Глава 11. Новая зимняя кампания: Черкассы

11 ноября 1943 года штурмовая бригада СС «Валлония» выдвигается на Восточный фронт. Но куда лежит наш маршрут? Погода серая и холодная, периодически льет дождь. Определенно, это не похоже на нашу первую поездку на фронт в 1942 году! Следует отметить, что противовоздушная оборона поезда на этот раз усилена двумя четырехствольными зенитными установками калибра 20 миллиметров, установленными на платформах. Вагоны оборудованы печками; сейчас далеко не весна. Они необходимы, однако занимают место в центре вагона, что вынуждает нас тесниться в более ограниченном пространстве. Ночью это достаточно удобно, потому что, когда мы спим, прижавшись друг к другу, теряется меньше тепла. А вот днем раздражает, поскольку невозможно, не сходя с места, просидеть на корточках весь день. Во время остановок мы пользуемся возможностью размять ноги и, когда сходим с насыпи, барахтаемся в воде и грязи.

Мы проезжаем Фульду, Айзенах, Эрфурт и Дрезден. Остановок много, и часто они длительные. Составов тоже много, что в одну, что в другую сторону, и в этом причина нашего медленного передвижения. Есть гражданские поезда, однако большинство военных, с фронта или на фронт; еще поезда с отпускниками. Обычно они самые быстрые. Минуем Гёрлиц и Бреслау (ныне Вроцлав), затем на юго-восток, в сторону Кракова, и, двигаясь на восток, проезжаем Перемышль (польский Пшемысль. – Пер.). Спрашиваем, где мы сейчас, поскольку находимся в полном неведении. На дорогу до Лемберга (Львова. – Пер.) нам требуется пять или шесть дней! Приближается Рождество, и Дед Мороз заранее оставил для нас зимнее обмундирование. Валенки, вязаные шлемы, перчатки на меху и зимние шинели. Все это еще больше загромождает вагон, поскольку вещи объемистые, особенно шинели и валенки. Белые маскировочные халаты – камуфляж для снега – и все остальное требуют меньше места. Хорошо, что все это у нас есть, поскольку на этот раз мы точно проведем зиму в России!

Оставляем Лемберг и движемся на юг. Мы, случайно, не в Крым направляемся? Некоторые считают, что да! Это было бы замечательно, но кто его знает? Но в таком случае для чего нас стали бы обеспечивать зимним снаряжением, если в крымском климате оно не требуется? Как бы там ни было, 18-го или 19-го мы добираемся до Ясс, Кишинева и затем Тирасполя. Могли ли оптимисты оказаться правы? Тогда тем лучше. Мы совсем недалеко от Одессы. В масштабах России, можно даже сказать, что мы в ее пригородах! Увы! Трижды увы! Поезд делает разворот и следует на север, в сторону Киева!

Оборонительные позиции валлонов изначально проходили вдоль реки Ольшанка – лицом к лесам под Черкассами. На вкладке операция у Теклина 14–20 января 1944 г. (восстановлено Джорджем Андерсоном на основе карт из документов Ф. Геллебаута и из архива Э. де Брина)

20-го или 21-го мы прибываем в Умань, откуда наш маршрут пролегает немного восточнее. До нас, слева и справа, отчетливо доносятся звуки артиллерийских залпов! Вместе с нашим продвижением на восток или северо-восток грохот нарастает. Ночью 22 ноября наш поезд останавливается на железнодорожной станции в городе Корсунь[-Шевченковский]; идет дождь со снегом, дует холодный ветер. В отдалении, в самом городе, в разных местах на горизонте, видны красные сполохи огня. Без всякого вступления мы погрузились в самое сердце происходящего, в самую гущу событий. Поезд доставил нас до этой конечной станции, прямо рядом с фронтом.

Немедленно сгружаемся с поезда, при ветре и под дождем, что не особенно весело. По крайней мере, в такую ночь русская авиация не прилетала, чтобы поприветствовать нас. Только этого нам не хватало до полного счастья. Работа по разгрузке согревает нас, но только не наши пальцы; дождь мочит насквозь, но жажду не утоляет. Затем мы съехали в адскую грязь дороги, которая в этом месте таковой даже и не является и по которой мы, для начала, движемся в кромешной тьме. Разумеется, уличного освещения нет и в помине. Не забывайте, мы в России. Никогда не видел здесь уличного освещения, но, возможно, в больших городах оно все же есть. Да если бы оно и было, в условиях военного времени его бы отключили или оно просто не работало бы. Поэтому есть только тонкий луч света от затемненной фары моего мотоцикла, что позволяет мне хоть что-то видеть. Нет тротуаров, по которым можно ориентироваться. И только когда один из нас проваливается в рытвину, можно сказать наверняка, что мы сбились с твердой дороги. К счастью, марш, хоть и длится несколько часов, не длинный, и мы устраиваем привал в деревне под названием Арбузино.

