Глава 16
Миралиит
«Для фрэев мы были все равно, что пыль под ногами, они замечали нас не больше, чем камешки на дороге. Это дало нам преимущество, но ненадолго».
«Книга Брин»
Арион оставила Тима и Нараспур в Алон-Ристе и отправилась на юг. Одиночество не представляло для нее проблемы. Уже второй раз она напомнила себе, что миралиитов учат жить внутри своего сознания, а пребывать среди прочих фрэев им гораздо труднее. В третий раз она подумала, что, будучи сама по себе, может останавливаться и отдыхать, когда ей вздумается, идти, когда ей хочется, и спать, где ей нравится. В четвертый раз она задалась вопросом, почему все время напоминает себе о прелести одиночества. И тогда Арион наконец осознала, что она не просто осталась наедине со своими мыслями. Она не затворилась в своем доме, в саду, в тихой комнате дворца или в Академии Искусства. Арион была совершенно одна. На целые мили вокруг не было ни одного фрэя и ни одного миралиита за переправой через Нидвальден. Эти мысли ее отрезвили.
До назначения наставницей принца Арион преподавала в эстрамнадонской Академии Искусства. После прохождения основ самым сложным было объяснить студентам, что миралииты вовсе не являются неуязвимыми. В Эриане все относились к ним с уважением, почтительностью и даже со страхом. Подобное обращение привело к тому, что миралииты считали себя выше других, например, как Гриндал. В результате случались серьезные происшествия, иногда даже со смертельным исходом. Арион знала одного студента, который едва не погиб, спрыгнув с крыши Айрентенона, пытаясь научиться летать. Другой студент, горевавший о смерти любимой, отправился за ней в загробную жизнь, а назад так и не вернулся.
Быть миралиитом вовсе не означает обладать бесконечным могуществом. Падение с Нараспур напомнило Арион, насколько она хрупка. Если бы Арион упала головой вниз или ударилась о камень, то умерла бы, как и любой другой фрэй…
Проблема более насущная заключалась в том, что она не могла создавать из воздуха еду и воду. Припасы пришлось нести на себе и надеяться, что их удастся пополнить по дороге. Пока Арион бодрствовала, нападения можно было не опасаться, только рано или поздно ей понадобится поспать. Во сне она не в силах поддерживать даже простейшее заклинание…
Как Арион часто говорила своим студентам, миралиит подобен алмазу: тверже всего на свете, но если ударить в нужном месте, то он рассыплется осколками не хуже стекла. И вот она одна в незнакомой глуши, алмаз в груде пустой породы.
По крайней мере, у нее с собой веревочка.
В Академии учили плести фигуры из веревочки для повышения способности концентрироваться, развития творческого подхода и ловкости рук, а также для ознакомления студентов с методом плетения фигур из связанных друг с другом нитей. Суть Искусства заключается в том, чтобы видеть сложные фигуры и делать их самому, поэтому игры с веревочкой – отличная иллюстрация и в то же время средство обучения. Подобные игры используются недолго, лишь на ранних этапах учебы миралиитов. Едва коснувшись истинных струн реальности и почувствовав их мощь, многие бросают эту забаву. Арион пользовалась своей веревочкой и две тысячи лет спустя, давно усвоив технику. Обучение студентов вернуло ей незамысловатую радость игры, повторяющиеся комбинации олицетворяли движение жизни по кругу, который можно было сгибать, перекручивать и делать петли, чтобы создавать новые фигуры, новые пути.
Арион плела между пальцами особенно сложную паутину, когда вдруг заметила на холме впереди грубо сработанный деревянный форт. На пути ей попались еще два – пожарища на обугленных насыпях. Этот поселок выглядел обитаемым. Чтобы выследить Нифрона, Арион использовала его волос. Простое плетение, позволяющее обнаружить обладателя: сжигаешь прядь, и в направлении цели тянется дымок. Цвет помогает определить расстояние. Судя по последним данным, Нифрон и, вероятно, остальные галанты находились внутри этого форта. Можно было запустить еще одну проверку, но фигура получалась красивая, и Арион не хотелось бросать веревочку. Воины-фрэи, которых она встретила в Алон-Ристе, умом не блистали, поэтому Арион предположила, что сын Зефирона прячется в самом очевидном месте.
