Глава 15
Утрата
«Когда я родилась, имя Мойя не значило ровным счетом ничего ни на рхунском, ни на дхергском, ни на фрэйском. Теперь на всех трех языках оно означает “отважная и прекрасная”».
«Книга Брин»
Жители Далль-Рэна держались без воды сколько могли. С тех пор, как фрэи обосновались возле колодца, туда не хотел подходить никто, кроме Рэйта, а Персефона заявила, что он не деревенский водонос. Женщины решили отправиться за водой вместе, уповая на свою многочисленность. К тому же ватага женщин с меньшей вероятностью вызовет проблемы, чем отряд мужчин. Мужья и сыновья напряженно следили с порогов хижин, как их жены и матери собирали все емкости, которые могли унести.
Идея вылазки принадлежала Персефоне, она и возглавила процессию. В общей сложности набралось более двадцати женщин, причем каждая увешалась тыквами на шестах с головы до ног. Тресса демонстративно отсутствовала. Из чертога никто даже не выглянул, и Персефона задалась вопросом, что же они там пьют.
Вдова бывшего вождя построила всех в цепочку вдоль внешней стены – напротив старых пустых кувшинов у домика Бергина-пивовара. Она обратилась к женщинам со словами одобрения и велела держаться спокойно и тихо. Им просто нужно наполнить емкости и вернуться обратно. Дэлвин, Тоуп, Кобб, Гэлстон и Гиффорд стояли там же, наблюдая. Они держались столь же естественно, как черепаха без панциря.
– Будь осторожна! – велел Дэлвин Саре. – Чуть что – бросай шест с кувшинами и беги ко мне со всех ног. Поняла?
Персефона не представляла, что будет делать Дэлвин или любой другой мужчина в случае неприятностей. Рэйт – единственный, кто способен противостоять фрэям, и даже он не выстоял бы против всех сразу. Сейчас у колодца расположились далеко не все фрэи. Каждый день несколько галантов покидали далль и уходили в лес. Никто не знал, куда и зачем они отправляются, однако Персефона намеренно запланировала свою вылазку так, чтобы в лагере осталось как можно меньше фрэев.
Брин вызвалась идти за водой в числе первых, но родители ей запретили.
– Если бы не ради блага далля, думаешь, я сама бы пошла? – спросила у нее Сара.
– Это опасно! Мы понятия не имеем, что они могут с нами сделать. – Дэлвин крепко обнял дрожащую жену.
Персефона, Мойя и Сара возглавили колонну и направились в обход чертога. Они прошли мимо свежевспаханной черной земли огорода Киллианов, где уже показались всходы фасоли. Затем женщины двинулись вдоль поленницы свежих дров, которую сложили сынишки Вив и Брюса-пекаря. Подойдя к чертогу и колодцу, Персефона заметила возле домика Сары Рэйта с Малькольмом, наблюдающих за процессией.
Фрэи тоже наблюдали.
В лагере возле колодца осталось всего трое фрэев, и Персефона с разочарованием отметила, что там нет ни Нифрона, ни Григора. С этими двумя она уже разговаривала, а вот знают ли другие фрэи рхунский – большой вопрос. На фрэйском Персефона изъясняться умела, хотя и с трудом. Все вожди рхунов должны были его знать, потому что фрэи собирали их для пересмотра старых договоренностей и обсуждения жалоб. Рэглан выучился у своего отца, Персефона переняла фрэйский, когда Рэглан занимался с их сыном. До Коннигера пока не дошло, что ему придется брать уроки у Персефоны.
По счастью, гоблина в далле не было. Уходившие в Серповидный лес галанты менялись, гоблин же неизменно сопровождал их каждый день.
Не считая ежедневных отлучек, фрэи в основном оставались в лагере: чинили одежду, точили клинки, полировали доспехи и тихо переговаривались. В то утро высокий фрэй, владелец длиннющего копья с грозным наконечником, сидел и протирал его тряпочкой. Рядом с ним расположился молчаливый фрэй, который заплетал волосы в косички и испытывал непреодолимую тягу к завязыванию узлов на веревке или на нитках, вылезших из его потертой одежды. Третьего звали Тэкчином.
Персефона несколько раз слышала его имя от других фрэев, в основном велевших ему помолчать. Тэкчин выглядел устрашающе: коротко обрезанные волосы, пристальный взгляд, шрам на половину лица и усмешка, почти не сходившая с губ. Шрам было трудно не заметить, ведь бороду фрэи не носили. Прежде Персефона считала, что та у них не растет, но с момента их прихода в далль она несколько раз наблюдала, как фрэи скребут лица лезвиями.
