Глава 18
Выбор мечей и щита
«Я всегда обожала сказания про героев. И понятия не имела, что они меня окружают».
«Книга Брин»
Забрезжил долгожданный рассвет, который Персефона встретила, свернувшись калачиком на кровати в маленькой комнатке напротив кабинета Гронбаха.
Достигнув соглашения, мэр устроил их поуютнее. Персефону поместили неподалеку от кабинета с большим камином, поближе к Гронбаху. Видимо, он побаивался, что незваные гости станут разгуливать по коридорам, и предложил принести все, что им понадобится, прямо в комнаты. Персефона ничего просить не стала, как и остальные. Хотелось поесть горячего, к примеру, ячменной похлебки, но в ту ночь она долго радовалась, что все утряслось, и вспомнила про еду слишком поздно.
Судя по окну, одна стена комнаты была наружной. Опустевшие коридоры и тишина наводили на мысль, что обитателей Кэрика временно переселили в другое место. Вероятно, Гронбах не хотел, чтобы они видели запретных рхунов и ненавистную фрэю. Персефона предпочитала думать, что Гронбах скрывает свое преступление, и иной причины для эвакуации целого района города не существует.
«Тогда ты погибнешь до того, как тебя отволокут в Друминдор».
Интересно, Мороз намеренно сгущал краски?
«Три сотни наших самых храбрых воинов отдали жизни за то, чтобы заманить его в ловушку».
Смогут ли Сури и Арион избавиться от демона, погубившего столько жизней? Увидев схватку Арион с Гриндалом, Персефона не сомневалась, что фрэя справится и с вдвое большим количеством дхергов. К тому же, будь у нее хоть малейшие сомнения, Арион сказала бы сразу.
Комнату Персефоне выделили отдельную, кровать была немного коротковатая, зато удобная. И все же Персефоне не спалось. Она не чувствовала себя желанным гостем и боялась худшего. В любой момент дверь распахнется, внутрь вбегут дхерги и бросят ее в пламя Друминдора – что бы это ни было.
Землю дхергов Персефона представляла себе совсем иначе. Глядя на маленьких человечков в ярких одеждах, она ожидала увидеть приятный мирок с симпатичными домиками на сонном пляже. А угодила в серый каменный мир – неяркий и неприятный.
Пару раз Персефона погружалась в дремоту, и ее сознание скользило по поверхности легкого сна, словно плоский камешек по глади озера. Наконец она села, сдернула с кровати одеяло и укуталась в него по самую шею, чтобы согреться. Мысли снова вернулись к демонам.
Персефона не вполне представляла, что такое демон. Рассказывали разное, но все сходились в одном: демоны злые и могущественные. Низшие божества со скверным характером устраивали бури, губящие урожаи, вызывали убийственно суровые зимы и приносили в далль недуги. Когда-то Персефона верила, что бурый медведь по прозвищу Грин – демон, только вот зверь оказался обычным медведем…
Из окна лился слабый свет – отражение Персефоны в стекле исчезло, и стала видна обстановка комнаты. Возле стола – маленький табурет, идеально подходящий мужчине или женщине-дхергу. Столешница расчищена от хлама, но такая же ободранная, как и в кабинете Гронбаха. Сбоку металлическое устройство, похожее на пару челюстей с перекрученной палочкой, которая смыкает половинки вместе и стискивает все, что между ними положишь. На стене на деревянных колышках висят всевозможные молотки. Роан здесь понравилось бы.
В дверь тихо постучали.
– Войдите, – с опаской сказала Персефона.
К счастью, внутрь просочилась Брин. Она тоже завернулась в одеяло, и его кончик волочился по полу.
– Не разбудила?
Персефона покачала головой.
– Не спится.
– Мне тоже. – Девочка маячила на пороге босиком, переминаясь с ноги на ногу.
– Входи. – Персефона похлопала по матрасу. – Залазь. Пол ледяной.
