22

Вихрь хлестнул меня, закружил, и могилы исчезли из виду. Когда мое лицо снова обратилось к земле, на ее месте клубилось облако, лучащееся изнутри янтарным, шафрановым, светло-голубым и золотисто-зеленым светом. Я продолжал искать взглядом Маргрету, но мимо воспаряли какие-то другие люди, а ее не было. Ничего страшного, Господь спасет ее и сохранит. Временное отсутствие Маргреты меня нисколько не смущало, ведь самое главное препятствие мы только что преодолели вместе.

Я думал об этом препятствии. Еле-еле успели! А предположим, кобыла потеряла бы подкову, и мы задержались бы в дороге, подъехали к шатру часом позже? Ответ: мы бы туда вообще не добрались. Архангельская труба грянула бы, когда мы еще находились бы в пути – не вкусившие благодати! Вместо того чтобы вознестись на Небеса, мы отправились бы на Страшный суд, не очистившись от грехов, а оттуда уж прямехонько в ад.

Верю ли я в предопределение?

Вопрос, конечно, интересный. Но лучше задайте мне такой, на который я смогу ответить. Какой-то неизмеримый промежуток времени я парил над облаками. Иногда появлялись еще какие-то люди, но не на таком расстоянии, чтобы можно было поговорить. Я с нетерпением ожидал Господа нашего Иисуса – ведь Он особо подчеркивал свое обещание встретить нас «в воздухе».

Пришлось напомнить себе, что не следует уподобляться ребенку, который требует от мамочки немедленных действий, слышит в ответ: «Потерпи, сынок, еще не время». Судный день – это, знаете ли, очень, очень хлопотное дело, а я плохо представляю себе обязанности Иисуса. Ах да, одна из них мне известна – о ней напомнили разверстые могилы. Мертвые во Христе – миллионы? миллиарды? больше? – должны первыми встретиться с Отцом нашим, сущим на Небесах, и, конечно, Господь наш Иисус обязан присутствовать при этом славном событии: Он им обещал.

Объяснив таким образом причину задержки, я успокоился. Я готов был ждать своей очереди предстать перед Христом… и когда я Его увижу, то попрошу воссоединить меня с Маргретой.

Уже ни о чем не беспокоясь, никуда не торопясь, ощущая полный душевный и физический комфорт, не чувствуя ни жары, ни холода, ни голода, ни жажды, я сообразил, что пришло обещанное блаженство. И уснул.

Не знаю, долго ли я спал. Наверно, долго: ведь я ужасно устал, последние три недели были особенно мучительны. Проведя рукой по лицу, я понял, что проспал несколько дней, если не больше: густая щетина свидетельствовала о том, что я не брился дня два, и наверняка придавала мне крайне неряшливый вид. Я ощупал застегнутый на пуговицу нагрудный карман; да, там покоился мой верный «Жиллет» – подарок Марги. Однако мыла и воды у меня не было, да и зеркала тоже.

Это несколько расстраивало, ибо меня разбудил резкий звук горна (не архангельской трубы – вероятно, дежурным ангелам их не выдают), что, скорее всего, означало: «Восстань ото сна! Пришел твой черед!»

Так оно и было – однако на небесную перекличку пришлось явиться с двухдневной щетиной. Вот стыдоба!

Ангелы, будто полицейские-регулировщики, по своему ангельскому усмотрению строили нас в колонны. То, что это ангелы, я понял по крыльям, белым одеяниям и богатырским размерам – рядом со мной парил ангел ростом футов девять, а то и все десять. Крыльями они не махали (впоследствии я узнал, что крылья, как парадный мундир, надевают только в торжественных случаях). Я обнаружил, что могу двигаться согласно указаниям этих регулировщиков. Раньше я совершенно не контролировал свои движения, теперь же мог передвигаться в любом направлении одним лишь усилием воли.

Сначала нас построили в колонну по одному, растянувшуюся на многие мили (сотни миль? тысячи?). Затем колонны собрали в шеренги по двенадцать человек, причем ряды располагались на нескольких уровнях – до двенадцати уровней в глубину. Если не ошибаюсь, то я был четвертым в шеренге и, наверно, двухсотым в глубину от головы трехуровневой колонны – это я прикинул на глазок; установить же общую протяженность колонны я, разумеется, не мог – ей не было конца.

И мы полетели к Престолу Господню.

Но сначала в воздухе примерно футах в пятидесяти от левого фланга возник какой-то ангел. Голос его оказался звучным.