Когда Арион подошла к форту примерно на милю, раздался звук рога – три сигнала, один за другим. Вздохнув, она освободила пальцы и расплела веревочку. Повесив ее на шею, фрэя занялась совсем иным плетением.
Нифрон и его стая вояк славились превосходными бойцовскими качествами. Эрес метал копье без промаха. Мэдак попадал в цель ножом с нескольких десятков ярдов. На таком расстоянии они были для нее не опасны, однако Арион всегда отличалась осторожностью. Она создала простое плетение, требующее минимум внимания, – магическая замена вытянутой вперед руки. Вероятно, необходимости в нем нет. Фрэи не убивают фрэев, хотя при этом вполне способны нанести друг другу вред: Нифрон с легкостью избил Петрагара.
Арион надеялась, что Нифрон не станет дебоширить. У нее не было ни малейшего желания причинять ему вред или оскорблять, особенно после того, как Лотиан обошелся с отцом Нифрона. На взгляд Арион, фэйн допустил серьезный просчет, устроив подобное зрелище. Никто не имеет права бросить повторный вызов до смерти Лотиана или до начала Ули Вермара, что не случится в ближайшие три тысячи лет. В будущем на это сможет решиться лишь миралиит, для чего представление и было задумано.
Арион не испытывала особой привязанности к своим родителям, но понимала, что у инстарья все может быть и по-другому. По крайней мере, судя по словам Тима. Наверно, Нифрон ненавидит Лотиана, что и объясняет его недавний бунт. Видимо, те же чувства он испытывает и к посланникам фэйна…
Она постарается действовать как можно мягче. С ним всего шестеро фрэев. Вертум уверял, что рхуны не станут вмешиваться. Они покорнее овец, заявил он, когда Арион покидала Алон-Рист. И, разумеется, вера рхунов в то, что фрэи – боги, также была в ее пользу. Тем не менее, Арион чувствовала некую неловкость: в наши дни богами себя возомнили слишком многие.
* * *
Когда прогудел рог, Персефона вышла из домика вместе со всеми.
Небо было голубое, солнце яркое, дул приятный ветерок. Отличный весенний день для стрижки овец. Дэлвин и Гэлстон, находящиеся при стаде круглый год, руководили действом и выполняли большую часть работы. Помочь собрать скот в загон пришли многие. В их числе был и Рэйт. Он попросил Персефону поручить ему какую-нибудь работу. В этот день он поднялся до восхода, нарубил дров и отправился с остальными мужчинами за отарой.
Ворота сторожил Вэдон, земледелец и заодно кожевенник. Он сложил ладони рупором и прокричал:
– Фрэи!
– Опять? – спросила Мойя, вышла из хижины и встала рядом с Персефоной, уперев руки в боки. Она покачала головой, глядя в сторону ворот.
Вэдон посмотрел сверху на Персефону, та снова обернулась к галантам. Все девять строились у колодца и вооружались. Нифрон разговаривал с гоблином на незнакомом Персефоне языке, звучавшем словно кашель и шипение. Он говорил очень быстро, убедительно и выглядел серьезным как никогда. Малютка гоблин кивнул и забежал за поленницу.
Из чертога вышел Коннигер вместе с Обрубком и остановился на крыльце.
– Ворота закроем или оставим открытыми? – спросила Персефона у Нифрона.
– Сколько их?
– Вэдон? – окликнула Персефона.
– Всего один.
Нифрон провел рукой по волосам и посмотрел на своих собратьев. Выражения их лиц заставили Персефону занервничать. В прошлый раз они улыбались и смеялись. В этот раз им было не до шуток. Ни улыбок, ни смеха.
– Запереть ворота? – спросила она снова.
– Зависит от того, насколько они вам дороги, – ответил Нифрон.
Вэдон посмотрел на Коннигера, оставшегося на крыльце. По бокам вождя маячили Тресса и Мэйв. Коннигер, в свою очередь, смотрел на Персефону.
– Думаю, оставим открытыми, – ответила она, пожав плечами.
– Зачем тогда нужны стены? – воскликнула Мойя.