Брин прыгнула на постель и поджала ноги, прикрыв их одеялом.
– Разве сейчас не лето?
– Камень крадет тепло, и в окна дует.
– Ого! У тебя тут стеклянное окно! – Брин с восхищенной улыбкой посмотрела на светлеющие квадратики.
– А разве у тебя окна нет?
Персефона убрала с глаз Брин выбившуюся прядку. Сколько раз она видела, как то же самое делала Сара, и думала о тщетности ее усилий?..
Девочка покачала головой, и прядка снова упала.
– Я спала с Мойей и Роан… Представляешь, Мойя храпит! Ты знала?
– Увы, да.
Они посидели молча, глядя на рассвет, постепенно обнажающий странные очертания за окном. Персефоне не терпелось поскорее увидеть незнакомый мир, но к ее большому разочарованию из-за холода солнце не смогло растопить туман. Насколько Персефона знала, они были первыми рхунами, которые переправились за Синее море. Бэлгрэйг считался местом таинственным – землей дхергов, некогда великой империей, подавленной фрэями в ходе легендарной войны. Вряд ли все здесь настолько уныло, как им виделось до сих пор.
– Что ты помнишь из рассказов Мэйв про демонов? – спросила Персефона.
Брин взглянула на нее детскими глазами, широко распахнутыми и невинными. И вдруг все изменилось. Девочка уступила место мудрой женщине. Если верить легенде, Хранители не просто запоминают истории наизусть – они наследуют духов прежних Хранителей. Персефона приставала с этим вопросом к Мэйв, однако бывшая Хранительница Уклада ей так и не ответила. Сейчас, глядя в глаза Брин, Персефона снова над этим задумалась. Возможно, они все тут – длинная череда предков, которые выступают на первое место, стоит вождю задать вопрос. Казалось, Брин прислушивается к голосам, слышным лишь ей одной.
– В отличие от природных духов, демоны приходят из того же места, что и боги, – проговорила Брин, уставившись на стол с таким видом, будто ее взору открылось нечто за пределами комнаты. – Они – извечные существа безмерной силы, что некогда соблазнили женщин, давших потом жизнь великанам. Демоны завидуют богам и пытаются разрушить их творения. Они – огонь и лед, темнота и отчаяние, боль и пытка. Умелые, хитрые и злобные сущности, способные обращаться в любую форму. Они являются в виде зверей, огня, вихря и человека. Могут принимать прекрасный облик и склонять людей к отвратительным поступкам. Их цель – предавать, разрушать, сеять хаос среди детей богов, своих недостойных противников.
Брин умолкла, моргнула и подняла взгляд. Ее лицо снова стало детским.
– Тебе страшно?
– Теперь да. – Персефона опять пригладила волосы Брин. – Необязательно идти туда всем вместе. По-настоящему нужны лишь Сури и Арион. – Персефона задумалась. – Конечно, мне тоже придется отправиться с ними.
– Почему?
– Что я буду за вождь, если не поведу свой отряд в битву? – Персефона кивнула сама себе, плотно сжав губы. Большинство битв Рэглана случилось до женитьбы на ней, даже до того, как она родилась. И все же Персефона успела стать свидетелем разногласий с Нэдаком. Рэглан взял копье и щит и вышел из ворот во главе отряда из шестидесяти воинов в боевой раскраске. Вернулось лишь сорок три человека, и Нэдак уже никогда не ставил под сомнение мощь Рэна. Говорят, Рэглан возглавил атаку и убил первого воина мощным броском копья. Персефоне в голову не пришло спрашивать у мужа, было ли ему страшно в ночь перед битвой. Тогда они только поженились, и Рэглан еще не понял, что с женой можно вести серьезные беседы. Персефона помнила, как он сидел в чертоге еще долго после того, как все разошлись. В постель он лег поздно, невольно разбудив жену. Он поцеловал ее в голову… Тогда ей это показалось странным. Теперь Персефона его поняла.