Когда вереница женщин подошла к колодцу, Тэкчин поднялся и встал у них на пути. Сара дрогнула, и Персефоне пришлось схватить ее за руку, немного сжав, чтобы подруга не споткнулась. Фрэй сложил руки на груди и смотрел, как приближаются женщины. И так беспощаден был его взгляд, что они невольно замедлили шаги. Сара дернулась назад, и даже Персефона с трудом переставляла ноги.
– Чего уставился? – крикнула Мойя.
Мойя! У Персефоны сердце замерло в груди. Ноги бы тоже замерли, не шагай она во главе процессии: трудно остановить двадцать человек, движущихся как одно целое.
– Любуюсь, – буркнул фрэй на языке рхунов, и двинулся к ней.
Вереница остановилась, сбившись в кучу. На этот раз Сара сжала руку Персефоны, причем до боли. Похоже, женщины не разбежались во все стороны лишь потому, что слишком перепугались и не могли двинуться с места.
И тогда Мойя сделала неслыханное. Она шагнула и быстро преодолела расстояние между собой и насмешливым галантом. Девушка ринулась вперед так решительно, что висевшие на шесте над ее плечами пустые тыквы с глухим звуком застучали друг о друга.
– Тут тебе не балаган, знаешь ли! – воскликнула Мойя с тем же дерзким презрением, с которым отказала пригласившему ее на танец Хиту Косвэллу. – Нам нужна вода. Почему бы тебе не помочь и не перестать таращиться?
Все и вздохнуть боялись, пока эти двое мерили друг друга взглядами. Потом трое фрэев расхохотались. Тэкчин покивал и протянул руку. Мойя смутилась. Под помощью она имела в виду просьбу убраться с дороги, но он понял ее слова буквально. Когда она не откликнулась, фрэй сам снял шест с ее плеч. Мойя стояла как вкопанная, будто вокруг нее кружила пчела. Тэкчин отнес тыквы к колодцу и принялся доставать воду.
Женщины изумленно смотрели.
– Идите сюда и помогите мне, – велел Тэкчин остальным на языке фрэев.
Галант с копьем положил его на землю и взялся за веревку. Обвязав тыкву, он опустил ее в колодец. Фрэй с косичками подошел к Персефоне и забрал ее и Сарины тыквы. Он поднес их к колодцу, Тэкчин заполнил емкости водой.
– Как тебя зовут? – спросил Тэкчин у Мойи.
– А кто спрашивает?
«Не наглей! Ради всего святого, только не дерзи!» – думала Персефона. Ей одновременно хотелось прибить и расцеловать Мойю.
– Я Тэкчин, – ответил фрэй, обменивая полную тыкву на пустую. – Самый красивый и искусный из всех галантов.
Другие фрэи тут же громко фыркнули.
– Шрам утверждает иное, – заметила Мойя. – В том и в другом отношении.
Фрэи снова расхохотались, теперь уже громче.
– Красива и остроумна, – пояснил Тэкчин на языке фрэев.
Персефона порадовалась, что Мойя их не понимает. Подобное замечание – все равно, что факел для сухого дерева.
– Шрам? – Тэкчин перешел на рхунский и коснулся щеки. – Это знак качества, доставшийся мне от одного друга. Теперь-то он мертв, ясное дело, но он был превосходным противником и целился в горло. Поверь, шрам свидетельствует о моем мастерстве. Ну и как же твое имя или мне называть тебя Оленьи Глазки?
– Оленьи Глазки?! Ты серьезно? – Мойя недоверчиво закатила вышеупомянутые глаза. – От бога я ожидала чего-нибудь менее слезливого. Меня зовут Мойя. Назовешь иначе – получишь еще одну отметину.
Тэкчин тщетно пытался сдержать улыбку. Фрэи за его спиной снова рассмеялись.
– Значит, от бога? – переспросил Тэкчин.
– Особо не обольщайся. Видимо, это только слухи.
– Ты мне нравишься, Мойя.
– Как и всем остальным, – отрезала она.
Увидев, что тыквы полны воды, Мойя подняла шест, положила на плечи и отправилась прочь.
