Когда Чарльз вернулся к столику, Криста заметила, что настроение у него улучшилось. Он явно что-то нашел или расшифровал сообщение на ножнах. Как она и ожидала, он сразу же заговорил об этом:

— У вас с собой фотографии, которые вы сделали наверху?

Криста открыла папку с фотографиями и вручила телефон Чарльзу.

Чарльз снова прочел надпись и сказал:

— Испанский текст никак не связан с этим мечом. Я думаю, он указывает на другой меч.

Ошеломленная, Криста уставилась на него, ожидая продолжения:

— Если я правильно помню, текст вроде этого написан на другом мече, который я видел в музее в Бургосе. Слова IO SOI TISONA FUE FECHA EN LA ERA DE MILE QUARENTAнаписаны прямо на стали посреди клинка. Эти слова означают: «Я — Тизона. Я был сделан в 1040 году». Поскольку тот меч вряд ли когда-либо исчезал из музея в Бургосе, это значит, что есть еще одна вариация на ту же тему. Факт остается фактом: ни один серьезный историк никогда не стал бы утверждать, что бургосский клинок действительно принадлежал Эль Сиду.

— Эль Сиду?

— Да. Дону Родриго де Вивару, знаменитому дворянину времен испанской Реконкисты, то есть той эпохи, когда христиане отвоевывали Иберийский полуостров у мавров. Наварра, Кастилия и Леон, Португалия и Астурия — все они были полем боя в ходе семисотлетних попыток церкви изгнать арабов из Европы. Сид — легендарная личность, которого испанцы сделали национальным героем, героем христианского мира. Его несколько раз собирались канонизировать, особенно после того, как вскрыли его могилу и из нее повеяло ароматом святости, похожим на необыкновенный цветочный аромат. В связи с этим Филипп Второй попросил папу римского причислить Сида к лику святых.

Чарльз по своему обыкновению начал отклоняться от темы. В результате Криста вздохнула свободнее. Ей не нравился другой, хмурый Чарльз, задумчивый и печальный.

— И его канонизировали?

— Нет, но не помню почему. В этом случае папа совершил бы ужасную ошибку, потому что Сид, псевдоним которого происходит от арабского слова sayyid, что означает «повелитель» или «хозяин», убил столько же христиан, сколько и мусульман. Он был наемником, это правда, поэтому работал на того, кто платил больше, иногда — на испанцев, иногда — на мавров. В довершение всего он был ужасным гордецом. А перед смертью он самолично завоевал Валенсию.

— А это не тот парень из фильма Чарлтона Хестона, чье тело привязали к седлу, и арабы разбегались от него, думая, что он жив?

— Да, — рассмеялся Чарльз. — Это он. А коня его звали Babieca, что означает «наркотик». У этого Сида было два меча, один из них звался Тисона или Тизона, а второй — Ла Колада.

— Клинки из Толедо?

— Этого я не знаю, но так говорили. Однако меч из Бургоса был сделан из дамасской стали, как и тот, который принадлежал Колосажателю. Считается, что меч Сида выковали арабы в Кордове.

— Значит, вы нашли оба меча?

— Нет. Разве вы видите где-нибудь второй меч? У нас есть только один. Я понимаю, что текст на ножнах предназначен для того, чтобы дать нам подсказку, где находится второй меч.

— Который войдет в те же ножны? Разве вы не говорили, что Колосажатель получил два меча — один от турок, а второй от отца?

— Да, но тот тоже не может быть Тизоной, так же, как и этот — Экскалибуром. Тем не менее люди, давшие ему это имя, на что-то мне намекают. А значит, эти послания наверняка адресованы мне, хотя и как-то по-детски. Я не знаю, кто мог бы заподозрить во мне такую страсть к играм, — и не знаю, зачем ввязался в эту дурацкую игру.

— Кто бы это ни был, он прекрасно знал, что вы любите исторические загадки и не удержитесь от соблазна их разгадать.

— И ради этого понадобилось убить столько людей? И при чем здесь эти театральные постановки?

— Вам не приходило в голову, что вы имеете дело с разными людьми?

— Иными словами, я ухитрился оказаться между двумя бандами, которые, судя по всему, противостоят друг другу? Что ж, разве я не говорил вам об этом в поезде? Разве не это я заподозрил сразу? И разве это не подтвердилось в некотором роде? Иначе зачем им убивать друг друга?

— А что за геральдическая загадка обнаружилась у нас?

