Денис вылетел из кабинета, едва удержавшись от хлопанья дверью. Как они могли?! Пусть Нечаев – Денис никогда ему не доверял, – но Василий Семенович!

В висках стучали маленькие молоточки, щеки горели, и невыносимо хотелось сотворить что-нибудь непотребное: устроить всем, оставшимся в кабинете, острый приступ недержания, например (не факт, что не выйдет, если очень захотеть).

Группу по поиску Ворона возглавил Нечаев (ожидаемо), и он же наотрез отказался включать в нее Дениса (совершенно неожиданно). А ведь Ворон предупреждал его на этот счет. Однако еще более удивительным оказалось то, что Шувалов полностью поддержал такое решение.

«У меня будет для тебя другое задание, – сказал он. – Если эксперименты Сестринского продолжатся, мутанты могут попробовать прорваться и на востоке, и на севере столицы. Ты поведешь группу в район Щелково, оглядись, посмотри, как там».

«У меня будут более важные дела», – ответил тогда Денис, надеясь, что голос звучит ровно и не срывается. В тот момент он слышал в основном лишь шум крови в ушах и буханье сердца где-то в горле, а уж никак не себя.

Его не просто не брали, а хотели отослать как можно дальше, чтобы даже не смел лезть в поиски или вести собственные. Связывали по рукам и ногам делом совершенно незначительным, с каким справился бы любой другой сталкер, но способным отвлечь от главного.

«Денис…» – с укором протянул Нечаев. Он собирался возразить и тем прорвал плотину негодования окончательно.

«Напоминаю всем, здесь присутствующим, если они не помнят: я не являюсь штатным сталкером Института Исследования Зоны. Я здесь не работаю, – сказал Денис. – Соответственно берусь лишь за те задания, которые меня устраивают. Озвученное вами не входит в перечень моих интересов».

«Но…» – начал Шувалов и осекся, лишь всплеснув руками.

«ИИЗ и «Спасение» сотрудничают на взаимовыгодных условиях, – продолжил Денис, не позволяя себя перебить, – каждый раз, когда у вас появляется задание, мы заключаем новый контракт. Раньше этой юридической волокитой занимался Ворон. Теперь придется мне. Впрочем, не в этот раз. Сейчас я отказываюсь от предложенной вами работы».

«Ворон этого не одобрил бы», – заметил Нечаев.

«Вы уверены в этом? – хмыкнул Денис. – Утверждаете так, словно знаете моего напарника лучше меня самого. Смешно, господин Нечаев».

Слова задели посланника ЦАЯ, но тот постарался не показать виду. Лишь жестче стала складка у губ, острым и неприязненным – прищуренный взгляд и будто бы отвердели скулы. Если внешне еще удалось бы ошибиться, то в эмоциональной сфере, которую Денис машинально считывал, – никогда.

Нечаев был уязвлен. Его чувства скрутились в невидимый бич и ударили со всей силы чистой незамутненной ненавистью. Даже удивительно, что Денис не вздрогнул, а его кожа не расцветилась алой царапиной. Из легких воздух все же выбило, но он перевел дух и даже сумел улыбнуться.

Вряд ли подобные чувства могли возникнуть у Нечаева спонтанно. Раньше он попросту не давал им воли, возможно, сам не осознавал, вот Денис и не чувствовал столь остро, хотя интуитивно этот человек всегда был ему неприятен. Что ж, все объяснилось – стоило радоваться хотя бы этому.

«Ворон предвидел свое похищение. Ворон ввязался в поиски Сестринского только потому, что вы его попросили: из-за якобы семейного дела, связанного с вашим… двоюродным братом! Ворон предупреждал вас, чтобы в случае исчезновения к поиску привлекли меня, – слова падали, как зерна в подготовленную, распаханную почву. – Вот только вы, видимо, считали меня совсем идиотом или мальчиком, не смыслящим ничего и не видящим дальше собственного носа, если думали, будто я не в курсе всех дел».

В переговорной, в которой собралось около тридцати человек, внезапно стало очень тихо. Даже странно, что такая тишина возможна при подобном скоплении народа. Люди ведь на самом деле очень шумные существа: они издают звуки, даже если молчат, и на этом в том числе их ловит Зона. Однако сейчас они будто разом все затаили дыхание – мертвенное спокойствие ока урагана, не иначе.

