4 декабря 4-я танковая дивизия добралась до последней цели наступления, запланированного на 1941 год, – шоссе Тула – Серпухов, куда ее передовые части вышли с востока. XXXXIII армейский корпус наступал туда с запада, беря Тулу в кольцо.

Два корпуса отделяли друг от друга всего 5 километров и около 150 километров от Москвы. Однако температура упала до минус 37 градусов. Гудериановская легкая пехота из Гослара, которая должна была соединиться с нами, обескровлена и серьезно пострадала от обморожений.

А у нас не было топлива для наступления. Моторы не заводились, оптика барахлила, орудийные затворы не открывались.

С севера нас атаковали сибирские части Красной армии. Русские бросили их в авангарде своего наступления, у сибиряков прекрасное зимнее обмундирование. Южнее командного пункта нашей бригады находилось 60 русских танков Т-34, готовых раздавить нас. Интересно, как у них было с топливом?

В этот момент из штаба корпуса приказали отступать. Несмотря на чрезвычайную ситуацию, никто не хотел верить в это. Три года войны мы только и делали, что наступали. Отступать, не имея топлива? Это означало, что нам придется взорвать наши превосходные старые танки, орудия и грузовики, которые не смогут преодолеть крутых склонов холмов. Нет, мы не хотели возвращаться. Мы неоднократно вслух заявляли об этом. Однако приказ был твердый: взорвать танки и орудия и немедленно отступать.

Мы не сразу узнали об обстановке на фронте и положении, в котором находилась германская армия. Мы повсеместно отступали под натиском превосходящих сил противника, имевшего более сорока сибирских дивизий и только что сформированных танковых бригад Красной армии.

Мы откатились до самого Мценска! По дорогам двигался поток самого разномастного транспорта. Температура, как всегда, держалась в диапазоне минус 20–30 градусов. Над нами незримо витала тень Великой армии Наполеона. Пехотинцы, как обычно, были одеты в тонкие шинельки. Хлеб замерзал в наших карманах, в которых мы также хранили затворы от винтовок и автоматов.

Но были в нашей жизни и неплохие моменты. Боевые части 4-й танковой дивизии смогли разжиться теплой одеждой за счет сибиряков. Холод заставлял нас мириться даже с наличием вшей во вражеских тулупах. Вскоре мы являли собой длинные колонны саней, запряженных в выносливых лошадей, на которых мы везли мотоциклы, не желавшие заводиться на морозе, или пулеметы.

В результате отступления на фронте XXXXIII армейского и XXIV моторизованного корпусов возникла 40-километровая брешь. Поток русских войск хлынул через нее, выходя на рубеж Белёв – Калуга. Если они выйдут к Смоленску или Рославлю, то мы полностью лишимся снабжения.

Даже если пехотинцы и не знали этого, то отступление все равно поколебало их уверенность.

Полки давно уже превратились в батальоны. Пехотные роты имели численность 40–60 человек (при штатной 201 человек). В 35-м танковом полку была всего одна рота. Бойцы в черной форме без танков должны были использоваться в качестве пехоты.

34-й стрелковый батальон слили с 7-м танковым батальоном. Закаленных в боях разведчиков-танкистов также использовали как пехоту. Боевой группой командовал ротмистр Брадель. Даже в самой суровой обстановке он всегда умудрялся выглядеть щегольски.

У наших артиллеристов осталась лишь половина орудий и лишь треть тягачей. Такая же ситуация сложилась и у саперов и противотанкового батальона. Но хуже всего был тот факт, что начальство забрало у нас командующего 2-й танковой армией, блестящего генерала Гудериана, всеобщего любимца. Он по собственной инициативе приказал отступать, чтобы избежать бессмысленных жертв. По этой причине он лишился своего поста.

Носить кожаную обувь при температуре минус 30 градусов было сущей пыткой. Иногда нам удавалось разжиться валенками у иванов, но это счастье выпадало лишь на долю боевых частей. Солдаты тыловых служб были вынуждены носить свою изрядно потрепанную летнюю форму.

