Дэвид Кан в книге «Война кодов и шифров» написал, что советский военный код в 1930-е годы был раскрыт шведским криптологом Арне Берлингом (1905–1986). Поэтому в период советско-финской войны (1939–1940) шведы передавали финнам разведывательные данные, полученные путем чтения советской шифропереписки.

Советская стратегия ведения этой войны предусматривала нанесение ударов по пяти направлениям в глубь территории Финляндии. Одна из группировок Красной армии должна была атаковать противника в районе небольшого села Суомусалми, а другая, расположенная севернее, планировала наступление в направлении села Салла. Однако разведывательная информация, полученная шведами из дешифрованной переписки этих группировок, помогла финнам отразить оба удара.

Финский маршал Карл Густав Эмиль Маннергейм, который до революции 1917 года служил «верой и правдой» русскому царю, сумел разгромить советские войска под Суомусалми. Сделал это он в основном благодаря заблаговременно полученной информации о выдвижении туда 44-й Московской ударной моторизованной дивизии. Имея на руках эти данные, маршал Маннергейм направил к Суомусалми необходимые подкрепления.

Через два дня после того, как по приказу маршала Маннергейма пять батальонов прибыли на место, финские солдаты в белых маскировочных халатах, словно призраки, атаковали позиции советских войск, сломили их сопротивление и заставили отступить по льду замерзшего озера Каянтоярви. Потом финские лыжники отрезали пути отхода 44-й дивизии и уничтожили ее частями в ходе затяжных боев, продолжавшихся вплоть до начала 1940 года. При этом финны захватили большое количество советского военного имущества.

Шведскими криптоаналитиками было прочитано большое количество криптограмм советских ВВС. Многие из них содержали приказы о нанесении бомбовых ударов по столице Финляндии — Хельсинки. Очень часто эти криптограммы дешифровывались еще к моменту вылета советских бомбардировщиков с аэродромов, расположенных в Латвии и Эстонии. Благодаря этому финская власть имела достаточный запас времени для того, чтобы заблаговременно предупредить население города о воздушных налетах, и в результате количество жертв среди гражданского населения столицы было незначительным, учитывая огромное количество сброшенных бомб.

Тем не менее маленькая Финляндия не могла сравниться своей военной мощью и ресурсами с Советским Союзом и, несмотря на значительную помощь соседей (в том числе, по криптоанализу), в марте 1940 года была вынуждена подписать не совсем приемлемый для себя мирный договор. Поэтому, когда годом позже Германия напала на Советский Союз, Финляндия охотно приняла участие в начатых боевых действиях и приступила к активному взаимодействию со своим новым союзником в сфере ведения шифроперехвата.

Вместе с тем немецкая радиоразведка против Советского Союза была малоэффективной. В стратегическом отношении она вообще не имела какого-либо заметного успеха. Немцы оказались не в состоянии раскрыть шифросистемы, применявшиеся для засекречивания переписки высшего советского военного командования. Таким образом, немецкая дешифровальная служба мало способствовала тому, чтобы у командования вермахта сложилась наиболее полная картина о советской стратегии ведения войны против Германии.

Зато значительных успехов в раскрытии переписки противника в 1942 году добились дешифровщики ГРУ ГШ КА. Они обнаружили возможности дешифровки немецких телеграмм, зашифрованных немецкой шифровальной машиной «Энигма», и приступили к конструированию специальных механизмов, ускоряющих эту дешифровку. Как мы уже знаем, в 1937 году советской разведке удалось похитить в Испании шифратор «Энигма» № K-203. Таким образом, не только британская разведка раскрывала содержание перехваченных немецких радиограмм, зашифрованных «Энигмой».

Дешифровщиками ГРУ было раскрыто 75 шифров немецкой разведки и прочитано свыше 25 тысяч немецких шифротелеграмм. Полученные таким путем сведения о противнике позволили установить дислокацию свыше 100 штабов соединений, раскрыть нумерацию 200 отдельных батальонов и других частей немецкой армии.

