Книга: Дети Горного Клана
Назад: ГЛАВА 3
Дальше: ГЛАВА 5

ГЛАВА 4

 

Казалось, это подземелье вообще не закончится, а каждый новый шаг становилось делать всё труднее и труднее, словно сам воздух становился тем гуще и плотнее, чем дальше они пробирались. И это было тем страшнее, что пробираться им приходилось бегом, с безвольно распластанным на руках Врана телом Агнесс. А позади вплетался в тяжёлое дыхание беглецов холодный клёкот гнавшихся за ними существ. И их было много. Так много, что даже звериный нюх Кота не мог в точности определить их количество.
Бой с тварью, порождённой извращённой фантазией Чародейского Леса, остался за горцем. Как оказалось, сражаться с огромной крысой со скорпионьим хвостом - почти то же самое, что и с человеком. В горячке боя, помнится, он даже подумал: может, монстры не слишком то отличаются от людей? Или наоборот?
В тот миг любая мысль казалась к месту. Он рубил и колол, старался маневрировать в узком пространстве подземелья, сражаясь за свою жизнь. Но и взращённая Лесом тварь понимала, что и для неё это уже не просто охота, а битва. Грязная, лишённая всяческой чести, но битва. Вообще, стоя тогда над телом убитого врага, Вран, весь в пыли, крови, своей и чужой, поту и земле, подумал, прежде чем пуститься бежать, что все эти книжки, которые читал ему Рик - всё враки! Не бывает такого, чтобы рыцарь, выйдя из поединка победителем, убив врага, блистал отполированными доспехами, да ещё и прижимал к себе свою любимую, с наслаждением вдыхающую аромат его прекрасных волос... Кажется, так было написано в одной прочитанной младшим братом книжонке? Чушь! Романтичная хрень! После боя ты ничуть не прекрасен: твоё лицо перекошено от гнева, в глазах - кровь, лицо в пыли и поту, а волосы... Боги, какая женщина в здравом уме назовёт мокрые патлы, в которые превратятся волосы поединщика, прекрасными, да ещё и ароматными...
Но все мысли разом испарились, когда он услыхал в недрах подземелья поднявшийся, словно из ниоткуда, клёкот сотен острых зубок. Молодняк, которым обзавелась убитая им тварь, прочувствовал смерть родителя, и наведался отомстить.
И теперь они бежали по тоннелю, подталкиваемые постоянным шуршанием маленьких, но готовых убивать лап позади, и горец, несмотря на все свои силы, устал настолько, что уже не мог даже проклинать преследователей, лишь только тяжело пыхтя и перепрыгивая через очередной встреченный на пути камень. Бежавший вслед за ним Кот тоже был на пределе. Ему досталось тащить испачканный в ссохшейся тёмной крови меч, который для него был слишком тяжёл. Вран же нёс на обоих руках не подававшее признаков жизни тело Агнесс.
Время от времени горец поглядывал на её рану, от плеча до обнажённой груди. Рана сама по себе была не так страшна, хоть и глубока. Но это пока у его ноши не начнётся лихорадка и рана загноится. Вот тогда... Тогда дело дрянь. Порой даже от мелких порезов на пальце люди умирали, а тут... Следовало скорее разобраться с этим, но как тут разберёшься, когда за спиной - множество озлобленных отпрысков крыса-переростка, не намеренные отпускать их просто так?
В какой-то момент воздух показался Врану настолько густым, что сделать даже обыкновенный шаг стало действительно трудно! И это очень ему не понравилось. Он застыл, озираясь вокруг и стараясь выяснить причину подобных перемен. Может, он просто устал? И это всё ему только кажется?
- Что там?! - выдавил из себя сиплым голосом обрадовавшийся неожиданной остановке Кот, держась за бока и воткнув на время меч в твёрдую землю.
- Не знаю... - задумчиво прошептал горец. - Воздух густеет. Чувствуешь?
- Чувствовать, - кивнул рангун, выпрямляясь. - А ещё слышать. Слышать, как за нами бежать...
- И сам слышу! - скривился Вран от новой волны клёкота. При этом продолжая выискивать взглядом своих вертикальных зрачков непонятно что.
Но не оставаться же на месте и ждать, в самом деле! Так что Вран двинулся дальше, но уже шагом, потому как быстрее ноги его нести отказывались. Да и то, что они вообще могли двигаться, было настоящим чудом! "А каково же тогда Коту..." - изумился он про себя, сворачивая за угол и... вновь застыл. Но на этот раз потому, что перед ним раскрылась причина неожиданной густоты подземного воздуха. И Кот, мгновением позже вынырнувший из-за угла, также остановился, позабыв про усталость и изумлённо раскрыв рот. Лишь одной пребывающей в бессознательном состоянии Агнесс было всё равно.
Перед ними, извиваясь, будто живой, раскинув в стороны яркие щупальца, цепляющиеся за стенки тоннеля, застыл фосфоресцирующий сгусток энергии настолько огромных размеров, что закрывал собой весь дальнейший путь. Сгусток переливался различными цветами радуги, и был таким ярким, что глаза сощурившегося от неожиданного света Врана волей-неволей стали деформироваться, возвращая себе человеческий облик - необходимость в его зверином зрении отпала.
Первым опомнился рангун и, потеребив горца за плечо, прорычал:
- Что делать будем?
Вновь потревоживший немой покой подземелья клёкот сопровождал задумчивый ответ Врана:
- А какие у нас есть варианты? Сколько мы бежали, а ни одного ответвления этого проклятого тоннеля не заметили. Так что одно из двух: либо развернуться и встретить милых детишек подземной твари, либо... пойти вперёд и довериться судьбе.
- Что-то эта судьба в последнее время иметь не наша сторона... - пробурчал рангун, с сомнением поглядывая на сгусток. - Это может быть ловушка древних чародеев. У нас нет гарантии что соприкоснуться с этим... нечто, и с нами ничего не статься. Ты ведь сам знать, друг мой Вран, что Лес полон таких... аномалий.
- А откуда ей взяться здесь, под землёй?
- Откуда мне знать! Может, на самом деле она где-то там, наверху, среди деревьев, и сумела прорасти сквозь земной толща вниз, до самого подземелья. И сейчас мы иметь возможность видеть лишь край чего-то громадного... А, может, это вообще кочующая аномалия, и через какое-то время она исчезнет, оказавшись в другом месте... Мне оное не ведать.
- Кот, если мы развернёмся, то умрём, - не отрывая взгляда от аномалии, проговорил Вран. - С нами раненая Агнесс, меч - один на двоих, мы устали и с трудом двигаемся.
- Зато мы умрём с честью! - гордо прорычал рангун, ударив себя кулаком в грудь.
Вран помолчал, вслушиваясь в раздававшийся уже совсем рядом шум приближающихся лап, и сказал неожиданно для самого себя:
- Отец всегда говорил мне, что не стоит намеренно искать смерти. Не бояться её - да. Но если есть хоть малейшая возможность её избежать - воспользоваться ею.
- Зачем ты мне говорить это?
- Затем, друг мой Кот, - обернулся он к рангуну. - Что я собираюсь идти дальше.
Кот совсем по-кошачьи фыркнул, сжимая кулак, и что-то думая про себя. Наконец, видно, придя к какому-то решению, он подошёл к горцу и протянул руку, сжимавшую рукоять меча:
- На. А девушку давай мне. Вместе начали, вместе и закончим. А если вдруг что, в твоих руках оружие иметь больше шансов на успех.
- Спасибо, - искренне ответил горец, принимая оружие.
Но не успел Кот как следует взять на руки тело Агнесс, как из-за поворота показалось несколько хищных оскалов, и Вран заорал:
- Вперёд!!!
И, испытывая дежавю - почти точно так же они втроём ныряли в тьму пещеры, скрываясь от гнева мага - прыгнул плечом к плечу с Котом в радостно принявший их яркими магическими всполохами зев...

 

Сначала Врану показалось, будто всё внутри него исчезло, раскрошилось на мелкие частицы, а затем вновь собралось, с неожиданной силой ударив по костям, мышцам, коже... А затем всё так замешалось перед глазами, что горец не выдержал и, опёршись о что-то твёрдое, стал с громким хрипением выворачивать желудок наизнанку. Это продолжалось, кажется, вечность, и окончилось лишь когда желудок исчерпал все соки, и вырывать стало больше нечего. Только тогда, сумев сконцентрироваться и превратить муть перед глазами в нормальную картинку, Вран, непослушной рукой вытерев дрожащие губы, увидел, что только что испоганил красивый, пусть и занесённый пылью, пол.
Пол?!..
Он вскочил и стал озираться кругом, вертясь на одном месте. И не мог поверить своим глазам. Его окружали добротные высокие каменные стены с врезанными в них узкими окошками-бойницами, украшенные обнесёнными пылью и паутиной картинами с изображениями каких-то людей... Кое-где стояли немыми статуями доспехи, держащие мечи, вдоль стен устилались ковры, на которых покоились массивные сундуки. С высоких постаментов, устроенных по углам роскошного помещения на Врана ужасными мордами уставились высунувшие языки каменные горгульи.
Всё выглядело невероятно старым, обветшалым и заброшенным, но при этом сохранило такую грациозность и великолепие, что горец, видевший за свою жизнь лишь бревенчатые стены собственного дома, да ткань шатров, ещё долго стоял и наслаждался...
Пока в голову не ударило: "Дурак! Опомнись!".
Вран замотал головой и огляделся, но на этот раз в поисках опасности. Меч, на странность, он так и не выпустил из рук, и теперь, даже захоти он, сделал бы это с трудом - пальцы не разжимались, стиснув рукоять мёртвой хваткой.
Но никакой погони не было. То ли крысы не решились прыгнуть вслед за ними, то ли испугались магии, то ли сама аномалия, так кстати оказавшаяся порталом, действительно, как предполагал Кот, переместилась в другое место... Неизвестно. Но всё-таки они спасены, и это главное.
Кот и Агнесс были здесь же, но рангун, в отличие от горца, не стал тратить время на разглядывание интерьера и, к стыду Врана, даже не поморщился. Что, привычен к такого рода перемещениям? Врану хотелось найти любое объяснение того, что лужа мерзкой слизи на этом полу лишь от него одного...
- Она дышать тяжело... - прислонил острое ухо к груди женщины рангун, почти сразу же подняв взгляд на Врана. - Я постараться перевязать её из остатков одежды, а потом поищу лекарства. Не знавать, где мы есть, но это место похоже на то, где мочь водиться лекарства.
Горец кивнул. Посмотрел на меч и покачал головой: "Оружие то он мне отдал, а я... Кинься те твари вслед за нами, скольких бы я порубил? Или утопил бы их в собственной желчи? Тюфяк! Как прав ты был, отец! Я - щенок, которому так далеко до волка...".
Вран не мог отделаться от невероятного желания поспать. Сколько он не спал? Так, дремал, да и всё. А ел в последний раз когда? Кажется, вечность тому назад. Да и жажда тоже одолевала... К тому же, глядя на то, как Кот, также, наверное, уставший до изнеможения, пытается спасти жизнь маговской шлюхи, горец никак не мог позволить себе дрыхнуть... Только не сейчас - позже, когда всё закончится. Поэтому он сказал:
- Пойду, поищу что поесть. Может, здесь найдётся что-нибудь... - ему самому слабо верилось в свои слова. Что в этом месте могло оказаться съестного? Разве что тараканы... Но вспомнив преследовавших их по подземелью крыс размером с собаку, Вран представил, что Чародейский Лес мог сотворить с тараканами, и его передёрнуло.
У Кота, кажется, мысли плыли в том же ключе, но он не подал виду и просто кивнул:
- Было бы славно.
Кивнув ему в овтет, Вран направился в пустой проём, лишённый дверей, но почему-то с косяком и дверными петлями... Странно.
Он вышел в небольшой зал, полный поваленных и сломанных стульев. Причём стульев не из тех, за которыми они с семьёй сидели за столом. Нет - стулья были инкрустированные где драгоценными камнями, где позолотой, а где и настоящим золотом. Здесь же из стены выступал большой массивный камин с поломанными, кое-как сохранившимися скульптурами, изображавшими двух тянущихся друг к другу людей, в руке одного из которых извивались застывшие языки пламени. Врану тут же представилось, что здесь, вероятно, восседали какие-нибудь знатные господа, сиры и леди, вот только что именно тут было - оставалось неясным.
И пока он проходил комнаты, коридоры и залы, никак не мог взять в толк, что же здесь произошло. То, что они попали в какой-то замок, некогда взятый на штурм - это очевидно. Но если его штурмовали, то почему, скажите на милость, всё покрошили, разворотили и... не забрали? Для интереса горец открыл несколько сундуков. И не ахнул лишь от усталости, которая не позволила ему и этого. Потому как сундуки были сплошь забиты золотом и драгоценными камнями - настоящая огромная сокровищница, а не замок! И ему слабо верилось, что, кто бы ни стал причиной опустения этого замка, побрезговал бы золотом. Если это были люди, конечно. Потому как тварям Леса плевать на деньги и богатства. Но если это действительно были они, то где кости или разложившиеся трупы убитых ими? Хоть что-то? Да и вообще...
А в Чародейском ли они Лесу?
Эта неожиданная мысль заставила Врана, несмотря на усталость, стрелой подлететь к ближайшему же окну и выглянуть наружу... чтобы удостовериться в том, что они всё ещё в проклятом Лесу - другое дело, что теперь уже, конечно, не под землёй, а на поверхности: ярко горевшее на небе солнце и кривые, переплетающиеся в страшную паутину, вплоть до горизонта, громадные деревья были тому доказательством.
Он вздохнул и направился дальше, вниз, по винтовым лестницам, выглядевшими ненадёжными, но всё-таки сносно выдерживавшими нелёгкое тело горца. Оказалось, замок был довольно большим: Вран со счёта сбился, сколько этажей ему пришлось преодолеть. А ещё он почувствовал, что по телу бегут лёгкие мурашки от холода. Горцы привычны ко всякого вида холодам, и не сказать, чтобы это его так страшило, но ведь из одежды на нём была лишь набедренная повязка, и потому прохладные пары, окутавшие коридоры замка, будто привидения, в полной мере развлекались над обнажённым телом Врана. Да и холод этот был... странным, неприятным - не тем, что в горах, отрезвляющим и будоражащим, нет... Он был похож на маленькие неприятные иголочки, то и дело прокалывающие кожу.
- Надо поскорей найти хоть что-то и возвращаться. - пробурчал он себе под нос и ускорил шаг.
Чтобы совсем скоро застыть у одной из стен, изумлённо разглядывая огромный, шириной метров десять и почти столько же в высоту, холст, изображавший, ни много ни мало, сам Континент... Вран никогда прежде не видел подробной карты всего материка, на котором жил. Да и зачем ему? Он никогда не думал, что двинется в странствие, и уж тем более не предполагал какая судьба ждёт его клан. Ему всегда казалось, что он останется там, среди дышащих полной грудью гор, в родном доме, и будет ходить босыми пятками по родной земле... И потому, наверное, для него Континент казался чем-то крохотным, совсем-совсем маленьким, не больше, чем его родные места, да те земли, в которые они с отцом забредали во время охоты.
О, Предки, как же он ошибался!
Почти всю площадь огромной карты занимал массив Континента, очень похожий на деформированный, в некоторых местах будто исклёванный гигантской птицей, чуть вытянутый в стороны шар. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь узнает, что за художник создал этот шедевр картографии, но Вран вдруг отчётливо понял, что, встреть его сейчас, обязательно бы, не задумываясь, побратался с таким мастером. Эта работа отличалось невероятной кропотливостью: каждая речушка, каждое озеро, даже иногда и домики особенно больших городов - всё было прорисовано с такой доскональностью и любовью, что горец не удержался и потрогал холст - а, может, настоящее? Горец разглядывал западные земли, почти полностью занятые равнинами, и восточные, испещрённые лесами и холмами, южные, полные горных хребтов и ущелий, центральные, усыпанные городами, как огромными, так и совсем маленькими, почти с деревушку. На севере, не жалея белой краски, художник досконально исчертил Земли Хлада, покрытые вечным снегом и льдом, которые, словно вылитое на шар-Континент молоко, растеклись по всей его верхушке, от запада по восток, но не достигли и его трети в высоту... Отец рассказывал ему, что проживающие там низкорослые широкоплечие силачи, ещё более привычные к холодам и вьюге, нежели горцы, по сей день сохраняют суверенитет, не пуская воинов Совета в свои владения. Сильный народ. Сильный и смелый. Начисто лишённый магов и презирающий их.
Затем он стал внимательно искать собственный дом, почти сразу же встретив его среди великолепного горного пейзажа, словно готового вот-вот прорвать грань между реальностями и прорасти прямо сквозь холст... Вот только название там было другое. И написано странным, как будто бы исковерканным языком. Что за шутки? Горец стал рыскать по карте в поисках тех мест, о которых ему рассказывали родители. Уж на что, а на память он никогда не жаловался. Ничего. Всё какая-то тарабарщина: ни одного хоть сколько-нибудь знакомого названия. Благо, хоть некоторые речки имели почти те же наименования, да и то с какими-то лишними приставками и окончаниями, а порой и с лишними словами, добавленными к ним через чёрточку... К тому же, несмотря на то что читал Вран отвратительно, всё-таки разбирать отдельные слова он умел, и готов был поклясться, что некоторых букв, встреченных на карте, в человеческом алфавите не существует. Может, рангунский? Но тогда почему бы все буквы не написать на рангунском - нет, чушь какая-то. И тогда ему пришло в голову...
А что, если эта карта была создана ещё до Великой Битвы? Ещё до того, как грязной кляксой расплылся по этим землям Чародейский Лес? Тогда, выходит, эта карта на древнем языке, и этот язык - не пародия на его собственный, а, скорее, наоборот.
Тогда сколько же этому замку лет?.. Даже не так: столетий!
Отчего-то Врану стало не по себе и, с трудом оторвав взгляд от карты, он последовал дальше, но уже не быстрым шагом, а бегом. Возвращаться с пустыми руками он не хотел, но при этом внутренне желал поскорее вернуться назад. Это не было малодушием, или страхом из-за ничего. Нет, просто горец чувствовал, что разгуливать по этим явно проклятым местам долго в одиночку не стоит.