Снабжение давно утратило регулярность, потому что грузовики были предельно изношены и часто не заводились из-за холода. Это часто приводило к нехватке боеприпасов и продовольствия. Связь была плохой, поскольку радиоаппаратура часто терялась вместе с грузовиками или не работала в морозную погоду.

По этой причине огромную значимость имели линии наземной связи. Однако прокладывание телефонных линий в суровых зимних условиях, в глубоком, по грудь (преувеличено в 1,5–2 раза, как и градусы мороза. – Ред.), снегу, отнимало слишком много сил. Там, где не могли пройти сани, тяжелое вооружение приходилось перетаскивать на руках.

Переход с моторного транспорта на конную тягу также вызывал серьезные затруднения – и у механиков, и у возниц. Нередко последним доставались норовистые, упрямые лошади, обращаться с ними было нелегко. Унтер-офицеры, которые были переведены из кавалерии, пользовались неожиданным почетом.

Солдаты быстро научились присматривать друг за другом и тем самым избегать обморожений. Для этого в караул выставляли непременно по два человека, которых из-за страшного холода сменяли через каждые полчаса. Противник, в отличие от нас, был привычен к морозам и хорошо воевал в зимних условиях. Он атаковал нас лыжными ротами, которые нападали на нас по ночам и с тыла, сливаясь со снегом в своих белых маскировочных халатах.

Однако времени сетовать на наши трудности у нас не было. Над Орлом, транспортным центром сразу двух армий (2-й и 2-й танковой), нависла угроза. Русские, на Рождество прорвавшиеся на участке 112-й пехотной дивизии, жестко расправились с нашими солдатами. В результате с 26 декабря 1941 года по 1 января 1942 года 4-й танковой дивизии пришлось снова выполнять роль «пожарной бригады» на позициях к северу от Белёва и северо-востоку от Болхова.

Очень скоро моторизованные части и части на конной тяге обучились боевому взаимодействию. Когда было нужно, механики становились конюхами. Вместо того чтобы использовать обычную смазку, которая застывала на морозе, они брали вазелин, чтобы «оживить» свои пулеметы.

Случилось чудо. Малочисленная 4-я танковая дивизия выбивала врага, снова занимая деревню за деревней при температуре минус 20 градусов в глубоком снегу. Она вскоре обратно заняла позиции на берегу Оки. Но при этом тяжелое ранение в голову получил полковник фон Заукен. На его место был назначен полковник Эбербах.

1 января 1942 года пехотинцы в духе черного юмора пожелали мне «ранений в шею и живот».

Сильные части дивизии – боевая группа фон Лютвица – получили новое задание. Части пехотной дивизии, переброшенной сюда из теплой Франции, были отрезаны от нас и окружены советскими войсками в 120 километрах к северо-северо-востоку от Брянска. Боевая группа фон Гильза, примерно 5 тысяч солдат, из которых тысяча человек были ранены, попали здесь в окружение под Сухиничами. Нам было приказано разблокировать этот котел.

Начиная с 16 января боевая группа фон Лютвица, подкрепленная двумя батальонами пехоты, небольшими саперными и артиллерийскими подразделениями, а позднее подразделениями 12-го пехотного полка, переброшенными с берегов Оки, атаковали противника на левом фланге 18-й танковой дивизии.

Она двинулась на назначенные приказом рубежи – на Котовичи, Людиново, Зимници и Слободку. В моей памяти до сих пор живет эта картина: идущие в атаку в снежную бурю отряды наших солдат, на носах и бровях у них сосульки, наросшие в результате дыхания. Они жмутся к лошадям. Несмотря ни на что, 22 января боевая группа фон Лютвица достигла назначенного рубежа, пройдя рейдом по контролируемой советскими партизанами территории, отбивая в деревнях дом за домом.

Группа фон Гиза была деблокирована, раненые эвакуированы, Сухиничи оставлены. После этого боевую группу фон Лютвица перебросили на оборонительные позиции.

Между тем 35-й танковый полк – за минусом одного танка – приступил к охране участка железной дороги, ведущей из Брянска на север. У нас осталась лишь одна танковая рота Волльшлегера, где в то время насчитывалось 10 танков. Или, может, будет точнее сказать – старых железных коробок? Среди них было всего несколько танков Pz IV. Позднее Волльшлегеру придали роту Кестнера – после того как трудолюбивые механики привели в порядок еще шесть боевых машин.

