Глава 17
Валун
«Когда-то мы думали, что весь мир фрэев заключен в Алон-Ристе. Про реку Нидвальден и земли за ней мы и не слыхали. Даже если бы и услышали, то не поверили бы. В ту пору нам это было не под силу. Что рыбы понимают в орлиных гнездах?»
«Книга Брин»
Форум Аквилы был набит битком, пришли все до единого. С древнего купола Айрентенона за наполнением огромного зала наблюдали фрески фэйн Гилиндоры и Каратака. Советники облачились в одинаковые роскошные ассики, и даже Гриндал укротил свою страсть к сверкающим желтым одеждам и надел пурпурное с белым. Под куполом золото носил лишь фэйн.
Окруженный кольцом исполинских колонн Айрентенон считался одним старейших зданий Эстрамнадона, и Гриндал прочувствовал это на себе, сидя на невыносимо твердой каменной скамейке. На таких скамьях должны были ютиться все, кроме фэйна. Попытки привнести хоть какие-то перемены или немного роскоши в палаты Аквилы неизменно отклонялись. Якобы служба в высшем совете Эриана – не награда, а священный долг. Гриндал намеревался стереть с лица земли и само здание и злополучные скамьи. К чему оставлять лживые символы прошлого? Лучше разбить здесь парк.
– Позвольте поздравить вас с первым днем в Аквиле в качестве фэйна! – Советник Имали поднялась, приветствуя Лотиана. Наверняка ей тоже не нравились каменные скамьи.
Хотя фэйн восседал на мягких подушках, его улыбка все равно увяла. Имали всегда производила на людей подобное впечатление.
– Надеюсь, на тяжелое положение инстарья вы обратите внимание в первую же очередь, – продолжила она. – Как идут дела в этом направлении?
С тех пор, как Лотиан победил, это было первое заседание Аквилы, высшего совета Эриана. Предполагалось, что присутствующие обменяются рукопожатиями и поздравлениями, пообщаются без всякой повестки дня, споров или претензий. Впрочем, это ничуть не помешало Имали отклониться от цели встречи. Вечно она действовала всем на нервы, однако, став куратором, превратилась в настоящую проблему – одну из многих, которые Гриндал намеревался уничтожить после того, как сместит Лотиана.
– Довольно неплохо, – ответил фэйн с кресла в центре зала.
– Неплохо? – переспросила Имали, стоя вызывающе прямо, благодаря чему выглядела раз в пять царственнее Лотиана.
– Правильное планирование требует времени и размышлений. Ничто не случается в одночасье. Если ты так считаешь, то тебя ждет разочарование.
– Вообще-то, я считаю иначе.
Гриндал понятия не имел, как ей удалось, но Имали умудрилась встать еще ровнее. Будучи прямым потомком первой правительницы фрэев, фэйн Гилиндоры, Имали отличалась безупречно величавой манерой держаться, к которой, по счастью, красота не прилагалась. Для женщины куратор была мощновата: внушительные плечи, толстые пальцы, двойной подбородок и квадратная челюсть. Голос грубый, зато громкий, звонкий и властный, в отличие от голоса фэйна. Несмотря на свою страхолюдность и отсутствие перспектив в любом хоре, Имали обладала одним из самых проницательных умов в совете, заставляя Гриндала всегда прислушиваться к тому, что она говорит.
– Я полагаю, – поведала Имали, – что у вас нет вообще никаких планов, и в ближайшем будущем вы вовсе не собираетесь рассматривать этот вопрос. Как и ваших предшественников, вас вполне устраивает установившийся статус-кво.
– Имали, сегодня первый день заседания нового совета. Я пришел, чтобы познакомиться, а не формулировать политический курс.
– Разумеется. – Она кивнула. – Прошу меня простить. Не хотите ли начать с имен представителей инстарья, входящих в совет? Я бы начала именно с этого. – Имали выдержала паузу и оглядела собравшихся. – А где у нас представители инстарья? Ах, да, их нет. Пару тысяч лет назад их места заняли миралииты. Так их нужды куда проще игнорировать.