И как раз в ту самую минуту Чарльз вспомнил, что узнал шесть гербов, изображенных на другой стороне ножен. Пролистав фотографии на телефоне, он остановился на той, которая была ему нужна.

— Здесь нарисованы гербы некоторых весьма известных средневековых гильдий. Первый относится к гильдии железных дел мастеров; второй принадлежит суконщикам; следующий — мясникам, за ними следуют рыбаки, ювелиры и дубильщики.

— Почему их всего шесть? Неужели эти были самыми важными?

— На самом деле нет. В каждом средневековом городе их были десятки. В какой-то момент в Париже их насчитывалось около ста, как и в Риме. И, конечно же, их было множество и в других итальянских городах, особенно в Болонье и Падуе. Существовали гильдии и в городах Германии. В Англии, в Лондоне гильдии были организованы лучше всего, но, когда речь заходит об организации, чемпионом нужно признать Флоренцию. Там соблюдалась очень строгая иерархия.

Чарльз замолчал, как будто снова осознал что-то. Криста, пытаясь обогнать его, заговорила:

— Разве вы не упоминали, что Влада Колосажателя поддерживали гильдии и что по пути к Гутенбергу он останавливался во Флоренции?

— Так сказал мужчина с папкой в Сигишоаре. Полагаю, у него были на то основания.

— И об этом вы сейчас думали?

— Нет, но не стоит об этом забывать. В доме моего деда, где сейчас живет отец, есть второй подвальный этаж, совсем рядом с винным погребом. Мой дед называл его «оружейной». В этой комнате на стене, совпадающей со стеной винного погреба, был и, наверное, есть до сих пор большой кусок полированного камня, похожего на жернов. Он очень глубоко уходит в стену. Не думаю, что кто-нибудь заглядывал в эту комнату лет двенадцать или больше, с тех пор как я собрал все оружие и перенес его в свой дом.

— Вы добавили его к своей коллекции?

— Совершенно верно. Мой отец частенько спускается вниз за вином, но я уверен, что с тех пор он не бывал в оружейной. Это место вызывает у него отвращение. Мой дед по- настоящему издевался над ним на тренировках, как будто ему пришлось бы когда-нибудь драться на дуэли. Но деду достался ученик, которого нельзя было научить. Дед постоянно кричал и ругался, но отец просто сделан не из того теста. Дед же вечно говорил ему, что он не мужчина. Как бы там ни было, в конце концов я попытался забрать и этот камень, который служил подставкой для оружия, к себе домой. Вынужден признать, что мечи смотрелись в нем великолепно. Странно лишь, что в его центр никогда ничего не помещали. Я как-то даже спрашивал деда, почему это так, но ни разу не получил вразумительного ответа. Знаю только, что пытался вытащить его из стены, но у меня не получилось. Я даже испугался, как бы не разрушить всю галерею: настолько прочно камень сидел в стене.

Чарльз снова помолчал, а затем произнес, словно обращаясь к самому себе:

— Надо было попросить ее сфотографировать и этот камень тоже.

— Кто должен был его фотографировать?

— Что, простите? — переспросил Чарльз, словно не понял, что произнес эти слова вслух. — Ах нет, ничего.

Официант принес счет, и Чарльз махнул рукой, пытаясь остановить Кристу, открывшую бумажник. Он снова заметил логотип Интерпола. Расплатившись, он произнес:

— Кажется, сегодня вечером мозг у меня работает как надо.

— И теперь вы хотите, чтобы мы отправились в бар, где вы сможете выкурить сигару.

— Совершенно верно, — произнес Чарльз, поднимаясь.

Модное шоу закончилось, и отель снова наполнился людьми. Чарльз и Криста вошли в бар, но там было шагу некуда ступить. Все места оказались заняты; курящие набились в бар, как сельди в бочку. Казалось, здесь собрались все зависимые от никотина и теперь сидели друг у друга на головах.

Чарльз взял Кристу за руку и повел за собой, заставляя толпу расступиться. Наконец они добрались до стойки администратора. Чарльз остановился, чтобы поинтересоваться, в порядке ли его груз. Получив удовлетворительный ответ, он произнес:

— Думаю, прогулка пойдет нам на пользу. Нет ничего лучше возможности покурить на свежем воздухе.