 

* * *

 

Существо медленно, вразвалочку, плелось домой, волоча по земле странную, но вкусную добычу. По крайней мере, голова её оказалась вкуснятиной. А дома есть огонь. А с огнём вкуснятина станет ещё вкуснее, сочнее...
Существо было бы похоже на человека, не имей оно здоровый горб, не по-человечески белую кожу, как у альбиноса, невероятно покатый лоб, из-под которого виднелись маленькие тупые глазки, выпяченную вперёд челюсть, из которой торчали клыки, не меньше кабаньих, и размеры тела, с которыми мог сравниться разве что медведь, встань он на задние лапы. Да и то, пожалуй, в таком случае глядел бы мишка на существо снизу-вверх.
В своём мире Существо было вождём. И ему нравилась такая жизнь. Получать лучших самок, лучшую еду - это ли не счастье? И каждые несколько дней его вызывал на Поединок Шести какой-нибудь молокосос, считая себя сильнейшим. И Существо с удовольствием принимало вызов. Ибо слабый вожак - не вожак.
Правила поединка были так же просты, как и гениальны: поединщик должен был нанести своему сопернику шесть ударов. Если это ему удавалось, он считался победителем, и его противник склонялся пред великим воином, признавая его власть над собой. Но подобное случалось редко. Сородичи Существа были невероятно сильны, и обычно поединок обходился лишь несколькими ударами, после которых один из участвовавших в поединке умирал. И тогда никто не сомневался в победе... В случае же Существа поединок длился один удар, и всегда в его пользу...
Оно помнило тот день, когда та прекрасная жизнь угасла. Когда откуда ни возьмись появилось яркое свечение, и спустя мгновение вместо родных и знакомых пустошей взору Существа открылся лес, по ушам ударили тысячи незнакомых звуков и... оно испугалось. Впервые в жизни оно испытало, что это такое - бояться.
В тот день Существо зарылось в самый дальний угол, в какую-то пещеру и, с бешеным рыком выгнав оттуда заскулившую собаку (Или волка - ему было всё равно), стало ждать. Оно проводило в пещере почти всё время, лишь иногда выглядывая из укрытия, чтобы поохотиться, и снова вернуться обратно - благо, его род мог обходиться без пищи и воды предостаточно. Так прожило оно очень долгое время, пока наконец не решилось исследовать место, в котором очутилось.
Как выяснилось, лес был не так и плох. Существо полагало, что здесь встретит нечто ужасное, пугающее и злобное, но вместо этого выяснило, что мир, в котором оно оказалось, не сильно отличается от его собственного. Здесь выживал сильнейший. И тогда оно перестало бояться, ведь всё стало просто и ясно: будь сильней остальных, и правь! Этот закон был привычен. И тогда Существо стало искать своё место в этом мире.
Не счесть, скольких тварей оно уничтожило, пока скиталось по лесу. Не счесть, скольких выгнало из своих домов и скольких сожрало. А ведь любая тварь этого леса, пожалуй, могла похвастаться свирепостью и силой не меньшей, а то и большей. Но Существо имело цель: стать вождём и этого места, раз неизвестная аномалия отобрала у него его собственный мир. И, надо сказать, неплохо с этим справлялось...
И вот, наступил момент, когда Существу больше не пришлось бороться. Каждый обитатель леса, имей он хоть сотни клыков, длинные когти или ещё что до кучи, прекрасно знал: вот он - Вожак! И потому каждый смиренно уступал ему дорогу, не охотился в тех местах, где любил охотиться Вожак, а порой и сами приносили ему еду - лишь бы не трогал, оставил в покое.
А затем он отыскал "пещеру", под стать его вновь приобретённому статусу: огромная, с красивыми башенками и окошками... За неё не пришлось даже бороться: обитавшие там до него твари послушно удалились, лишь только услышали его рёв. И он обрёл власть. Ту власть, о которой так долго мечтал и которую заслуживал...
И теперь он тащил вкусную добычу в свою просторную пещеру, обдумывая, как будет лучше: приготовить или сожрать так, пока она сочная?
Но все его не шибко обременённые высокими рассуждениями мысли враз оборвались, лишь только Вожак добрался до дома... И заметил, как мелькнул в одном из окон чей-то силуэт.

 

* * *

 

Вран открыл дверь без особого труда, но всё ж-таки мышцы на руках вздулись, и пришлось приложить некое усилие. Она была очень высокой и толстой, сделанной, видимо, из цельного дуба и обнесённая железной окантовкой. Наверное, будь на его месте кто-нибудь другой, не лежавший под ножом безумного мага-экспериментатора, в одиночку бы её не открыл. А, значит, подумалось горцу, там должно быть нечто ценное.
И он оказался прав.
Дверь была расположена в гроте замка. В таких местах, насколько было известно Врану, обычно хранили разного рода провизию. И этот замок не был исключением. Другое дело, он очень сомневался, что снедь, найдись за дверью такая, могла бы сохраниться за столькие то годы...
Но, придирчиво оглядев обнаруженные за дверью бутыли и ящики, горец разве что не закричал от счастья: на каждом из них он обнаружил еле светящиеся в полутьме грота магические руны. С такой утварью продукты могут храниться многие века и не портиться - а, напротив, даже и обзавестись каким-нибудь безобидным магическим свойством. Именно так получали, например, снадобье берсеркера многие воинствующие земли: просто-напросто оставляли на длительный срок определённые продукты под воздействием определённых рун - и как минимум некоторые из них становились эликсиром берсеркера - неустрашимого воина, не боящегося ни боли, ни опасностей. Не всегда и не все, но всё-таки.
Вран уже было собрался унести наверх так много, как только сможет, угрюмо представляя, сколько ему придётся ещё пройти, как вдруг потолок грота еле заметно затрясся, и с него стал осыпаться песок. Горец моментально замер. Прислушался. До его слуха донеслось эхо тяжёлых шагов. Кот? Нет... Не стал бы издавать лёгкий ловкий рангун таких звуков. Тогда... кто?
Вновь затрясся потолок, и Вран поспешил прикрыть дверь, оставив лишь узкую щёлку. Затаился. И стал ждать. Потому как, кто бы ни был причиной этого небольшого землетрясения, он явно направлялся сюда: шум тяжёлых шагов становился всё отчётливее.
И вот, шаги незваного гостя стали звучать так чётко, что казалось, будто он ступал прямо здесь, над ухом. Свет, бивший со стороны спуска в грот, заполонила широкая тень, а в следующее мгновение около двери, за которой прятался горец, появилось Это.
Если до этого горец и шевелился, хоть как-то выявляя в себе нечто живое, то, завидев что спустилось в грот, он тут же превратился в безмолвную безжизненную статую, даже не подумав отползти, чтобы тьма полностью скрыла его.
Огромное горбатое существо-альбинос, кончик горба которого касался потолка, в то время как сам Вран вряд ли бы достал его вытянутой вверх рукой, даже подпрыгнув, походило на извращённую насмешку природы, решившую скрестить огромного человека с троллем, медведем и ещё чем-либо смертельно опасным до кучи. Оно даже передвигалось не на своих маленьких, не способных таскать такую тушу ногах, а на всех четырёх конечностях, опершись на костяшки пальцев. Одна рука его была занята какой-то ношей: приглядевшись, горец с ужасом осознал, что ноша представляет из себя лишённое доброй трети туловища человеческое тело. Наверное, какой-нибудь бедняга, бежавший из каравана во время бойни. Судя по набедренной повязке, такой же бывший раб.
Существо-альбинос стало озираться, ощерив полную острых клыков пасть и всматриваясь в полутьму своими глазами-бусинками. Шмыгнуло носом, втягивая в ноздри воздух. Вынюхивает? Окаменевшая рука Врана вновь ожила, и пальцы несильно стиснули рукоять меча. Пусть только попробует сунуться - он просто так не сдастся.
Огромная тварь ещё несколько раз сморщила нос и остановила взгляд на двери. Что её привлекло в ней? То, что она до этого самого момента никогда не открывалась, а теперь тут откуда ни возьмись появилась щель, пускай и крохотная? Или то, что это место в гроте было единственным, где можно было спрятаться - а ведь запах неизвестного привёл монстра именно сюда...
Существо зарычало и... развернулось, покидая грот. Его тяжёлые шаги стали затухать в отдалении. Вран выдохнул, ловя ртом воздух, лишь теперь осознав, что всё это время задерживал дыхание. Вполне может быть, что эта тварь просто не любит магию, а отсюда ею воняло, пожалуй, сильно: столько-то запечатанной рунами утвари! Или, может, просто была туповата - с таким покатым лбом, под которым может храниться мозг размером, разве что, с яблоко, это и не мудрено. Другое дело, что теперь становилось ясным, кому этот замок принадлежит. Они пришли в чужой дом без стука и приглашения, и теперь им всем - и ему самому, и Коту, и Агнесс - может грозить опасность. Какая там еда?! Нужно немедленно убираться отсюда!
- О, Предки... - вдруг осенило Врана.
Кот, Агнесс!
Они же наверху!
Забыв про всякую осторожность, горец рванул наверх, крепко сжимая в обеих руках меч, готовый в любую секунду обрушить его на хозяина замка, где бы тот ни был. И, как ни странно, взлетел вверх он намного быстрее, нежели спускался. И насмерть перепугал Кота, ворвавшись к нему с бешеным видом готового убивать человека.
- Где?! Кого?! Р-р-р... - тяжело дыша от бешеного бега, зарычал Вран, выискивая врага.
Но здесь никого не оказалось. Вместо страшного белокожего монстра он наткнулся взглядом на сидящую у стены, обмотанную алой, пропитавшейся кровью тканью, спящую, а, значит, живую Агнесс.
- Тс-с-с! - шикнул на него пришедший в себя Кот и на всякий случай аккуратно забрал у друга меч. Вран не препятствовал. - Разбудишь. Я рискнуть немного обследовать здешние комнаты. И нашёл много интересного. Например, целебный отвары. Очень древние и хорошие. Представь себе, они до сих пор действуют! С Агнесс теперь быть всё в порядке, хоть отходит она и тяжело. - Он с сомнением оглядел Врана. - Позволь узнать, друг мой, чем вызван твой... смятение? Ты ожидал увидеть здесь кого-то другого?
Горец, словно только сейчас вынырнувший из омута собственных мыслей, оторвал взгляд от мерно посапывающей женщины, совсем недавно ненавидимой им, а теперь - поди ж ты... Неужели он за неё боится? Ведь не только потому, что долг обязывает более слабых защищать, он так неумолимо стремится оградить её от опасности? Так почему же ещё? Нет, да не может такого быть... Нет-нет-нет!
Вран замотал головой, стряхивая с себя ненужные мысли, отчего-то лезущие изо всех щелей, и повлёк рангуна за собой:
- Давай-ка не будем ей мешать. Мне нужно кое-что рассказать тебе, друг.
Он поведал ему всё, стараясь не только не утаить какие-либо детали, но и доложить эти самые детали в максимальных подробностях. Тщательно описал внешность виденного им монстра, рассказал про запасы провизии в гроте, про то, что видел у неизвестного ему существа труп раба, скорее всего - из их каравана, ибо откуда ещё в Чародейском Лесу взяться беглому рабу?
Кот слушал внимательно, периодически хмурясь, но не перебивая. Лишь когда Вран закончил, он задумчиво почесал подбородок и вздохнул:
- Если всё так, как ты говорить, и это существо имеет неплохой, по-видимому, нюх, и отогнать его только сильная чистая магия, почему же он всё ещё пребывать не здесь?
На это горец лишь пожал плечами:
- Не знаю. Я и бежал то сюда, думая, что вы в опасности. Видно, этот монстр забился в какой-нибудь свой уголок да жрёт беднягу... Что делать то будем, Кот? Уходим?
На этот раз пришла пора пожимать плечами рангуну:
- А куда? В Лес? О, друг мой Вран, подумай: с нами обессиленная женщина, да и мы вдвоём немного стоить. Уж я, по крайней мере, точно! Да и, полагать, этот монстр, наевшись, встанет на наш след, подобно охотничьей собаке... Нет. Мы не должны бежать. Нам следует остаться...
- С ума сошёл?! - изумился Вран, вскочив. - Или я не слишком красочно описал тебе это образину?! Он десятерых таких как мы стоит! Куда нам...
- Нужно быть умнее. - перебил его рангун, всё это время глядевший в пол и, видно, о чём-то размышлявший. - Ты ведь успеть осмотреть замок, пусть и частично? Неужели мы не устроим ловушку... Ты когда-нибудь охотился по-рангунски, друг мой? - неожиданно спросил он.
Вран отрицательно замотал головой. По правде говоря, он даже и не слышал о том, что бывает некий "рангунский" способ охоты, всегда полагая что охота - она и есть охота: берёшь оружие, преследуешь дичь, убиваешь... какие ещё там могут быть способы?!
Тем временем Кот продолжал:
- Охотиться по-рангунски - значит охотиться на наживку меньшую, дабы изловить большую. Мы ловим, к примеру, детёныша медведя, с которым совладать намного проще, нежели с его родителем, сажаем в клетку и ждём в засаде. И когда появляется его более зрелый сородич, нам почти не приходится ничего делать: стреляй, коли, и вот тебе добыча.
Вран сразу понял, о чём шла речь.
- Предлагаешь кому-то из нас сыграть роль... медвежонка?
- Да, - кивнул Кот. - И, полагаю, эта роль достанется мне...
- Нет. Мне. - раздался уверенный, но слабый женский голосок.
И рангун, и горец почти одновременно вздрогнули и обернулись на голос. В нескольких шагах от них стояла, опёршись рукой о стену, Агнесс. Её рыжие волосы, казалось, потускнели с того времени, как она возлежала с магами, и так белая кожа стала светлее мела, но глаза всё так же жалили, правда теперь не жалом осы, а огнём, греющим окоченевшие на морозе руки... Она была слаба, но глядела на двоих мужчин уверенно, и эта уверенность, не в собственной силе и власти, а в решимости помочь, была так не свойственна Агнесс, что Врану подумалось даже: а ведь в ней что-то изменилось, нечто почти незаметное, но такое важное... И почти сразу в голову ударила ещё одна мысль: может, она тоже увидела смерть?!
Вран захотел было резко ответить: нет. Без разговоров. Ибо разве может женщина, тем более в таком состоянии, ввязываться в нечто подобное?! А затем он вновь наткнулся на её взгляд. И передумал. Ибо её взгляд тоже безапелляционно заявлял: нет. Нет, глупый ты мужчина, я уже всё решила! И тебе никак меня не переубедить!
И потому горец ответил не то, что хотел изначально:
- Что ж, так тому и быть.