Лотиан бросил взгляд на Гриндала, который промолчал – он ничего не мог поделать. Имали это тоже знала. Как и все в Аквиле. Теперь совет держал Гриндала на цепи. И он лелеял замысел, как от него избавиться. Пока же Гриндал составлял список.
– Как я уже сказал, – повторил Лотиан, повысив голос и добавив в него нотку досады, – сегодня я пришел не для того, чтобы говорить о политике.
– Разумеется. Да и к чему? Спешить некуда. Угроза со стороны дхергов исчезла сколько – тысячу лет назад? Годом раньше, годом позже – какая разница? И все же мне интересно… Почему инстарья все еще там? И почему лишь они? Чтобы остальные забыли об их существовании? Или воины нам больше не нужны? Ведь если они вернутся, то куда мы их денем? Сейчас нет ни войн, ни битв, и разве им захочется отложить свои мечи и взяться за молотки или лютни? Или вы думаете, они станут жрецами? Щекотливые и неудобные вопросы часто откладывают, засовывают в корзину с хламом и убирают с глаз долой. И по прошествии изрядного времени они начинают смердеть.
Она задумчиво коснулась подбородка.
– И это наводит меня на следующий вопрос. Что там с сыном Зефирона? Судя по вестям из Алон-Риста, Нифрон и горстка его последователей подняли бунт. Так вот что вы понимаете под названием «довольно неплохо»?
– Для меня – да, – заметил Лотиан, подаваясь вперед. – Или то, что годится для твоего фэйна, не годится для тебя?
Имали замялась.
Пауза так затянулась, что даже Гриндал заинтересовался. Имали была слишком умна, чтобы отступить. Фэйн поднял ставки непомерно высоко, и теперь она пыталась сохранить лицо. Имали продолжала ждать, впечатляя Гриндала своей выдержкой. Кто-то покашлял. По камню зашаркали сандалии и зашуршали пергаменты.
– Конечно же нет, – наконец ответила Имали. – Как я уже сказала, я всего лишь хотела вас поздравить.
Она скромно поклонилась и села.
Если бы не Закон Феррола, Гриндал превратил бы Имали в черную точку сотни лет назад, и все же он не мог отрицать, что, по крайней мере в этот раз, она невольно ему помогла. Когда Гриндал вывалит весть о пленении Арион, фэйн все еще будет клокотать от гнева из-за своего унижения перед советом…
Пока фэйн Лотиан и Первый министр Гриндал спускались по широким ступеням Айрентенона к площади Флорелла, остальные советники держались поодаль. Имали растревожила улей, и никому не хотелось быть ужаленным. Гриндал играл роль пчеловода в одиночку.
– Думаю, вы прекрасно держались, – проговорил он. – Имали бывает такой…
– Надеюсь, новости с границы у тебя благоприятные, – оборвал его Лотиан, приподнимая подол ассики, чтобы спуститься по ступеням.
– Боюсь, что нет, – ответил Гриндал. Он даже не пытался смягчить новость. Имали поднесла искру, теперь ему оставалось лишь немного раздуть тлеющий огонек. – Положение ухудшилось.
– Ухудшилось? Куда еще хуже? Совет опасается, что Алон-Рист на грани бунта.
– Арион взяли в плен.
– Что? Кто посмел? – Лотиан остановился на нижней ступени и яростно сверкнул глазами. Несколько членов совета замедлили шаги и оглянулись.
– Нифрон и его рхуны.
– Его рхуны? Что значит – его рхуны?
У Лотиана был чудный тик: стоило ему разозлиться, и верхняя губа справа начинала подергиваться. В роли марионетки он был бы великолепен, но в марионетке Гриндал не нуждался.
– Похоже, Нифрон поднял мятеж и претендует на роль защитника варваров. Он и его галанты нашли прибежище в рхунском далле. Когда Арион потребовала, чтобы они выдали преступника, ее захватили в плен.
– Захватили?! – Фэйн уставился на него с недоверием. – Как они смогли ее захватить? Она же миралиит!
Гриндал с трудом подавил улыбку. В результате вышла гримаса, которую Лотиан воспринял как отвращение к действиям мятежников.