* * *
Вылазка к колодцу оказалась весьма успешной, и за удачную идею Персефону все хвалили, несмотря на то, что истинным героем дня стала Мойя. Пополнив запасы воды, жители смогли приготовить еду, напоить животных и распевать песни. Довольны были не все. Ясное дело, Коннигер с Трессой пришли в ярость. К вечеру новый вождь велел Персефоне явиться в чертог, но она приказ проигнорировала. Когда Мэйв явилась узнать причину, за Персефону ответила Мойя: «Передай Коннигеру, что она принимает ванну».
Эта фраза вызвала безудержный хохот в домике Роан и вспышку негодования Мэйв. Никто не знал, передала ли она послание вождю, потому что вскоре рог часового прогудел трижды. Пение и смех оборвались.
– Фрэи! – снова завопил Кобб.
Ворота стояли открытыми от рассвета до сумерек, как почти во все последние дни, и Кобб посмотрел на Персефону, надеясь получить указания. Она обернулась к Нифрону, который только что воротился с остальными галантами из похода в лес.
О Коннигере и не вспомнили.
Галанты не сказали ничего. Просто собрали оружие, повесили на руки щиты и вышли за ворота. Но не все. Гоблин остался.
Персефона взобралась на лестницу, чтобы наблюдать со стены. Она облокотилась о бревна и смотрела, как внизу сошлись два отряда. Вновь прибывшие были очень похожи на галантов. Они носили сверкающие золотые кирасы, шипованные латные юбки, шлемы с плюмажами и длинные синие плащи. Несмотря на сходство, на фоне остальных Нифрон выделялся. Он был гораздо выше, шлема не носил, и его золотистые волосы развевались на ветру. Но дело было не только в этом. Его незаурядность подчеркивали величавая походка, манера складывать руки на груди и ждать, пока все к нему подойдут. Бог среди прочих богов.
– И что дальше? – спросил у Персефоны Кобб. – Будут драться?
– Не знаю.
– Их примерно поровну. А что, если все-таки подерутся? Придем на помощь?
– Не знаю.
– Вдруг они проиграют?
– Не знаю, Кобб! Помолчи, будь добр!
Лестница заскрипела, и на стену взобрались Рэйт с Малькольмом. Они тоже облокотились на заостренные концы бревен и смотрели вниз, дожидаясь схватки.
Персефоне пришла в голову ужасная мысль. Вдруг Нифрон дожидался подкрепления, чтобы устроить массовую резню?
Два отряда обменялись жестами – ничего угрожающего, похоже, просто здоровались – а потом сошлись и стали разговаривать на языке фрэев. Персефона вслушивалась изо всех сил, пытаясь понять, о чем идет речь.
– Что вы тут делаете? – спросил командующий вторым отрядом.
– Я собирался спросить у вас то же самое, – ответил Нифрон.
– Мы ищем рхуна, убившего Шегона.
– Здесь его нет.
– Уверен? – спросил другой фрэй.
– Мы тут уже несколько дней. Думаю, мы бы его заметили.
Остальные задумчиво покивали, и повисла долгая пауза.
– Зачем ты это сделал?
Теперь настал через Нифрона задумчиво кивать.
– Разве ты не ищешь убийцу Шегона?
– Да, но Петрагар велел и тебя поискать заодно.
– И что ты ему скажешь?
– Не знаю. – Фрэй вздохнул. – Бегство все только усложняет.
– Бегство? – Нифрон расхохотался. – Сикар, скажи честно, неужели я хоть раз убегал от опасности?
Хотя при встрече отряды пытались соблюдать построение, теперь все разбрелись кто куда. Нет, они не вполне перемешались друг с другом, однако и к схватке никто не готовился. Сикар стоял впереди рядом с Нифроном. Ниже ростом, мельче, волосы короткие, осанка не такая горделивая – Сикар ничуть не был ровней лидеру галантов.
– Значит, так ты это называешь? Петрагар сказал, что ты не подчинился приказу, сломал ему челюсть и сбежал.
– Во-первых, – Тэкчин неторопливо рыгнул, – Петрагар, маленький фэйнов засланец, к тому времени был в отключке. Поэтому не знает ровно ничего, Тэт его подери!
Сикар продолжал смотреть лишь на Нифрона.
– То есть вы не нарушили приказ?
– Еще как нарушили, – ответил Нифрон и оглянулся на галантов, криво усмехнувшись. – Было дело. И возвращаться в Алон-Рист у нас нет ни малейшего желания.