 

* * *

 

Вожак лежал, разнося усталый сытый храп по всему замку. Его чуть выпяченный живот, то вздымающийся, то опускающийся при каждом вдохе, а также лежащие рядом обглоданные кости говорили о том, что существо совсем недавно ело, так что до следующей охоты можно было и поспать с пару дней...
Но тут ноздри Существа вздулись, и оно неуверенно приподняло голову, вновь ловя носом воздух. Сытая пища на время притупила его чуйку, но теперь, когда вкуснятина была переварена, острый нюх вернулся к нему, и Вожак почуял. На странность, запах был очень схож с его недавним блюдом.
"Ещё одна вкуснятина..."
Конечно, он не нуждался в пище, чтобы утолить голод. Но разве кто-нибудь, насытившись сладкими пирожными до отвала, откажется ещё от парочки?..
Вожак поднялся и поплёлся по коридорам своей просторной "пещеры". Спешить не имело смысла: судя по запаху, вкуснятина сидит на месте, и даже не думает убегать. Тогда зачем зря тратить силы? Существо лишь облизывалось, предвкушая очередной пир.
И вдруг вкуснятина зашевелилась. Вожак на всякий случай ещё раз шмыгнул носом, втягивая ноздрями сладковатый запах, дабы удостовериться. Нет, действительно зашевелилась! Почему-то это его рассердило. Он то был уверен, что вкуснятина просто покорно сама зайдёт в его пасть, а тут... И почему за вкуснятинами всегда надо бегать?!
Существо побежало, то и дело шмыгая широкими ноздрями, определяя, где на этот раз оказалась добыча. А добыча, к слову, была шустрой... Каждый раз оказывалась от него впереди, от него, Вожака, которого страшится весь Лес! От этого Существо лишь рассвирепело, сетуя на оттягивающий к полу живот: не следует пускаться в погоню после такой сытной пищи... Но он уже встал на след, а, значит, не отпустит добычу - иначе какой он после этого Вожак?!
Вдруг нюх поведал ему что вкуснятина вновь остановилась. Устала... Он улыбнулся, обнажая выглядывающие из-за губ острые клыки - увидь его "улыбку" кто-нибудь со стороны, навряд ли отличил бы её от оскала. Но на этот раз Вожак не стал переходить на шаг: добыча юркая и вёрткая, с такой не стоит играться.
Лестница. Коридор. Комната. Снова лестница. И вот, сладкий запах вкуснятины стал настолько чувствительным, что Вожак уже ощущал её мягкую плоть и солоноватый привкус на языке... Это чувство заставило его вожделенно взреветь, как ревёт настигнувший свою жертву хищник, знающий, что расправится с ней одним лишь укусом и что ей некуда бежать.
Он ворвался в комнату на самой вершине "пещеры" и застыл. Комната была большой, почти пустынной - он редко заходил сюда. Вообще, Вожак обследовал всю свою территорию лишь однажды, а после только и делал, что приходил в своё укромное местечко, наполненное костями убитых жертв, жрал, спал, а затем снова уходил на охоту. Но несмотря на это он не оглядывался по сторонам: его взгляд, наполненный предвкушением, застыл на сидящей у дальней стены комнаты добычи.
"Вкуснятина..."
Вожак сделал несколько шагов к загнанной в тупик добыче, и скривился: вкуснятина оказалась не такой аппетитной на вид, как предыдущая. Та пускай и была пониже ростом, а всё-таки менее костлява, сочная, без лишних волос, которые потом приходится выплёвывать. А эта? Какая-то бледная, совсем тонкая, а волос чуть ли не больше, чем мяса... На вид и не скажешь, что вкуснятина! Но запах... запах не мог обмануть, и потому существо, вновь ощерив острые клыки, уверенно двинулось на добычу.
И застыло, поёжившись от ударившего по барабанным перепонкам крика:
- Давай!!!
Что "давай" Вожак выяснил спустя мгновение: сверху что-то звякнуло, заскрежетало, и, подняв взгляд, он зарычал, увидев падающую прямо на него подвесную круглую люстру с давным-давно не горящими свечами в подсвечниках. Существо было рванулось вперёд, но поздно: люстра рухнула прямо ему на голову, в дребезги разлетелась часть крепившихся к ней цепей, поломались и впились в горло деревянные штыри, торчавшие из круглого стального обода. Вожак взревел, но на этот раз - от гнева, и заскрежетал когтями по люстре, намереваясь снять с себя неожиданный ошейник. Никак. При каждой попытке острия штырей лишь больней впивались в шею, выдавливая из Существа звериные крики и стоны.
Тем временем словно из ниоткуда в комнате оказались ещё две вкуснятины: ведомый запахом первой жертвы, Вожак и не заметил вплетения других, не менее сладостных запахов... Одна из них, намного больше и мясистей, нежели остальные, и провонявшая неприятной, но всё-таки терпимой магией, крикнула другой:
- Меч, Кот!
Другая добыча, более худая и с ног до головы покрытая отвратительными волосами, ни слова не говоря, бросила какую-то блестящую штучку, так похожую на те украшения, что Вожак встречал у многочисленных статуй своей "пещеры"... И вкуснятина поймала её, почему-то сделавшись на вид очень грозной и... опасной? В конце концов Существу это надоело. И, рыча, наплевав на впивающиеся в шею штыри, оно двинулось на добычу, избрав для себя первоцелью мясистую большую вкуснятину с блестящим украшением.
Вожак протянул к добыче свои лапы, уже сдавливая податливое тело, чувствуя ещё не раздавшийся, но такой вожделенный хруст мягких костей, как вдруг... Добыча исчезла из поля зрения, и вместо того чтобы стиснуть её в смертельных объятиях, Вожак схватил воздух, хлопнув ладонями по пустому месту. А затем дикая боль пронзила ногу, чуть ниже колена. Бешено развернувшись, Существо отыскало взглядом опасную добычу, которая тут же метнулась куда-то ему под ноги. Боль ударила по стопе и Вожак, одёрнув ногу и дико зарычав, покатился по полу, тут же вскакивая на четвереньки, словно самое настоящее зверьё, оскалившись.
Вкуснятина с окроплённым кровью, оказавшимся не милой игрушкой, а смертельно опасным оружием, украшением, стояла всё там же, рядом с другой добычей. И вид её был страшен. Так может смотреть лишь существо, защищающее нечто очень ему дорогое. И когда такое происходит - а Вожак успел испытать это на своей шкуре, пробивая себе дорогу к вершине Чародейского Леса - то даже крохотное, казалось бы, не способное хоть что-то противопоставить страшным клыкам и большим мышцам существо может драться безжалостно, неистово, до смерти. А эта вкуснятина, как видно, вовсе даже и не беспомощна.
И Вожак вдруг осознал, что перед ним - не добыча, а равный! Тот, кто имел право в его собственном мире вызвать его на поединок и - чем не шутят Боги Битв - даже победить! И взгляд его не был похож на взгляд перепуганных жертв, отдававшихся на волю судьбы и разве что не подставлявших свои шеи под смертоносные клыки Существа.
Вожак поднялся и, несмотря на свой горб, выпрямился в полный рост, став на несколько голов выше, чем прежде. А затем, наполнив лёгкие воздухом, заревел и заколотил себя кулаками по груди.
Все трое - и Агнесс, в полубессознательном состоянии, и Кот, зажимавший её раскрывшуюся из-за бешеного бега рану, и Вран, готовый разорвать монстра на куски - окоченели, изумлённо уставившись на проводящее какой-то неясный обряд существо. Это продолжалось с минуту, пока белокожий монстр не опустил могучие ручищи вдоль туловища, вздымая покрасневшую грудь. И пронзил взглядом неожиданно пошатнувшегося Врана. Горца словно окутало нечто, невидимое глазу, а затем зашептало на ухо:
"Я вызываю тебя на Поединок Шести, воин. Не трону твоих друзей. Пока святой Поединок не окончится. Ты принимаешь мой вызов?"
Глаза Врана полезли на лоб. До него не сразу дошло, что с ним разговаривает стоящий перед ним гигант. Причём, как ему казалось ранее, абсолютно лишённый всякого интеллекта.
Но удивление быстро сошло на нет. Горец некоторое время играл с существом в гляделки, читая по его маленьким, но пронзительным глазам всё намного лучше, чем если бы он читал открытую книгу... И всё понял. Как? Об этом Вран подумает позже. Но в эту самую секунду всё стало не важно. Потому что он понял. И кивнул:
"Да."
Рука горца, сжимавшая оружие, дёрнулась в сторону, отправляя меч в полёт до стены: тот, громко звякнув, рухнул на пол, провожаемый недоумевающим взглядом Кота.
- Ты сойти с ума?! - воскликнул рангун, но, наткнувшись на спокойное, лишённое всяких эмоций лицо друга, решил промолчать. Ибо так в его племени смотрели только на того, с кем собираешься биться.
Монстр зарычал, став обмануто-медленно двигаться в сторону поединщика. Вран всё так же стоял. И тем самым заставил Вожака поморщиться в испуге: потому как каждый боится того, чего не понимает. А существо искренне не понимало: почему же тот, кто принял его вызов, просто-напросто ждёт, пока он подойдёт? Но, вспомнив, как его ладони схватили воздух вместо, казалось бы, уже барахтающейся у него в руках добычи, напрягся: с ним надо было держать ухо в остро.
Он не выдержал и бросился, когда до на странность спокойного и стоящего столбом противника оставалось каких-то два шага. Выбросил вперёд лапы. Ударил. Но вместо того чтобы брызнула кровь попавшей под острые когти жертвы, в лицо ударил сильный ветер - Вожак сощурился и не заметил, когда поединщик исчез. А затем испытал на себе вышибающий из лёгких воздух удар сокрушительной силы. Глаза монстра полезли из орбит, он выдал нечто среднее между хрипом и криком, откатившись в сторону и, хватая ртом воздух, вновь кинулся на чудом сокрывшегося от его глаз противника.
Вран тяжело дышал, стремительно уходя от сокрушительных ударов, каждый из которых способен был сломать камень. Наука, которую вдолбил в его голову отец, оказалась для него спасительной: то, как он поступил бы с человеком в поединке, работало и с порождением Леса, как совсем недавно в подземелье. Справился тогда, справится и сейчас! Эта мелькнувшая в голове мысль воодушевляла. Но как же быстры и сильны были ручищи твари-альбиноса...
Горец поднырнул под очередной удар, размашистый, грубый, но настолько сильный, что раскалился воздух, и, воспользовавшись тем, что высоченный монстр нагнулся, Вран, присев, выбросил своё тело вверх, ударяя соперника головой в челюсть. Такому подлому удару не учат воинов, но зато сколько раз он совершал его, утихомиривая деревенских, больно выпивших молодцов!
Зря он это сделал.
Челюсть трёхметрового монстра - это не челюсть деревенского мальчишки. Врану показалось, что макушкой он со всего размаху наткнулся на скалу. Перед глазами всё поплыло, и он упал на пол, машинально выставляя перед собой руку, принимая на неё удар пудового кулачищи... Не вплети в кости горца Сагер магические руны, уплотнившие их до необычайной степени, этот удар стал бы для его руки последним. Но кость выдержала, хоть рука и онемела. И монстр, выпучив глаза на то место, где должна была оказаться большая лужа вместо поединщика, не уловил момент, когда Вран, закричав от боли, ударил ногой, впечатав её в изумлённо вытянутую рожу...
Вожак отшатнулся, схватившись за лицо. Но тут же отнял ладони, дико рыча и бросаясь на еле стоящего на ногах соперника. Вдруг, не успел до него дотянуться, как шею пронзила острая боль, Существо застыло и, взревев, обернулось: конец длинной тянущейся от его "ошейника" цепи, некогда державшей люстру под потолком, покоился в руках полуживой женщины с рыжими волосами, растекшимися по полу. Она была совсем слабой, и рывок монстра отбросил её метра на три, но всё-таки и её небольшой силы хватило на то, чтобы надавить на шею Вожака и тем самым отвлечь его от поединка. А каждый, кто хоть когда-нибудь сражался не на жизнь, а на смерть, знает: любое, даже секундное промедление, может стоить очень многого, если, конечно, противник знает, как этим промедлением воспользоваться.
Вран знал. И, несмотря на застилающий туман глаза и плохо слушающуюся руку, он прыгнул на спину монстра, зацепившись одной рукой за ободок люстры, заставив соперника отчаянно замахать лапами, а другой начал молотить его по ребру, не обращая внимания на то, что каждый удар отзывался нытьём костяшек кулака, отнюдь не облагороженного светской беззаботной жизнью. Несмотря на это, горца не отпускало ощущение что он бьёт ничто иное как скалу, или гигантский валун, способный расколоться лишь от времени. И, раздирая глотку криком, перемежающимся с воем крутящегося и пытающегося сбросить мерзкую ношу Вожака, бил и бил, жестоко и безжалостно, за свою жизнь и жизнь других, в какой-то момент потеряв всякое человечье обличье: даже в достаточно освещённой из окон-бойниц комнате ярко светились его ставшие вертикальными зрачки...
Вран спрыгнул лишь когда с кулака потекла его собственная кровь: он умудрился раздробить его до кости. Упав, горец покосился на стонущего и держащегося за бок монстра, явственно понимая: если он стоит на ногах - значит, конец. Потому как он сам уже не поднимется. Сил никаких не осталось.
Вожак медленно поплёлся к сопернику. "Осознаёт ли он свою победу?" - подумалось Врану - "Конечно, осознаёт. Иначе бы давно уже напал. А так - играется, глумится над побеждённым", - затем он скосил взгляд на Агнесс, лежащую на полу в беспамятстве и Кота, бегущего к валяющемуся на полу мечу, прекрасно понимающему, что в случае даже если он успеет добраться до оружия раньше, чем тварь Леса сожрёт его друга, то всё равно вряд ли хоть что-то сможет сделать. - "Что ж ты, дурак... Бегите же, ну!"
Над ним нависла скривлённая от боли в боку морда Существа. Оно склонилось над измученным горцем, который без страха взирал на его огромные клыки, пасть, из которой дико воняло, и приближающуюся к нему ручищу. Ладонь Вожака приблизилась и... легла Врану на грудь. Он вздрогнул, и почти сразу же услышал в голове голос:
"Поединок Шести за тобой, вождь. Ты победил."