– Впрочем, она ведь не фэйн.
Процессия советников остановилась, поскольку послушать хотелось всем. Гриндал пошел дальше, уводя фэйна в глубину площади. Он не боялся, что их услышат. Это было бы даже к лучшему, однако он почти подобрался к сути вопроса, и тут уже лишние уши были ни к чему.
Лотиан последовал за ним. Как всегда.
– Арион захватили врасплох, потому что Нифрон отрекся от законов предков и перенял пороки дикарей…
В честь торжественного открытия первого совета под предводительством нового фэйна площадь заполнили ремесленники со своими товарами и артисты. Толпа редела, обходя прилавки. Танцоры сменяли музыкантов, сказители собирали слушателей обещаниями захватывающих приключений.
Гриндал подумал, что их так же легко увлечь глупостями, как и детишек. Нет, не детишек. Так Гриндал воспринимал других фрэев, когда закончил Эстрамнадонскую Академию Искусства, но с тех пор он пересмотрел свою оценку. Теперь детьми он считал собратьев-миралиитов с Лотианом во главе. Остальные были трудолюбивыми бобрами, деловито возводившими плотину и суетившимися на солнце.
– Что они с ней сделали? – спросил фэйн.
– Ударили камнем по голове.
Лотиан снова остановился, изумленно выкатив глаза.
– Быть не может!
– Видел утром своими глазами, – объяснил Гриндал. – Рхун тихонько подкрался сзади. Пролез за ее щит.
– Своими глазами? – Лотиан ошарашенно посмотрел на Гриндала. – Это же ясновидение! Неужели ты им владеешь?
Гриндал снова зашагал, заставляя фэйна пуститься рысью, чтобы его догнать.
– Вряд ли я только что вернулся из путешествия на запад.
– Гриндал, твои способности не перестают меня удивлять! Я рад, что ты на моей стороне! – На этот раз Гриндал позволил себе чуть улыбнуться. Лотиан был слеп не только в вопросах магических способностей. – Так что же случилось? С ней все в порядке? Жить будет?
– Судя по моим наблюдениям, Арион вошла в деревню рхунов и заговорила с Нифроном. Похоже, беседа не заладилась: ей пришлось использовать Искусство, чтобы подчинить его и галантов. Потом рхун ударил ее камнем по голове. Там, где она упала в грязь, я видел много крови.
– Кровь? Грязь? – Лицо Лотиана посуровело. – Она ведь наставница моего сына! Специально выбранная и выпестованная моей матерью!
Гриндал едва сдержал улыбку: Лотиан никогда не любил Арион. До прихода к власти он не раз давал волю ревности. Он досадовал, что Арион заботила Фенелию куда больше, чем собственный сын. Самодовольство и вечная укоризненность наставницы до боли напоминали Лотиану его мать.
Иногда Гриндалу отчаянно не хватало собрата, с которым он мог бы поделиться самыми смачными моментами, подобными этому. Жаль, что Имали ему враг… Вероятно, он расскажет Трилосу, хотя вряд ли тот оценит возвышенный юмор и красоту момента. Трилоса не интересовало ничего, кроме Двери.
Заметив, что Лотиан снова замедлил шаг, придавленный новостью морально и физически, Гриндал подул на горячие угли.
– Будь фэйн Фенелия жива…
– Ха! Моя мать испепелила бы всю границу. Как они посмели тронуть ее ненаглядную Арион! Всем она запомнилась как мудрая, миролюбивая правительница, но… ты ведь помнишь, какой она была во время войны?
– Полагаю, я помню лучше, чем вы. Вам было тогда всего лишь – сколько? – Гриндал покрутил пальцем, пытаясь припомнить точный возраст.
Прохожие съежились от страха и поспешно удалились на безопасное расстояние.
– Я был молод, но помню, – проговорил фэйн. – На месте одной равнины теперь вздымается огромная гора. Она умела быть весьма жестокой. Причем намеренно жестокой, знаешь ли.
– То было в дни войны.