– Внимание! Вы участвуете в параде в составе этой формации. Ни под каким видом порядок построения не нарушать. Держать равнение на соседей слева, внизу и впереди. Дистанция между шеренгами и уровнями – десять локтей, дистанция в шеренге – пять. Никакой толкотни, выход из рядов запрещен; не вздумайте замедлить движение, маршируя мимо Престола. Виновный в нарушении полетной дисциплины будет немедленно отправлен в самый конец колонны… Предупреждаю, к тому времени Сын может уйти, и парад останутся принимать святой Петр, или святой Павел, или какой-нибудь другой святой. Вопросы?

– А сколько это – локоть?

– В ярде два локтя. Кому из тварей Божиих в этой когорте неизвестна длина ярда?

Все промолчали.

– Еще вопросы? – продолжил ангел.

Женщина слева от меня и выше уровнем выкрикнула:

– Есть! Моя дочь забыла взять лекарство от кашля. Я захватила для нее пузырек. Вы ей не передадите?

– Тварь Божия, уверяю тебя, если твоя дочь вознесется на Небеса, ее кашель будет чисто психосоматическим.

– Но доктор велел…

– Помолчи пока. Сначала разберемся с парадом, а прошения будете подавать после прибытия на Небеса.

Были и еще вопросы, главным образом дурацкие, подтверждающие мое мнение, которое я сформулировал и держал при себе очень давно: благочестие здравого смысла не прибавляет.

Опять прозвучал горн; летный руководитель нашей когорты крикнул: «Вперед!» Секундой позже раздался еще один отрывистый сигнал. Ангел выкрикнул: «Летим!»

И мы полетели.

(Заметьте, я называю этого ангела «он», потому что воспринимал его как мужчину. Тех ангелов, которые, по моему мнению, походили на женщин, я буду называть «она». Однако гендерная принадлежность ангелов – сложный вопрос. Если допустить, что она у них есть. Возможно, они андрогины, но мне не представилось случая это выяснить, да и не хватило смелости об этом спрашивать.)

(Кстати, вот еще что любопытно. У Иисуса Христа были ведь братья и сестры – так непорочна ли Дева Мария? Спросить об этом я тоже постеснялся.)

Его Престол был заметен из самого дальнего далека. Нет, не великий белый Престол Бога Отца на Небесах, а походное сооружение для Иисуса, приспособленное к оказии. Тем не менее трон, вырубленный из цельного алмаза, был великолепен: в мириадах граней отражалось внутреннее сияние самого Иисуса и, дробясь и преломляясь, разбрасывало повсюду снопы льдистых и огненных искр. Их-то я и видел лучше всего, ибо лик Иисуса исполнен такого ослепительного света, что без солнечных очков невозможно рассмотреть Его истинные черты.

Впрочем, это не важно. Все знали, кто Он такой. Не знать было невозможно. Уже милях в двадцати пяти от Престола меня охватило всепоглощающее благоговение. Никакое изучение теологии не подготовило меня к пониманию (ощущению?) того сингулярного чувства, которое Библия описывает двумя словами: любовь и страх. Тот, кто восседал на Престоле, внушал мне и безмерную любовь, и неописуемый ужас одновременно, и лишь теперь я наконец-то понял, почему Петр и Иаков бросили сети и последовали за Ним.

И конечно же, когда мы предстали перед Ним – совсем близко, в сотне ярдов от Престола, – я не стал беспокоить Его своей просьбой. В былой жизни на Земле я обращался (взывал) к Иисусу по имени тысячи раз; a когда увидел Его во плоти, то напомнил себе слова ведущего нас ангела – личные прошения следует подавать после прибытия на Небеса. А это будет скоро. Пока же мне было радостно думать о Маргрете, которая тоже участвует в параде и лицезрит Господа нашего Иисуса на Его Престоле… а если бы я не вмешался, она могла бы никогда не увидеть Его. У меня потеплело на душе, что еще больше обогатило экстатическое благоговение, с которым я взирал на Его лучезарный свет.

Когда мы отлетели от Престола миль на двадцать, наша когорта свернула направо и вверх, и мы покинули сначала окрестности Земли, а затем и Солнечной системы. Теперь мы летели прямо на Небеса, беспрерывно наращивая скорость.

А известно ли вам, что, если взглянуть на Землю издалека, она напоминает лунный серп? Мне стало интересно, были ли среди восхи`щенных сторонники теории о плоской Земле. Вряд ли, конечно, но в общем, такое заблуждение, происходящее от невежества, не обязательно противоречит вере в Христа. Христианская церковь предает анафеме некоторые еретические и суеверные воззрения – например, астрологию или дарвинизм, – но чушь о плоской Земле, насколько мне известно, никогда не осуждалась. Если среди нас сейчас и были сторонники подобных представлений, то каково им было видеть, что Земля кругла, как теннисный мяч?

