Павел сидел и смотрел на Большого Васю, лежащего на столе. Что он почувствует, когда нажмет курок? Боль – вряд ли. Может быть, он услышит грохот. Увидит вспышку. А потом все кончится. Его сознание будет выключено. Навсегда. Вот здесь самое страшное – вот это самое навсегда.

Как это – перестать быть?

Павел видел это много раз. Был человек – и вдруг перестал быть. Был живой человек – стало мертвое тело. Он и сам делал это с людьми. Отнять жизнь не так сложно. Как нажать кнопку выключателя.

А вот каково – сделать это самому?

У него не было выхода. Если он этого не сделает, все будет гораздо хуже. Будет хуже, чем смерть. Ему придется пройти через позор, унижения, и боль. Страшная боль. Отвратительная боль. И позор. От него будут шарахаться люди.

Нет, уж лучше сделать это быстро.

Павел решительно взял Большого Васю и приставил его к виску.

Он мог сделать это давно. Но не сделал. Он сам предоставил себе отсрочку, которой в принципе могло бы и не быть.

Он мог бы сделать это сразу же, в тот день, когда он узнал.

Но не сделал этого.

Потому что трус.

Потому что боится умирать.

Но сейчас… сейчас он это сделает. Больше у него нет оправданий. Больше нет повода для отсрочек.

Пора.

Указательный палец Павла прикоснулся к спусковому крючку.

И в этот момент в прихожей зазвонил телефон.

Это ничего не меняло. Но Павел слушал телефонный звонок и не нажимал на курок.

«Если будет семь звонков – возьму трубку».

Два. Три. Четыре. Пять. Шесть.

Тишина.

Павел вздохнул.

И положил пистолет на стол.

Он вышел в прихожую и достал телефон из кармана куртки. Массивная черная «Нокия».

Андрей.

Павел поморщился.

Он однажды встретился с журналистом несколько месяцев назад на станции метро «Охотный Ряд». Остановились, поболтали, обменялись телефонами. И разошлись с облегчением, уверенные, что больше никогда не увидятся. Их общее прошлое не способствовало сближению. К тому же каждый был погружен в собственные заботы. Москва – жестокая любовница. Когда ты заводишь с нею роман, она требует все твое внимание.

Павел нажал кнопку повторного вызова. Андрей ответил после первого же гудка.

– Чего хотел? – спросил Павел.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал Андрей, – ты можешь сейчас приехать?

– Чего? – не понял Павел. – Куда? Зачем?

– Я тебе продиктую адрес. – И без паузы: – У тебя есть оружие?

Через две минуты Павел прошел в комнату, оделся, вышел в кухню, взял Большого Васю и вышел из квартиры. Он шел уверенно и спокойно. Его уже больше не швыряло из стороны в сторону. Стены старались держаться от него подальше.

– Ну как, впечатляет?

Лупоглазый стоял перед навесом и смотрел на фигуры, выстроившиеся в несколько рядов.

– Что это такое?

Сначала он решил, что это манекены.

Но нет, это были не манекены.

– Ты знаешь, что это такое, – сказала Рыжая девочка.

Это были мужчины, женщины и дети.

Вернее, чучела мужчин, женщин и детей.

Выпотрошенные и набитые чем-то изнутри. Серая, как будто покрытая пеплом, кожа. Почерневшие ногти. Одежда, обтрепавшаяся на ветру.

Вместо глаз и открытых ртов зияла чернота.

Немой крик.

Их было много. Несколько десятков.

Некоторые держали руки по швам, а некоторые поднимали руки к небесам.

Они как будто танцевали какой-то безумный танец. Танцевали и вдруг замерли на мгновение. Сейчас заиграет музыка – громкая, ритмичная, атональная, – и они продолжат свой танец.

– Ты думал, ты самый чокнутый маньяк в этой стране? Оказалось, есть более чокнутый.

– Зачем он это делает?

Рыжая девочка пожала плечами:

– А я бы на твоем месте поинтересовалась, куда он поставит тебя.