 

* * *

 

Тварь Чародейского Леса, перенесённая магической аномалией из другого мира, времени и пространства, но уже давным-давно прижившаяся здесь и вырастившая новое потомство таких же как она - небольших злобных существ с выпирающими из спины иголками и острыми клыками, какие бывают у кротов - унюхала приближающуюся добычу и, оскалившись, бросилась за ней в погоню: детишки хотят кушать.
Но лишь только она завидела тех, кого посчитала за добычу, как тут же опрометью бросилась в кусты: ибо за ними шёл Вожак, и, что самое ужасное, шёл, как слуга, как собака, павшая перед хозяином ниц.
Вран вёл собачку за толстую цепь, стараясь сильно её не дёргать - ведь каждое неосторожное движение отзывалось острой болью в её шее, а новый питомец оказывал им немалую услугу: благодаря ему за всё время пути по Лесу они не встретили никого и ничего, что могло бы наброситься на них.
Кот тащил за плечами пару увесистых, забитых до краёв мешков. С провизией и... деньгами. Да простят их духи канувшего в лету замка, но им эти сокровища нужнее, нежели их бывшим хозяевам. Такие же мешки нёс на себе и Вран, меч покоился у него в руке. Агнесс же шла налегке: слава Предкам, она вообще шла - и на том спасибо.
Рангун не стал расспрашивать Врана, как так всё получилось. А он и не особо рвался ответить, пускай про себя и понимал: Поединок Шести был самым честным поединком из всех ранее виданных и слышанных. Философия этого существа, вяло плетущегося на "поводке" была проста до безобразия и велика до глубочайшего уважения: нанёс шесть ударов - значит, победил. И как может быть иначе? А горец сделал много больше ударов, в горячке боя и позабыв о том, что он имеет какие-то там правила. Откуда бы ни был его новый питомец, там действительно знают, что такое честь, и с достоинством блюдут её законы.
Они пробыли в замке без малого несколько дней. Провизии было хоть отбавляй, преданный пёсик охранял верно, а познания Кота в врачевании довольно скоро поставили на ноги и Агнесс, и Врана.
Оружия, как и одежды, брать не стали: мечи, покоившиеся в руках безмолвных статуй, были лишь декором и годились разве что для игры в солдатики, а из одежды были только доспехи... Так что покинули замок все четверо налегке: массивные мешки за спинами мужчин не отягощали, а лишь придавали сил.
Совсем скоро собачка завыла и ускорила шаг. Её хозяевам же, уступающим питомцу в росте, пришлось перейти на бег. Но все разом застыли, лишь только в глаза ударило яркое солнце: его лучи больше не сдерживали кроны высоченных деревьев: впереди открылась простирающаяся до горизонта равнина, поросшая ярко-зелёной травой. Путники вдохнули воздух полной грудью, и он им показался намного более сладким и лёгким.
Они покинули Чародейский Лес.

 

В тот же день горец и рангун решали, что делать дальше.
- Я пойду в Тифлэнд, в этом городе я иметь друзья. - сказал Кот, подставив лицо лёгкому ветерку и щурясь от удовольствия.
- Куда ты - туда и я, друг мой, - пожал плечами Вран, потрепав пса по голове. Тот заурчал от удовольствия.
Но Кот покачал головой и, обернувшись к горцу, проговорил твёрдым, как сталь, голосом:
- Нет. Тебе другая дорога.
Вран вздрогнул. Рангун что... прогоняет его?
Кот подошёл к другу и протянул ему раскрытую ладонь. И Вран изумлённо уставился на лежавшую в ней большую толстую круглую монету с изображением двух скрещённых клинков.
- Твой путь лежать в Атракт, друг мой. Я полагать, это есть самое верное решение.
Словно сквозь сон, Вран принял монету и ошарашенно прошептал:
- И ведь сохранил же... И где только держал? - усмехнулся горец, пряча монету в мешок.
Оба друга обнялись. А затем Вран поглядел на Агнесс, сидевшую неподалёку и водившую рукой по траве... Если бы та, презирающая и ненавидящая его Агнесс, сейчас встала рядом с ней, то он бы точно их не перепутал. И сердце его неожиданно ёкнуло, опять... Он затряс головой, отгоняя очередное наваждение, и протянул меч рангуну. Тот наотрез отказался принять его.
- Возьми с собой Агнесс, - уверенно, как минуту назад Кот, сказал горец. - И защити её. Бери меч.
- Я не хочу обидеть тебя, - покачал головой рангун. - Но не возьму его.
- Да почему же?! - взвыл Вран, и его питомец еле слышно зарычал, чувствуя негодование хозяина.
- Потому что тебе он быть нужнее. Я знаю. Чувствовать. Просто поверь. А Агнесс... - он обернулся, посмотрев на женщину. - Я защищу. Даже ценой жизни. Защищу.
Вран облегчённо выдохнул. Он ещё не понимал почему, но эти слова так обрадовали его, что на душе стало легко, а в голове воссияла мысль: "Теперь всё будет хорошо".

 

* * *

 

Витавшее в Зале Совета напряжение было настолько осязаемым, что любой, рискнувший сунуться в него без позволения, наверняка бы после слёг с тяжёлой болезнью головы, или как минимум пару дней ходил бы исключительно пошатываясь.
Сам Зал представлял из себя круглое помещение, с уходящими высоко вверх витиеватыми колоннами, на вершинах которых взирали вниз с немым укором каменные горгульи. Они глядели на установленные у подножий колонн троны. Всего их было пять: четыре небольших, но богато украшенных, с инкрустированными у изголовий алмазами, и один, расположенный между ними, совсем простой, больше напоминавший добротный стул, но широкий, с высоченной спинкой, да и стоящий на пьедестале, словно взирающий на эти глупые сокровища с мудрым недоумением. И на каждом из них восседали самые могущественные из людей этого мира. Те, кто общается с самими Пожирателями, кто одним мановением руки решает судьбы городов, щелчком пальца меняет судьбы людей: на тронах сидели Архимаги.
Архимаг Биас, тучный мужчина без бороды с реденькими жидкими волосиками на большой голове, сидевший за троном, испещрённым чёрными алмазами, кусал губу и стискивал своими пальцами-сардельками подлокотник трона. Архимаг Хап, единственный из Совета рангун, сидевший по левую руку от Биаса, на украшенном светло-зелёными алмазами троне, постоянно теребил свою козлиную бородку и бегал умными карими глазами по всему Залу, ни на что определённое не глядя. С противоположной от них стороны Архимаг Марак всё никак не мог найти удобного для себя положения, то закинув ногу на ногу, то подбоченившись, то поглядывая на нежно-голубое свечение покоившихся в спинке его трона алмазов, а то и вовсе вставая и начиная расхаживать взад-вперёд с задумчивым видом. По правую руку от него, на усыпанном лиловыми камнями троне, опёрся щекой о кулак широкий в плечах и, казалось, вечно угрюмый черноволосый, с пышными усами, скрывавшими рот, Архимаг Беар.
А в центре, между ними, на простеньком троне-стуле сидел немой и недвижимой статуей Архимаг Олдэн. Его ветхая - кажется, тронешь, и рассыплется - испещрённая вдоль и поперёк глубокими морщинами, кожа, придавала ему сходство со стволом дерева, покрытым древней корой. Подобно белому мху, застыли на его голове в вечном беспорядке седые волосы, а длинная борода, никогда не знавшая гребня, водопадом лилась на пол. Своими тонкими и длинными, как ветки дерева, руками он обхватывал кривой посох с покоящимся на самой его вершине серым камнем. И был недвижим, уставившись в никуда взглядом таких же, как и камень посоха, серыми зрачками глаз. Мало кто из Совета помнил, чтобы он хоть что-либо говорил. Казалось, он целую вечность сидел вот так, словно сросшись со своим троном и, действительно, превратившись в статую, ничем не отличаясь от тех же сидящих под потолком каменных "стражей" Зала... Но никто не решался сказать об этом в слух, потому как Архимаг Олдэн был не просто Членом Совета. Он был тем, кто создал этот Совет, кто сделал мир таким, какой он есть, кто бился ещё при Великой Войне, и чуть ли не за руку здоровался с Богами! Сколько ему было теперь лет? Столько не живут... Конечно, маги способны поддерживать свою жизнь очень долгое время - большее, нежели обычный смертный. Но жить сотни лет?! Тут волей-неволей задумаешься: а действительно, не сидит ли на месте могущественнейшего мага этого мира просто мумия, в которую он превратился?
Но в этот раз мысли всех Членов Совета были заняты совершенно другим. Ибо в самом центре Зала сидел на коленях, уткнув взгляд в пол, маг Сагер, недавно найденный полуживой у далеко лежащего от Столицы городке. Его история была долгой и познавательной, так что теперь Архимаги переваривали её с хмурым видом, и Сагер опасался, как бы не пришлось ему пожалеть, что он вообще выжил - быть может, пасть создания Чародейского Леса ему была бы больше по душе?
Наконец, ставшую уже совсем ужасающей тишину нарушил тяжёлый бас Беара:
- Давайте-ка повторим. То есть Вы, уважаемый, хотите сказать, что посланный нами к Ущелью Торговцев отряд Храмовников напал на вас? Уничтожил весь караван?
Сагер робко кивнул.
Беар нахмурился так, что его лоб рассекла стрелой глубокая морщина:
- Чушь! - рявкнул он. - Да, у Храмовников нет особой любви к магам! Но чтобы вот так, устраивать бойню...
Сагер сжался в комок, обливаясь потом. Но от гнева могучего Беара его спас задумчивый голос Хапа:
- Нет, дорогой Беар, этот человек говорит правду. На полпути к Ущелью Торговцев были найдены неплохо спрятанные тела раздетых Храмовников - числом ровно стольким, сколько было отправлено из Столицы.
- Но кто мог сотворить такое?! - ударил по подлокотнику пышущий гневом Архимаг.
- Это уже выясняют, - успокаивающе положил руку ему на плечо Марак. - В данной ситуации меня, по правде говоря, больше интересует другое...
Сагер всем своим нутром почувствовал упавший на него спокойный, но прожигающий до самых внутренностей взгляд Марака.
- ... меня больше интересует эта история, с рабом. Горец, ведь так? Горный Клан, если мне не изменяет память, был разграблен и уничтожен работорговцами. Если Совет помнит, по нашей же указке.
Архимаги кивнули. Лишь Олден был, как всегда, недвижим.
Тем временем Марак продолжал:
- И вы, уважаемый Сагер, экспериментировали с воздействием магии на органическую материю, используя этот экземпляр в качестве... подопытного? - и, не дождавшись ответа, спросил: - Добились положительных результатов?
Сагер, воодушевлённый тем, что нить разговора ушла в положительную для него сторону, даже осмелился поднять взгляд на Совет и радостно защебетал:
- О, да, господин мой, ещё каких! Восхитительный, превосходный экземпляр! Я испробовал на нём почти все возможные руны, созданные мной для положительного эффекта при воздействии на живую плоть, и он смог перенести всё, и выжить! На выходе я получил невероятно сильное существо, мой господин! Такого вы ещё не видели, смею вас уверить! Да он разорвёт любого голыми руками! Он страшнее зверя! Лучшее, величайшее моё творение!
- И, - холодно перебил его Марак. - Вы хотите сказать, что этот зверь-убийца, ненавидящий тех, кто лишил его свободы и дома теперь... в бегах?
Каждое его слово, как явственно ощутил вновь уткнувший взгляд в пол Сагер, вбивало по гвоздю в крышку его гроба. О, Пожиратели, защитите! Они ведь убьют его, точно убьют... или расправятся с ним каким-либо другим способом: заберут медальон, выкинут на улицу, заставят вести нищенский образ жизни... Для мага подобное - хуже смерти!
Потому он поспешил заговорить, хватаясь за последние возможности избежать наказания:
- Господин мой, этот... раб теперь в Чародейском Лесу. Ему не выжить!
Раздался смех: это заливался хохотом, тряся вторым подбородком, Биас.
- Не выжить?! - хрюкнул он. - Но ты-то, тля, выжил! Что помешает ему?! Я считаю, - неожиданно став серьёзным, обратился он к Совету. - Что эти проблемы надо решать, и в срочном порядке. А то что это такое?! Храмовники мрут пачками, какие-то удальцы нападают на наши караваны, да ещё и бегают на свободе всякие удачные эксперименты...
- И что ты предлагаешь? - обернулся к нему Хап.
- Сколотим отряд. Из тех, кому можно довериться. Пускай рыщут. И первым делом выяснят где этот проклятый горец! Не хочу, чтобы какой-то... мститель прокрался ночью в мой дом и перерезал мне глотку!
Сагер, выудивший из разговора главное, тут же бешено затараторил:
- Я, я могу возглавить этот отряд! Позвольте мне искупить мою вину! Я знаю, как его искать! На нём моя метка - метка раба! Я и сейчас чую исходящие из неё волны! Мне стоит лишь приблизиться к нему: и тогда эту тварь не надо будет бояться!
Биас, хотевший было заткнуть наглого выскочку, сам задумчиво промолчал, напряжённо уставившись на "тлю". В Зале вновь повисла тишина. И первым, кто решился высказать витавшую в головах у всего Совета мысль, был Марак:
- А что, в его словах есть резон.
Сказав это, он выставил перед собой руку, заговорив заклинание. Его медальон вспыхнул, и тут же в воздухе стала сгущаться вязкая тёмная жижа, постепенно трансформируясь в нечто, имевшее форму и материальность. Когда трансформация окончилась, в руке у Марака оказался длинный узкий свиток, оплетённый печатью Совета Архимагов. Он брезгливо бросил его вожделенно поймавшему сокровище Сагеру, буркнув:
- Бери. Наши люди будут знать, что ты - главный. С этим документом в каждом городе и каждой деревне ты будешь иметь неограниченные права. И, смотри, Сагер... не дай Пожиратели тебе ещё раз опростоволоситься.
Маг закивал, вскочив и прижимая драгоценный свиток к груди, и стал пятиться назад, не прекращая кивать и бормотать слова благодарности, пока не скрылся за массивной дверью: послышались его быстрые шаги, эхом зазвучавшие в Зале...
Архимаги разом выдохнули. Одной проблемой меньше. Свиток с печатью Совета поможет этой падали собрать достаточно сил, чтобы отыскать горца. К такой, на первый взгляд, незначительной проблеме, нельзя было относиться не серьёзно. История не раз подбрасывала случаи, когда оставленный в покое беглец сколачивал собственную армию и доставлял большие неудобства. А уж тот, кто отмечен магическим вмешательством... В общем, нельзя было глядеть на это сквозь пальцы.
- Ну, что, какие там ещё дела? - устало буркнул Биас, явно стремившийся поскорее расправиться со всеми обязанностями и вернуться домой.
- Есть одно, - улыбнулся Марак. - Кое-что хотел поведать мой подчинённый, наставник Академии. И я считаю, Совету это тоже будет интересно...
- Так зови, чего ждать! - нетерпеливо взмахнул руками Беар.
И Марак чуть ли не торжественно произнёс тому, кто ожидал за дверью:
- Мастер Лод, прошу Вас, входите!