(А может быть, Господь в своем милосердии позволяет им видеть Землю плоской? Дано ли простому смертному уяснить ход Божественных рассуждений?)

Возможно, к Небесам мы приблизились часа через два. Я говорю «возможно», так как на самом деле могло пройти любое количество времени; человеческие мерки его определения отсутствовали. Равным образом мне представляется, что Восхи`щение продолжалось около двух суток, хотя позже у меня появились некоторые основания считать, что это заняло около семи лет. Попытки измерить время или пространство дают весьма сомнительные результаты, если у наблюдателя нет ни часов, ни измерительных приборов.

Когда мы подлетели к Святому граду, наши проводники велели нам сбросить скорость и совершить обзорный круговой облет перед тем, как проследовать в одни из врат.

Этот увеселительный тур был не таким уж кратким мероприятием. Новый Иерусалим (Небеса, Святый град, столица Иеговы) имеет форму квадрата, подобно федеральному округу Колумбия, но только неизмеримо большего, со стороной тысяча триста двадцать миль, то есть пять тысяч двести восемьдесят миль в периметре и площадью один миллион семьсот сорок две тысячи четыреста квадратных миль.

В сравнении с ним Лос-Анджелес или Нью-Йорк выглядят совсем крошечными.

Трудно поверить, но по площади Святый град в шесть раз превосходит Техас! И все равно – перенаселен. Правда, после нас новых поступлений не ожидали.

Город, конечно, окружен стеной, которая имеет двести шестнадцать футов в высоту и столько же в толщину. По верхней плоскости стены проходят двенадцать транспортных полос, но никаких ограждений по бокам нет. Жутковатое зрелище. В ней двенадцать врат – по три с каждой стороны. Это знаменитые Жемчужные врата – они на самом деле из одной жемчужины. Обычно они распахнуты и, как нам объяснили, не будут запираться вплоть до Последней битвы.

Сама стена из радужной яшмы, а ее основание сложено из двенадцати горизонтальных рядов ослепительно сверкающих драгоценных камней: сапфира, халцедона, изумруда, сердолика, хризолита, берилла, топаза, аметиста – что-то я наверняка пропустил. Новый Иерусалим прельщает таким великолепием, что о городе трудно составить целостное впечатление, а охватить все взглядом и вовсе невозможно.

Когда мы закончили облет Святого града, руководитель полета нашей когорты объявил режим ожидания, как дирижаблям в летном порту О’Хара, и продержал нас до тех пор, пока не получил сообщения, что одни из врат свободны. Я очень надеялся хоть одним глазком увидеть святого Петра, но мне не повезло: его канцелярия находится у главных, Иудиных врат, а мы прошли через Асировы врата на противоположной стороне, где и были зарегистрированы ангелами, действующими по поручению святого Петра.

Все двенадцать врат были открыты; у каждых работали десятки клерков из числа помощников святого Петра, и, хотя пропускной опрос не проводился (поскольку все мы вознеслись во плоти, что автоматически гарантирует спасение), нам пришлось долго стоять в очереди ради того, чтобы зарегистрироваться, получить временные удостоверения и временные документы на пищевое довольствие…

(Пищевое довольствие?)

Да, я, конечно, тоже удивился. И спросил ангела, который меня оформлял. Он(а) глянул(а) на меня сверху вниз:

– Прием пищи для восполнения сил производится по желанию. Можно не пить и не есть, но некоторые твари Божии, даже ангелы, любят покушать, особенно в компании. Так что поступай, как нравится.

– Спасибо. Теперь насчет ордера на постой. Он на одного? А мне нужно на двоих – на себя и на жену. Я хочу…

– То есть на бывшую жену. В воскресении не женятся и не выходят замуж, но пребывают на Небесах.

– Как?! Значит, нам нельзя жить вместе?

– Ничего подобного. Вам вдвоем надлежит обратиться в генеральное жилищное управление, в отдел обмена и улучшения жилищных условий. И не забудь, что вы оба должны иметь при себе индивидуальные талоны на постой.

– Но в том-то и проблема! Мы с женой разлучились. Как мне ее отыскать?

– Это не входит в круг моих служебных обязанностей. Узнай в справочном бюро. А пока пользуйся помещением на одного в казармах имени Гедеона.

