Проникнувшись важностью своей миссии, Джан Мария Ленайоло сел в самолет, который должен был доставить его обратно в дом его босса в Ольбии, что на Сардинии. Эмоции еще не улеглись — с тех пор как он увидел, что на маленьком балкончике Дома суконщиков вывесили сигнал. Он готовился к этому моменту с самого рождения. Школа, в которую он ходил, его образование, те места, где он бывал, даже игры, в которые он играл в детстве, — все вело его к будущей миссии. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, он узнал от отца о том, что в далеком прошлом (почти затерянном в глубине веков) его семья уже имела честь выполнить миссию, возложенную на них до скончания веков.

Джан Мария мог проследить родословную своей семьи вплоть до 1580 года. С тех пор все первенцы по мужской линии жили двойной жизнью. Они были процветающими дельцами и шпионами. Ленайоло, выбравший себе фамилию в дни первой переписи, обладал замечательным генофондом. В каждом поколении рождался хотя бы один мальчик, и все они выживали. Они были здоровыми, крепкими, умными и преданными делу. И в каждом поколении отцам удавалось вдохновить сыновей важностью миссии и вложить в них амбиции и желание полностью раскрыть свою судьбу. В свою очередь, первенцы Ленайоло становились фанатиками своего дела, поскольку были готовы в любой миг отдать за него жизнь, и иногда на то же были готовы пойти и другие братья Ленайоло.

Фамилия вела свое происхождение от гильдии, к которой они принадлежали, гильдии ковровщиков, которая под неумолимым гнетом истории распалась вскоре после того, как они к ней присоединились. Джана Марию, или Джанни, как все его называли, отправили учиться в Лондонскую школу экономики, которую он закончил с отличием первой степени. После этого, следуя детальному плану, который готовился почти четыре года, вместе с отцом и двумя братьями он начал работать на финансового магната Галеаццо Висконти.

Висконти появился на сцене примерно в середине шестидесятых годов двадцатого века где-то в окрестностях Милана, одетый в мятый черный костюм, белую рубашку и белые носки. Все, что он при себе имел, — это чемодан, полный денег. Было ему двадцать пять лет. Получив инсайдерскую информацию, он немедленно вложил деньги из чемодана в земельные участки, стратегически расположенные в местах, где позднее возникли гигантские офисные парки, новые кварталы и крупные автомагистрали. Информация поступила из источников в правительстве Италии: ее перехватили его сицилийские друзья. Уже позднее делались предположения, что молодой человек, которого на самом деле звали Рокко Антунуццу Чуппиа, был не кем иным, как публичным лицом одной из могущественных мафиозных семей.

Затем молодой инвестор построил несколько новых кварталов на окраинах столицы Ломбардии. И поскольку его имя вполне могло вызвать недоверие, он вложил часть денег в приобретение фальшивых документов и подкупил регистраторов. В конце концов он создал себе новую личность. Выбрав благородное происхождение, он утверждал, что является потомком внебрачной связи между древними семействами Сфорца и Висконти. Поскольку обе семьи на протяжении веков предпочитали имя Галеаццо, он тоже им назвался.

Затем последовали вложения в итальянские и французские средства массовой информации. К тому моменту, когда некоторые журналисты (которым быстро заткнули рты взятками, угрозами или убийствами) начали сомневаться в происхождении молодого миллиардера, он передал все свои итальянские акции родственнику. Следы сомнительного первоначального капитала тогда уже совершенно затерялись в недрах холдинговых компаний, созданных для того, чтобы держать акции других компаний. Более того, если верить ходившим тогда слухам, никому и не хотелось ворошить прошлое Висконти.

Освободившись от всех связей, Висконти переехал в Нью-Йорк. Купив квартиру на Пятой авеню, он занялся спекуляциями на Уолл-стрит. Когда его избрали членом Совета Двенадцати, Висконти принадлежал крупнейший хедж-фонд на земле. Он контролировал главные инвестиционные фонды, самые важные венчурные, а также фонды взаимного инвестирования и частные операции капиталами. Он был великолепным шахматистом и непревзойденным провидцем. Превратив статистику в фетиш, распознавая тенденции одну за другой, он специализировался на позиционном преимуществе и сверхприбылях.