Роан встала по другую сторону Персефоны, немного подвинувшись, чтобы Гиффорду было лучше видно. Гончар не успел снять мокрый, измазанный глиной фартук. Все замерли, жизнь в Далль-Рэне словно остановилась. Тишину нарушали лишь птицы и хлопающие на ветру стяги над чертогом.
В проеме ворот появилась фигура в белом. Ее одеяния развевались на ветру, как осенняя паутинка, и она казалась призраком. Высокая, стройная и более изящная, чем любая из лучших ваз Гиффорда, она выглядела так, словно пришла из другого мира. Слишком грациозная и совершенная, с синими глазами и тонкими бледными губами.
Она двигалась беззвучно.
«Будто плывет по воздуху», – подумала Персефона.
Женщина в белом вошла в ворота. Отбросив капюшон, обнажила лишенную волос голову. Она достигла середины далля, потом остановилась в нескольких шагах от Нифрона и Персефоны.
Вслед за женщиной-фрэем вошли Дэлвин, Малькольм, Рэйт и несколько других мужчин, все запыхавшиеся. Дэлвин держал ножницы, Рэйт – длинную палку. Безволосая фрэя и головы не повернула, она смотрела лишь на Нифрона.
– Ты Нифрон, сын Зефирона, инстарья? – спросила женщина на фрэйском.
– Да, – ответил галант.
Он стоял где стоял, решительный и спокойный, опустив руки.
– Я Арион, миралиит. Меня послал фэйн Лотиан, чтобы просить тебя вернуться в Эстрамнадон.
– Просить? В таком случае, я отказываюсь.
Женщина шагнула вперед.
– Твой фэйн настаивает.
– Лотиан мне больше не фэйн! Поэтому мне все равно, настаивает он или нет.
Персефона не поняла, почему женщина в белом так всех беспокоит. Против нее было семеро сильных воинов-фрэев, великан и жутковатое гоблинское отродье, в данный момент прячущееся за поленницей дров. И все же галанты явно ее побаивались.
– Прошу, не надо все усложнять. – Женщина-фрэй вздохнула и снова сделала шаг вперед. – Я была на арене и видела, что случилось с твоим отцом. Не хочу подвергать тебя еще большему унижению и боли.
– И как ты себе это представляешь? Если я явлюсь к Лотиану, разве он поступит со мной иначе? Никуда я не пойду!
Галанты окружили Нифрона, сжимая оружие. Арион смерила их беглым взглядом.
– Насчет остальных никаких распоряжений не было. Не вмешивайтесь, иначе разделите участь Нифрона.
– Мы – галанты, – заявил Сэбек. – И инстарья. Поэтому судьба у нас одна на всех.
– Только тронь его, и тебе придется драться со всеми нами! – объявил Тэкчин.
Арион ничуть не встревожилась. Лишь погрустнела.
– Я пытаюсь быть доброй. Мы оба знаем, что произойдет дальше. Разве не лучше пойти со мной, сохранив достоинство? Объяснишься с фэйном. Скажешь, что сильно расстроился из-за смерти отца, погибшего у тебя на глазах. Ему не чуждо сострадание.
– Да неужели! Ты вроде бы говорила, что тоже видела случившееся на арене! – прорычал Нифрон. – Это были проявления сострадания? Случись наоборот, мой отец даровал бы Лотиану быструю, безболезненную и достойную смерть. Не смей стоять тут и говорить, что я должен сдаться на милость тирана! Все миралииты одинаковые. С тех пор, как фэйном стала Фенелия, вы помыкаете прочими фрэями и считаете себя богами. Война с дхергами окончилась сотни лет назад, однако инстарья по-прежнему обречены служить вам в глуши, в то время как все блаженствуют в безопасности, которую даем мы! С чего бы это? Что мы тут вообще делаем? Почему лишь инстарья да один-два асендвэйр? Почему бы великим миралиитам не послать сюда нескольких своих? Почему тут нет эйливинов? Во время войны, когда фэйном был Алон Рист, с нами были другие фрэи, орудуя молотками и лопатами. Они построили Рист и ушли. Где нилидды? Видит Феррол, они бы тут пригодились. А умалины…
– Я пришла сюда с Тимом, умалином, – перебила она.