Так, в апреле 1942 года вышел Указ ПВС СССР «О награждении работников НКВД СССР за образцовое выполнение заданий Правительства». Орденом Ленина были награждены два капитана госбезопасности: Борис Алексеевич Аронский (1898–1976) и Сергей Семенович Толстой (1899–1945), орденом Трудового Красного Знамени — 6 сотрудников, орденами Красной Звезды и «Знак Почета» — 13 сотрудников, а медалями «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие» — еще 33 сотрудника.

Связано это было с тем, что уже в первые дни войны Б. А. Аронским (с помощью его помощников и переводчиков) были дешифрованы закодированные сообщения послов союзных Германии стран в Японии. По поручению императора Японии послы докладывали своим правительствам о том, что Япония уверена в их быстрой победе над СССР, но пока сосредоточивает свои силы на юге Тихого океана против США. Аналогичная информация была получена С. С. Толстым путем дешифровки переписки высших эшелонов власти Японии.

Еще в 1922 году Б. А. Аронский был отправлен на службу в Спецотдел. В период финской войны он был награжден орденами Красного Знамени и «Знак Почета», а во время Отечественной войны — дважды орденом Ленина и орденом Трудового Красного Знамени. В конце войны он занимал должность начальника отдела 5-го Управления НКГБ СССР.

Постоянно заботясь о своем самообразовании, Б. А. Аронский постепенно стал знатоком русской и западной литературы, овладел французским, английским, немецким, итальянским и даже японским языками. Правда, эти знания были специфическими — в совершенстве он знал язык и стиль дипломатической переписки, что в соединении с естественным аналитическим даром сделало Б. А. Аронского блестящим «взломщиком» кодов.

В связи с отсутствием в те годы специальной техники все это делалось вручную. Однако многомесячная работа коллектива криптоаналитиков чаще всего приводила к раскрытию значительной части содержания кодовых книг и возможности оперативного чтения перехваченных кодотелеграмм. Это и определило успех группы Б. А. Аронского, что сыграло огромное значение в битве за Москву.

С. С. Толстой, как и Б. А. Аронский, начал служить в Спецотделе с 1922 года, однако работал над анализом не кодов, а шифровальной техники противника. В довоенные годы он возглавлял «японский» отдел дешифровальной службы НКВД. Поэтому центром его интересов были так называемые «красные» и «пурпурные» японские системы. Свой первый орден «Знак Почета» он получил в 1940 году.

Во время Отечественной войны С. С. Толстой был награжден орденом Ленина, орденами Красного Флага и Трудового Красного Знамени. Уже одно то, что непосредственные начальники С. С. Толстого и Б. А. Аронского не имели стольких наград, подтверждало важность дешифрованной ими информации для Верховного командования.

Здесь уместно привести слова бывшего директора ФАПСИ генерал-полковника А. В. Старовойтова: «Нам была доступна информация, которая циркулировала в структурах вермахта (почти вся!). Я думаю, нашим маршалам была оказана существенная помощь в достижении перелома в ходе войны и, наконец, окончательной победы. Наши полевые центры дешифровки работали достаточно успешно. Войну в эфире мы выиграли».

Нельзя не отметить и тот факт, что С. С. Толстой в соавторстве с Б. А. Аронским, С. Г. Андреевым и А. И. Копытцевым (двое последних вышеупомянутым Указом ПВС СССР были награждены орденами Трудового Красного Знамени) к 1939 году подготовили один из первых советских учебников по криптологии «Криптография (шифрование и дешифрование)», сохранившийся всего в нескольких экземплярах.