Бои велись за маленькие населенные пункты. При таком морозе даже русские не могли долго держать оборону. Это означало, что решающее значение для нас прибрел захват или уничтожение занимаемых врагом строений.

Во всех наших батальонах были сформированы лыжные взводы. Таким образом, у нас были моторизованные подразделения, подразделения на конной тяге и лыжные. Таким батальоном трудно командовать.

Новоприбывшим офицерам это казалось невозможной задачей. Но мы подправили это задание. 8 января дивизия доложила в штаб корпуса, что на 50 процентов состоит из пехотных частей и подразделений. Имелась в ней, в частности, пехотная рота, состоявшая из артиллеристов. В этот день в нашем 103-м артиллерийском полку было всего 9 орудий. Пять из них были нетранспортабельны по причине отсутствия тягачей. Противотанковый батальон имел всего 3 тяжелых и 5 легких противотанковых пушек.

Наш 79-й танковый саперный батальон состоял лишь из десяти отделений. Приданный нам 53-й полк реактивных минометов имел только 4 миномета и 120 снарядов. Несколько вспомогательных машин, которые нам пришлось оставить, порой на полсуток увязали в снегу.

После того как боевая группа фон Лютвица выполнила свою задачу, дивизия собрала все, что от нее оставалось на тот момент, в районе Хвастовичей.

Задание: очистить западный берег р. Рессета прорывом с севера.

В распоряжении дивизии имелись следующие части:

штаб 33-го пехотного полка (Гролиг) с батальоном Браделя;

446-й пехотный полк 211-й пехотной дивизии;

84-й резервный батальон;

40-й мотоциклетный батальон;

артиллерийско-пехотная рота 103-го артиллерийского полка (моторизованного);

танковые роты Волльшлегера и Кестнера;

штаб 103-го артиллерийского полка с шестью батареями;

1-й и 3-й батальоны 134-го артиллерийского полка;

1 (одна) батарея реактивных минометов Nebelwerfer;

41-й саперный батальон;

10-й саперный батальон (без одной роты);

79-й саперно-танковый батальон;

3-я рота 49-го дивизиона противотанковых орудий.

Позднее к ним были добавлены:

Полковой штаб и 3-я рота 446-го пехотного полка и 1-я рота 317-го пехотного полка;

3-я рота 444-го пехотного полка (211-й пехотной дивизии).

В резервном батальоне насчитывалось всего 140 человек; 1-я рота 134-го артиллерийского полка имела всего 4 орудия. Численный состав других частей и подразделений был примерно таким же. 446-й пехотный полк не имел опыта боевых действий на Восточном фронте.

22 января один взвод 446-го пехотного полка был полностью уничтожен русской кавалерией и партизанами. В утешение можно сказать, что эти вражеские подразделения позже были ликвидированы силами наших танков и пехоты.

Противник разместил сильные части в населенных пунктах Дудоровский, Мойлово и Брусны. 23 января сильные красноармейские части вошли в Кцынь, но вскоре были выбиты оттуда нашей быстрой контратакой.

25 января штаб корпуса приказал нам атаковать село Хотьково (8 км севернее Мойлово, 14 км северо-западнее Дудоровского). Стоял трескучий мороз – минус 40 градусов (преувеличено в 2–3 раза. – Ред.). Дивизия выразила озабоченность относительно проблем со снабжением. 26 января командир дивизии провел рекогносцировку – частично на лыжах – на месте предстоящего наступления.

28 января наша 4-я дивизия силами 1-й роты 446-го пехотного полка, 42-го саперного батальона, 2-й роты 10-го саперного батальона, 3-й роты 40-го мотоциклетного батальона, одной артиллерийской батареи и роты Волльшлегера заняла Мойлово, Сусея и Брусны. При попытке взять Хотьково внезапной атакой Волльшлегер лишился 3 танков, подорвавшихся на вражеских минах и подбитых из противотанковых орудий.