Нифрон закатил глаза.
– Да, раз в году два-три самых невезучих жреца-умалина снисходят до визита и цепляются к мелочам. Помощники из них еще те… Нам приходится здесь жить и умирать, в отличие от всех фрэев мы лишены права пересечь Нидвальден и вернуться домой. Мы недостаточно хороши, чтобы жить в Эриане, зато вполне годимся, чтобы страдать, защищая его. И фэйна, который обращается с нами без всякого уважения. Нет, я не вернусь с тобой по собственной воле. Лотиан твой фэйн, а не мой. Я ему больше не служу, потому что он меня больше не ценит!
Арион вздохнула.
– Прости, но ты – фрэй, и ты пойдешь со мной. Я лишь хочу, чтобы ты знал: мне это не доставляет ни малейшего удовольствия.
Женщина-фрэй взмахнула рукой, и запястья Нифрона сошлись, будто связанные. Потом она дернула пальцем, и он подался вперед. И вдруг раздались странные звуки. Кто-то запел. Даже скорее начал читать нараспев, причем на незнакомом языке.
Арион содрогнулась, отступила на несколько шагов, будто движимая сильным порывом ветра. Она едва не налетела на Малькольма. Нифрон остановился.
– Давай! – крикнул Нифрон на рхунском. – Прямо сейчас!
Раздался громкий рев, и Арион загорелась. В один миг все ее тело охватил столб огня, взмывший в небо футов на двадцать. Стоявшие рядом люди и фрэи с воплями отскочили.
Галанты обнажили оружие и накинулись на обжигающий столб. Один схватил копье, другой нож. И тут все прекратилось. Копье и нож застыли в полете и упали на землю. Семеро из девяти галантов словно ударились о невидимую стену. Трое приложились так сильно, что отлетели и попадали, недоуменно озираясь. Великан зашатался и завертелся, из его носа хлынула кровь. Поленницу отбросило в сторону, лишив укрытия поющего и танцующего желтоглазого гоблина. По мановению руки Арион гоблин застыл на месте, огонь погас. Она стояла в таких же ослепительно белых одеждах, от огня не пострадала ни одна ниточка.
– А ну-ка на землю, живо! – приказала Арион. Фрэи, существо у поленницы и великан рухнули в грязь. – Хватит с меня этих глупостей.
Оружие вылетело из рук и ножен, со звоном упало в груду у ног Арион.
– Вот почему с вами так обращаются. Вы смеете нападать на своих собратьев! – Она указала на гоблина. – Вы приняли в свои ряды того, кто владеет Темным Искусством! Вы одичали и стали слишком опасными, чтобы вернуться обратно в общество. Под влиянием рхунов вы утратили идеалы верности и чести. Разве есть добродетель в том, чтобы жить, как животное? Разве есть честь в бунте? Вы одичали… нет, хуже того, вы впали в бешенство! Не вам решать, кому вы служите, и не вам судить о мудрости решений фэйна. Лотиан стал фэйном потому, что так постановил Феррол. Твой отец погиб, потому что наш бог знает, из кого выйдет лучший правитель. Отказавшись подчиниться Лотиану, ты ослушался Феррола. Неужели ты думаешь, что…
Арион рухнула лицом на гравий и лежала, нелепо изогнувшись, касаясь щекой камешков на дорожке. Она не двигалась. Ее одежды слегка взвились на ветру и опали, словно парашютики одуванчика. Все потрясенно смотрели на белую ткань, краснеющую от крови.
Позади Арион стоял Малькольм с камнем в руках.
* * *
– Нам действительно стоит поговорить об этой твоей привычке, – заявил Рэйт Малькольму, глядя на ворох белой ткани и хрупкую фрэю, распростертую у его ног. – К чему было лезть не в свое дело?
– Шегон тоже не был моим делом, но тогда ты не особо возражал. – Бывший раб смотрел на истекавшую кровью фрэю с таким скорбным видом, будто его вот-вот стошнит. Задумавшись, Рэйт вспомнил, что точно так же Малькольм выглядел после того, как ударил Шегона.
Галанты бросились вперед. Нифрон остановился, глядя на Арион сверху вниз.