– Может, и передумаете, – заявил Сикар. – Петрагар сообщил в Эстрамнадон.
– Вот ведь бридиит! – воскликнул Нифрон. – Только такой реакции и можно ожидать от подобного типа, и именно поэтому Лотиану не следовало передавать бразды правления Ристом никому, кроме инстарья.
– Нифрон, ты отказался выполнить прямой приказ фэйна и сломал челюсть командующему. Чего ты ожидал?
Нифрон пожал плечами.
Сикар посмотрел на него недоверчиво, оглянулся на свой отряд и покачал головой, хлопнув себя по бокам.
– Нифрон, фэйн вправе потребовать твоей казни. Зачем ты это сделал?
– Разве ты не видел Петрагара? – спросил Нифрон и улыбнулся.
Сикар вздохнул.
– Это не смешно. Когда я вернусь, мне придется доложить о тебе.
– Если считаешь необходимым, докладывай.
– И что потом? Я не хочу, чтобы именно мне поручили тебе привести или что похуже…
Нифрон улыбнулся. Похоже, галанта забавляла создавшаяся ситуация. Однако Сикору совсем не было весело.
– Думаешь, тебе удалось бы?
Сикар посмотрел на него, сделав суровое лицо.
– У меня не осталось бы выбора… Нифрон, твой отец мертв. Лотиан победил. Он новый фэйн, и ему нельзя бросить вызов снова, пока не пройдет три тысячи лет. Так что тебе придется с этим жить. Даже если он умрет до Ули Вермара, ему наследует сын, и что ты будешь делать тогда? Бросишь вызов? Повторишь ошибку отца? Мечом Искусства не одолеть. Ты там был. Ты видел, что случилось на арене.
Вид у Нифрона стал не таким жизнерадостным, и он принялся ходить кругами вокруг Сикара.
– Шегона убил рхун, – напомнил Нифрон. – Что доказывает: сражаться рхуны способны.
– По словам Мэрила, в момент смерти Шегон был без сознания.
– Таких подробностей не знаю, только разве это отменяет тот факт, что рхуны теперь понимают, на что способны? Фрэи не могут убивать фрэев, а вот рхуны очень даже могут. Если их спровоцировать, они дадут отпор.
Сикар покачал головой.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Положим, я не намерен повторять ошибок своего отца. – Нифрон остановился и хлопнул Сикара по плечам, обнял и заглянул в глаза. – Что скажешь ты? Почему бы вам не присоединиться к нам?
– Ты серьезно? Это недопустимо. Не нам оспаривать власть фэйна. Его назначил наш верховный бог Феррол…
Нифрон оттолкнул Сикара.
– И слышать не желаю! Феррол не выбирал Лотиана. Он сын Фенелии, потому и получил Лесной Трон. До прихода в нашу жизнь Искусства поединки были справедливыми! Теперь неважно, кого выберет Аквила. Мы обречены на правление миралиитов, а Лотиан – просто следующий в очереди. Он – самовлюбленный представитель элиты, который считает любого фрэя из другого сословия низшей расой. Для него мы всего лишь рабы. Мой отец единственный, кто смог заявить об этом в открытую и подкрепить свои слова мечом!
– И теперь он мертв, – заметил Сикар.
– Лучше умереть, чем жить рабом! – парировал Нифрон.
Сикар посмотрел на стену, облепленную зрителями, и вздохнул.
– Ты можешь погибнуть скорее, чем думаешь.
– Ты о чем?
– Я о том, что за тобой могут послать не меня. Рист ждет гостью из Эстрамнадона.
– Гостью?
– Ее зовут Арион.
Галанты переглянулись. Похоже, имя им было незнакомо.
– Ходят слухи, что она наставница принца, – добавил Сикар.
– Миралиит, – мрачно проговорил Нифрон.
– Наставница принца, – добавил Тэкчин. – Дело плохо.
Сикар кивнул.
– Петрагар едва из штанов не выпрыгнул, готовясь к встрече. Вымуштровал почетный караул, развесил стяги и отскреб стены. Нифрон, ее называют Цензлиор.
– Стремительный ум?
Сикар кивнул.
– Так ее прозвала сама Фенелия!
– Думаешь, ее отправили за нами?