– Но…

Он(а) вздохнул(а):

– Ты хоть представляешь, сколько тысяч часов я тут сижу? Вообрази, как сложно обслужить сразу столько миллионов тварей Божиих – и тех, кто вознесся во плоти, и тех, кто только что воскрес. Нам пришлось установить на Небесах канализацию для тех, кто вознесся во плоти… Ты понятия не имеешь, чего нам это стоило. Говорю же, если установить канализацию, то обязательно появятся и те, кому эта канализация необходима; в общем, понаедут всякие… Только разве ж меня послушают! Ха! Давай, бери свои бумажки, иди вон в ту дверь, получай белые одежды и нимб… арфу выдают по требованию. А потом вот по зеленой полосе прямым ходом в Гедеоновы казармы.

– Нет!

Ангел зашевелил(а) губами – должно быть, возносил(а) безмолвную молитву.

– По-твоему, прилично расхаживать по Небесам в таком виде? Ты очень неопрятно выглядишь. Мы редко видим Божии твари во плоти. Гм… Помнится, последним во плоти сюда явился Илия и, надо сказать, почти в таком же прискорбном виде. Давно пора скинуть это тряпье и облачиться в приличные белые одежды. А заодно и от перхоти избавиться.

– Послушайте, – сказал я сердито, – никто не знает, какие муки и невзгоды выпали на мою долю. Никто, кроме самого Иисуса. Пока вы, облаченные в чистейшие одежды и с нимбами над головой, гуляли в ослепительно-великолепном городе по улицам из чистого золота, я сражался с самим Сатаной. Я знаю, что выгляжу не слишком опрятно, но не моя вина, что я Восхи`щен в таком виде. Кстати, где тут выдают бритвенные лезвия?

– Брит… чего?

– Бритвенные лезвия. Обоюдоострые лезвия «Жиллет» или что-то похожее на них. Вот для этой штуки. – Я вытащил бритву и показал ему (ей). – Предпочтительно из нержавейки.

– У нас тут ничего не ржавеет. Но во имя неба, что это такое?

– Безопасная бритва. Чтоб снять эту безобразную щетину с лица.

– Неужели?! Ежели Господь в Своей премудрости пожелал бы, чтобы Его твари мужеска пола не имели волос на лице, он сотворил бы их гладкокожими. Ну-ка, дай сюда, я ее выкину. – Он (она) потянулся (лась) за бритвой.

Я поспешно ее спрятал:

– Не надо. А где здесь справочное бюро?

– Как выйдешь, налево. В шестистах шестидесяти милях, – поморщившись, заявил(а) он(а).

Я отвернулся, кипя от возмущения. Бюрократы! Даже на Небесах! Больше вопросов я не задавал, поняв невысказанную суть происходящего. Шестьсот шестьдесят миль – эту цифру я запомнил во время осмотра достопримечательностей – расстояние от Центральных врат (таких же, как Асировы врата, где я сейчас находился) до центра Небес, то есть до великого белого Престола Господа Бога Иеговы – Бога Отца. Так что, не стесняясь в выражениях, ангел послал(а) меня жаловаться самому боссу, если я чем-то недоволен; короче – «Пшел вон!».

Я собрал свои бумаги и попятился к выходу, надеясь отыскать кого-нибудь чином повыше.

Тот, кто организовал этот базар, – Гавриил, или Михаил, или еще кто, – должно быть, предусмотрел, что тут будет ошиваться множество тварей Божиих, каждый со своими проблемами, которые в общем плохо вписываются в систему. Поэтому среди толпы шныряли херувимы. Только не надо вспоминать Микеланджело или Луку делла Роббиа – эти херувимы вовсе не походили на детишек с ямочками на толстеньких ляжках; они были на фут-полтора выше нас, новоприбывших, и весьма напоминали ангелов, только с маленькими крылышками, как у херувимов на картинках, и с жетоном, на котором красовалась надпись: «Администратор».

А может, это и были ангелы? Я до сих пор не понимаю разницы между ангелами, херувимами, серафимами и прочими. Библия, по-видимому, полагает, что такие вещи понятны без разъяснений. Паписты же насчитывают аж девять разновидностей ангелов. И кто это им позволил? В Библии ничего подобного нет.