Его люди, работавшие на Уолл-стрит и в лондонском Сити, подмяли под себя основные финансовые рынки. У него были целые армии информаторов, аналитиков и сборщиков данных по всему миру, от Кейптауна до Токио, от Берлина до Пунта-Аренаса. Поначалу он поддерживал и спонсировал африканских диктаторов, прежде чем расширил свои связи. Его бесконечная креативность привела к созданию самых сложных и запутанных банковских продуктов в истории. Он изобрел такое количество деривативов риска, что даже лучшие финансисты мира не сумели бы их понять или разобраться в их долгосрочных целях. В огромном пузыре спекуляций, послужившем причиной финансового кризиса 2008 года, не было ни одного подозрительного дериватива, в который не сунул бы свой нос или хвост Галеаццо Висконти.

Две огромные перемены принесли ему колоссальное состояние: с одной стороны, глобализация и технологическая революция, а с другой — падение коммунизма. Волна агрессивной приватизации, прокатившаяся по всему миру (но в основном затронувшая бывший Советский Союз, где государственные ресурсы раздавались за бесценок), клановый капитализм, сокращение торговых барьеров и недостаток синхронизированной регуляции международных финансовых рынков, массивная поддержка, оказываемая новым капиталистам разрастающихся рынков (позднее ставшим олигархами), — все это было лишь частью смертоносного коктейля, который как нельзя лучше умел смешивать Висконти. Состояние, текшее ему в карманы, он прятал так же, как привык во времена своей юности, но уже значительно более искусным образом.

Логично, что следующий его шаг предусматривал контроль государств. Он прибегал к подкупу высших функционеров по всему миру, включая членов правительства и парламентариев, дабы те принимали законы, дающие преференции продуктам, в которых был финансово заинтересован Висконти. Внедрялся он весьма элегантно, с помощью судебных исков и постоянного давления на организации, занимающиеся регулированием рынков, включая давление на госорганы, имевшее целью спасти банки, стоявшие за кризисом 2008 года. Раздавались огромные взятки правительствам стран «новых демократий»; вкладывались не менее огромные средства в избирательные кампании; конкуренция уничтожалась нечестными методами, и постоянно шло агрессивное завоевание рынков.

Журналист Мэтт Тейбби, работавший в «Роллинг стоун», изобрел для этого феномена новый термин: «кальмар-кровопийца». Он говорил о кальмаре, «опутавшем лицо человечества», чтобы высосать из него всю кровь. Хотя Тейбби имел в виду «Голдман Сакс», в своем безграничном цинизме Галеаццо Висконти подумал, что это прозвище можно легко применить и к нему. Висконти настолько понравилось это выражение, что он иногда начинал свое утро с того, что спрашивал своего помощника и зятя Джана Марию Ленайоло:

— Чью кровь вампир будет пить сегодня?

В самолете, направляясь на одну из вилл тестя, Джанни перебирал в уме все то, что ему придется сделать, прежде чем наступит столь долгожданный момент. У него был жесткий диск, на котором хранились все раздобытые им компрометирующие документы на Висконти. Джанни знал, что любой, кто завладеет этим диском, сможет изменить мир, если подойдет к этому умеючи. Следовало открыть уродливое лицо всемирной плутократии.

Более десяти лет собирал Джанни информацию о нелегальных и аморальных операциях своего тестя. Там было все: оригиналы документов, видео- и аудиозаписи бесед с некоторыми весьма важными людьми, банковские выписки, сложные схемы офшорных счетов, с помощью которых отмывались деньги, доказательства давления на правительства и международные организации, бесконечный перечень людей, которым платил Висконти (включая даты и способы оплаты), телефонные записи всех тайных переговоров, преступления, которые совершали ради него целые поколения обычных людей во всем мире. Список был почти бесконечным. Если он опубликует эти документы, как и остальные одиннадцать его товарищей, которые тоже собирали доказательства в течение долгого времени, случится настоящее землетрясение, и невозможно предсказать, кто после этого уцелеет.

Джанни изучал Галеаццо Висконти в течение нескольких лет, пытаясь добраться до него и завоевать его доверие, и в конце концов нашел его ахиллесову пяту: почти патологическую любовь к собакам. Как и многие в этом мире, Висконти учредил благотворительный фонд, через который, как он любил выражаться, возвращал обществу часть того, что забрал у него. Его интересовали организации зоозащитников, приюты для животных и вообще все, что имело отношение к собакам, и его очень ценили за этот труд. Он боролся за спасение животных с тем же рвением, с каким занимался своими грязными делами. А больше всего он гордился своей кампанией против охоты. Он ухитрился избавить многих олигархов стран бывшего коммунистического лагеря от средневековой одержимости убийством ни в чем не повинных животных.