– Ну да, а как она обошлась с дхергами? Фенелия могла бы их сжечь или засыпать градом, но нет, ни то, ни другое не было бы достаточным наказанием. Они так сильно любили свои земли, что восставшие по ее велению скалы и камни сокрушили и души, и тела дхергов. Все говорят о ее сострадательности и о том, что она позволила дхергам выжить. Я был там, когда она сошлась с дхергами на равнинах Мэдора. Фенелия лишь недавно овладела Искусством, и никто из нас не знал, на что она способна. Гнусные кроты со своими железными клинками и доспехами сокрушили все силы, брошенные нами. Я сам испугался, хотя мне и неприятно об этом говорить. Мать, видимо, тоже, если учесть, что дхерги убили двух фэйнов перед ней. В конечном итоге ее я убоялся куда больше, чем их. Воздвигнув покрытый снеговой шапкой монумент своей силе и безжалостности, Фенелия раздавила и погребла под ним больше ста тысяч врагов!
– Вы истинный сын своей матери.
Они дошли до конца площади и приблизились к дворцу, чьи ворота были гостеприимно распахнуты. Удалившись от непрошеных ушей, Гриндал поспешил подлить масла в огонь.
– Что вы станете делать, мой фэйн?
– Мятеж нужно подавить! Виновных следует жестоко наказать, пусть это послужит примером другим.
– Мудрое решение, но вряд ли Петрагар с ним справится.
– Петрагар не способен справиться даже с ремешками на собственных сандалиях!
Гриндал кивнул.
– Задним числом я понимаю, что посылать Арион было ошибкой. Для таких поручений она слишком добросердечна.
– Она знала мою мать лишь в ее последние годы, после того, как та смягчилась. Мне нужен тот, кто не страшится применять силу для подчинения. – Лотиан остановился. – Как насчет тебя?
– Меня? – Гриндал изо всех сил постарался изобразить безупречное сочетание изумления и радости.
– Да. – Фэйн улыбнулся. – Ты отлично подойдешь!
– Боюсь, меня постигнет та же судьба, что и Арион, если я не смогу применить…
Лотиан махнул рукой.
– Я дарую тебе право действовать от моего имени. У тебя будут полномочия совершать все, что необходимо для усмирения мятежников. Порядок должен быть восстановлен!
– Будет ли мне дозволено казнить непокорных фрэев? – Гриндал решил прояснить этот момент сразу. При слове «казнить» фэйн засомневался. – Не хотелось бы умереть, истекая кровью в грязи, как Арион.
– Она мертва?
– Ее ударили по голове большим камнем, и она упала. Учитывая количество крови, которое я видел, вряд ли она выжила. И я просто не хочу, чтобы меня…
Лицо Лотиана потемнело, губы сложились в тонкую линию. Семейное сходство с Фенелией стало очевидным.
– Настоящим предоставляю тебе право исполнять мою волю! Более того, для восстановления порядка на границе я дозволяю использовать смертоносную силу, если возникнет таковая необходимость. Это право действительно до твоего возвращения.
«Минус одна проблема! Остался еще один вопрос…»
– Я с радостью исполню вашу волю, мой фэйн, но еще я даю уроки вашему сыну и… – Гриндал покачал головой. – Нет. Вряд ли это будет разумно…
– Что ты имеешь в виду?
– Мовиндьюле ведет такой уединенный образ жизни, что… нет, не стоит об этом и говорить. Слишком опасно.
– Ты подумываешь, не взять ли его с собой? Прекрасная идея! В нашем цивилизованном уголке он слишком изнежился и отрешился от реальности. Посмотрит на мир и узнает его изъяны, увидит собственными глазами, на что способна власть. Мать брала меня с собой на битвы в Мэдор и к цитадели Крэдока. За эти два выезда я узнал больше, чем за сотни лет. Да, ты прав, Мовиндьюле надо ехать!
– Если я возьму принца, то будет разумно захватить некоторое количество солдат – так, на всякий случай.
– Конечно. Бери сколько нужно из моей личной гвардии. И запомни, Гриндал, я хочу покончить с бунтом немедленно! Мне все равно как, главное – сделай!