Дожидаться самой бури Денис не захотел: встал, аккуратно придвинул стул к столу и ушел, не слушая ни ответов, ни объяснений (если их и собирались озвучить), ни оскорблений (вероятно, кто-нибудь мог на них решиться: научники по-прежнему не жаловали ходоков по Зоне).

Теперь, шагая по длинному коридору с бессчетным количеством дверей, он немного жалел о собственном срыве: всяко проще было бы действовать, если б его и дальше считали несмышленышем, не владеющим информацией и смотрящим в любой научниковский рот, наивно распахнув глаза. Пожалуй, Ворон не просто так навесил на него и поддерживал образ всего лишь подмастерья, вечного ведомого, который никуда не суется и не важен по сути. Тот же Нечаев наверняка считал его найденышем с необыкновенными способностями, сироткой, подобранным на помойке, одомашненным волчонком, прихотью одинокого сталкера. Потому и ненавидел: ненависть очень легко произрастает из зависти и презрения, слитых воедино. Денис походя разрушил все подобные представления, наверняка нажив многочисленные последствия, но иначе попросту не сумел бы: самого себя уважать бы перестал.

– Дэн! – окликнул его Верин, догнал, хотя Денис никак не отреагировал, и приобнял за плечо практически насильно. – Ну, ты чего? Старик просто испугался потерять и тебя, понимаешь?

Наверное, он был прав, но злость так и не улеглась под сердцем: свивала холодные скользкие кольца и шипела разъяренной коброй.

– Вот Нечаев, – Верин чуть ли не зашептал, – мутный цаевский засранец. В отношении него ты однозначно прав. Не удивлюсь, если все произошедшее – его рук дело.

– Мне плевать на него! – Денис попытался сбросить его руку, но не преуспел в этом.

– А зря. Я бы пригляделся. – Верин в кои-то веки говорил серьезно и при этом внешне изображал обычного разгильдяя, протирающего штаны в лаборатории, но всерьез наукой не увлеченного, карьерой не озабоченного и вообще работающего в ИИЗ потому, что Зона и романтика нынче модны и девушкам нравятся.

– Чего мне теперь ждать? – прямо спросил Денис.

– Я всего лишь младший науч, – вздохнул Верин, – но в лаборатории люди несколько откровеннее, чем на заумных советах, летучках и перед светлым ликом начальства. В общем, всю информацию, любые сплетни, экивоки, анекдоты и недовольства (а Нечаева у нас не жалуют, потому обязательно появятся) ты узнаешь. – С этими словами он сунул Денису листок с наскоро написанной электронной почтой и паролем от нее. – Из меня тот еще секретный агент, конечно, но…

– Я понял, спасибо, – шепнул Денис, убирая листок в карман.

– Ворон мне жизнь спас, а теперь эта тварь очкастая его в ловушку заманила, да еще и палки в колеса тебе вставляет: единственному, мать твою, полумутанту, способному взять его след.

Ах, если бы еще Денис чувствовал такую уверенность в собственных способностях. Впрочем, разочаровывать и делиться с добровольным помощником неуверенностью сейчас точно не стоило.

– Я сделаю все возможное, – пообещал Денис.

«И невозможное», – добавил он про себя.

Рука на плече сжалась.

– Готовься к тому, что через КПП тебя пропускать не будут, ну да… не мне тебя учить, вольный клановец, – произнес Верин.

Денис кивнул, хотя втайне надеялся, что доступ в Зону ему все же не перекроют.

– Бывай, и удачи, – пожелал Верин. – А знаешь, эти яйцеголовые умники сильно перетрусили после твоего ухода. В крайнем случае припугни их ультиматумом.

Денис усмехнулся.

– Все, удачи, Дэн. Держи хвост огурцом, а уши – торчком.

Верин оказался прав. Шувалов позвонил этим же вечером. Извинялся, каялся, говорил, что понимает все, и в свою очередь просил понять его.

– Меньше всего на свете я хочу, чтобы ты наломал дров, – говорил спокойно и сочувственно. От последнего Дениса аж колотило, но Шувалов действительно переживал – иногда умение считывать чужой эмоциональный фон выходило боком, – а потому сорваться и наговорить гадостей казалось совершеннейшим свинством.