По-моему, на Небесах существуют два класса существ: ангелы и люди. Ангелы считают себя превыше людей и без стеснения этим пользуются. Они действительно превосходят людей и по положению, и по власти, и по привилегиям. Спасенные души – граждане второго сорта. Представление, которое пронизывает всю протестантскую христианскую религию (а может быть, и папистскую), что спасенные души будут сидеть чуть ли не на коленях у Господа, мягко говоря, не совсем соответствует истине. Те, кто спасен и Восхи`щен на Небеса, оказываются в положении новичков, самых младших из всех, кто тут обитает.

На Небесах к спасенным душам относятся примерно так же, как к чернокожим в штате Арканзас. И ангелы не дают об этом забывать.

Ни разу не встречал ангела, который бы мне понравился.

В общем-то, если принять ангельскую точку зрения, то их чувства к нам вполне объяснимы. Согласно пророку Даниилу, на Небесах обретается около ста миллионов ангелов. До воскрешения из мертвых и вознесения здесь было просторно и вольготно, да и работа не требовала особых усилий: то доставить кому-нибудь весть, то присоединиться к ангельскому хору, то поучаствовать в каком-нибудь ритуале. Уверен, ангелам все это очень нравилось.

И вдруг хлынул гигантский поток иммигрантов, многие миллионы (миллиарды?) иммигрантов, не обученных элементарным правилам поведения. И со всеми нужно нянчиться. После бесчисленных эонов райского блаженства ангелам неожиданно пришлось заняться тяжким трудом попечителей необъятного дома призрения или там сиротского приюта. Неудивительно, что нас они на дух не переносят.

Что ж… мне они тоже не нравятся. Снобы!

Я отыскал херувима (ангела?) с бляхой администратора и спросил его, где находится ближайшее справочное бюро. Он ткнул большим пальцем через плечо:

– Прямо по бульвару – около шести тысяч фурлонгов. Это у Реки, что течет от Престола.

Я поглядел на уходящий вдаль бульвар. На таком расстоянии Бог Отец на Престоле выглядел как восходящее солнце.

– Шесть тысяч фурлонгов – это ж больше шестисот миль! А поближе ничего нет?

– Тварь Божия, это сделано с умыслом. Если бы справочные киоски стояли на каждом углу, вы бы все толпились возле них, задавая дурацкие вопросы. А так Божии твари обращаются за справками только в действительно важных случаях.

Логично. И все же приводит в бешенство. Меня снова обуяли отнюдь не выспренние мысли. Я всегда полагал Небеса обителью вечного блаженства, а не местом, исполненным отчаяния и недоброжелательности, совсем как Земля. Я сосчитал до десяти сначала по-английски, а потом по-латыни.

– Э… а сколько туда лету? Существуют ли тут ограничения скорости?

– По-твоему, тебе позволено туда летать? А?

– А почему бы и нет? Я же сюда прилетел, а потом еще заложил круг над городом.

– Это ты только думал, что летаешь. Фактически за тебя все делал руководитель твоей когорты. Тварь Божия, я дам тебе совет, который поможет тебе избежать уймы неприятностей. Когда ты получишь крылья – если ты их вообще получишь, – не пытайся летать над Святым градом. Тебя так быстро приструнят, что все зубы вылетят. А крылья отберут навсегда.

– Почему?

– Потому что не положено, вот почему. Вы, новички необученные, являетесь сюда и думаете, что вы тут хозяева. Вы и на Престоле нацарапали бы всякую похабень, если бы сумели к нему подобраться. А потому давай-ка я научу уму-разуму. На Небесах действует одно правило: «Чин имеет привилегии». Догадываешься, что это значит?

– Нет, – ответил я, хотя и не совсем правдиво.

– Вонми же в худости своей, тварь Божия. Забудь про десять заповедей. Здесь из них действуют только две-три, да и те нарушить нельзя, даже если очень постараться. Золотое правило же, действующее на Небесах повсеместно, гласит: «Всякому чину полагаются свои, четко означенные привилегии». В этом эоне ты – необученный новобранец ратей Господних, то есть самый низкий чин. И почти никаких привилегий. Считай, что твое пребывание здесь – единственная доступная тебе привилегия. Господь в своей бесконечной мудрости постановил, что тебя можно сюда допустить. И ничего больше. Если будешь паинькой, тебе позволят здесь остаться. Теперь о правилах движения. Над Святым градом дозволено летать только ангелам и никому больше. И то лишь при исполнении служебных обязанностей или при отправлении церемоний. К тебе это совершенно не относится. Даже если тебе выдадут крылышки. Повторяю: если. Надо сказать, что огромное количество подобных тебе Божиих тварей прибыли сюда с бредовыми фантазиями, будто, попав на Небеса, сразу же превратятся в ангелов. Ничего подобного. Не превратятся. Божии твари никогда не станут ангелами. Святыми – это бывает. Хоть и редко. Ангелами – никогда.