Утром 23 ноября продолжаем путь, точнее, делаем второй рывок в грязевой ванне! Удивительно, как можно считать, будто грязевые ванны полезны для здоровья! Предположительно, в данном случае техника могла бы облегчить нашу задачу. В принципе так и должно быть, но вскоре вы поймете, что ничего подобного не происходит, и могу вас заверить, что подталкивать грузовики и другую моторизованную технику значительно тяжелее, чем наши примитивные panjewagon – телеги! Мы и подумать об этом не могли, когда нам передавали все это замечательное снаряжение. Не зря говорят – «тяжелое вооружение». Эх! Если бы только оно было у нас летом 1942 года!

Некоторые машины проезжают без проблем, зато тем, что едут следом, достается разбитая дорога, причем следует помнить, что грузовики тяжело нагружены, а некоторые везут на буксире артиллерийские орудия. Гусеничная техника, за редкими исключениями, легко буксирует их, а затем возвращается, чтобы вытащить из грязи застрявшие машины. Короче говоря, вскоре мы уже покрыты грязью с головы до ног. У нас скользят ноги даже внутри ботинок, куда просочилась эта жижа, потому что в местах, где буксуют грузовики, грязи по колено, если не выше, особенно когда угодишь ногой в яму. Zugmaschinen (с нем. букв. «тягач» – здесь имеется в виду бронетранспортер фирмы Hanomag, Sd Kbz 251, Sonderkraftfahrzeug 251 «Ханомаг», основной средний полугусеничный бронетранспортер вермахта; использовался для перевозки мотопехоты и тяжелого вооружения. – Пер.) – большие передовые полугусеничные машины, которые способны перевезти целый взвод, работают как сумасшедшие! Эти мастодонты на гусеничном приводе, помимо всего прочего, тащат на буксире большие зенитные орудия калибра 88 миллиметров, ангелов-хранителей беззащитных колонн, барахтающихся в этой грязевой вселенной. Глинистая почва, плотная и тяжелая, не позволяет дождю впитываться в землю и не дает ей просохнуть. Глина эта похожа на ту, что используют скульпторы для черновых макетов своих работ, и вскоре мы становимся похожи на такие макеты, поскольку полностью покрыты грязью. Мы поскальзываемся, барахтаемся, плаваем в этой дряни! Ладно, если бы дело касалось только нас самих! Но нет, мы должны подталкивать застрявшие машины, раскорячиваясь в грязи, чтобы найти твердую опору для ног! Мало кто из нас не падал менее двух или трех раз в это холодное и вязкое месиво, которое проникает куда угодно – под одежду, до самой кожи. К счастью, на мне клеенчатая непромокаемая шинель мотоциклиста.

Мой БМВ с коляской и с приводом на два колеса продвигается очень даже неплохо, словно какой-нибудь «Фольксваген» «Ведро» или Schwimmwagon – амфибия фирмы «Фольксваген», за исключением мест, где глубина грязи превышает 50–60 сантиметров, но он совершенно непригоден для перевозки тяжелых грузов. Поэтому все оставляют свои мотоциклы, чтобы помочь большим машинам, и взваливают на себя тяжелейший труд. Передовые бронетранспортеры, оставив подальше впереди свои буксируемые орудия, возвращаются и спасают другую технику из неприятной ситуации. Когда я возвращаюсь к своему мотоциклу, мои ноги, все мое тело покрыты грязью; седло и ручки руля похожи на глиняные поделки. Не все участки нашего марша столь плохи, но хороших нет совсем. Позднее мы попадаем в лес близ Белозерья. Здесь дорога принимает новый вид – меньше грязи, зато попадаются большие участки, затопленные водой. Здесь немецкие саперы проложили бревенчатую дорогу (гать. – Пер.).

Только мы покидаем лес, как перед нами вырастает большое торговое село, это и есть Белозерье, которое мы проходим не задерживаясь. Здесь повсюду расквартированы войска. Выходим из села и снова попадаем в степь. Участок немного покатый, а холмы невысокие. Одни отрезки дороги все еще труднопроходимые, другие полегче – когда местность идет под уклон или немного приподнята. Днем 23-го мы достигаем села Байбузы, слегка возвышающегося над окружающей окрестностью. Моя рота – квартирьерская – разместится здесь. Другие части бригады, прибывшие раньше, уже обустроились. Предназначенные для нас квартиры находятся на северо-востоке деревни, но сейчас я не стану тратить время на то, чтобы описывать их.