В центре Праги кипела жизнь. По улицам прогуливались хорошо одетые люди, высматривая свободные места в заведениях, которые в этот час были переполнены. Направившись вниз по бульвару, Чарльз вернулся к тому, что они обсуждали в ресторане:

— Впервые я увидел эмблемы гильдий на том камне в подвале, о котором я вам говорил. Конечно, это всего лишь бесцветные силуэты. Своего рода барельеф. Двенадцать из них расположены по кругу, как часы на циферблате, и еще три герба в центре. Я никогда не забуду, что гильдия пекарей располагалась в центре, в самой середине. Просто потому, что фамилия моей семьи — Бейкер. Я не помню точно все гербы, но их странное расположение всегда заставляло меня задуматься о том, что они символизируют. И выяснил я это значительно позже, когда изучал данную тему.

Криста остановилась на миг и повернула голову. У нее снова возникло ощущение, что за ней следят, как и сегодня утром. Некоторое время она стояла, глядя назад. За ними следовали несколько разрозненных групп. Оттащив своего спутника к краю тротуара, она позволила этим группам обогнать их, сама не зная, что ищет. Чарльз понял, что Кристу что-то насторожило. Он вопросительно посмотрел на нее.

— Нет, ничего, — отозвалась она. — Пожалуйста, продолжайте.

— Итак, нам нужно найти второй меч, — начал Чарльз, когда они снова двинулись вперед. — Пока что у нас нет ни малейшего намека на то, существует ли он вообще.

Он остановился и снова достал из кармана таинственное послание. Итак, он расшифровал стихотворение Агриппы д’Обинье и разгадал символику башни и часов, он нашел меч. Вспомнил фразу о двух мечах в одних ножнах, реконструировал сгоревшую часть записки. Единственное, что оставалось нерешенным, это слова «Агиос Георгиос», изображение птицы и, конечно же, цифры 10:00, которые должны были означать время встречи, в этом Чарльз был по-прежнему уверен.

— Возможно, если мы выясним, при чем здесь святой Георгий и птица, мы найдем второй меч и поймем, что означают символы на ножнах.

— Может быть, вам стоит еще раз взглянуть на коричневую папку? — сказала Криста. — Не исключено, что от вашего внимания что-то ускользнуло.

— Да, и мне нужна вторая половина текста, которая находится дома.

Чарльз достал из кармана телефон, проверил сообщения. Пока ничего. Он вдруг задумался, действительно ли эта женщина была сиделкой его отца или он просто попал не туда, а она решила его одурачить. Однако это было маловероятно. Слишком многое совпадало. Решив подождать еще немного, прежде чем звонить, он вдруг засомневался, что эта неизвестная женщина сумеет сделать четкие снимки довольно странного и незнакомого ей места.

— И Кафка, — добавил Чарльз. — Необходимо понять, при чем здесь этот текст. Думаю, завтра утром нужно будет съездить на Злату уличку.

— Где стоит дом, в котором жил Кафка?

— Да, хоть там и нет ничего особенного. Улицу сильно укоротили, и эти маленькие домики, похожие на жилища для карликов, теперь превратились в сувенирные магазины. Вы никогда там не были?

Покачав головой, Криста произнесла:

— Вы сказали, что ваша фамилия происходит от названия одной из гильдий. Я подумала, не связано ли это с Шерлоком Холмсом.

— С Бейкер-стрит? — серьезно переспросил Чарльз, но понял, что Криста над ним смеется. — Вы надо мной потешаетесь?

— Есть немного, — произнесла Криста и зашагала вперед. Быстро перебежав улицу, она свернула в похожий на аллею проход на боковую улицу. Чарльз помчался за ней. Они были похожи на резвящихся влюбленных.

Прижав палец к губам, что означало «Ни звука!», Криста взяла Чарльза под локоть и привлекла к себе. Какое-то время они стояли молча, пока не услышали шаги. Кто-то приближался. Когда в аллее появилась какая-то фигура, Криста бросилась на нее и повалила на землю. Нищий, одетый в старый потрепанный плащ, захныкал, как ребенок. Он жил на улице, возможно, был глухонемым и наверняка психически больным. Закрыв глаза руками, он стал издавать громкие звуки. Испуганная Криста отступила на шаг, Чарльз с тревогой посмотрел на нее. Он помог бродяге подняться и, извинившись, дал ему немного денег.

— Думаю, вы слишком напряжены, — сказал Чарльз. — Давайте вернемся в отель и поспим немного.

Спрятавшись за стеной, Беата остановилась у входа в аллею и дождалась, когда эти двое появятся с другой стороны. Она все еще стояла там, когда, бормоча и тряся головой, нищий прошел мимо нее широким шагом.