В дверь снова постучали. Не успела Персефона ответить, как вошли Мойя с Роан.
– Почему так холодно?
– Камень крадет тепло, – пояснила Брин.
– Тут много чего не так, – проворчала Мойя.
– Сеф намерена оставить нас здесь и пойти с Арион и Сури, – объявила Брин.
– Скорее я расцелую уродливую Тэтлинскую задницу! – воскликнула Мойя, и Брин захохотала.
Персефона нахмурилась, и девочка виновато сникла.
– Она права. Вы все остаетесь, – проговорила Персефона.
– Только не я! – На этот раз в словах Мойи не было ни малейшей бравады. – Я пойду с тобой. Особенно на встречу с демоном, хотя понятия не имею, что нас ждет.
Она положила руку на эфес маленького меча. Меч, закрепленный на широком кожаном ремне, слегка сползал, соблазнительно подчеркивая бедро. Мойя выглядела бы соблазнительно даже в мешке вместо платья, но ремень на бедрах привлекал особое внимание, а неуместное для женщины оружие заявляло о ее буйном нраве. Перед такой не устоит ни один мужчина. В том-то и беда, подумала Персефона. Мойя всю жизнь нарушает правила, бунтует и вводит в искушение. Вдобавок к прочим табу, они флиртовала с фрэем, завоевала его сердце и повесила на пояс трофейный меч.
– Вряд ли в битве с демоном поможет меч, – заметила Персефона. – Тебе ни к чему рисковать жизнью.
– А ты? Ведь ты даже меч не носишь. Зачем тебе идти?
– Таков долг вождя.
– А я – Щит, и обязана защищать своего вождя!
– Щит? С каких это пор ты стала Щитом?
– Я здесь, чтобы тебя защищать, к тому же оружие есть только у меня. – Мойя не спеша огляделась. – Ты видишь других претендентов?
Персефона рассердилась. Мойя ведет себя просто глупо!
– Ты – женщина, к тому же не особо крупная! Как ты меня защитишь? Это не игра. Тебя и убить могут. Будь посерьезней!
Мойю словно ударили. Она сжала челюсти и прищурилась.
– Сеф, ты тоже женщина! Я хоть раз говорила, что ты не можешь быть вождем?
– Тут совсем другое дело, сама знаешь.
– Почему же?
– Потому что я не изображаю из себя то, чем не являюсь.
Мойя убрала руку с эфеса и безвольно ее уронила. Она долго смотрела на Персефону, сжав губы и тяжело дыша. Потом медленно кивнула.
– Понятно, я не самый лучший воин в мире. Ты права. Куда уж мне? Я тренировалась всего несколько недель, и я женщина. Все знают, что женщины драться не способны, верно?
Персефона промолчала.
– Верно. – Мойя кивнула, приняв молчание за ответ. – Значит, говоришь, я ни на что не гожусь…
– Я вовсе не…
– Зато подумала. Может, ты выразилась бы иначе, потому что ты деликатная, но это правда. – Мойя опустила взгляд. – Думаешь, я не знаю? Думаешь, я не слышу, что обо мне говорят? Конечно, слышу. Поэтому, собственно, никто и не протестовал, когда Коннигер приказал мне стать женой Обрубка. Потому что весь далль считает меня потаскухой!
– Никто не говорил…
– И не надо! – Мойя подняла взгляд, ее нижняя губа задрожала. По щеке покатилась слеза, и она яростно ее утерла. – Знаешь, Сеф, ты права. Я – не мужчина. Во мне нет шести футов роста, и я не в состоянии поднять тебя одной рукой. Честно говоря, я даже не знаю, смогла бы я кого-нибудь убить. И все же… – Она умолкла и всхлипнула. – Ради тебя я умру, Сеф! Чтобы тебя защитить, я готова броситься на меч, на копье или в разверстую пасть демона. Я не стану раздумывать, потому что, как все мы знаем, думать я не способна. Я не гений вроде Роан, не Хранитель как Брин. Я не мистик и не волшебница. Я могу лишь встать между тобой и опасностью. Разве не для этого нужен Щит? Пусть я не обращаюсь с мечом так же ловко, как Рэйт, и не дерусь лучше Хэбета, но будь я проклята, Сеф, если найдется хоть кто-нибудь, способный сражаться ради тебя столь яростно!