– К чему еще миралииту, причем из круга приближенных к фэйну, приезжать с визитом в Рист? – На лице Сикара проступило глубокое сочувствие. – Хуже было бы только, если бы в дорогу отправился Гриндал или сам фэйн. – Сикар вздохнул. – Послушай, меня не было в Эстрамнадоне во время поединка. Я не видел, но мне рассказывали о том, что Лотиан сделал с твоим отцом… Тебе нужно бежать! Просто исчезни.
Нифрон покачал головой.
– Не поможет. Никому не скрыться от миралиита.
Сикар кивнул и протянул руку.
– Есть идея, где бы нам поискать убийцу Шегона, чтобы наша вылазка не оказалась совсем уж провальной? Может, Петрагару полегчает, если мы вернемся не с пустыми руками.
Нифрон обернулся и посмотрел на Рэйта.
– Я почти уверен, что он на юго-востоке.
– Что? Неужели в Мэнахане?
– Вероятно.
– Отлично. Обожаю овечью вонь. – Сикар вздохнул. – Удачи тебе!
Нифрон схватил Сикара за руку, и они столкнулись плечами.
– Надеюсь никого из вас больше не увидеть, – объявил Сикар и добавил, повернувшись к Тэкчину: – Особенно тебя!
– Сикар, ты говоришь, как отвергнутый поклонник. – Тэкчин рассмеялся.
Сикар захохотал вместе со всеми и ушел. На ходу он обернулся и крикнул:
– Тэкчин, неужели ты забыл, сколько мы проиграли тебе в карты? Прощайте!
Тэкчин насупился и мрачно смотрел им вслед.
* * *
Сури проспала все утренние события, включая вылазку к колодцу и стычку у ворот. Определенными делами следует заниматься при свете луны, и недавно у Сури было, чем заняться. Проснулась девочка-мистик далеко за полдень, ее разбудили вопли.
К тому времени, как она выползла из домика Роан, шум прекратился. На траве у чертога лежал мужчина – точнее, перекрученная груда окровавленных тряпок – и он давно не дышал. Некоторые части тела отсутствовали. Точнее, большая часть тела. Сури приходилось видеть подобное пару дюжин раз в лесу: искалеченные олени, волки, лисы и опоссумы, слегка объеденные хищниками, которые либо уже насытились, либо удрали из-за того, что их вспугнули. Поглазеть на зрелище сбежалась большая часть жителей далля. Даже фрэи смотрели с интересом.
Коннигер вышел на крыльцо и громко вещал.
– Это работа медведя, который убил Рэглана, Манна и Освальда! Крир собирал дрова на краю леса. – Коннигер указал на покрытую деревьями гору. – Он рубил бревно. Пришедшие с ним люди отправились за волокушей. Их не было всего несколько минут. Когда они вернулись, Крир исчез. Они пошли по кровавому следу и обнаружили тело там, куда его оттащил зверь.
Жена Крира голосила в толпе, держась на ногах лишь благодаря помощи соседей.
Сури потянулась к своей сумке, достала из нее обгорелую куриную ногу и задумчиво потерла ее пальцем.
– Что думаешь? – спросила она у Минны, расположившейся подле нее и не желавшей пускаться в досужие домыслы. – Ведь ты такой умный волк.
Знаки на кости сказали, что грядет чудовище, и сообщили Сури его имя. Хотя получить такие подробности от цыпленка удавалось редко, мистик знала, что все поняла правильно. Насчет Бурой Грин не было ни малейшего сомнения – кость открыла, что она не просто медведь. Похоже, это демон.
Злые духи часто вселяются в людей или животных. Тура сражалась с одним рэйо после того, как они наткнулись на его логово из костей. Она утверждала, что некогда этот рэйо был несчастной женщиной, заблудившейся в лесу. В ослабевшую от голода женщину вселился демон, и получился рэйо. Так оно обычно и бывает. Только вот Грин не рэйо. Сури сузила выбор до трех сущностей: яккус, морвин или бэндиго. Она склонялась к морвин, поскольку они появляются в результате поедания зверями человеческой плоти. Бурая явно питала пристрастие к человечине. Тем не менее, Сури должна была убедиться. В обязанности мистика входит выслеживание и убийство демонов ради блага края, и ошибка может обернуться гибелью…
Коннигер вернулся в чертог.
Сури не нравилось бревенчатое строение. Входить внутрь все равно, что лезть в гниющие мертвые тела друзей, однако ей следовало выяснить побольше о демоне, с которым придется иметь дело, и это время ничуть не хуже любого другого. Девочка-мистик взобралась по каменным ступеням и нырнула в деревянную пещеру.