Метель продолжалась до 29 января. Она затормозила все наши передвижения. Нашему разведывательному дозору пришлось бросить сани, поскольку лошади увязали в снегу. На правом фланге от нас находились позиции немецкой 134-й пехотной дивизии, на левом – позиции 227-й пехотной дивизии.

31 января нам сообщили, что 227-й пехотной дивизии и нашей 4-й танковой дивизии приказано взять Хотьково. В 8:00 41-й саперный батальон, усиленный 3-й ротой 41-го мотоциклетного батальона, а также артиллерийской батареей и 2 реактивными минометами, атаковал Хотьково. Нам удалось приблизиться к окраине этого населенного пункта, однако в 16:00 наше наступление захлебнулось, потому что там держал оборону русский 1107-й стрелковый полк 232-й стрелковой дивизии в полном составе, поддерживаемый артиллерией и тяжелым вооружением. Нам приходилось продвигаться вперед исключительно ползком. 227-й пехотной дивизии так и не удалось взять Клинцы (4 км севернее Хотьково).

Дивизия доложила: полномасштабные наступательные операции более невозможны из-за глубокого снега. Ответ из штаба корпуса: снова наступайте на Хотьково. Необходимо было, как только это станет возможным, уничтожить вражеский плацдарм на западном берегу реки Рессета. Снежная буря (обычная русская метель. – Ред.) бушевала и 1 февраля. Несмотря на суровые погодные условия, 3-я рота 445-го пехотного полка, укрепленная ротой 10-го саперного батальона, заняла Тросну. Все имеющиеся силы были брошены на расчистку снега на магистрали снабжения. В этом деле нам на участке, ведущем до Хвастовичей, помог снегоочиститель из полевой армии. Штаб корпуса продолжать давить на нас, требуя наступать на Хотьково.

Начиная со 2 февраля в направлении деревни Сусея (5 км южнее Хотьково) двинулись следующие силы: штаб 33-го пехотного полка с приданным ему 34-м мотоциклетным батальоном и 7-м противотанковым дивизионом, 41-м саперным батальоном и 1-й ротой 134-го артиллерийского полка. Здесь оставались прикрепленные к полку следующие части: танковая рота Волльшлегера, 3-я рота 40-го мотоциклетного батальона и 1-я рота 53-го полка реактивных минометов.

В Милеево (5 км северо-восточнее Хвастовичей) были направлены следующие подразделения: 8-я рота 103-го артиллерийского полка и рота 10-го саперного батальона. Для предстоящего наступления 33-му пехотному полку были приданы в качестве подкрепления части 211-й пехотной дивизии.

Из перечня перечисленных формирований можно сделать вывод о том, что в эти дни соединялись подразделения самой разной численности и эти новые формирования спешно отправлялись затыкать самые бреши в линии фронта. Средняя высота снега вне дорог составляла примерно метр, а снежные заносы (сугробы) на некоторых дорогах достигали высоты 1,8 метра, то есть выше человеческого роста.

Снежная буря прекратилась лишь 3 февраля. Несмотря на наличие снегоочистителей, расчистка дорог оставалась сложным делом. В таких погодных условиях даже на танках можно было проехать далеко не по всем дорогам. Кроме того, многие дороги были заминированы. Выдвижение вперед артиллерии также оказалось изрядно затруднено. Исходя из этих соображений, по приказу штаба дивизии третье наступление на Хотьково было отложено еще на один день. Штабной командный пункт перебрался в селение Берестна.

Командир дивизии не хотел атаковать без достаточного количества боеприпасов. Он пытался сделать все, что в его силах, чтобы сохранить своим подчиненным жизнь при выполнении поставленной перед ними боевой задачи. Все наличные силы были задействованы для расчистки дорог, ведущих к линии фронта, в ожидании подвоза боеприпасов.

В наступлении на Хотьково участвовали следующие подразделения: усиленный батальон Браделя атаковал с востока и юго-запада; усиленный батальон Буддеберга (41-й саперный батальон, 3-я рота 40-го мотоциклетного батальона, 2-я рота 10-го саперного батальона и несколько тяжелых орудий 446-го пехотного полка) атаковали с юго-западного направления, а 1-й батальон 317-го полка из 211-й пехотной дивизии одновременно с ними атаковал с запада, со стороны населенного пункта Лошево (1,5 км западнее Хотьково). Со стороны деревни Сусея атаку поддерживал 134-й артиллерийский полк и 8-й батальон 103-го артиллерийского (моторизованного) полка.