В то же время фашистская дешифровальная служба также настойчиво работала. Так, в 1943 году начальник штаба 48-го танкового корпуса полковник Фридрих Вильгельм фон Меллентин, принимавший участие в боевых действиях в районе Радомышля в составе группы немецких армий «Юг», писал:

«В те дни мы успешно осуществляли перехват радиосообщений русских. Эти сообщения немедленно дешифровывались, и их содержание своевременно докладывалось командованию корпуса. Мы всегда были в курсе действии русских, которые предпринимались в ответ на передислокацию наших сил, и в каждом конкретном случае мы вносили соответствующие изменения в наши планы. Вначале русские недооценили важность нанесенного по ним удара и подбросили на наш участок слишком малое количество противотанковых пушек. Затем постепенно русское командование начало проявлять заметное беспокойство. В эфире стали появляться встревоженные запросы: „Срочно уточните, откуда наступает противник“. Ответ: „Узнайте у чертовой бабушки. Как я могу узнать, откуда наступают немцы?“. (Всякий раз, когда в русских радиограммах упоминаются черт и его ближайшие родственники, можно предположить, что назревают серьезные события.) К середине дня 60-я армия русских перестала выходить в эфир, но это уже не имело особого значения, поскольку вскоре наши танки разгромили ее штаб».

Фридрих Меллентин также отмечал: «Красная армия периода Второй мировой войны значительно отличалась от императорской русской армии 1914–1917 годов, однако в двух отношениях русские ничуть не изменились. Они продолжают отдавать предпочтение массированным наступлениям и не перестают проявлять чрезвычайное безразличие к обеспечению безопасности своей радиосвязи».

Дешифрованные советские сообщения, как сообщалось в докладе об итогах работы немецкой дешифровальной службы за февраль 1944 года, «позволили получить сведения об оперативной обстановке, о районах сосредоточения, командных пунктах, потерях и подкреплениях, порядке подчинения и рубежах для атаки (смотри, например, радиограммы 122-й бронетанковой бригады от 14-го и 17 февраля). Кроме того, содержание этих сообщений дало возможность выявить семь танковых частей противника и их номера, а также установить наличие еще двенадцати танковых частей. За редким исключением, весь материал обрабатывался своевременно, и полученные сведения использовались на практике».

Эти данные тактического характера могли в лучшем случае способствовать достижению успехов сугубо местного значения. В целом криптоаналитические успехи немцев против СССР можно оценить как крайне слабые, что признавал, в частности, офицер радиослужбы абвера Вильгельм Флике:

«Я должен сделать русским комплимент: в этой войне Россия была единственной страной, чьи криптографические системы были практически невскрываемыми, несмотря на усилия первоклассных экспертов в других странах раскрыть их.

В частности, криптографические системы высшего военного командования и дипломатическая переписка оставались для иностранных криптографических бюро „книгой за семью печатями“… После нескольких лет бесплодных усилий копирование дипломатической переписки русских в Германии было прекращено. Для неспециалистов это может показаться преувеличением, но я отважусь заверить: Россия проиграла Первую мировую войну в эфире и выиграла Вторую мировую войну в эфире».

Начальник штаба при ставке верховного главнокомандования немецких вооруженных сил генерал-полковник Альфред Йодль в своих показаниях на допросе 17 июня 1945 года сообщил:

«Основную массу разведданных о ходе войны — 90 % — составляли материалы радиоразведки и опросы военнопленных. Радиоразведка — как активный перехват, так и дешифрование — играла особую роль в самом начале войны, но и до последнего времени не теряла своего значения.

Правда, нам никогда не удавалось перехватить и расшифровать радиограммы вашей (советской. — Авт.) ставки, штабов фронтов и армий Радиоразведка, как и все прочие виды разведок, ограничивалась только тактической зоной».

А вот что сказал на одном из совещаний Адольф Гитлер: «Эти проклятые русские шифровальные машины, мы никак не можем их расколоть!».

Кроме того, фюрер издал специальный приказ по вермахту, который гласил: «кто возьмет в плен русского шифровальщика либо захватит русскую шифровальную технику, будет награжден Железным крестом, отпуском на родину и обеспечен работой в Берлине, а после окончания войны — поместьем в Крыму». Для выполнения гитлеровского приказа в 1942 году около оккупированного фашистами Херсона, в Степановке, была организована разведывательно-диверсионная школа. Располагалась она на территории нынешней психиатрической больницы.