 

* * *

 

В первые же дни пребывания в Академии Лида сильно сдружилась с Варлоком. Он оказался весёлым, жизнерадостным пареньком, ненамного старше самой девочки. Хотя... Лиду уже сложно было назвать девочкой. Скорее, девушка, или даже женщина: внешне она уже давно выросла из своих шестнадцати лет, расцвела и обрела некую взрослую строгость и суровость во взгляде, которой не бывает у детей.
Она проводила с Варлоком почти всё свободное время и, как ни странно, прогуливаясь по саду Академии, или посещая лекции по магическим наукам, редко успевала вставить больше пары фраз: почти всё время говорил именно Варлок. Но Лида не возражала: рассказывал он интересно и, что самое главное, по существу, так что она жадно впитывала каждое его слово.
Сначала он поведал ей о принципах обучения. Они кардинально отличались от способов обучения магии в Академиях, принадлежащих другим Архимагам. В иных учебных заведениях всё было построено чётко и по существу: расписание занятий, номера аудиторий, обязательное посещение, и так далее... В общем-то, как и в любом другом уважающем себя месте, где хотят чему-то научить.
Здесь же всё было не так. Нет, разумеется, строгое убранство комнат никак не было связано с обучением: не было того варварского и мучительного прохождения по ступеням магических наук, как в стародавние времена, ещё при Диком Чародействе, когда Колдуна, дабы тот познал даже самые азы колдовства, отправляли в пещеры к чудовищам, где тот должен был прожить несколько дней... Нет. И всё же, отличия от других Академий были невероятные.
Здесь не было даже намёка на какое-либо расписание и чёткое ведение занятий. Хочешь узнать, как приготовить зелье, продлевающее жизнь? Так загляни в кабинет Мастера Аира, спроси, получи необходимые для этого сведения и - пытайся! Хочешь узнать, как с помощью магии создавать огненные шары, молнии и ядовитые облака? О том знает Мастер Вальрус - топай к нему, разбирайся. Не хватает собственного мастерства и знаний? Библиотека всегда открыта! Ах, не можешь отыскать её в запутанных лабиринтах Академии? Так посети кабинет Мастера Ульва - он поведает тебе о способах создания фантомов-проводников...
Сначала такой способ ведения занятий показался Лиде мягко говоря странным и не пригодным для обучения действительно сильных магов. Но, расспросив поподробнее Варлока, была немало удивлена, выяснив что каждый, кто выпустился из Академии, стал не просто хорошим магом, а чуть ли не первым после Архимагов. Многих выпускников Маракской Академии брали на высокие руководящие посты, кого-то - в личную гвардию Совета Архимагов, а кто-то даже умудрялся воздвигать собственные школы, снискав заслуженную славу. Значит, было что-то в подобном образе обучения, и потому Лида с похвальной жадностью окунулась в учёбу с головой.
В первый же день она, взяв уроки у своего нового друга, заполонила всю Академию небольшими стражами, крохотными огоньками, которые во сто крат упрощали ориентирование по замысловатым коридорам. Варлок было предостерёг её:
- Ты бы с ними так не увлекалась! Они пусть и из низших заклинаний, но всё же запасы сил жрут. Меня только на нескольких хватает - уже голова от переизбытка траченых на них сил кружится... Куда тебе столько - с ног валиться будешь!
Не валилась. И, на зависть остальным ученикам, даже не чувствовала усталости. Для неё силы, затраченные на даже сотню таких вот светлячков, были лишь крохами: птьфу - и растереть!
Дальше - больше. Огненные, земные, воздушные и водные стихии: казалось, девушка посещает все эти занятия сразу, и наставники - все, как один, хмурые напыщенные индюки - отчего-то сразу прониклись к рьяной ученице, и порой умудрялись даже проявлять участие к её обучению, хотя обычно лишь буркали какие-то наставления, да отправляли доучиваться за книгами.
Книгами, кстати, юная волшебница тоже не пренебрегала. Смотритель библиотеки лишь качал головой, когда Лида, пыхтя, выносила стопы толстых старинных фолиантов, из-за высоты которых даже не видно было её лица. Комната девушки стала совсем уж крохотной: почти половину её стали занимать книги и листы, исписанные ею самой вдоль и поперёк, она засиживалась за ними до ночи, а порой и до утра. Но Лиде, кажется, сон вообще перестал быть так уж необходим. Варлок, чесавший затылок и глядевший на девушку одновременно с непониманием и восхищением, всё никак не мог понять, откуда в ней столько сил и рвения. Откуда же ему было знать, что почти всё то время, что мозги дочери Горного Клана были заняты не зубрением заклинаний и различных формул, она твердила себе: "Ты, Лида, во что бы то ни стало будешь великим магом! Лучшим из лучших! Отыщешь мать, отца, братьев - отыщешь, это точно! А потому, чтоб тебя, зубри!"
Раст, между прочим, всюду сопровождал её, с честью блюдя долг хранителя. И, надо сказать, не как надоедливый хвостик. Здоровенный крестьянин умудрялся каким-то образом и не мозолить госпоже глаза, и при этом всё время находиться рядом - только, разве что, немного в отдалении. И всё чаще Раст стал замечать, что, когда его госпожа гуляла вместе с Варлоком, смеялась с ним, сидела за одним столом в библиотеке, обсуждая какое-то высказывание написавшего её учёного мага, отчего-то становилось тяжело в груди. Будучи по натуре своей прямым, как стрела, однажды он спросил Лиду, оторвав её от зазубривания очередной слово-формулы:
- Что тебе этот Варлок? Всё время с ним... Не надоело?
Девушка посмотрела на него удивлённо, а затем рассмеялась переливистым смехом -Расту показалось, будто зажурчал ручеёк:
- Ох, ты что! Ревнуешь, что ли?!
И было в этом вопросе столько иронии и насмешки, что крестьянин дёрнулся от нового толчка в груди, и вдруг с ужасом осознал: а ведь, действительно, ревнует...
Но вслух буркнул:
- Глупости говоришь... Просто переживаю. Мало ли.
Примерно так в целом и проходили день за днём. И, несмотря на то, что, по сути, ученикам Академии не запрещалось покидать её пределы, Лида не разу и носа не высунула наружу, пускай ей хотелось посмотреть на Столицу: всё её сознание, всю её суть заняли знания. И она с явной охотой распахнула для них двери...
Но в один из дней её жизнь в Академии кардинально поменялась. В тот самый день, во время очередной прогулки по бесконечным коридорам вместе с рассказывающем о лучших способах воздействия на человеческий разум при помощи магии Варлоком, её взгляд наткнулся на невиданную ранее дверь. Девушка остановилась. С виду самая что ни на есть обычная дверь - такая же, как и все остальные. Но ведь что-то же её в ней привлекло?
И тут её осенило...
- Ты чего? - подпрыгнул к ней смутившийся неожиданной остановкой Варлок, не сразу и заметивший исчезновение попутчицы.
Лида кивнула на дверь, не отрывая от неё взгляда:
- Ручка.
- Чего "ручка"? - совсем растерялся юноша.
Она посмотрела на него с таким видом, будто удивлялась: "И как ты не понимаешь?!".
- Ну... ручка, - снова повторила она, всем видом давая понять, что этого слова достаточно. А затем, собравшись, добавила: - Она вся пылью покрыта. Но это же ведь кабинет Наставника, а?
Теперь Варлок уже глядел на дверь с более оценивающим и серьёзным видом. Но тут же вся серьёзность разом слетела с него, и он усмехнулся, махнув рукой:
- А, это! Знаем-знаем, проходили! Да, Лида, кабинет... Только не Наставника, а психа! Лучше тебе туда... не соваться, в общем.
- Почему?
- Почему-почему... - юноша, явно смутившись, пригладил свои рыжие волосы. - Ты слыхала что-либо про некромантию, тёмную магию? - оценив напряжённое молчание девушки, он кивнул. - Ну вот! А Мастер Лод именно на ней и специализируется. И метод обучения у него... странный, мягко говоря. Гадкий даже, я бы сказал. Одним словом, старик это психованный, и никто к нему учиться не ходит - себе дороже!
- Почему он тогда вообще здесь преподаёт? - нахмурилась Лида, стараясь переварить слова друга.
Тот только пожал плечами:
- А ему то что? Сидит себе, в ус не дует, платят ему хорошо, да и, по сути, живёт он здесь - считай, настоящий отдых! Ученики не ходят, своими делами, солнца не видя, занимается... Я б тоже так жил!
Лида задумчиво оглядела дверь, словно она могла ещё что-то ей сказать о том, кто за ней скрывается, и... потянулась к дверной ручке.
- Эй, да ты чего?! - вскрикнул Варлок, разве что не кидаясь, чтобы её перехватить. - Я тебе говорю: не суйся туда, только психику себе поломаешь.
- Успела уже... - пробурчала она себе под нос, а затем громко: - Мне всё равно. Знания лишними не бывают. Ты со мной?
Варлок протестующе замахал руками и даже сделал несколько шагов назад:
- Ну уж нет! Это как-нибудь без меня...
В ответ на это Лида только фыркнула и напряжённо поглядела влево - туда, где за углом, притворяясь, будто просто насвистывает себе какую-то мелодию, стоял Раст. Она покачала головой, и крестьянин, заметив это, кивнул: они друг друга поняли, и хранитель не намеревался следовать за ней.
Ручка повернулась, скрипнула дверь, и девушка оказалась внутри кабинета.
Глаза тут же сощурились, привыкая к неожиданно ударившей по зрению полутьме. Прикрыв за собой дверь, Лида огляделась. Всё ещё видно было плохо, но бьющий из нескольких окошек-щёлочек под самым потолком свет всё-таки позволял хоть что-то разглядеть.
На кабинет это помещение похоже не было. По крайней мере, в её представлении - нет. Высоченный потолок, подпираемый несколькими деревянными, почерневшими от времени, колоннами, невероятно длинный стол, захламлённый всяким мусором: на нём громоздились, одна на другой, колбы, перемешиваясь с обычной посудой, кое-где валялись кипы пожелтевшей бумаги, лежали перья в неимоверных количествах, и в таких же количествах чернильницы. Прямо в столешницу воткнуты ножи, а кое-где даже стояли миниатюрные алтари, на которых покоились нечеловеческие черепа...
С противоположной от входа стороны кабинета вела на второй ярус витиеватая лестница. Там покоились массивные шкафы с кучей книг, разбросанных в беспорядке, а вместе с ними стояли совершенно чуждые на книжных полках бутыли со странных цветов жидкостями... Если не знать, что это - кабинет Мастера, то можно было бы подумать, что оказался в доме умалишённого. Хотя, Лида уже успела отвыкнуть удивляться причудам магов: а они, эти причуды, есть у каждого - просто у кого-то в большей, а у кого-то в меньшей степени.
Сцепив за спиной руки, девушка нагнулась над столом, начав с неподдельным интересом рассматривать то, что он на себе содержал, когда дверь, ловко спрятанная между массивными шкафами второго яруса, с грохотом отворилась. Из неё вышел растрёпанный, в одном домашнем халате... карлик.
Иначе назвать существо, поместившееся бы в высоту дверного проёма раза четыре, было нельзя. Его лохматые, явно всю жизнь не знавшие гребня, волосы, сидели на его большой голове неопрятной щёткой, кустистые брови сошлись на переносице, длинный и толстый нос частично скрывал узенькую полоску рта, искривлённую в недовольстве, а маленькие сощуренные глаза и большие растопыренные уши придавали ему некое сходство с лисой. Да и в целом его вид был весьма комичен. Но Лида не смеялась. У неё даже не возникло такого желания. То ли знание о том, кто перед ней, то ли свисавший с шеи карлика явно тянувший его к полу массивный медальон, то ли ещё по какой причине, но девушка сразу прониклась к этому уродцу уважением и трепетом.
Карлик пошарил взглядом по кабинету и, наткнувшись на застывшую Лиду, взвизгнул, начав спускаться по лестнице:
- Ты кто такая?! Чего пришла?! Тебя Архимаг послал?! Так скажи этому напыщенному магику, что чхать я хотел на проклятые нормы! Кабинет не освобожу - так и знайте! - спустившись, он направился к девушке, ярко жестикулируя и продолжая поносить как Академию, так и всех в ней присутствующих, красочно описав и самого Марака, и всех Мастеров, и всех учеников - причём за какие-то считанные секунды! На ходу выхватив из столешницы нож (Для этого ему пришлось подпрыгнуть), карлик начал махать своим "оружием", будто намеревался вот-вот напасть. - Иди отсюда, курица драная, и передай всё, что я сказал, начальству! Слово в слово, усекла?!
Лида, немного ошеломлённая, еле выдавила из себя:
- Я не... от Архимага... Я - ученица Академии. А к вам за знаниями пришла...
- О?! - в возгласе карлика послышались как нотки удивления, так и нотки разочарования. Кажется, ему бы очень хотелось донести сказанное до ушей Архимага. Но, видно, не сегодня. Он вновь подпрыгнул, вонзая нож обратно в стол, и отряхнул руки, буркнув: - Дитя моё, как бы так помягче выразиться... Иди лесом. Я не преподаю. Ты хоть знаешь, чем тут занимаются?! Чем я занимаюсь?! Да ты мне тут весь пол своим завтраком испачкаешь. Была бы ты хоть парнем - я бы ещё подумал. А так, бабу, да в тёмные дебри магии... Прочь! - вновь взвизгнул он и, картинно развернувшись, потопал обратно, явно давая понять, что разговор окончен.
Но Лида так не считала.
Быстро придя в себя, она топнула ногой и крикнула:
- Знаете, зачем я пришла сюда?! Потому что от того, что я смогу познать, во всех смыслах зависит моя жизнь! - услышав это, карлик остановился и обернулся, глядя на девушку как-то по-иному. - И, знаете, что, - продолжила кричать она, чувствуя, как подкатывают к глазам слёзы, уже, казалось бы, давно позабытые. - Вы - гадкий, отвратительный и худший в мире человек, Мастер Лод! Будь моя воля, я бы давным-давно забрала у вас медальон! Ну и оставайтесь здесь, в вашем прогнившем царстве пыли и паутины! Ноги моей здесь больше не будет!
- Стой, истеричка! - резко оборвал её Мастер Лод, но голос его переменился: стал более спокойный и даже... приветливый? - Не знаю, что ты тут несёшь, но... ладно. Только не ори так больше. Уши лопнут. - он вразвалочку подошёл к столу и, кряхтя, влез на столешницу, начав задумчиво шарить по ней взглядом, наступая прямо на кипы листов, опрокидывая чернильницы и колбы.
Лида заворожённо следила за ним. И откуда в ней вдруг проснулось такое негодование? Почему она так рьяно возжелала учиться у противного коротконого старикашки? А ведь Мастер Лод действительно был стар: его чёрные волосы явно ежедневно подкрашивались непонятно для кого, морщины на лице очень плохо скрывала примитивная магия смены обличья, да и походка... так не ходят мужчины в полном рассвете сил - будь они хоть сто раз карликами.
Наконец, Мастер Лод радостно воскликнул и, нагнувшись - при этом придерживая спину, словно боялся развалиться - вынул из-под полетевшей на пол тарелки какой-то мятый и явно давно уже лежавший на своём законном месте, лист. Спрыгнув обратно на пол, карлик победоносно протянул найденное девушке и хмыкнул:
- На. Сможешь сотворить это заклинание - приму в ученицы. Нет - больше не беспокоишь меня. Усекла?
Словно сквозь сон, Лида кивнула и приняла листок. И, бегло пробежавшись по нему взглядом, ужаснулась.
Хитрый Мастер Лод явно не желал брать учеников...