Если бы Денис вел себя жестче, то и глава ИИЗ не донимал бы его столь долго: свернул разговор, выдав главную часть информации, и все. Однако ровный тон и интонации приводили к самообману, и Шувалову начинало казаться, будто он сможет переубедить запутавшегося и не знающего, как быть, мальчика. Вот только «мальчик» умер в Москве, так и не став эмиоником.

– Василий Семенович, Москва для меня – дом родной, – попробовал отшутиться Денис.

– А я разве боюсь, будто злобные аномалии тебя покусают? Каждый раз, стоило Игорю уйти в Периметр, я готовился к худшему. Это с тобой он, можно сказать, остепенился, а будучи одиночкой, появлялся из ниоткуда, спрашивал, нет ли задания – вести группы, по большому счету, отказывался, а замеры делал и артефакты приносил, – и затем снова исчезал в никуда: на дни, недели, даже месяцы. То ли в Зоне их проводил, то ли мотался вне ее – неясно, даже через КПП не уследишь. Ты придерживал его последние годы, но ведь и он тебя. Зона коварна, и она не отпускает своих. Уйдешь ведь.

«И кину все, что с упорством, достойным лучшего применения, навесил на меня Ворон? – подумал Денис. – Оставлю этот дом, «Спасение», «Доверие», счета на радость банкирам и наверняка кому-нибудь еще? Не дождутся».

– Нет. Вы, оказывается, совершенно меня не знаете, Василий Семенович, раз предполагаете подобное.

Шувалов тяжело вздохнул в трубку.

– Успокаиваешь, только на свете я подольше тебя живу.

И как отвечать на такое и убеждать в обратном, Денис попросту не знал.

«В таких делах помогает лишь лоботомия», – неожиданно всплыл в голове ехидный знакомый голос, и Денис фыркнул.

– В общем, так, – произнес Шувалов бодрым деловым тоном. – Можешь меня проклинать, злиться, по потолку ходить, но в Москву я тебе проходы перекрою.

Ну, вот он и сказал то, что собирался с самого начала, но тянул, утомляя и себя, и Дениса.

– Вы ведь знаете, Василий Семенович: бесполезно это.

– Хоть так совесть успокою. Считай себя в отпуске: отдыхай, отсыпайся, напейся, в конце концов, – может, мозги на место встанут. А потом возвращайся. Проблем у нас нынче воз и цистерна.

– Всего вам доброго, – попрощался Денис и дал отбой, не дожидаясь ответной любезности. Шувалов перезванивать не стал, значит, считал разговор завершенным. Возможно, даже действительно очистил свою совесть, только Денису от того легче не было.

Самым поганым являлось то, что он лишь на словах мог заявить, будто способен ходить в Зону легко и просто. Ворон наверняка не упускал ничего и держал наготове десяток-другой «лисьих нор» и лазов в обход КПП. Да и не только: у него имелись знакомые среди охранников, офицеров, бизнесменов и даже бандитов. В случае крайней необходимости он мог припомнить полузабытые связи. Вплоть до доживающих свой век темных сталкеров, с которыми якобы никогда не имел ничего общего и не встречался. Однако Денис ничем подобным похвастаться не мог, да и с чего давним знакомым Ворона иметь с ним дело.

«Отмазка хороша тем, что она хотя бы есть», – заметил в его голове ехидный голос, который всецело был прав.

Денис полагался на напарника и не хотел и думать о возможности остаться одному без какой-либо поддержки. Думал, бездействием отгонит беду, да и разве мог он еще неделю назад предположить подобное? А ведь обязан был готовиться ко всему! Не с его везением наслаждаться покоем.

И с кем он остался?

Можно позвонить Роману. Только он врач и вряд ли поймет. Скорее уж примет сторону Шувалова, выпишет антидепрессанты и примчится сюда: дежурить у двери и блюсти душевный покой буйного пациента. Наверное, Дух не отказал бы в помощи, но он являлся военным, и Денис не желал ему навредить.

Он повертел телефон в руке, а потом отключил и, вынув симку, засунул ее в контейнер для артефактов. Как известно, наличие паранойи не значит автоматического отсутствия слежки, а Нечаев мог уже связаться со своим руководством в ЦАЯ.