– Дышит. – Потом он обратился к Рэйту и Малькольму: – Еще жива. Вам нужно ее прикончить!
– Чего?! – ошарашено воскликнул Рэйт.
– Ты – Убийца Богов. – Нифрон посмотрел на него в упор. – У тебя два меча. Воспользуйся любым и убей ее!
– Она беззащитна, – проговорил Рэйт, надеясь, что Малькольм его не выдаст. Не лучшее время для признания прошлых ошибок.
– Знаю. – Нифрон осторожно шагнул вперед, стараясь не наступить на белые одежды. – Поэтому тебе будет легко.
– Я не убиваю ни женщин, ни детей.
– Она не женщина, а миралиит.
– Я понятия не имею, что это значит.
– Это значит, что она слишком могущественна и опасна, чтобы оставлять ее в живых.
Сэбек посмотрел на Малькольма.
– Тогда ты. Убей ее! Если уж напал на миралиита, иди до конца. Оставлять ее раненой равносильно самоубийству и для тебя и для всех нас.
– Нечего все на нас перекладывать! Хотите видеть ее мертвой – сами и убивайте, – заявил Рэйт. – Помешать вам у нас все равно не получится.
– Ничего у нас не выйдет! Один фрэй не может убить другого… – сердито бросил Нифрон. – Где Григор?
– Нет! Не трогайте ее! – вскричала Персефона, ринувшись вперед. Она приподняла юбку выше лодыжек и протиснулась внутрь кольца, окружающего фрэю.
– Григор, поди-ка сюда, – позвал Нифрон, и великан неуклюже побрел к ним, подняв свой меч. – Я хочу, чтобы ты убил эту стерву.
– Не дай им ее тронуть! – крикнула Персефона Рэйту.
Рэйт недоумевал, когда и как он успел стать вершителем судеб. Ведь камень поднял не он.
– Почему?
– Защищай раненых, – проговорила Персефона, глядя ему в глаза, будто это было волшебное заклинание. – Защищай раненых, помнишь?
Рэйт не помнил. По крайней мере, сперва. Потом до него дошло.
– Быть не может!..
Персефона встала перед великаном и подняла ладонь, чтобы его задержать. Потом она посмотрела в лицо предводителю галантов.
– Если хотите остаться с нами – а поскольку вернуться в Алон-Рист вы не можете, то это единственное место, где вас принимают – я запрещаю причинять ей вред!
– Что ты сказала?.. – не поверил своим ушам Нифрон.
Фрэй заморгал, словно пытаясь как следует разглядеть женщину. Он явно оторопел.
– Персефона! – яростно взревел Коннигер из дверей чертога, куда он поспешно ретировался. – Не вмешивайся. Не наше это дело!
– Еще как наше! Этой госпоже нельзя причинять вред. Рэйт, прошу, помоги мне! – взмолилась Персефона. – Не дай Нифрону ее убить!
– Нифрон не сможет, – проговорил Малькольм с невозмутимой уверенностью в голосе. – Фрэи не могут убивать фрэев.
– Поэтому прикончить ее придется тебе, – заявил Нифрон Рэйту. – Или пусть это сделает Григор.
Рэйт не собирался никого убивать. Он ничего не имел против незнакомой госпожи, к тому же она была приятной наружности, что делало затею еще более мерзкой. Свернуть шею милому крольчонку всегда труднее, чем прихлопнуть паука. Как ни странно, он был согласен с Коннигером. Не их это дело.
Обитатели далля столпились вокруг них и выжидали. Родители прижимали к себе детей, с тревогой наблюдая за происходящим.
Персефона ни на кого не обращала внимания. Она присела и коснулась лица фрэи.
– Дэлвин, Кобб, Вэдон, несите ее в чертог. Осторожно! Поднимитесь по лестнице и положите раненую в кровать на верхнем этаже.
– С ума сошла? – спросил Нифрон. – Ты ничего не понимаешь! Она же миралиит! Если она очнется… – Он покачал головой, не находя слов. – Она… она сотрет с лица земли весь Рхулин и вас заодно!
– Мне все равно. – Персефона повернула изящную, безволосую голову и поморщилась, увидев, как кровь сочится в грязь. – Так велело дерево.