Я сосчитал до десяти и обратно. На иврите.

– С вашего позволения я все-таки попытаюсь добраться до этого справочного бюро. Поскольку мне не разрешается летать, то как я туда попаду?

– Так бы сразу и спрашивал. Садись в маршрутку.

Чуть позже я сидел в маршрутке Святоградских транзитных линий, громыхавшей в направлении далекого Престола. Маршрутка – открытый экипаж – напоминала огромную лодку на колесах и входом с кормы; транспортное средство не располагало ни видимыми источниками двигательной энергии, ни кондуктором, ни водителем. Экипаж останавливался на определенных, отмеченных знаками стоянках, и именно таким образом я в него попал. Правда, я пока не понял, как заставить его сделать остановку по требованию.

По-видимому, такими маршрутками пользовались все обитатели Святого града (кроме важных персон, имевших собственные колесницы). Даже ангелы. Основную массу пассажиров составляли люди в стандартных белых одеяниях и с нимбами над головой. Впрочем, среди них было и несколько человек в костюмах разных исторических эпох; над их головами сияли нимбы побольше и поярче. Я заметил, что с этими Божьими тварями ангелы держали себя с исключительной вежливостью, но рядом с ними не садились. Ангельские места находились в передней части маршрутки, привилегированные люди занимали среднюю, а просто быдло (включая вашего покорного слугу) теснилось в самом конце.

Я спросил у души по соседству, как долго добираться до Престола.

– Не знаю, – ответила она, – я так далеко не еду.

Душа оказалась женской, средних лет и дружелюбной, поэтому я прибег к обычному зачину беседы:

– О, да у вас канзасский выговор!

– Вряд ли, – улыбнулась она. – Я родилась во Фландрии.

– Вот как?! Однако вы отлично говорите по-английски.

Она покачала головой:

– Я вообще не знаю английского.

– Но…

– Ах, вы, наверное, только что прибыли. Понимаете, Небеса не затронуло проклятие вавилонского столпотворения. Здесь никогда не было смешения языков… чему я очень рада, потому что мне плохо давались иностранные языки… при жизни. А здесь все иначе. – Она с любопытством поглядела на меня. – Позвольте узнать, где вы умерли? И когда?

– Я не умирал, – сказал я. – Я был Восхи`щен во плоти.

Она удивленно округлила глаза:

– Ох как интересно! Вы, наверно, святой!

– Нет, что вы! А почему вы так полагаете?

– Восхи`щение наступит… наступило?.. без предупреждения. Ну, меня так учили в свое время.

– Совершенно верно.

– Значит, без предупреждения, без покаяния, без священника, который примет вашу исповедь… но вы были готовы! И так же безгрешны и чисты, как Дева Мария. Потому и попали прямиком на Небеса. Вы наверняка святой. – Подумав, она добавила: – Именно так я и решила, увидев ваш наряд, потому что только святые, особенно мученики, попадают сюда в той же одежде, которую носили на Земле. – Она смущенно потупилась. – Не сочтите за навязчивость, но, прошу вас, благословите меня!

– Сестра, я не святой.

– Вы отказываете мне в благословении?

(Господи Иисусе! Ну почему со мной всегда происходят такие истории!)

– Вы желаете получить мое благословление, хотя я вам ясно сказал, что, насколько мне известно, я вовсе не святой?

– Соблаговолите… святой отец.

– Хорошо же. Чуть-чуть повернитесь ко мне, слегка наклоните голову…

Вместо этого она упала передо мной на колени. Я положил ей руку на голову.

– В силу своих полномочий рукоположенного священника истинной кафолической церкви Иисуса Христа, Сына Бога Отца, и волею Святого Духа, я благословляю сестру нашу во Христе. Да будет так.

Вдруг я услышал возгласы «Аминь!» – зрителей тут хватало. Мне стало очень неловко. Я вовсе не уверен, что имею право раздавать благословения на Небесах. Но милая женщина попросила ее благословить, и я не мог ей отказать.

Она взглянула на меня со слезами на глазах:

– Я знала! Я так и знала!

– Что вы знали?

– Что вы святой. Вот, и он у вас есть!

Я хотел спросить: «Что у меня есть?» – и тут случилось небольшое чудо. Внезапно я четко увидел себя со стороны: мятые, грязные штаны хаки, рубашка из армейских запасов, насквозь пропотевшая под мышками, оттопыренный левый нагрудный карман, где лежала бритва, трехдневная щетина на щеках, всклокоченные волосы, которые не мешало бы постричь… и парящий над головой лучезарный нимб размером с раковину для мытья посуды.