По щекам ее катились слезы, Персефона и сама плакала. Как и Брин. Роан бесстрастно подбиралась к столу.
Персефона спрыгнула с кровати и крепко обняла Мойю.
– Прости! Ты права. Ты – мой Щит.
– Я тоже с вами, – объявила Брин, всхлипывая. – Ведь я – Хранитель! Я должна все увидеть своими глазами, как на собраниях совета. Иначе зачем я здесь?
Персефона нахмурилась и все же кивнула. Роан присела, открыла дверцы стола и принялась рыться в ящиках. Мойя прошла через комнату и захлопнула дверцу.
– Вселюбезная Мари, мы не можем оставить Роан одну! Гронбаху я бы даже пары башмаков не доверила на хранение. Этот дхерг еще та шельма!
– Похоже, идут все, – заметила Персефона. – Разве только Минна предпочтет остаться.
– Вряд ли, – ответила Мойя. – Волчица совсем двинутая.
* * *
Сури стояла у окна, глядя на пелену утреннего тумана. Каменная комната маленьких человечков была получше хижины из мертвых деревьев в Далль-Рэне, да и дверь никто не запер. Девочка приоткрыла ее, оставив щелку, но все равно тосковала по солнцу и ветру. Минна чувствовала то же самое. Волчица положила голову между лап, глядя на Сури несчастными глазами, словно говорила: «Неужели тебе это действительно нужно?» Ответить Сури было нечего, поэтому она смотрела в окно и избегала беседы. Минна знала, что Сури делает. Волчица всегда ее понимала, и девочка спиной чуяла тяжелый волчий взгляд.
Столько перемен, и так мало перемен к лучшему! Год назад она наверняка плавала в голубом озере, над которым кружатся соколы, или лежала на спине посреди цветущего луга. Середина лета – прекрасное время! Они с Минной радостно исследовали Серповидный лес и давали имена облакам, пожевывая стебли травы. А теперь они сидели в холодной темной комнате далеко-далеко от дома. Сури пыталась сделать вид, что это грандиозное приключение. Пожалуй, так оно и было, только одно дело, когда цветок с удовольствием раскачивается на легком ветерке, и совсем другое, если вихрь вырывает его с корнями. Сури тосковала по дому, жалела Персефону и злилась на Арион. Однако все было не так просто.
«Почему я осталась? Почему не покинула далль, когда все наладилось?» Сури хотела вернуться в Долину Боярышника сразу после смерти Бурой Грин, но почему-то осталась…
Сидя в холодной комнате, девочка представляла, как идет от далля к дому, мимо зарослей земляники, затем перебирается через ручей. Она переходила его по четырем камням, Минна – всегда по воде. На дальнем берегу она прошла бы мимо обожженной земли. Теперь там наверняка растут цветы и трава, скрывая опаленный круг, где Сури навсегда простилась с Турой. Долина Боярышника – счастливое место, в котором прошло ее детство – опустела. Деревья еще стоят, озеро, луг, птицы и пчелы остались, но сердце долины сгорело дотла…
«Потому что мой дом не там, где я его оставила».