Перед курсантами одной из спецгрупп стояла задача: во что бы то ни стало добыть советскую шифровальную технику. Но наступательная кампания Красной армии и надежная охрана советскими спецслужбами своих секретов так и не дали фашистам выполнить приказ Гитлера. Советские шифровальщики упорно не хотели попадать в плен, а если и попадали, толку от этого немцам было мало…

Настоящий подвиг совершил шифровальщик советского торгпредства в Берлине Николай Логачев. Уже утром первого дня войны эсесовцы проникли в здание торгпредства, Николай успел забаррикадироваться в шифровальной комнате и начал сжигать шифродокументы, немцы буквально ломились в дверь, но мужественный шифровальщик продолжал работу, от дыма он потерял сознание, но все шифры были уничтожены.

Когда немцам все же удалось взломать дверь, то все было кончено, и «поживиться» советскими криптографическими секретами им не удалось. От отчаяния немцы сильно избили Логачева и бросили в тюрьму, впоследствии его вместе с другими советскими дипломатами обменяли на интернированных в СССР сотрудников немецких дипломатических представительств.

Вот еще ряд примеров времен Великой Отечественной войны. Так, офицер спецсвязи Л. Травцев вез секретные документы и шифры под охраной трех танков и взвода пехоты. Колонна попала в засаду и за несколько минут была практически уничтожена. В автобус с шифрами и документами попал немецкий снаряд — офицеру перебило обе ноги. Истекая кровью, шифровальщик нашел в себе силы раскрыть сейфы, облить документы бензином и уничтожить их. Потом он еще отстреливался, пока не сгорел вместе с подорванной машиной.

Младшего сержанта Елену Константиновну Стемпковскую фашисты захватили на командном пункте, где она дежурила у передатчика. Отважная радистка отстреливалась и успела бросить в нападавших немцев две гранаты, но силы были неравны. Ее схватили и подвергли пыткам. Фашистам не терпелось скорее доложить своему командованию, что они овладели кодовыми переговорными таблицами русских. Но их мечты были напрасны. Даже после того, как Елене отрубили обе руки, она ничего не сказала. Фашисты убили ее. Посмертно Елене Константиновне было присвоено звание Героя Советского Союза.

В 1943 году немецкие связисты воздали должное успехам советских криптоаналитиков, когда в принятом на конференции офицеров связи решении записали: «Запрещается каким-либо образом выделять переданные по радио послания фюрера».

Во всех важнейших сражениях Второй мировой войны незримо принимали участие шифровальщики: без их поддержки цена победы могла бы стать намного дороже. В романах, популярных статьях и воспоминаниях ветеранов мы можем прочитать о разведчике Николае Ивановиче Кузнецове, который назвал дату наступления немецких войск под Курском. Может, оно и так, но окончательное решение об этой битве было принято после того, как буквально за сутки до ее начала советские криптоаналитики прочитали зашифрованный приказ Гитлера о наступлении.

Все было вроде бы как всегда: перехватив немецкую радиограмму, советские специалисты узнали почерк радиста ставки главнокомандующего противника, а по характеру передачи допустили, что она содержит очень важный приказ. Криптоаналитики знали, что речь может идти о большом наступлении и допустили, что в конце документа имеется подпись единственного человека, который мог издать этот приказ, — Адольфа Гитлера. Далее применялась «техника взлома» шифра: по известному участку текста раскрывался ключ, а ключом дешифровывался остальной текст. Можно было сомневаться в правильности сообщения Н. И. Кузнецова: нет ли там дезинформации, игры контрразведки противника, но не доверять приказу войскам уже не приходилось. «Этому наступлению, — говорил Гитлер в оперативном документе № 6, — придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом…»

Для проведения операции, которая получила название «Цитадель», на флангах Курского выступления были сосредоточены 50 отборных дивизий, 10 тысяч пушек, 2700 танков и свыше 2000 самолетов. Дешифровка приказа установила, что наступление начнется ранним утром, поэтому в 2 часа 20 минут началась советская артиллерийская контрподготовка. Из-за больших потерь ВВС под Курском Германия вынужденная была в дальнейшем полностью отказаться от действий своей авиации по объектам нашего глубокого тыла.