– Что? Ты сказала – дерево? – спросил Нифрон.
– Она права, – подтвердил Малькольм.
Нифрон пристально посмотрел на бывшего раба. Дэлвин и Кобб приблизились крадучись, словно коты, которые в ужасе от галантов и совсем не в восторге от миралиита.
– Давайте, поднимайте… аккуратно! – раздавала указания Персефона. – Будьте очень осторожны. У нее сильное кровотечение. Нужно его остановить, иначе она умрет.
– Отлично, пусть умирает! – объявил Нифрон.
Его возглас заставил мужчин поморщиться, но Нифрон на них даже не смотрел – он не сводил глаз с Малькольма.
– Ты понимаешь, что первым делом она набросится на тебя? Все сделал ты своим камнем!
Великан перегородил дорогу в чертог.
– Что скажешь, командир? – спросил он.
Григор все еще держал в руках меч. Не то чтобы он был ему так уж необходим для убийства хрупкого миралиита…
– Я вполне серьезно, – строго проговорила Персефона. – Оставьте ее в покое, либо вам придется уйти из далля!
Нифрон отвел взгляд от Малькольма.
– Ладно-ладно… Григор, ты слышал, что она сказала. Не будем рисковать гостеприимством наших хозяев.
– Уверен? – уточнил Григор. Нифрон прищурился. – Я просто спросил.
– Страйкер! Эй ты, вшивый гоблин! – крикнул Нифрон существу, укрывавшемуся возле распавшейся поленницы. – Вылезай, нужно поговорить…
Великан отступил и дал дорогу мужчинам, несущим миралиита в чертог.
– Проклятье, я же сказал – нет! – завопил Коннигер. – Только не в мой дом!
Хэгнер с Дэвоном присоединились к Коннигеру и встретили процессию на крыльце, с копьями наизготовку. Все трое стояли, преграждая дорогу – стена из мускулов и палок с каменными наконечниками.
Рэйт схватил Персефону за руку.
– Обязательно нести ее прямо туда?
– Лучше и удобнее места в далле не найти, там она будет в покое и безопасности.
Рэйт кивнул и посмотрел на вождя.
– Уйдите с дороги…
– Тебя это не касается, дьюриец! – прорычал Коннигер.
– У нас с твоим калечным дружком есть незаконченное дело. Если хочешь, присоединяйся к потехе. – Рэйт вынул из ножен меч Шегона. – Либо решим все прямой сейчас, либо уходи с дороги.
Коннигер не двигался с места, но и не нападал. Вождь сам себя загнал в ловушку, причем во всех смыслах. Стоя в проеме, он упрямо твердил:
– Тебя это не касается!
– Зато это касается меня, – вмешался Нифрон, поднимаясь по лестнице вместе с остальными галантами. С ними был и гоблин, который выбрался из поленницы и утирал расквашенный нос. – Если уж мы ее не убили, – Нифрон с отвращением покачал головой, – то ей положена самая лучшая кровать. Не исключено, что это сыграет в нашу пользу, когда она очнется. Лично я сомневаюсь, но надежда есть.
Коннигер будто примерз к месту. Лишь глаза метались, глядя то на Рэйта, то на Нифрона.
– Григор, помоги-ка, а то он застрял, – велел Нифрон.
Великан шагнул вперед, преодолев половину ступеней разом. Коннигер не стал мешкать.
– Пошли отсюда! – Схватив Трессу за руку, вождь покинул крыльцо и чертог. Хэгнер с Дэвоном следовали за ними по пятам.
– Вам остается только надеяться, что она умрет, – заметил Нифрон. – Вы кладете в кровать дракона, и когда она очнется – упаси нас Феррол!
Тэкчин вздохнул.
– Я бы на это не рассчитывал. Феррол будет на ее стороне.
* * *
К тому моменту, когда Арион уложили на бывшую постель Персефоны, у безволосой фрэи был багровый кровоподтек на затылке и шишка размером с небольшое яблоко.
– Откройте окно и зажгите лампу, – велела Персефона. – Вэдон, позови Падеру с Роан. Ах да, и Сури-мистика тоже.