– Встаньте с колен, – сказал я. – Не будем привлекать к себе внимание.

– Хорошо, святой отец, – кивнула она и добавила: – Здесь, позади, вам не место.

– Предоставьте мне судить об этом самому, дочь моя. А теперь расскажите мне о себе.

Пока она усаживалась, я огляделся. И случайно поймал взгляд ангела, одиноко сидящего впереди. Он(а) сделал(а) мне знак подойти. Однако я достаточно долго терпел ангельское нахальство и сначала просто проигнорировал его (ее) жест. Но другие заметили, хотя тоже притворились, что не видели, а моя исполненная почтения спутница прошептала:

– О святой, вон тот ангел хочет с вами поговорить.

Я сдался – отчасти потому, что так было проще, отчасти потому, что мне самому хотелось спросить его (ее) кое о чем. Я встал и прошел вперед.

– Я вам нужен?

– Да. Вам известны правила. Ангелы впереди, Божии твари сзади, святые – в середине. Садясь сзади с простыми тварями Божиими, вы прививаете им дурные манеры. Как можно рассчитывать на соблюдение привилегий, дарованных святым, если вы игнорируете протокол. Чтоб больше этого не было!

Я подумал о нескольких возможных ответах, но все они были весьма далеки от божественности. Вместо этого я сказал:

– А можно задать вам вопрос?

– Да.

– Как долго ехать до Реки, текущей от Престола?

– А зачем вы об этом спрашиваете? Перед вами целая вечность.

– То есть ответ вам неизвестен? Или вы просто не желаете отвечать?

– Идите и садитесь на надлежащее место. Немедленно!

Я попробовал найти место в задних рядах. Однако мои собратья, твари Божии, расселись так, что не оставили мне ни единого свободного местечка. Никто не сказал ни слова, но все старались не встречаться с моим взглядом, и было очевидно, что никто не поддержит моего желания бросить вызов ангелу. Я вздохнул и сел в средней части – в блистательном одиночестве, ибо был в автобусе единственным святым. Если, конечно, допустить, что я святой.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы достигли Престола. На Небесах освещенность в течение суток не меняется, равно как не меняется и погода, а часов у меня не было. Время тянулось долго и уныло. Уныло? Да. Роскошный дворец из драгоценных камней являет собой изумительное зрелище. Десяток роскошных дворцов из драгоценных камней являют собой изумительное, неповторимое зрелище. Однако роскошные дворцы на протяжении ста миль вызывают неудержимую зевоту, а на протяжении шестисот шестидесяти миль приводят в неизбывное уныние. Я тосковал о площадках для торговли подержанными машинами, о свалках и (больше всего) о бескрайних зеленых полях и лесах.

Новый Иерусалим – город совершенной, идеальной красоты. Я готов клятвенно засвидетельствовать это. Но долгая поездка убедила меня, что и невзрачность, и уродство имеют право на существование.

Мне так и не удалось узнать, кто спроектировал Святый град. Что утверждение проекта и строительства дело рук Божиих – аксиоматично. Но Библия не называет архитектора (или архитекторов) или строителя (подрядчиков). Франкмасоны говорят о великом архитекторе (имея в виду Иегову), но в Библии об этом – ни слова. Однажды я спросил какого-то ангела: «Кто разработал проект города?» Он не возмутился моим невежеством, не обругал меня, а просто не понял вопроса. А я так и остался в недоумении: неужели Бог лично сотворил (измыслил и построил) Святый град до последнего драгоценного камня? Или Он поручил это своим подчиненным?

Но чьим бы ни был замысел, Святый град имеет, на мой взгляд, один огромный изъян (и не вздумайте говорить мне, что высказывать свое мнение о Господнем замысле – богохульство). В городе есть недостаток, и весьма серьезный.

В нем отсутствуют публичные библиотеки.

Одна-единственная библиотекарь-референт, посвятившая всю жизнь ответам на любые вопросы посетителей (все равно какие – ерундовые или важные), на Небесах была бы полезней целой когорты самодовольных ангелов. Таких женщин здесь должно быть множество, ибо надо обладать добротой святого и терпением Иова, чтобы служить в справочном отделе библиотеки и заниматься этим делом лет сорок подряд. Но чтобы выполнить свой долг, им нужны книги, каталоги, реестры и тому подобное, то есть орудия труда. Если бы была возможность, они создали бы и классификационную систему, и книжные каталоги… но откуда возьмутся книги? Небеса, по-видимому, начисто лишены типографских мощностей.