– Можете на меня рассчитывать, мой фэйн. Я обрушу на них громы и молнии!
* * *
Гриндал оставил фэйна и отправился в самое сердце цивилизации фрэев. Для Сада выделили высшую точку города, ведь все великое должно находиться выше, чем менее важное. Первый министр верил в это всем своим существом. Так и нужно. Если поставить данную аксиому под сомнение, неизбежно возникают проблемы. Когда слабые пытаются угнетать сильных, и дураки пытаются приструнить гениев, то страдает весь мир. Естественный порядок отделяет правильное от неправильного точно так же, как заставляет воду бежать с горы вниз, а не вверх. Гриндал не приписывал настоящего порядка вещей богам, даже Ферролу, которому поклонялся первую тысячу лет своей жизни. Еще он боготворил отца и фэйн, но то было в глубоком детстве. С возрастом разница между ними и прочими сошла на нет. Отец не представлял из себя ничего выдающегося, и Гриндал не смог уважать особу менее значительную, чем он сам. То же самое случилось и с фэйнами. В последние годы Фенелия ослабела, Лотиан же не был миралиитом и вполовину столь же могущественным, как его мать. А недавно Гриндал заметил, что даже Феррол как-то измельчал.
«Что такого может бог, чего не могу я?»
Подходя к бронзовым воротам Сада, Гриндал увидел Имали. К сожалению, она тоже его заметила.
– Приятный вечер для прогулки, не правда ли? – спросила она игривым тоном, призванным пробудить в нем ложное чувство товарищества. Это не сработало бы, даже будь Имали юной, стройной и красивой. Впрочем, неудач она не боялась. Куратор Аквилы всегда создавала проблемы, однако в последнее время получала особое удовольствие, подкалывая Гриндала.
– Сегодня вечером ты поставила фэйна в неловкое положение, – обезоруживающе улыбнулся Гриндал.
– Неужели? – Она посмотрела на подол ассики, скривилась и продолжила строить из себя невинность. – Улицы следует убирать получше. Мои наряды приходят в негодность.
Имали сжимала в руках три свитка – протокол заседания. В качестве куратора она не только возглавляла Аквилу, но и отвечала за ведение и сохранность записей происходящего на совете. Гриндал понятия не имел, к чему их было хранить, разве что из сентиментальных соображений.
– Не скромничай. Сама знаешь, что твои вопросы выставили его не в лучшем свете.
Имали посмотрела на него с радостной улыбкой.
– Лотиану не следует совершать глупостей! Тогда ему не придется отвечать на щекотливые вопросы.
– Но верно и обратное: глупые люди не должны задавать щекотливых вопросов, которые сделают фэйна их врагом. – Гриндал выпрямился и спрятал руки в рукава ассики на манер жрецов умалинов. Как он считал, это придает ему более благочестивый и ученый вид, не говоря уже о том, что так он выглядит немного угрожающе.
– Меня это ничуть не волнует! Теперь у Аквилы появился заступник, не правда ли? – Она шагнула к Гриндалу. Он так и не понял, то ли она просто доказывает, что ей не страшно, то ли пытается его припугнуть. Типичная ошибка людей могучего телосложения. – Ты ведь не позволишь случиться ничему плохому! Члены совета – народ слабый и трусливый, и нами руководит чувство самосохранения. В условиях стресса мы можем позабыть присягу и выдать имена тех, кто бросил вызов новому фэйну. Учитывая ярость Лотиана, с которой он сокрушил главу инстарья, разве могут быть хоть какие-то сомнения в том, как он отреагирует, узнав о посягательствах на трон своего собрата-миралиита и к тому же доверенного советника? – Имали посмотрела на свитки. – Вряд ли подобное случалось прежде. Только представь его удивление!
Куратор посмотрела Гриндалу в глаза и прошептала:
– Подав прошение, ты допустил большую оплошность. Мог бы и догадаться, что мы непременно откажем.
– Это почему же? – спросил Гриндал, не двинувшись с места.