Тура для нее всегда была Старухой. В свое время Сури ее ненавидела и целыми днями пропадала в лесу, чтобы выразить неповиновение и показать свою независимость. Старуха не имела права ею командовать. Сури верила, что без Туры в лесу станет гораздо лучше. Она никогда не думала, что Старуха уйдет из него вот так… И уж точно не предполагала, что после нее останется такая дыра. Теперь дом Сури стал просто местом – местом хорошим, только очень пустым, где витает призрачный смех некогда беззаботной девочки и тепло Старухи. Хотя рана в душе еще болела, Сури, к своему удивлению, обнаружила, что Персефоне и Арион удалось отчасти унять эту боль. Совершенно посторонние люди – Арион даже немного потусторонняя!.. Но ведь и Тура была для нее просто Старухой. Странно, что вещи малозначительные становятся важными, в то время как вещи незыблемые, вроде дома, имеют свойство перемещаться.
Арион проснулась незадолго до того, как свет из окна добрался до кровати. Глубокое ритмичное дыхание стихло. Она открыла глаза, потерла лицо и приподнялась на локте, глядя в пол.
– Как самочувствие? – спросила Сури на рхунском.
Арион вскинула голову.
– Очень лучше. Мы с лодкой не друзья. Я боюсь обратного пути.
Сури поняла, что с утра пораньше не стоит поправлять Арион, и снова посмотрела в окно. Арион села, сунув за спину две подушки. Перейдя на фрэйский, спросила:
– Повторяла сборный напев? Пальцы тренировала?
– Ты сказала, что это не обязательно.
– Но и не помешает. Иногда бывает сложно сосредоточиться. При большом количестве вариантов выбирать трудно. Напевы помогают собраться, побороть смятение и нацелиться на выполнение задачи.
– С нацеливанием у меня все в порядке. Сосредоточиваюсь я на раз.
– Сегодня это тебе понадобится.
Сури вгляделась в туман, который наконец начал редеть. Она надеялась увидеть деревья, однако серые очертания в дымке были прямыми, острыми и угловатыми.
– Тебе нужно заниматься, – сказала Арион на рхунском, потому что иначе ее пожелание прозвучало бы лицемерно.
– Мне страшно. Я думала, мы поймаем и перенесем в другое место великана, а Гронбах сказал, что это демон. Что нам делать с демоном? Нужно ли его убивать, как утверждают маленькие человечки? Придется ли мне сокрушить его, как Рэпнагара? Что если я опять оплошаю? Вдруг я убью Персефону, тебя или Минну?
Минна заскулила и посмотрела на Сури, склонив голову набок. Сури почесала волка за ушами.
– Вряд ли это демон, – усомнилась Арион. – Не думаю, что они вообще существуют. Тем не менее, лучше потренируйся. Феррол знает, с чем мы столкнемся. Похоже, гномы совсем перепуганы. Наверняка есть способ разобраться с ним, не убивая. Нифрону этого не понять. Первое побуждение инстарья – убивать и разрушать. Другие способы куда лучше! Мы обе переживаем из-за Рэпнагара. Если удастся позаботиться о Бэлгаргарате без смертоубийства, то, надеюсь, нам полегчает.
Сури и правда чувствовала себя виноватой. Сперва она обвиняла Арион и злилась, что та поручила ей важное дело, хотя девочка была не готова. Сури даже пыталась переложить вину на самого Рэпнагара. Он и те, кто его послал, подожгли лес, и деревья кричали от боли так громко, что у нее сердце разрывалось. Разве можно так поступать? Разве он не заслужил смерть?.. Потом Сури возненавидела себя, сама не зная почему. По большей части она старалась поскорее обо всем забыть.
– Просто я в себе не уверена. – Сури посмотрела на фрэю. – Если я оплошаю, ты сможешь…
Девочка осеклась, увидев на лице Арион страх. Сури вспомнила, как выглядела миралиит в темной камере, какой ужас объял ее в призрачном свете. Наконец она поняла, в чем дело.
– Тогда ты умрешь, – сказала она вслух, неожиданно осознав. – Когда ты применяешь магию, тебе больно. И с каждым разом становится хуже, верно? Вот почему тебе страшно! Ты думаешь, что следующий раз будет последним, что ты зайдешь слишком далеко… Вот почему ты взялась учить меня: ты больше не можешь использовать Искусство!