В этот период большой вклад в советскую криптологию сделал ученый В. А. Котельников, который еще в 1941 году сформулировал технические принципы построения стойкой (недешифруемой) системы засекречивания сигналов, в которой каждый знак сообщения будет засекречиваться равновероятно выбираемым знаком шифра. Такая система должна быть цифровой, а преобразование аналогового сигнала в цифровую форму должно основываться на теореме отсчетов. Эта научная работа В. А. Котельникова стала основополагающей в развитии советской криптологии.

Разработка такого шифратора имела огромное оборонное значение, и для ее завершения лаборатория во время войны была эвакуирована в Уфу, где также находилась лаборатория эвакуированного ленинградского завода «Красная заря». Вместе они вошли во вновь созданный Государственный союзный производственно-экспериментальный институт «ГСПЭИ № 56».

В институте В. А. Котельников руководил сначала группой, а затем лабораторией. Начатые до войны работы по созданию аппаратуры телеграфного засекречивания были продолжены и привели к созданию необходимого шифратора к осени 1942 года. Созданные под руководством В. А. Котельникова системы шифросвязи с успехом использовались в 1942–1945 годах для связи Москвы с фронтами, в действующей армии, а также во время принятия капитуляции Германии для связи советской делегации с Москвой.

В 1942 году был издан приказ НКО № 0093 о взятии на вооружение частями связи приборов «Селектор», которые автоматически шифровали телеграммы, передаваемые аппаратом Бодо. К сожалению, пока не удалось обнаружить описание данного шифратора.

23 марта 1943 года СНК СССР было принято Постановление о присуждении Сталинских премий за выдающиеся изобретения за 1942 год. Третью степень с вознаграждением в 50 тысяч рублей за разработку новой аппаратуры специального назначения получили инженер-капитан 1 ранга И. П. Волосок, конструкторы завода № 707 П. А. Судаков и В. Н. Рытов. Также орденами были награждены Н. М. Шарыгин, М. С. Козлов, П. И. Строителев и Н. И. Гусев. Кроме того, И. П. Волосок получил ученую степень кандидата технических наук (без защиты диссертации), а 20 декабря 1943 года — звание генерал-майора войск связи.

На машинную шифросвязь в годы войны легла основная нагрузка при передаче секретных телеграмм. Только в 8-м (режимном) Управлении ГШ КА с 1941-го по 1945 годы было обработано свыше 1,6 миллиона шифротелеграмм и кодограмм. Временами нагрузка на шифровальщиков Управления доходила до 1500 телеграмм в сутки. В штабах фронтов нормой считалась суточная нагрузка до 400 телеграмм, в штабах армии — до 60. Вместе с шифрами гаммирования применялись шифры многоалфавитной замены. За годы войны 8-м Управлением ГШ КА нижестоящим штабам и войскам было разослано порядка 3,2 миллиона комплектов шифров.

К концу 1944 года в 130 военных шифрорганах были на вооружении шифровальные и кодировочные машины M-100/101 и К-37. Так, в 1943 году в войска было отправлено свыше 90 комплектов М-101, а к концу войны в эксплуатации всего находилось 396 комплектов техники специальной связи.

За время войны «Курсы усовершенствования командного состава шифрослужбы» и учебные команды фронтов и военных округов подготовили и отправили на фронт более пяти тысяч специалистов-шифровальщиков. Они с честью справились с возложенными на них задачами, обеспечивая машинной шифросвязью Ставку Верховного Главнокомандующего, Генеральный штаб, Управления НКО, Тегеранскую, Ялтинскую и Потсдамскую международные конференции.