Разговор начинался приватный, и оба перешли на шепот. Он был высокого роста, выше среднего, она тоже. Собеседники не мигая смотрели друг другу в глаза.
Имали пожала плечами и недоверчиво улыбнулась.
– Закон предусматривает, что возможность претендовать на трон есть у всех. Если бы мы позволили выйти двум соплеменникам, особенно из сословия, правившего столь долго, это выглядело бы так, словно миралииты пытаются обойти дух закона. Аквилу обвинили бы в пристрастности, в признании того, что будущее Эриана навсегда останется в руках миралиитов.
– Еще как останется! И ничто не в силах этого изменить. Ни одно другое сословие нам не соперник, пока мы храним тайны Искусства. Так почему же…
– Порой видимость куда важнее сущности. Как это ни горько, я должна признать: судя по всему, миралииты сохранят власть на неопределенно долгий срок. Если вы не собираетесь становиться тиранами, то важно заставить людей поверить: фэйном может стать представитель любого сословия. В нашей системе, которая до сих пор считается справедливой, религия и традиции идут рука об руку. Честно говоря, я ничуть не против раскола среди миралиитов и сопутствующих ему затруднений. К тому же было бы весьма забавно наблюдать на арене двух адептов Искусства. Однако как куратор Аквилы я обязана защищать фрэев, даже от самих себя.
Имали изъяснялась с сочувствующей улыбкой, словно они с Гриндалом были друзьями. Сохраняя благожелательное выражение лица, она добавила:
– Вдобавок все мы знаем, что ты способен натворить, усевшись на Лесной Трон. Ни один из членов совета случиться этому не позволит!
– Ты слишком самонадеянна! – заявил Гриндал. – Поберегись, я еще не закончил.
Она рассмеялась.
– До следующего Ули Вермара тебе не дожить. Ты старше Лотиана.
– Это вовсе не означает, что следующий поединок не произойдет куда раньше. Алон Рист был старше Гхики.
– Да, но Гхика погибла на войне.
– Как и Алон пять лет спустя, – с невинным видом напомнил Первый министр.
Имали прищурилась.
– Гриндал, мы живем в мире. Более того, нет народа, способного нам угрожать, так что… – она замолчала, глядя на него. – Фрэи не могут убивать фрэев, Гриндал. Такая сила есть лишь у фэйна. Помни об этом!
– Ты уверена? – Он медленно приблизился, так что она почувствовала его дыхание, и прошептал: – Нет ничего, что может этому помешать…
– Закон Феррола отторгнет тебя из общества фрэев, и ты лишишься права на загробную жизнь! Готов пожертвовать вечностью за попытку стать фэйном?
– У меня на этот счет есть одна идея… – Гриндал прижал свою щеку к ее и зашептал прямо на ухо. – Умалины сообщили, что единственное требование к тому, кто хочет протрубить в Рог Гилиндоры, – принадлежность к фрэям. И все! Феррол отнюдь не поборник благочестия или добродетели. Ты можешь быть убийцей, но если в твоих жилах течет хоть капля крови фрэев, то Рог тебе подчинится. В таком случае (разумеется, при условии победы в поединке) разве можно исключить фэйна из общества, которым он правит? И разве можно отказать в оправдании тому, кого избрал сам Феррол?
Имали отпрянула, забыв про дружеские улыбки. Гриндал усмехнулся. Ему нравилось ее ошеломлять, хотя он не часто позволял себе подобное удовольствие. После того, как Джерид бессменно возглавляет Авемпарту, а Фенелия умерла, из стоящих врагов осталась лишь Имали. И ведь она даже не миралиит.
Как потомок фэйн Гилиндоры, глава сословия нилинд и куратор Аквилы Имали оставалась единственным препятствием на пути Гриндала, разумеется, помимо Лотиана.
– Слишком рискованные у тебя идеи, – заметила она, начисто утратив игривость тона. – Сознаваться в них опасно.
– Я ведь не имел в виду, что собираюсь убить Лотиана. Ты права, идея и впрямь чересчур рискованная. Вдруг она придет в голову кому-нибудь еще? Если так, то Лотиан умрет раньше времени, и я смогу снова попытаться дунуть в Рог. И тогда… – Его улыбка погасла. – Настоятельно не рекомендую вставать у меня на пути!