Кобб распахнул окно, не сказав ни слова, Дэлвин зажег лампу без лишних вопросов. Люди привыкли исполнять приказы Персефоны. Они делали это в течение двадцати лет, и теперь, после того как боги сражались в стенах далля – ведь эта безволосая фрэя точно богиня – делая то, что привычно, они чувствовали себя в безопасности. Персефона не стала размышлять, брать управление на себя или нет. Действовать следовало немедленно, и ставки взлетели слишком высоко, чтобы дожидаться, пока новоявленный вождь наконец примет решение.
– Он хорошенько ее приложил, – присвистнула Падера. Старуха повернула голову миралиита набок. Небольшая ранка возле макушки кровила без остановки. Красные брызги попали на пол, простыни и подушка пропитались кровью. – Нужна повязка.
– Сури, вон в том сундуке есть чистая простыня, – сказала Персефона девочке-мистику. – По крайней мере, была раньше. Достань ее и порви на куски.
– На полосы, – поправила Падера. – Длинные полосы. Еще понадобится вода.
Старуха прищурилась, осматривая рану. Персефона взяла лампу и посветила.
– Кобб, неси воду, – велела Персефона, и тот явно обрадовался поводу выйти.
– Роан, мне понадобится иголка и нитка, – сказала Падера, протягивая руку. Пока Роан рылась в своей сумочке, Падера смерила взглядом раненую. – Сеф, ты уверена, что мне стоит ее подлатать? Если да, я сделаю все, что могу, но… – она повернулась и посмотрела Персефоне в глаза. – По моему опыту, если ты увидел пуму в кроличьем капкане, то лучше воспользоваться шансом и проткнуть зверя копьем, нежели отпустить. Может, придушим ее подушкой?
Женщина-фрэй выглядела совсем хрупкой, на фоне красных брызг ее кожа казалась очень бледной.
«Защищай раненых».
– Мы должны ее спасти! – настаивала Персефона.
Старуха пожала плечами и кивнула. Взяв у Роан инструменты, она принялась за работу, быстро зашила и перевязала рану. Роан стояла рядом, передавая иголку с ниткой, влажные тряпочки и полоски ткани, подготовленные Сури.
Теперь, когда все понемногу налаживалось, и у Персефоны появилось время подумать, она засомневалась. Ей стало дурно.
«Может, я и не права. Вдруг это лишь совпадение? Что, если дерево имело в виду совсем иное, либо Сури не умеет слышать деревья и просто бредила? Вдруг я убью всех нас? О, Великая Праматерь! Я оспорила решение предводителя галантов и пригрозила выгнать его из далля! И пренебрегла мнением Коннигера… опять. Если раньше у него не было причины меня ненавидеть, то теперь точно есть!»
Все были против. Нифрон и Коннигер поставили под сомнение необходимость исцелить женщину-фрэя. Даже Падера согласна с ними. Хотя она была всего лишь вдовой бедного земледельца, которая вряд ли удалялась от далля на расстояние более десяти миль, старуха разбиралась во всем. Ну, может и не совсем, но уж точно во всем, в чем стоило разбираться. Падера знала, как лучше разбить сад и что делать, если маленькая девочка вроде Персефоны слопала целую пригоршню ядовитых ягод. За свою долгую жизнь чего только старуха не навидалась. Если бы в мире правила логика, Падера стала бы вождем клана много лет назад. Поэтому если старуха считает, что лучше дать фрэе…
– Исцеляй раненых, – проговорила Сури и оторвала еще одну полоску материи.
– Чего? – не поняла Персефона.
Сури снова рванула ткань.
– Наказ Магды. Там, снаружи, ты сказала неправильно. Надо говорить не защищай, а исцеляй раненых.
– Разве я ошиблась? – Персефона не помнила. Да и не все ли равно?
Персефона посмотрела на женщину-фрэя, такую слабую и хрупкую. Она ничуть не походила на чудовище. Если верить Магде, судьба этой женщины связана с судьбой народа Персефоны. Путь ясен. Исцеляй раненых.
Персефона повернулась к Падере.
– Эта женщина должна выжить. Получится?
Старуха кивнула.
– К добру или к худу, но она выживет. Вопрос в том, выживем ли мы, когда она очнется?