Он даже сумел протащить через некоторые парламенты соответствующие законы. Убийство беззащитных животных ради развлечения и для того, чтобы чувствовать себя важным, казалось ему отвратительной привычкой нуворишей, появившихся после падения Берлинской стены. Охота была кастовым предрассудком коммунистической партии, символом ее власти.

Он всегда считал, что человек, способный опуститься настолько, чтобы поднять руку на женщину, животное или подчиненного — на любого, кто беззащитен перед ним, — является потенциальным серийным убийцей, маньяком, вдобавок еще и трусом, потому что утоляет свою жажду крови суррогатом, заставляя страдать других. Он прекрасно знал, что некоторые из этих жестоких людей, неспособные умерить свой аппетит, посещают страны третьего мира, где предаются куда более мрачным удовольствиям.

Что же до охоты, он прекрасно справился с жителями Восточной Европы. С бизнесменами Запада иметь дело было сложнее, эти люди выезжали на охоту с радостью и восторгом, устраивая настоящую бойню в тех местах, где подобное все еще было разрешено. Например, в Трансильвании, не в последнюю очередь потому, что в Трансильвании когда-то жил величайший теннисист, который, несмотря на отсутствие экономической жилки, стал миллиардером, поскольку отлично сумел сориентироваться в посткоммунистическом пространстве. Этот миллиардер взял за правило приглашать партнеров по бизнесу со всей Европы к себе в Трансильванию, где они убивали кабанов, словно на конвейере.

Как бы там ни было, Джанни тщательно постарался произвести впечатление на Висконти. Это произошло однажды вечером, когда Висконти вышел из оперы. Прежде чем забраться на сиденье автомобиля, он перекинулся парой слов с другом, стоя под огромным зонтом в форме гриба, который держал над ним шофер. Как вдруг в него врезался бежавший к своему автомобилю молодой человек, у которого едва начали пробиваться усы. Хотя дождь лил как из ведра, он был в одной рубашке, насквозь пропитанной водой и кровью. На руках юный Джанни держал раненую собаку. Он едва не упал, но собаку не выпустил, что не укрылось от внимания Висконти. Оказалось, что собаку сбила машина, а ее хозяин мчался в ближайшую ветклинику. У Висконти была своя ветеринарная клиника, и, как и предполагалось, миллиардер предложил Джанни отвезти его туда вместе с собакой на своем лимузине. Причем пообещал, что собаку будут лечить бесплатно. Джанни так переживал за свое животное, что просидел в больнице всю ночь, пока не узнал, что его жизнь вне опасности. Ничего серьезного с собакой не произошло, она отделалась лишь царапинами, и молодой человек это прекрасно знал, потому что сам же их и нанес.

В ту ночь Джанни очень долго беседовал с Висконти, когда собака уже отошла от анестезии. Тот был впечатлен тем, как сильно молодой человек привязался к животному, но не меньше — его познаниями в экономике. На следующий день Висконти пригласил Джанни на обед. Пожилому мужчине всегда хотелось иметь сына, и этот парень вполне годился на роль его наследника. Уверенный, что молодой человек ни о чем не подозревает, Висконти устроил Джанни ряд проверок, после чего с радостью принял его на работу. Поначалу ему давали только легкие поручения, а когда выяснилось, что парень просто безупречен, сложность задач стала постепенно возрастать. В довершение ко всему молодой человек оказался настолько красив, что полноватая близорукая дочь Висконти, увидев Джанни впервые, едва не упала в обморок. И вышло так, что спустя всего два года Джанни стал правой рукой и зятем Висконти. Тесть делился с Джанни почти всеми секретами. Однако до сих пор он ни разу и словом не обмолвился о Совете и ордене, к которому принадлежал. Висконти подумывал о том, что, возможно, однажды Джанни заменит его, когда наступит время, но был уверен, что до той поры еще далеко.

Когда самолет приземлился в аэропорту Ольбии, Джанни сел в «Феррари», который сам же и припарковал там чуть раньше. Висконти собирался в Америку, где срочно созвали Совет, но хотел провести вечер перед поездкой в компании жены, дочери, зятя и их близнецов.