 

* * *

 

- Нет, нет, нет!!! - девушка вскочила и, рыча от ненависти, опрокинула чан с кипевшей в нём жидкостью.
Раст тут же отпрыгнул в сторону, спасаясь от разливающегося по полу кипятка. Вода смысла все руны, начерченные на полу мелом: то есть всю ту работу, которую вела его госпожа ближайшие несколько дней. Крестьянин с горечью посмотрел на осунувшуюся, с гигантскими мешками под глазами, Лиду.
- Тебе бы поспать...
Но девушка, казалось, не слышала его. Она села в углу комнаты и, обхватив руками колени, уткнулась в них лицом, забурчав:
- Ничего не получается, Раст, понимаешь?! Это невозможно. У меня нет того, что необходимо! - она посмотрела на своего хранителя и глубоко вздохнула. - Он ведь специально, понимаешь? Мастер Лод дал мне все необходимые формулы, всё, что нужно для заклинания создания собственной копии - всё это было на том чёртовом листке! - она раздосадовано ударила кулаком по полу. - Но самого главного нет! Я ископала всё, я использовала всё, что могла... Сначала мне было непонятно, почему создание своей копии относится к тёмной материи магии, к некромантии. Теперь я понимаю. Невозможно создать что-то из ничего. Необходимо нечто, что сможет принять мою форму. Как... как скульптура! Камень, который я смогу обтесать... Я думала, что смогу достать нужные заменители. Что с помощью стихийной магии получится сотворить нечто, схожее с человеком. Но получаются лишь куклы! Даже отдалённо не напоминают людей! Невозможно создать живое существо, достаточное для такой магии, из пробирки, Раст... Ох, Раст, что мне делать?!
Лида уткнула лицо в ладони, всхлипывая. В конце концов, какой бы сильной и решительной она ни была, как бы ни пыталась доказывать, что ей всё по плечу - она всего лишь хрупкая и нежная девушка...
- Значит, - скрестив руки на груди, нахмурил лоб крестьянин. - Для этого твоего заклинания нужна... человеческая оболочка?
Лида кивнула, не убирая ладони от лица.
Что-то про себя решив, Раст сделал шаг к госпоже и, подхватив её на руки, уложил на кровать со словами:
- Поспи. Всё равно в таком состоянии ты ничего толкового не сделаешь.
И, как только явно желавшая больше всего на свете выспаться Лида стала вяло сопротивляться, он прислонил ладонь к её лбу и произнёс заклинание, завершив его громким "Спи!".
Сработало. Девушка обмякла и засопела. Крестьянин улыбнулся: всё-таки он не просто так жил здесь и ел. Кое-чему и его, не предрасположенного стать великим магом, научили стены Академии.
Выглянув в окно, Раст кивнул самому себе: смеркалось. Небосвод уже окрасился алым - солнце уходило на покой. Укрыв госпожу одеялом, он ещё некоторое время с улыбкой глядел на неё, а затем покинул комнату, осторожно прикрыв за собой дверь, из-за которой доносилось монотонное сопение Лиды, видевшей сладкие глубокие сны...

 

* * *

 

Буз, заядлый завсегдатай небольшого дешёвого трактира на окраине бедного района Столицы, чуть пошатываясь, с полной решимости видом двинулся к стойке. За ней прятался сам трактирщик, делавший вид, будто не замечает его и следит за другими клиентами. А этой ночью клиентов было - хоть отбавляй. Все бедняки после тяжёлого рабочего дня двинулись за своей порцией хмельного и кусочка колбасы, чего у его заведения всегда было в достатке, пусть и не высшей пробы.
Пьянчуга, облокотившись о стойку, причём не столько для эффектного вида, сколько из физической необходимости - просто не мог стоять на ногах - фыркнул в усы и нечленораздельно пробубнил:
- Налей еш-щё крув... кружк-к-ку. Отс-с-дам. Отдам-да.
Трактирщик покосился на него брезгливо. Нет, конечно, он всегда был вежлив даже с самыми буйными и нетактичными клиентами - такая уж у него работа. И, стоит заметить, он всегда с каждым умел найти общий язык. Но не с теми, у кого нет ни гроша за душой.
- Пшёл отсюда! Ты мне и так должен! - шикнул он Бузу, и вновь устремил взгляд в зал.
Но пьянчуга, оскорблённый до глубины души, не пожелал так просто сдаваться и потянулся было своими трясущимися руками к стоявшей прямо перед ним вожделенной бутылке. Но не тут-то было. Трактирщик, конечно, экономил на вышибалах, но не потому, что не хватало денег, а потому, что сам стоил и двух вышибал.
Выпрыгнув из-за стойки, он ухватил своими ручищами ойкнувшего Буза за шиворот и поволок к выходу. Посетители даже не покосились на них: обычный случай, навидались уже. Лишь один из них, сидевший в углу огромной тенью, не шевелясь, одними глазами провожал орущего на всё заведение о несправедливости судьбы Буза и молча выкидывающего его за порог трактирщика. Но никто не обратил на это внимание: все были заняты пьяными песнями, громкими обсуждениями политики Совета и различными россказнями о прошедшем дне. А тем временем тень, на столе которой не оказалось ни одной осушённой до дна кружки, тяжело поднялась и направилась к выходу...
Буз кое-как поднялся и, даже не подумав отряхнуться от грязи и пыли, скопившейся как на его лице, так и на одежде, обернулся к трактиру, из которого доносился любимый им ор пьяных глоток, и, надув губы, показал неприличный жест. Затем подумал о том, чтобы помочиться у самого порога, но прислушался к внутренним ощущениям и с сожалением осознал, что мочиться нечем. "Повезло тебе!" - яростно подумал он про себя и, развернувшись, при этом чуть не рухнув обратно на землю, потопал по улице, куда глаза глядят, без определённой цели или причины. А какая может быть цель, если вечерняя попойка окончилась неудачей. Оставалось только ждать отрезвления и думать, где достать бы ещё.
На улице было холодно. Ночь в Столице вообще с лютой жестокостью относилась к тем, кто решал провести её не под крышей родного дома, а под открытым небом: холодный воздух пронизывал тело, проникал под одежду, в поношенные ботинки. Буз попытался получше укутаться в рваную куртку - не помогло. Стуча зубами, он с присущей всякому пьянице, не доставшему выпить, злостью, стал поносить проклятых магов, которые не могут даже выставить простенький купол, защищающий от плохой погоды, над главным городом Континента! Затем плавно перешёл на ругань в адрес жмота-трактирщика, неожиданно вспомнил о бывшей жене, не желавшей с ним больше жить...
За этой отборной бранью, раздававшейся по всей пустынной улице, он и не услышал тяжёлых шлёпающих позади шагов. И потому нанесённый сзади, по затылку, удар, стал для него полной неожиданностью - последней, которую он успел испытать в своей жизни. Потому как удар был такой чудовищной силы, что Буз с пробитым черепом умер ещё прежде, чем повалился в грязь, из которой, кажется, не вылезал всю жизнь. А тень, преследовавшая его от самого трактира, протянула к нему свои могучие руки и, взвалив податливое, как кукла, тело на плечо, скрылась в полутьме района бедняков.

 

* * *

 

Глаза разлипались нехотя. Всё хотелось остаться в умиротворённой неге, подольше насладиться тайком подкравшимся счастьем... Но всё же сон должен когда-нибудь закончиться, и Лида постепенно выныривала из его вожделенной пучины, переходя в ту стадию сна, когда ты, казалось бы, ещё там, в своих мечтах и видениях, но уже можешь воспринимать окружающую действительность, пускай и плохо, как бы отдалённо, словно общаясь со всем миром через стекло...
Девушка сладко потянулась. Затем раскрыла-таки наконец сонные глазки, улыбнулась непонятно чему, и... Вскочила, ошеломлённо озираясь по сторонам.
Как?! Когда?! Почему она спит?! Она не должна... Мастер Лод! Копия! Неудача! Да как она... почему... Но все мысли смело прочь, как только ошалело бегающий по всей комнате взгляд юной волшебницы упал на сидевшего возле кровати Раста. Точнее, не на него самого, а на то, что лежало возле него на полу, укрытое тряпьём.
- Раст... - медленно протянула она. - Сколько я спала?
- Сутки.
- Сутки?! - Лида схватилась за голову. - О, Пожиратели! Как так вышло?! У меня совсем нет времени... - она было спрыгнула с кровати, намереваясь продолжить истязание своего разума созданием различных формул и исследованием толстенных книг от корки до корки, как неожиданно вновь уткнулась взглядом в нечто на полу. - Раст, что это?
- Это? - уставший и явно все эти сутки не спавший хранитель одёрнул тряпьё в сторону и в ставшей для него привычной манере коротко буркнул: - Ингредиент.
Лида застыла, уставившись на окоченевший синий труп какого-то мужчины. Наверное, ей стоило бы закричать, или броситься в ужасе за дверь, упасть на кровать, заплакать. Нет. Не закричала. Не бросилась. Не упала. Не заплакала. А нагнулась над телом и, нахмурившись, спросила:
- Где ты это достал?
Раст только пожал плечами:
- Вышел прогуляться по Столице. Наткнулся на этого забулдыгу. Лежал пьяный в зюзю. Я попытался его откачать - бесполезно. Он уже мёртв был. Ну, я и подумал...
Лида, без капли брезгливости перевернув тело, с сомнением посмотрела на гигантскую гематому на затылке трупа, и, пронзив взглядом дёрнувшегося от неожиданности Раста металлическим голосом произнесла:
- Подготовь котёл. И остальные ингредиенты. Будем творить магию...