– Возможно, я и дую на воду, – сказал Денис отключенной трубке и принялся одеваться, – но лучше уж так, чем попасть впросак.

Тело действовало само, не задействовав голову. Денис же размышлял о том, как, если за ним все же следят, не вывести ищеек на человека, которому лучше оставаться в тени. По всему выходило, что автомобиль брать нельзя.

– Твою ж… – Он глянул в зеркало и подавился нервным смехом. – Не хватает только автомата и боевой раскраски.

Из зеркала на него смотрел типичный сталкер в камуфляже. Городском. Учитывая, что до Выдры он собирался пробираться полями, лесами, буераками и автостопом, – самое то. Шипя ругательства сквозь зубы, Денис принялся тщательно подбирать одежду. Оружия было жаль. В Зоне он станет чувствовать себя голым, но иначе никак нельзя. Если за ним следят, то вся авантюра закончится очень быстро: якобы случайно остановившим на улице полицейским, скорым осмотром и препровождением в камеру до выяснения, поскольку разрешение на ношение можно признать подозрительным, если очень хочется. Впрочем, при желании и обычный паспорт таковым покажется, потому сотрудников правопорядка лучше избегать, и вообще…

На этой мысли Денис ударил себя по лбу и обозвал кретином. Он не столь прост, чтобы хитрая комбинация артефактов не сработала. Он ведь может отвести глаза любому! Ворон не просто так свел его с Вериным!

Наверное, он никогда еще не собирался так долго. Оружие, по здравом рассуждении, все же брать не стал: прорываться к Москве с боем он не хотел, а в Периметре он дойдет до ближайшего схрона и обзаведется всем необходимым. Камуфляж он взял и, тщательно сложив, упаковал в рюкзак. Туда же перекочевали бутылки с водой и сухой паек – на случай затянувшейся внезоновой жизни.

Денис усмехнулся: сколько прошло лет, а он так и не разучился считать реальность чужим миром, в котором он лишь выживает. В отличие от Москвы.

Он снова оглядел себя в зеркале. Отражение очень пыталось смахивать на вчерашнего студента, чуть-чуть маргинала. Черные потрепанные джинсы, высокие ботинки на толстой подошве (универсальная обувь как для леса и города, так и для Периметра). Высокие голенища скрывали ножны с «витринкой» – единственным теперь доступным ему оружием, эффективным и не выявляемым ни одним детектором. Несколько подобных ножей Дэн навесил на пояс, благо нашлось из чего выбирать (Ворон держал несколько самых разнообразных коллекций). Кожаная куртка казалась немного большего размера, чем нужно, зато прекрасно скрывала арсенал.

В карман Денис засунул «крест», а на шею навесил наскоро скомбинированный артефакт из «золотинки» и «пирамидки», делавший невидимыми для глаз стороннего наблюдателя тех, кого можно назвать не совсем людьми. Все же в том, что у Ворона имелись привычки пернатых прототипов, был существенный плюс. В сейфах нашлись образцы большинства известных артефактов (некоторые не по одному экземпляру), а в ящике стола – различные шнуры и цепочки. Денис просто взял парочку и повесил «пирамидку» на серебряную цепочку, а «золотинку» – на черный витой шнур. Артефакты, находясь вблизи, притягивались, словно магнит и железный гвоздь.

Уже выходя, он представил, как будут выглядеть со стороны самопроизвольно хлопающие двери и ставящий самого себя на сигнализацию дом, отсоединил артефакт, которому еще не успел придумать название, и убрал «золотинку» в карман джинсов.

– Я вернусь, – сказал он на пороге.

Конечно, произносить что-либо в пустом доме – глупость неимоверная, но от звука собственного голоса стало словно бы чуть светлее и теплее. Денис вышел за калитку, прикоснулся к висящему на груди медальону и одновременно универсальному ключу и поставил дом на консервацию. Он не стал наблюдать, как лязгают, закрываясь на все замки, двери и укрепляют их и ставни на окнах стальные решетки, поправил рюкзак и зашагал по дороге. Лес возвышался по левую руку, уходящих в него тропинок имелось много. Денис отсчитал девять и только затем свернул. Прошел с полсотни метров, дождался, когда просвет за спиной скроется из виду, и, достав из кармана «золотинку», надел на шею. Вот теперь все.