* * *
Гриндал подождал, пока Имали скроется за фонтаном Алона, потом вошел через бронзовые ворота в Сад. По дорожкам бродили фрэи, но поскольку сюда приходили поразмышлять и помедитировать, то стояла тишина – Гриндал словно попал в другой мир. Он провел здесь много дней, учась концентрироваться и расширять внутренний взор. Он научился соединять себя с миром более глубокими и мощными связями. И еще он потратил изрядно времени, просто глядя на Дверь.
Непритязательный и скромный вход. Похоже на дверь в обычный дом, а на самом деле – единственный способ попасть к Первому Дереву. Никаких украшений, ни петель, ни замка, ни знаков, ни подсказок. Прямоугольная деревянная дверь, ручки нет, только грубый засов. За столетия ежедневных паломничеств Гриндал так и не смог ее открыть. В детстве он раз постучал, пройдя нечто вроде обряда посвящения. Умалины хмурились, считая это неуважением к богу, но даже они пытались проникнуть внутрь.
Трилос – единственный, кто был еще более одержим Дверью, чем жрецы – снова сидел на каменной скамье, уставившись на Дверь. Он упер локти в колени, длинные волосы скрыли лицо, что, несомненно, было к лучшему. Красотой Трилос не блистал.
– Завтра я уезжаю, – сказал Гриндал.
– Знаю, – ответил Трилос, не отрывая взгляда от Двери.
Гриндал давно перестал удивляться, откуда Трилос узнает все новости, да и на его неряшливый вид и донельзя бесцеремонное отношение тоже перестал обращать внимание. Большинство фрэев при появлении Гриндала трепетали, прочие миралииты почтительно кланялись. Пристальный взгляд Гриндала заставлял нервничать даже Имали и Лотиана. Трилос его вообще не замечал.
Гриндал часто расспрашивал Трилоса о его прошлом и его природе, но неряшливый фрэй придерживался возмутительной привычки игнорировать вопросы, на которые не хотел отвечать. Трилос знал об Искусстве гораздо больше, чем любой миралиит – даже больше, чем старый наставник Гриндала, Джерид, которого учила сама Фенелия. К величайшему изумлению Гриндала Трилос утверждал, что учил Фенелию. Если это правда, тому могло быть лишь одно объяснение. Трилос – реальное воплощение Искусства, уникальное проявление силы, создавшее само себя и наделенное самосознанием, принявшее телесную форму для того, чтобы наставлять фрэев. Если же нет, то неважно – поговорить лишний раз с Трилосом всегда стоило.
Так кто или что такое Трилос?
– Не дашь ли совет перед дорогой? – спросил Гриндал.
– Нет.
– Нет? Ты ведь много лет раздаешь мне советы!
– Не в этот раз.
Гриндал присел возле груды смятого тряпья и грязных волос, которая была его воображаемым другом, одержимым Дверью.
– Почему?
– Такие уж правила.
– Правила? Какие правила? С каких это пор они появились? Чьи правила? Правила чего?
– Моя игра, мои правила, – проговорил Трилос.
– Не понимаю.
– Еще бы.
– Тебя не поймешь…
– Как и вот эту Дверь, – заметил Трилос. – Ее невозможно открыть, но она есть.
Гриндал вздохнул.
– Ты говоришь это в который раз. Я тебе не верю!
– Если не можешь ты, значит, не может никто? – Трилос расхохотался. – Признаюсь, мне по душе твоя спесь. Я сделал правильный выбор. И, тем не менее, я уверен, что Фенелия заходила внутрь.
– И как же она ее открыла? Ах, да, она не открывала, не так ли? Ты утверждаешь, что ей помогли, хотя Фенелия была самым могущественным фрэем своего времени.
– С чего ты взял? – спросил Трилос.
– Это всем известно.
Трилос странно посмотрел на него.
– Что за абсурдное утверждение! Ты пьян?
– Почему абсурдное? Слыхал когда-нибудь про общеизвестные факты?