 

* * *

 

Мастер Лод протянул руку к колбе - потряс её. Пустая... Карлик недовольно дёрнул ушами: опохмелиться было нечем. Что, опять мучиться, создавая нетопыря, чтобы слетал на рынок? Так опять жалобы прилетят - мол, народ пугает. И чего они боятся этих милых созданий тьмы? Всё это сплошь стереотипы! Хаос, из глубин которого черпает заклинания некромантия, есть ничто иное, как другой тип магического пространства, которым можно пользоваться и который можно подчинять. Это то же самое, как если бы те, кто пользуется ложкой, с ужасом относились к тем, кто предпочитает вилку. Какая им разница?! Но нет же - все напропалую кричат, дескать, тёмная магия! Произвол! Ещё и припоминают эту отвратительную историю почти тысячелетней давности с не малоизвестным Некромансером...
Лод проверил шкафы на предмет хоть чего-нибудь, что могло бы снять с него головную боль после ночной дегустации собственного зелья - в таком бардаке отвары могли затеряться хоть в собственных ботинках! После сегодняшней ночи он зарёкся пить то, что сам же и приготовил. Хотя, зарекается он так каждое утро, чтобы на следующее вновь пообещать то же самое.
Но его поиски прервал стук двери. Он обернулся, протирая глаза. Его мозг ещё мало что соображал - отходной эффект зелий подчас бывает довольно сильным. Но расплывающаяся в неясную кляксу картинка постепенно сложилась обратно в зал с колоннами и стоящую у двери, словно статуя, ту девчонку, что приходила к нему недавно. Как бишь её... а, неважно!
Карлик перегнулся через перила второго яруса и удовлетворённо отметил, что девушка пришла одна. Копии не было! Значит, не удалось - ну, на другое он и не рассчитывал, намеренно выдав ей задание, с которым и сам бы справился, лишь имея под рукой всё необходимое. А откуда бы это взять какой-то белочке, и отдалённо не сведущей, что такое Хаос!
Запахнув домашний халат, маг с видом победителя начал спускаться вниз, размахивая руками, словно какой-нибудь актёр на большой сцене:
- О, милая! Жаль, очень жаль! Но, следует вас огорчить: неумёх, не способных на даже такое исключительно простое заклинание, я не возьму! Так что не думай проситься и убирайся! Или приходи как получится - не раньше! Давай-давай, топай отсюда, у меня и свои дела есть!
Он вприпрыжку подбежал к стоящей немым столбом Лиде и щёлкнул перед ней пальцами:
- Эй, слышишь меня?! Я говорю: про-ва-ли-вай!
- Я вас отлично слышу. Можно и не орать.
Мастер Лод, услышав спокойно-победоносный голос девушки, изумлённо замер и неуверенно протёр глаза ещё раз. Что, это всё зелье не отпускает? Ведь стоявшая перед ним Лида и рта не раскрыла!
До него не сразу дошло, что голос доносился откуда-то справа и, обернувшись, карлик с тупым видом уставился на вышедшую из-за колонны... Лиду. Настоящую Лиду!
Они стояли в глупой тишине где-то ещё с минуту. Мастер Лод - пытаясь сообразить, что вообще происходит. Лида - ожидая своего "приговора".
И вот, наконец, гробовую тишину кабинета нарушили громкие хлопки - карлик, смеясь, аплодировал.
- Браво! Бра-во! Посмеялась над стариком! А, и Тьма с тобой! С завтрашнего дня начнём занятия! И не смей опаздывать - ненавижу непунктуальных особ...

 

* * *

 

Совет некоторое время сидел в озадаченной задумчивости. Мастер Лод, изложивший историю от начала до конца, сцепил за спиной руки, разглядывая Архимагов так, будто все они здесь были ему должны, а то и вовсе - у него на побегушках.
Первым подал голос Биас:
- Выходит, она сделала это... без медальона? Своими силами? И сколько она отлёживалась?
Карлик мотнул головой:
- Нисколько! Говорю вам: феномен! Как я понял, лишь только она справилась с заклинанием - сразу пошла хвастаться. Её даже не мутило! Почти никакой отдачи!
Архимаги переглянулись. Марак сидел с таким довольным видом, что коты, объевшиеся сметаны, в сравнение с ним показались бы самыми унылыми существами на свете...
- Если мне не изменяет память, - пробормотал Хап. - Подобные заклятия не получаются из ничего. Ей нужен был контейнер... Вы что же, выдали ей труп?
Мастер Лод сдвинул брови на переносице, готовясь парировать этот вопрос, но его перебил грубый бас Беара:
- Какая разница, как она это сделала! Если всё так, как нам это преподносят, то девочка - новый Некромансер... Такими талантами разбрасываться нельзя! - он откинулся на спинку трона и, взглянув на Марака, будничным тоном изрёк: - За ней нужно установить присмотр и контроль. И углубить в изучение магических наук. Полагаю, по истечению этого года, она будет готова к... инициации.
Марак кивнул. Его поддержали остальные Архимаги. Мастер Лод учтиво поклонился, обозначая, что полностью с ними солидарен. Лишь Архимаг Олдэн соблюдал молчаливое безразличие...

 

* * *

 

- Я требую, чтобы этого сучёныша казнили! При наших людях! Чтоб все себе науку в головы вдолбили!
Стоявший в кабинете Широкого Клыкастый со спокойным достоинством следил за брызжущим слюной Зорким. Телохранитель Широкой Кости уже несколько раз выхватил свою саблю, пару раз подскакивал к самому юноше, норовя вот-вот пустить в ход кулаки, но не делал этого. То ли от того, что был цепным псом господина, и не смел сделать ничего без его на то согласия, то ли от того что боялся ответа - одним Пожирателям известно.
Широкий в задумчивости сидел за столом, вперив взгляд в "сучёныша". И, прервав непрекращающийся поток ненависти, льющийся из уст телохранителя, надменно-лениво произнёс:
- Хватит лаять и объясни по существу. Что случилось?
Зоркий перестал ходить по кабинету, остановившись возле стола, по левую руку от господина, и, обличительно ткнув пальцем во всё также не проявившего ни капли эмоций Клыкастого, проскрежетал сквозь зубы:
- Этот... молокосос сговорился с Хранителем Дороги! Наши ребята уже вторые сутки на неё попасть не могут! Он их просто... не пускает! Расшвыривает, и всё тут! Даже мы с Рыбой ходили выяснять - не справились! А вся мелюзга этого выскочки почему-то по Дороге прыгает, как козлики! И ничего им от Хранителя нет! Сговорились они! Клыкастый хочет себе элитный отряд сколотить! Нас под себя подмять! Широкий, дай я сам, лично ему руки поотрубаю!
- Ну, попробуй, - улыбнувшись, пожал плечами горец.
- Ах, ты!.. - Зоркий действительно схватился за рукоять оружия, но был остановлен громким рыком Широкого:
- А ну, цыц!!! - ударив кулаком по столу, он посмотрел сначала на вставшего столбом Зоркого, затем на Рыбу, безразлично следящего за потасовкой, и вздохнул: - На выход, оба. Оставьте нас наедине.
- Но, господин... - начал было одноглазый телохранитель, и тут же умолк, лишь только испытал на себе холодный взор Широкого.
Оба телохранителя покинули кабинет. Хлопнула за спиной юноши дверь, из-за неё донеслась несдержанная ругань Зоркого. Клыкастый остался тет-а-тет со своим господином.
И в это мгновение лишь один из них считал, что он в безопасности. Другой же, стоявший напротив него с невозмутимым видом, про себя думал о том, стоит ли убивать эту жирную мразь прямо сейчас и что за этим последует? И... передумал. Не сейчас. Не время. Сейчас убийство его господина ничего не изменит - может, даже сделает всё много хуже. Он ещё не готов.
Широкий положил руки на живот и почти сразу заговорил:
- Это правда? Про Хранителя?
Клыкастый пожал плечами:
- Истинная.
Глаза Широкого изумлённо полезли на лоб.
- И ты так спокойно мне об этом говоришь?! Может, позвать моих ребят обратно и, действительно, тебе конечности укоротить?
По лицу толстяка явственно читалось: он может исполнить свою угрозу в любой момент. Просто пока... не хочет. Ему ведь интересно. Как дворовый мальчишка, схвативший муравья и решивший прежде не убивать его, а так, позабавиться, дать поползать по руке, и уж потом... Клыкастый это прекрасно понимал. Но несмотря на это его лицо не изменилось ни на йоту. Он всё с тем же безразличием пожал плечами:
- Мой господин, всё именно так, как Вам поведал Зоркий. Но в совершенно ином виде, нежели он это себе представляет. Да, я действительно упросил Хранителя Дороги не пускать на неё никого, кроме моих людей. И в данный момент на ней тренируются лишь они. Именно потому, что им, как и мне, Вы можете доверять целиком и полностью. В отличие от людей Зоркого, Рыбы, Вырвизуба, Палача, или кого-либо ещё из своей банды. Потому что в ней завелись кроты, причём в таких количествах, что оно чуть ли не превышает доверенных вам людей. Сейчас только остаток, я, да Шустрый в полной вашей власти. Остальные же либо повязаны со стражей города, сидя у них на зарплате, либо же сами роют под Вас, пытаясь откопать что-нибудь существенное и отправить Вас на покой. Со всеми вытекающими. Подумайте: моими доводами проникся Хранитель. Он послушал меня, а, как Вам известно, он также под полным Вашим контролем, господин, и совсем не глуп - другого, я предположу, Вы бы и не поставили охранять настолько важный объект. И он со всем рвением пытается вернуть страх перед Вами у Ваших поданных...
Широкий слушал его, не перебивая. А когда тот с учтивым поклоном окончил говорить, Кость грузно поднялся и подошёл к окну, с задумчивым видом потирая щетинистый подбородок.
- М-да... - протянул он. - Умно лопочешь, ничего не скажешь... Действительно, в последнее время слишком участились случаи ловли моих людей на улицах, чтобы это было обычным совпадением. Сейчас казематы графа Клиара Славного прям-таки переполнены моими ребятами! Уже другие банды, похилее да победнее на меня облизываясь глядят, как волки на раненого медведя... Что ж! - он резко обернулся к так и оставшемуся стоять на месте столбом Клыкастому, и улыбнулся. - Сегодня вечером со мной пойдёшь, телохранитель. Пришло время тебе на самом деле показать, чего ты стоишь. Тогда и поговорим - руки тебе отрубать, или же прислушаться... А до тех пор хочу, чтобы Дорога пустовала. Свой остаток тоже придержи - нечего мне в моих рядах воду мутить... Завтра решим, как быть. А теперь вали, мне подумать надо. И этих, за дверью, позови!
Клыкастый ещё раз поклонился и вышел. Тут же столкнувшись лицом к лицу с перекошенной рожей Зоркого. Вблизи - отметил про себя горец - она смотрелась ещё отвратительнее.
Бандит наклонился к самому уху Клыкастого и злобно прошипел:
- Думаешь, не вижу, что происходит, пацан? У меня, в отличие от Широкого, глаз всего-то один, но я побольше его вижу. Ты ведь прочистку мозгов не прошёл - не-е-ет... Я знаю, как выглядят прошедшие через эту процедуру. Как куклы. Тупые куклы. А ты же не такой. Ходишь, глазами умными стреляешь... Подмечаешь себе что-то. Думаю, за тебя нашему старикану Шустрый денег отдал. Или ты ему что-то пообещал. Не суть. Я знаю, что ты не прост. И с этого момента буду следить за тобой. И попробуй только облажаться хоть в чём-то, хоть где-то оступись - я рядом буду!..
Кажется, он хотел сказать что-то ещё. Но не успел. Ибо из его рта выплеснулся болезненный хрип: Клыкастый, ловко юркнув в сторону, ухватил левую руку телохранителя за запястье, с силой вывернув его вверх, и впечатал мужчину лицом к стене: ни шевельнуться, ни ударить - любое движение отдастся лютой болью в руке.
Рыба положил ладонь на рукоять своей сабли. Нахмурился и напрягся, но вмешиваться не спешил: во-первых, пока его товарищу ничего такого и не сделали, а во-вторых, это его личные разборки - сам вляпался, пусть и разбирается. Да и желание защищать телохранителя у него не было: не может за себя постоять - так какой он ко всем богам телохранитель?!
Зоркий выплюнул какое-то ругательство, но Клыкастый, спокойно выслушав его, лишь сильнее вывернул покрасневшую кисть, заставив того заткнуться, и сказал:
- Смотри, чтобы со своим рвением второго глаза не лишиться. Под твоим началом кто? Дай догадаюсь: Старшие Ученики, а то и вовсе Ученики? Под тобой не воины, а сброд - только по карманам шнырять. А у меня половина остатка переросла Подмастерьев. Сунься - и пожалеешь. И да. К Широкому зайди. Звал.
Отпустив руку, горец направился прочь по коридору, явственно ощущая спиной прожигающий его насквозь взгляд.

 

* * *

 

Дочь одного из Членов Совета Архимагов, госпожа Муп, выглядела для рангуна слишком уж человечной: будучи всегда в богатых платьях в пол с пышными длинными рукавами, девушка выдавала свою принадлежность к звероподобной расе лишь острыми волчьими ушками да излишней растительностью на лице. Но и она, приласканная и заботливо расчёсанная служанками, больше походила на модную причёску.
Госпожа Муп элегантно присела на предложенный Главой Стражи Химельна стул, сложив руки на коленях, как то подобает родовитой леди. Три человека-служанки, уткнув глаза в пол, выстроились позади неё.
Глава Стражи, дородный усатый мужчина с пухлыми щеками и вечно потеющим лбом, который он то и дело протирал хранившейся у него под шлемом тряпочкой, учтиво поднялся, склонив голову в полупоклоне, и, вновь упав на обречённо скрипнувший стул, виновато развёл руками:
- Простите за мои апартаменты. Сами понимаете, уважаемая Муп. Служба. То один вояка зайдёт, то другой. То эти бумаги подписать, то другие. Вот и превращается мой кабинет постепенно в помойку...
Рангунка улыбнулась, показав идеально ровные белые клычки:
- Оставьте, ни к чему так заботиться о таких мелочах. Я не какая-нибудь Столичная кокетка или избалованная отцовской властью дочурка. И приехала сюда не для того, чтобы нежиться на перинах из бархата. Напротив. Моя миссия более... специфичного характера.
- Так Вы, госпожа Муп, здесь не по велению Архимага Хапа? - удивлённо воскликнул мужчина.
Рангунка отрицательно замотала головой:
- Я здесь по причине близкой дружбы с графом этого города, ну и, конечно же, по собственной инициативе.
Глава Стражи озадаченно потёр затылок:
- Так что же... Вам нужно?
Ни слова не говоря, Муп протянула когтистую ладонь в сторону, и тут же одна из служанок вложила в неё небольшой свиток, который рангунка поспешила положить на стол Главе Стражи.
Мужчина, сдвинув брови на переносице, шмыгнул носом и, распечатав свиток, развернул его, на некоторое время затихнув, читая. По мере того, как взгляд его устремлялся всё ниже и ниже по поверхности листа, брови Главы Стражи всё сильнее и сильнее стремились залезть на самую макушку.
Закончив, мужчина отбросил лист в сторону с таким видом, словно тот ожог ему руку, и замотал головой:
- Нет, никак невозможно! Я не имею права подвергать дочь Члена Совета такой опасности!
Но ставший холодным взгляд госпожи Муп ясно говорил о том, что рангунка не желает и слышать ни о каких отказах. Она поднялась и повелительным тоном произнесла:
- Это прошение подписано самим Графом Славным, его печать и его указ не дают вам права отказаться. Там же и сказано, чтобы вы оказали мне полное содействие: надеюсь, ваши стражники не дадут меня в обиду, как и мой личный военный эскорт. Я прекрасно осведомлена об опасности, но мириться с ростом преступности в этом великолепном городе не собираюсь. Если мне удастся договориться с бандитской грязью, то это не только укрепит отношения Столицы и Химельна, но и позволит вашему графу спокойно выдохнуть, а вам, полагаю, подняться не только по окладу, но и по карьерной лестнице.
Глава Стражи, отработанным движением достав из-под шлема платок, протёр лоб и обречённо вздохнул: отказать знатной особе, да ещё и при таких-то документах, он, конечно же, не мог.