– Наверное, – ответила Арион. – Не знаю. Впрочем, ты права: мне становится хуже. – Она села, обняв колени, и невидящим взглядом уставилась вдаль. – В прошлый раз мне было так плохо, что я едва не умерла. Моя голова… – Она умолкла, подбирая нужное слово. – Будто закупорена, и сила заперта внутри. Она копится и причиняет дикую боль. Такое чувство… – Фрэя изобразила взрыв и издала звук «пф-ф», словно хотела свистнуть и не смогла. – Надеюсь, со временем я исцелюсь. Надеюсь!
Сури посмотрела на свои руки и почувствовала комок в горле.
– Боюсь, я хотела убить Рэпнагара. Я здорово разозлилась… возненавидела его за то, что он сделал. И при этом я вовсе не собиралась его убивать! Я… я не знаю. Оно само!
– Сила прислушивается к твоим желаниям, без твоей воли ничего не происходит. Ты рассердилась, тебе было больно и страшно. Контролировать чувства и эмоции сложно.
Сури кивнула.
– Хоть Рэпнагар и пытался нас убить, мне очень плохо…
Арион сочувственно прищурилась.
– Как думаешь, почему? – Она спросила так, будто знала ответ.
– Понятия не имею, – пожала плечами Сури, надеясь услышать ответ от Арион.
– Возможно, Искусство пытается тебе что-то сказать.
– Значит, Рэпнагар не был злом?
– Я имею в виду другое. Зло – это убийство без цели.
Сури продолжала смотреть на свои руки.
– Вдруг это случится снова? Мороз сказал, что, увидев Бэлгаргарата, мы тут же захотим его убить! Я не хочу никого убивать. Но если он демон, если я разозлюсь или испугаюсь… то могу убить снова. Я боюсь того, что сделаю или не сделаю…
– Знаю. – Арион склонилась к девочке. – Обещаю, тренировки помогут. Лучший способ победить страх перед неудачей – добиться успеха. Ты позволишь мне помочь? Ты позволишь мне тебя научить?
Сури снова посмотрела на свои руки и кивнула.
– Ладно, покажи еще раз ту штуку с пальцами и напев, о котором ты говорила.
* * *
Плотный завтрак им подали в отдельной столовой. Табуретки были низковаты, зато потчевали отменно. Ветчина, сосиски, каша, хлеб, фрукты, яйца – Персефоне никогда не доводилось видеть такого изобилия снеди. К еде почти никто не притронулся. Персефона заставила себя проглотить кусочек хлеба, смоченный в подливе. Стресс и еда сочетаются плохо. Мороз, Потоп и Дождь упаковали еду в специальные кожаные ранцы. Они сказали, что воду брать не нужно, поскольку в Нэйте полно чистых родников и каких-то акведуков.
Им предложили на выбор множество великолепного оружия. Персефона такого не видела никогда, и гномы поделились с ней названиями: алебарды, пики, трезубцы, булавы, кистени… Все было выковано из серого металла, отполированного до серебристого блеска. Персефона изумленно разглядывала оружейную. Вот это мощь! Почему же они проиграли войну?
Персефона взяла щит, который можно вешать на спину, и небольшой меч. Брин со своими кусками сланца и чертилками и Роан со своими палками и веревками смогли взять лишь узкие клинки, наверняка служившие гномам кинжалами. Арион с Сури не брали ничего, кроме еды и постельных принадлежностей. Мойя прихватила большой серебристый щит, кинжал, занявший место на поясе с другой стороны, и опасное на вид копье с зазубринами на длинном остром наконечнике. Затем померила сверкающий шлем, выкованный в виде головы коршуна – клюв прикрывал нос, – и с сожалением отложила: гномьи доспехи людям не годились.