Трилос усмехнулся. Гриндалу не понравилась эта усмешка. Она его нервировала.
– Как думаешь, я подпадаю под это определение хоть сколько-нибудь? И почему ты вздумал полагаться на случайное, ничем не подкрепленное мнение обычных людей, которые принимают на веру абсурдные утверждения вроде «Солнце будет вставать каждый день» лишь потому, что во время их существования оно вставало всегда? Если следовать этой логике, они будут жить вечно. Уверяю тебя, не будут! Гриндал, ты меня разочаровываешь.
– Ладно. Так кто же открыл Дверь?
– Я надеялся, что ты сам ответишь на этот вопрос, – заявил Трилос.
– Говорю же, завтра утром я уезжаю в Рхулин. Я не могу…
– Именно это мне от тебя и требуется. Ты едешь гасить мятеж инстарья. Мне нужно, чтобы ты его подавил.
– Тогда удача на твоей стороне.
– Удача – лишь слово. Если станешь действовать в соответствии со своей натурой, чего тебе никак не избежать, тогда спровоцируешь нужную мне ситуацию.
– Какую такую ситуацию?
Трилос передвинулся и посмотрел ему в глаза.
– Знаешь, с чего началась Бэлгрийская война?
– С жадности короля Мидеона.
– Да, точнее, Мидеона убедили, что внутри, – Трилос кивнул на Дверь, – находится Первое Дерево, и его плоды даруют вечную жизнь. Поскольку фэйн Гхика отказалась предоставить королю дхергов доступ (вряд ли ей было это под силу, ведь открыть Дверь она могла не больше, чем ты или я), Дети Дроума напали на Детей Феррола. Отчасти виноват и я. Ведь это я рассказал про дерево Мидеону.
Гриндал прищурился.
– Не в обиду будет сказано, Трилос! Хоть ты и не красавец, по возрасту ты и близко не тянешь на участника тех давних событий!
– Внешность обманчива.
– Думаешь, я поверю, что ты начал Бэлгрийскую войну со лжи? Войну, которая…
– С чего ты взял, что я солгал?
Гриндал бросил взгляд на Дверь.
– Никто не знает, что за ней на самом деле. Или ты обратился к общеизвестному факту?
Трилос насупился.
– При чем тут моя поездка в Рхулин?
– Я сделал Фенелии подарок. Если честно, дар у нее уже был. Я лишь показал, как им пользоваться. Фэйн Алон погиб, и фрэи проигрывали войну. Я был зол на дхергов, поэтому вмешался.
«Искусство Фенелии даровал Трилос!»
– На этом все должно было закончиться. Из жадности дхерги убили тысячи фрэев. У Фенелии был повод и более чем достаточно силы, чтобы стереть дхергов с лица земли.
– Тем не менее, она не стала этого делать, – проговорил Гриндал.
– Фенелия преследовала их до самого Друминдора. Все, и я в том числе, надеялись, что она разнесет его в пух и прах и остатки зашвырнет в море. Однако она их пощадила. Предание гласит, что она на несколько недель покинула армию фрэев, окружившую крепость дхергов, а по возвращении встретилась с королем Мидеоном и предложила мир.
Гриндал кивнул.
– И ты думаешь, что в свое отсутствие она вернулась сюда и проникла в Дверь?
– Да. Это и спасло дхергов от полного уничтожения.
Гриндал уставился на Дверь с новым интересом.
– Зная, что твой народ сотрет с лица земли Детей Дроума, я вручил Детям Феррола Искусство. Тем самым я столкнул валун с горы, но что-то его остановило. Можешь называть это случайностью. Неужели такое возможно? Что способно остановить камень столь огромный? Что за невероятное событие способно помешать восходу солнца? Кто открыл Дверь для Фенелии и, куда важнее, где он сейчас? Именно поэтому ты отправляешься в Рхулин, чтобы отделить случайность от намерения. На этот раз я буду наблюдать.
– За чем именно?
– За тем, как невидимая рука откроет Дверь и остановит валун. Ты, дражайший Гриндал, и есть мой валун.