Офицеры-конструкторы 8-го Управления ГШ КА в годы войны занимались не только созданием новых образцов шифротехники. Внедрение ее в войска и обучение работе на ней — вот что было их основным занятием. Конструктор М. С. Козлов в военные годы отправлялся на фронт 32 раза! А утром 9 мая 1945 года, получив срочное предписание госбезопасности и Генерального штаба, вылетел самолетом «Дуглас» в Берлин для участия в работе комиссии по отбору и отправке в СССР самого ценного оборудования заводов и фабрик гитлеровской Германии по репарации. Только из Карлсхорста и Потсдама для нужд мастерских по ремонту шифровально-кодировочной техники им было вывезено три вагона оборудования.

В конце 1945 года были подведены итоги эксплуатации шифровально-кодировочной техники в действующей армии. В это же время проводилась исследовательская работа по дальнейшему повышению криптостойкости применяемой техники, а также намечались пути и направления по созданию новых моделей М-104 «Аметист» и М-105 «Агат». Наряду с шифром гаммирования широкое распространение получил шифр колонной замены, техническая реализация которого была заложена еще в 1930-е годы в кодировочной дисковой машине К-37.

В 1950-е годы на замену M-105 «Агат» пришла модель М-125 «Фиалка», которая стала основной шифромашиной в СССР и странах Варшавского договора во время «холодной войны» до 1990-х годов. Она была основана на принципе немецкой «Энигмы» и имела десять роторов, установленных на одной оси, с нанесенными на них 30 буквами русского алфавита. Машины M-125 включали модели «M-125-MN», а начиная с 1978 года — более сложные модели «M-125-3MN» и «М-125-3МР3» с многоязычной клавиатурой и регулируемыми роторами.

В отличие от «Энигмы», на которой исходные символы засвечивались лампочками, «Фиалка» печатала символы на бумажной ленте и одновременно перфорировала отверстия на ленте и поэтому была подобна телетайпу Бодо. «Фиалка» имела считыватель установленной перфокарты, с помощью которого устанавливались внутренние кодирующие параметры машины. Также она имела считыватель бумажной ленты для превращения ленты с печатными символами в перфоленту.

«Фиалка» обеспечивала вращение каждого из своих десяти роторов в направлении, противоположном соседнему ротору. Кроме роторов она имела еще коммутатор, состоявший из двух комплектов 30-контактных полос. Перфокарта вставлялась между двумя комплектами контактов через отверстие на левой стороне машины. Каждая перфокарта имела 30 отверстий, которые определяли установку 30-контактных линий ротора.

Сначала на машине устанавливались только нерегулируемые роторы с фиксированными кольцевыми параметрами и фиксированной электропроводкой. С 1978 года на машине уже устанавливали регулируемые роторы, которые имели как электрические контакты, так и механические штыри. Установка ключа определяла порядок расположения роторов на оси и начальные параметры роторов. Изменения в параметры роторов можно было вносить перестановкой модулей внутренней проводки внутри роторов. Модуль любого ротора можно было переставить в другой ротор в каждую из 30 возможных позиций, что давало в целом 60 видов электрических цепей.

Ключевой материал «Фиалки» состоял из ежедневной ключевой книги, ключевой книги сообщений и книги идентификатора сообщения. Ежедневная ключевая книга содержала дневные ключевые данные на один месяц. Ежедневный ключ состоял из ключевой таблицы и перфокарты, действовал в течение 24 часов и менялся в 00:01. Ежедневно шифровальщик должен был извлекать карту из пакета и устанавливать ее в считыватель карты машины. Для фиксированных систем ротора ключевая таблица определяла порядок роторов на оси и начальные параметры ротора. Ключ сообщения должен был использоваться только один раз.

Для шифрования данных о погоде в 1965 году на базе М-125 была сконструирована шифромашина М-130 «Коралл», которая имела только цифровую клавиатуру. М-130 использовалась для обмена шифрованными метеосводками как в СССР, так и в странах Варшавского договора.