Тяжело топая и позвякивая, они вышли на прохладный утренний воздух. Группу провожал Гронбах и еще один нервный дхерг, одетый в яркие желтые и оранжевые цвета, который непрерывно теребил бороду. Они стояли в самом сердце Кэрика – на квадратной площади с каменным фонтаном. Вокруг были сплошь торговые лавки и дома. Среди немногочисленных жителей попадались и дхергские женщины. Легенды гласили, что их не отличить от мужчин, потому что они тоже носят бороды. На самом деле безбородые дхергские леди, похожие на куколок, щеголяли ямочками на щеках, большими круглыми глазами и щечками, а также малюсенькими носами.
Скота в загонах не обнаружилось, в тумане светили редкие фонари. Быстрое дыхание Персефоны заглушали лишь одинокие крики чаек и беспрерывный грохот волн о скалы. Они стояли почти одни в центре, казалось бы, густонаселенного города. Видимо, Гронбах приказал жителям сидеть по домам, чтобы тайком провести рхунов и фрэю по улицам. Но почему тогда пустуют загоны?..
– Вверх по той дороге, – Гронбах указал направление, – находятся ворота Эсбол-Берг.
Персефона уставилась на поднимающийся в гору проход между двумя сплошными тенями, скрытыми туманом. Они напоминали пару громадных наковален, и сперва Персефона приняла их за облака. Однако они состояли из прямых вертикальных линий. Внимательно всмотревшись, она разглядела, что дорога исчезает в высоких изящных воротах между двумя огромными колоннами.
– Мы пойдем не одни?
– Конечно, нет! Вас проводят Мороз и Потоп.
Мороз хмыкнул и дернул себя за бороду, и Персефона задумалась, не означает ли этот жест у дхергов что-нибудь особое.
– Нам вовсе не обязательно идти обоим, – заметил Мороз.
Потоп усмехнулся.
– Верно, в прошлый раз пользы от тебя не было никакой.
– От тебя, что ли, была?
– Я храбро сражался!
Глаза Потопа округлились.
– Столько пить по утрам вредно. У тебя и так мозги набекрень!
Мороз сделал вид, что не слышит, и заговорил с Персефоной.
– Мы покажем вам дорогу к Бэлгаргарату. Остальное зависит только от вас. – Он помолчал и обернулся к стоявшему позади Дождю. – Никто не имеет права просить тебя…
– Я пойду, – сказал гном.
– Ты не обязан…
– Я пойду.
– Опять те сны? – спросил Потоп.
Дождь кивнул.
– Это всего лишь сны, – заметил Мороз, но Дождь не дрогнул.
Мороз посмотрел на Потопа и пожал плечами.
– Избавьте нас от Бэлгаргарата, – обратился к ним Гронбах, – и вы покончите с многовековым страхом и восстановите давно утраченное наследие дхергов! Нэйт – наша родина. Там находится трон погибшего короля. Дети Дроума вдохнули в эту гору жизнь, и наше величайшее желание – вернуть высеченный в скале город!
Гронбах взял Персефону за руку и даже осмелился взглянуть на Арион.
– Сделайте это для нас и получите не только оружие, которое требуете. Вы сыграете решающую роль в возвращении бэлгрейглангреан на родину, что укрепит отношения между нашими народами! – Он повернулся к троим дхергам. – Искупите вину в глазах своего народа и получите прощение. – Он посмотрел в светлеющее небо. – Помоги им, всемогущий Дроум, краеугольный камень мира, коренная порода наших сердец! Проведи наших будущих спасителей и освяти их путь!
С этими словами Гронбах повернулся к ним спиной; Мороз, Потоп и Дождь возглавили шествие по заброшенной дороге.
– Знаешь, ты ведь получился по ошибке, – сказал Потоп Морозу, поднимаясь в гору. – Мать тебя не хотела!
Мороз покачал головой.
– Идиот, мы же близнецы!