 

* * *

 

Эта часть Вороньей Улицы была наиболее людной и, если так вообще можно выразиться о самом бедном районе города, богатой. Сновали туда-сюда разного рода нищие и попрошайки, закупая на добытые деньги различную снедь на расположенном здесь же рынке. Тут вершилось большинство чёрных делишек, нанимались убийцы, покупались запретные порошки, узнавались последние новости из криминального мира.
Порой сюда захаживала даже стража: договориться о неприкосновенности какой-либо из их территорий, заплатить нужное количество дани, и спокойно себе нести службу, не опасаясь неожиданных убийств или ограблений.
Здесь кипела жизнь, причём жизнь не какая-нибудь, а самая настоящая, подпольная, незаконная... Почему бы графу не заслать сюда ищеек, не вынюхать, где самое сердце криминала его города, да пустить облаву из всех своих людей? А потому что боится - это понимал здесь каждый. Как каждый понимал также, что не стоит и особо выпендриваться: высунь голову чуть выше, чем положено - и отрежут, как пить дать. Такое уже случалось когда-то: такие же, как и они, разбойники да бандиты, уже пытались взять власть в свои руки. Из этого ничего хорошего не вышло. В те далёкие времена полегло полгорода, сотни воинов упокоились в земле - а толку то? В итоге власть и с той и с другой стороны решила выбрать лучшее из худшего, и с тех пор соблюдала некий нейтралитет.
Наверное, поэтому Клыкастого и била нервная дрожь, когда они плечом к плечу с Шустрым шагали по Вороньим переулкам, через рыночные площадки, сквозь толпу грязных и, как один, злобно зыркающих маленькими глазками, людей. Потому что он собирался повторить историю. Но выйти из неё победителем. Как? Об этом можно лишь догадываться...
- Значит, берёт тебя Широкий на дело, - усмехнулся Шустрый, сворачивая в очередной узкий проход между крохотными одноэтажными домишками. Клыкастый хвостом следовал за ним. - Смотри, не оплошай. Один раз оступишься - больше доверия не будет. А для тебя сейчас доверие важнее всего. По сути, важнее всех твоих людей и денег. Потому что без него ты - никто. Так, мальчик чуть ловчее и проворнее других таких же мальчиков. А вот если окажется, что на тебя ещё и как следует положиться можно... Это уже совсем другой разговор!
Они нырнули в следующий поворот, пропуская мимо себя какие-то лачуги и навесы, прикрытые старым грязным тряпьём. Клыкастый молчал. Его очень сильно волновал и смущал тот факт, что его наставник как бы невзначай то и дело роняет какие-то фразы, по сути, к делу совершенно не относящиеся. Почему он не спрашивает о Хранителе Дороги? Или он уже всё знает? А даже если и так - неужели ему не интересно знать подробности? Почему он не говорит о том, куда они идут, и кто этот его таинственный претендент на медальон?
Между прочим, потеря магом медальона не прошла бесследно. По всему городу увеличено количество постов, стража стала более дерзкой и решительной: вроде как кого-то из кругов Широкого уже успели взять ночью, причём прямо на Вороньей Улице! Конечно, жирдяй не мог не прознать об этом, и начал копать дальше... Точнее, поручил это дело своим доверенным людям. "Не удивлюсь, если Зоркий первым вызвался. Он действительно что-то, смутно, но подозревает...", - подумал про себя Клыкастый. - "Видно, тот магик всё-таки невредим остался - да и что ему от обычной щепки то сделается?! Надо было его всё-таки убить, надо...". Лишь только он подумал об этом, как перед глазами юноши вновь всплыло плачущее лицо служанки. "Мама...".
Клыкастый встряхнул головой, с ненавистью шлёпнув самого себя по щеке: а ну, хватит! Не время и не место о подобном думать!
Шустрый остановился у спрятанного между ничем непримечательными домишками, такой же непримечательной халупы. Клыкастый оглядел небольшой перекошенный то ли сарай, то ли отвратительный самодельный шалаш из досок. И с вопросом уставился на наставника. Шустрый рассмеялся:
- Чего стоишь? Заходи!
- Там?!
- Да.
- А ты?
- А я что?
- Ну... - замялся горец. - Ты не со мной?
- А мне то куда?! - развёл руками Шустрый. - Ты медальон выкрал, ты всё дело задумал - тебе и идти. Я - так, посредник... Давай-давай, не маленький уже.
И Клыкастый, кивнув, зачем-то хлопнул по нагрудному карману, удостоверяясь в наличии в нём медальона, и сделал шаг в полутьму сарая.
Внутри оказалось пыльно и чем-то воняло, летали мухи. Свет пробивался лишь сквозь здоровенные щели в стенах, отсутствовало хоть какое-то освещение и становилось не ясно, как тот, кто здесь жил (Или существовал?) вообще мог хоть что-то видеть с наступлением темноты.
Клыкастый двинулся вперёд, прикрывая нос и рот рукой. Пахло ужасно - даже он, привыкший к, мягко говоря, не комфортным условиям жизни, готов был бежать отсюда куда угодно - лишь бы не чувствовать этого запаха. Видно, живший здесь не имел собственного отхожего места и гадил прямо тут, в своём жилище. О, Боги, даже животные так не поступают!
- Ну и гад ты, Шустрый, - пробурчал себе под нос горец, переступая через очередную пованивающую кучку. - Ясно, почему ты со мной не пошёл...
И тут он замер, почувствовав, что пришёл. По крайней мере он явственно слышал и чуял чьё-то смердящее дыхание. Так могло бы дышать лишь какое-нибудь болотное чудище... но человек?! Хотя, можно ли назвать живущее здесь нечто человеком? Клыкастый очень в этом сомневался.
Он огляделся в поисках того, кому принадлежало тяжёлое хрипящее дыхание, но в полутьме помещения разглядел лишь только какие-то кучи мусора, затянутые пылью. Ни следа чего-то живого. Вот только... Одна из "куч" шевельнулась и начала подниматься, отряхиваясь от пыли и хрипя, через несколько секунд оказавшись вполне себе живым человеком. Небольшим, горбатым, измазанным грязью и отдающим зловонием, но человеком.
Человек косо взглянул на всё не отнимающего от лица руки Клыкастого, и хрюкнул. Видимо, так он смеялся.
- Пришли за деньгами? В этом месяце не ждите... Плохо идут дела. Руки уже не те...
С этими словами он встал на корточки и начал шарить по полу, ища что-то. Послышались звякающие звуки: это пустые бутылки ударились друг о друга. Человек недовольно прошипел что-то и устало сел прямо на чавкающую землю, которая заменяла здесь пол. Вновь скосил взгляд на Клыкастого и, подумав, добавил:
- А хотите бить - бейте. Мне уже, правду сказать, всё равно.
Он скрестил руки на груди и вжал голову в плечи, прикрыв глаза. И даже в таком состоянии в них читалась такая усталость и безразличие, что становилось не совсем понятно - живой ли он вообще? Может, привидение какое? Клыкастый без труда поверил бы в подобное, вот только, насколько ему известно, привидения не воняют. А от этого несло всей дрянью, которая только может вонять на белом свете. И к нему его привёл Шустрый? Это он - тот самый талантливый и недооценённый маг?
- Я не за деньгами пришёл, - пробурчал через руку горец. И, решившись, скривился и через силу убрал её от лица, стараясь дышать через рот. - Считай, Крыс, что сегодня твой счастливый день.
Человек удивлённо воззрился на Клыкастого. И неуверенно протянул:
- Откуда знаешь, как меня кличут?
Юноша усмехнулся:
- Нетрудно было догадаться.
- Издеваешься, - вздохнул Крыс, вновь прикрывая глаза. - Поглумиться пришёл, камнем кинуть... Давай, давай. Только побольше бери - чтобы наверняка.
- А ты, Крыс, тупой! - хмыкнул Клыкастый, присаживаясь на корточки, чтобы быть с нищим лицом к лицу. - Я же сказал: сегодня твой счастливый, а не последний день...
- Для меня это уже давно одно и то же! - пробурчал тот в ответ, не шевельнувшись и как-то отрешённо, как если бы он отмахивался от мухи. А их, проказниц, между прочим, летало над ним в обильном количестве.
Он когда-то был хорош. Действительно хорош, овладевая магическим искусством слёту, журясь над другими учениками, что поднимались по ступеням магических знаний вместе с ним. Но если им приходилось вскарабкиваться на каждую из этих ступеней, то Крыс, будучи талантливым, одарённым, как шептались учителя, самими Пожирателями, перепрыгивал через три, а то и четыре ступени с наскока, без труда. Ему всё давалось настолько просто, и многие предсказывали ему настолько блестящее будущее, в котором виделся даже трон Совета, что Крыс, тогда ещё именовавшийся, конечно, совершенно иначе, решил, будто всё это произойдёт само собой, как нечто разумеющееся, не подлежащее никаким сомнениям. И потому стал всё реже появляться на занятиях, при этом всё чаще являясь в кабаки, отмахиваясь от друзей-магов и принимая себе в друзья собутыльников, проводящих с ним время за одним столом. Тогда ещё молодой и страстный юноша испытал все прелести публичных домов, радость пьяных посиделок, и отдавался этой прекрасной жизни целиком, совершенно забыв о том, что ему необходимо учиться. Те, кто когда-то лишь мечтал достигнуть тех высот, на которых оказался лучший ученик Академии одного из Архимагов, уже успели перегнать его, оказавшись выше на голову, но Крысу не было до того дела: ещё нагонит, это пустяки! И он продолжал давать деньги распутным девам за их готовые на что угодно тела и трактирщикам за выпивку. И в итоге это привело к краху. Краху всех надежд и мечтаний.
В тот день он вновь не пошёл на учёбу, предпочтя скучным лекциям привычную весёлую компанию собутыльников. Они, как обычно, пили и смеялись, как вдруг в трактире оказался его давешний знакомый, с которым он вёл некогда дружбу, сын какого-то знатного графа. Он, ни слова не сказав, выплеснул успевшему опьянеть бывшему другу содержимое его кружки в лицо. И всё бы ничего - посмеялся бы, вытерся, да пригласил бы сынка знатного человека за стол. Но графёныш на том не остановился.
- Ты ничтожен! - выпалил он, презрительно глядя на того, кого когда-то называл другом. - Посмотри на себя!.. Когда ты в последний раз творил заклинания?! Когда?! Или всё, на что способны твои дрожащие от хмеля руки - это превращать кружку воды в пинту с вином?! Позор... Ты же когда-то подавал надежды. Был лучшим! Ты помнишь того глупенького, с веснушками, над которым мы вместе с тобой смеялись? Он ещё не мог даже наколдовать обычного светлячка! Так вот... его приставили к медальону. На следующей неделе официальное вручение. И ему, и ещё нескольким, и... мне. А ты?! Когда ты в последний раз видел стены Академии?! Ничтожество... Маг?! Смешно! Ты давно уже потерял право так называться!
Это стало последней каплей. Взбудораженный алкоголем, обозлённый на себя самого и на всех в мире, Крыс в то мгновение не придумал ничего лучше, как выпалить: "Я - не маг?! Так смотри!", и... Сжёг бывшего друга дотла.
Убийство мага, пускай и без медальона - само по себе преступление. А отец его, один из богатейших графов Континента, лишь только разузнал о смерти сына, сделал всё, чтобы уничтожить его убийцу. Крыс потерял дом, лишился права посещать Академию и навсегда распрощался с мечтой получить медальон. Что там мечты! Лишь в последние секунды он умудрился унести ноги, чтобы не быть убитым! Тогда и умер великий маг, будущий Член Совета Архимагов. И родился нищий попрошайка и карманник Крыс, изуродованный преждевременной старостью, что наложила на него тяжёлая жизнь.
Клыкастый вновь оглядел его с ног до головы, всё ещё сомневаясь. Но Шустрый пока что его ни разу не подвёл, и доверял он ему, как брату. Так что горец сунул руку в нагрудный карман со словами:
- Не позабыл то ещё заклинания, а, маг?
Крыс открыл глаза так неожиданно, что, окажись на месте Клыкастого тот же Рик - наверное, струхнул бы и отшатнулся. Но юноша даже не вздрогнул. Тоже мне - вздумал пугать.
- Всё-таки издеваешься! - тявкнул Крыс, не как благородный мощный пёс, а как дворовая шавка, у которой гонора - хоть отбавляй, а клыки тупые. - Я давно уже не маг! И... никогда им не был! Иди отсюда! Хватит!
Клыкастый поднялся и показушно-небрежно бросил в руки нищему что-то, что ярко светилось даже во мраке сарая. Крыс ловко поймал это "что-то", сощуриваясь и стараясь понять, что оказалось в его руках. А горец сказал, кивнув на медальон, что держал нищий:
- Я могу уйти. Но тогда заберу и это.
- Это... - задыхаясь, попытался выговорить Крыс, уже осознав, но всё ещё не веря, ЧТО попало к нему в руки. - Это же... Это же..
- Оно самое, - кивнул Клыкастый. И неожиданно спросил: - Кому ты служишь?
Крыс оторвал восхищённые глаза от медальона, не менее восхищённо взглянув на того, кто так легко подарил и, не оставалось сомнений, может так же легко отобрать величайший дар.
И потому он, не поленившись встать на колени, подобострастно произнёс:
- Вам, господин!
Клыкастый улыбнулся и кивнул.
- Правильный ответ.

 

Назад: ГЛАВА 3
Дальше: ГЛАВА 5