Огонь в костровой яме все еще горел. Она поискала Коннигера, но, видимо, он уже ушел наверх. Она слышала, как скрипят ступени, и раздается шарканье ног. Сури пробралась вдоль края ямы и медленно приблизилась к лестнице. Потолок поддерживало двенадцать колонн, расположенных по три в четыре ряда.
«Они набивают свои залы трупами благородных существ».
Чертог смердел дымом и жиром. На стенах висели квадратные щиты, раскрашенные в разные цвета, и длинные копья с привязанными к ним лентами и перьями. На полу лежали шкуры животных: оленьи, рысьи и две медвежьих – одна черная, другая коричневая. Сури обошла их, скривившись. Обернувшись к входу, она обнаружила, что яркий дневной свет гаснет в дверном проеме. Логово хищников, убийц и воров!
Неудивительно, что демон принял облик медведя.
Мальчик, присматривающий за костром, бросил в огонь полено и робко взглянул на нее и Минну. Он улыбнулся им. Сури улыбнулась в ответ.
– Я понял! Сказал же, понял! Теперь оставь меня в покое! – прогремел наверху голос Коннигера, эдакий ущербный домашний гром.
Девочка-мистик направилась к лестнице, Минна неслышно ступала следом. Наверху хлопнула дверь.
– И куда ты собралась? – На лестнице стояла Мэйв, яростно сверкая взглядом. Лицо ее раскраснелось, в глазах был то ли гнев, то ли слезы. Сури частенько их путала, по крайней мере, у людей.
– Мне нужно поговорить с вождем Коннигером.
– О чем же? – Мэйв не сдвинулась с места, держа руку на перилах и загораживая путь.
– Я гадала на костях. Уже несколько раз. То, что убило сегодня человека, Бурая Грин, вовсе не медведь.
– Конечно, нет! – Неожиданно громко и пронзительно ответила Мэйв.
Сури сделала шаг назад, удивленная вспышкой ее гнева. Минна отошла на два.
– Итак, ты знаешь. Хорошо. Поэтому мне и надо поговорить с Коннигером. Это очень сильный демон. Он сказал так в тот день, когда принесли тело Рэглана. Он с ним сражался. Если я задам ему пару вопросов и узнаю побольше о природе демона, то буду готова. Демон придет при свете полной луны, только я не знаю точно, с каким именно демоном мы имеем дело. Если бы я смогла…
– Убирайся отсюда! – вскинулась Мэйв и указала на дверь. Старуха разъярилась не на шутку. – Коннигер слишком занят, чтобы возиться с тобой. У самого чертога встали лагерем фрэи! Человека растерзал зверь прямо на краю леса! Нет у него времени на твою мистическую чушь!
– Это не чушь.
– Вон отсюда! – завопила старуха, спускаясь по лестнице.
Сури и Минна отступили.
– Ты не понимаешь!
– Вон, я сказала!
Сури стояла как вкопанная у подножия лестницы.
– Но Коннигер…
– Коннигер ничего ни о чем не знает! Особенно о медведе.
– Наступит полная луна, и медведь убьет всех, наверно, даже фрэев.
– Шайла никогда такого не сделает. Она хорошая девочка!
– Шайла? – изумленно повторила Сури. – Ты называешь Грин Шайлой?
– Если не уберешься отсюда, я позову Хэгнера. Теперь он Щит Коннигера. Он…
– Шайла означает «утрата».
Лицо Мэйв посуровело.
– Уходи немедленно! Не только из чертога, но и из далля. Я велю Коннигеру тебя прогнать! – Она оглянулась, увидела лишь мальчика и бросила на него сердитый взгляд.
– Почему ты называешь Бурую Грин утратой?
Мэйв сбежала по лестнице и вылетела в зал. Она схватила с крючка копье и метнулась к Сури.
– Я бы не стала этого делать, – заметила девочка-мистик. – Минна не любит, когда в нас тычут палками.
В подтверждение ее слов волк зарычал, вздыбив шерсть. Мэйв замерла, потом завопила:
– Хэгнер! Хэгнер!
– Пойдем, Минна.
Они покинули чертог. Двери с грохотом захлопнулись.
Девочка-мистик посмотрела на волка.
– Ну, и что ты думаешь об этом? – Волчица оглянулась на закрытые двери, и снова оставила свое мнение при себе. – Минна, ты такая умная! Пожалуй, ты умнее всех волков…