Подготовка к наступлению была проделана так, чтобы каждый из трех атакующих батальонов выдвинулся к Хотьково в 8:00. Батальон дивизионной связи проложил телефонные линии, подведя их ко всем трем атакующим батальонам.

5 февраля командир дивизии возглавил наступление. Вместе со своим ординарцем он выдвинулся на лыжах настолько далеко вперед, что смог наблюдать за атакой, начавшейся в 10:30.

Хотьково – большое село, разделенное на несколько частей узкими проходами. Наша артиллерия вела виртуозно точный огонь. Солдаты-мотоциклисты разведывательного батальона в пешем боевом порядке ворвались в Хотьково с востока, двигаясь по глубокому, по пояс снегу. Противник оборонялся огнем из артиллерийских пушек, пулеметов и минометов. Однако пехотинцы-мотоциклисты не позволили врагу встать у себя на пути. Они ворвались в первые дома, затем стали медленно прокладывать себе путь по деревне при помощи ручных гранат. Сопротивление врага было очень сильным.

Но где 41-й саперный батальон, который так часто с доблестью проявлял себя? И где 1-й батальон 317-го пехотного полка? Даже в 12:00 с наблюдательного пункта их нигде не было видно. Если пехотинцы-мотоциклисты и разведчики окажутся предоставлены самим себе, то этот замечательный батальон, который уже успел так много сделать, будет умирать на жутком холоде.

Командир дивизии поспешил обратно. При помощи телефонных линий, имевшихся в его распоряжении, и офицеров связи он приказал остальным батальонам не бросать своих боевых товарищей в беде. Артиллеристам сообщили о сложившейся ситуации. В тот день они выпустили 100 световых снарядов и 160 снарядов из тяжелых гаубиц.

Фактически оказалось так, что 41-й саперный батальон начал наступать с юга на Хотьково в 11:00. Он медленно продвигался по глубокому снегу и зачищал деревню от противника с запада. Танки остановились перед минными полями и могли исполнять лишь роль артиллерии.

Однако пехота все еще находилась на опушке леса, увязнув в снегу, в то время как два батальона русских солдат с 2 (всего! – Ред.) пушками отходили на север. Наконец в 15:00 наш батальон атаковал их и вышел на северо-западную окраину Хотьково. В центре деревни бой велся за каждый дом. Перестрелка на северо-восточной окраине села прекратилась лишь в 16:30. Только тогда Хотьково полностью оказалось в наших руках.

Если бы пехота выдвинулась вовремя, то можно было бы одержать выдающуюся победу. На самом деле бой за Хотьково оказался вполне заурядным и победа в нем была одержана исключительно благодаря 40-му мотоциклетному батальону и 7-му разведывательному батальону. Обер-лейтенант Лембке из 40-го мотоциклетного батальона был убит, ранены два других офицера. Были убиты и ранены 60 унтер-офицеров и рядовых.

Несмотря на потери, которые понес значительно ослабленный батальон, он все-таки смог отбить Хотьково у получившего подкрепление полка Красной армии благодаря высокому боевому духу и образцовому мужеству офицеров. Отступление прекратилось. Мы атаковали врага снова, несмотря на суровые погодные условия и нехватку снаряжения.

11 февраля 446-й пехотный полк, укрепленный танковой ротой Кестнера, занял населенный пункт Дудоровский. 12 февраля нами были взяты Веснины и Ставрово. 13 февраля 211-я пехотная дивизия вступила в Клинцы и выбила оттуда противника. 15 февраля 446-й пехотный полк взял под контроль Симовку. 16 февраля 1-й батальон 446-го пехотного полка захватил Полянский. Во всех названных боях участвовали две наши танковые роты.

20 февраля штаб корпуса приказал перейти к обороне. Хотьково оставалось на линии фронта и было соответству ющим образом укреплено. Лишь в один день, 6 марта 1942 года, русская артиллерия обрушила на это селение 360 снарядов.