Вообще, на небесах нет никакого производства. Не существует и экономики. Изгнав первых людей из рая и повелев, чтобы Адам – и мы, его потомки, – в поте лица своего ел хлеб, Иегова положил начало экономике, которая работала с тех пор на протяжении почти шести тысяч лет.

Но не на Небесах.

На Небесах Он ежедневно снабжает нас хлебом, не заработанным в поте лица. По правде говоря, в хлебе мы не нуждаемся. Тут невозможно ни помереть с голоду, ни даже серьезно проголодаться. А если у вас возникнет желание побаловаться едой, то можно зайти в любой из множества ресторанчиков, закусочных и прочих трапезных. Самый вкусный гамбургер на свете я съел в крошечной закусочной неподалеку от Престольной площади, на берегу Реки. Но я опять забегаю вперед.

Другой недостаток, не столь серьезный, на мой взгляд, но все же значительный – сады. Здесь нет ни одного приличного сада, кроме райского, где растет дерево жизни, – он находится неподалеку от Престола, на самом берегу Реки; очень редко там и сям попадаются крошечные личные палисадники. Я догадываюсь, в чем дело, и если я прав, то, возможно, это скорректируется в ближайшем будущем. До появления на Небесах Восхи`щенных и восставших из мертвых почти все население Святого града состояло из ангелов. Исключение составлял примерно миллион мучеников за веру, святейших сынов Израилевых, которые попали сюда, даже не будучи знакомы с Христом (то есть умерли до тридцатого года нашей эры), и жители непросветленных земель – души, достойные попасть на Небеса без общения с Христом. Итак, девяносто девять процентов граждан Святого града были ангелами.

Ангелы же не интересуются зелеными насаждениями. По-моему, это и так понятно: трудно вообразить коленопреклоненного ангела, удобряющего грядки. Ангелы не из тех, кто вытерпит грязь под ногтями ради того, чтобы вырастить новый сорт роз.

Но теперь ангелов стало раз в десять меньше, чем людей, и я полагаю, что тут скоро появятся парки и сады, садоводческие общества, лекции об уходе за почвой и так далее. И вообще все, что относится к садоводству. Теперь у заядлых садоводов будет достаточно времени для любимого занятия.

Большинство людей на Небесах делают что пожелают, не ведая забот. Сюзанна, та милая дама, которая жаждала моего благословения, во Фландрии была кружевницей, а на Небесах обучает плетению кружев всех желающих. У меня создалось устойчивое представление, что для большинства людей главная проблема вечного блаженства состоит в том, как убить время. (Вопрос: а нет ли смысла в идее перевоплощения, что так важна для некоторых религий, но решительно отвергается христианством? Может быть, в отдельных случаях спасенные души следует вознаграждать, позволяя им снова вступать в конфликт? Не на Земле, а где-нибудь еще? Эх, была бы у меня Библия, я бы порылся в ней как следует. Но к моему глубочайшему удивлению, здесь, на Небесах, Библию достать практически невозможно.)

Как мне и объяснили, справочное бюро находилось у берега Реки Жизни, берущей начало у Престола Господня и протекающей через райский сад. Престол высится в самом центре сада, но рассмотреть его вблизи невозможно – все равно что глядеть на высочайший нью-йоркский небоскреб, стоя на тротуаре у его подножья. Только тут это еще труднее. И конечно, снизу лика Божьего не видно – Он восседает на высоте тысячи четырехсот сорока локтей. Так что заметно лишь сияние… И разумеется, ощущаешь Его присутствие.

Как и предупреждал херувим, в справочном бюро царила толчея. Души не желали становиться в очередь и огромной массой толпились вокруг. Глядя на сутолоку, я уныло размышлял, сколько же времени пройдет, прежде чем я доберусь до барьера. Хорошо бы протиснуться вперед без использования жестких приемов, как в дни распродаж, то есть не расталкивая толпу локтями, не наступая на любимые мозоли и тому подобное – всего того, что делает универмаги ненавистными для любого мужчины.

Я отошел в сторонку и попытался изобрести какой-нибудь способ решения проблемы. А не существует ли возможности узнать, где находится Маргрета, не отдавливая чужие мозоли?

Я все еще стоял в раздумье, когда ко мне подошел херувим-администратор.

– Святой, вы хотите воспользоваться услугами справочного бюро?

– Совершенно верно.

– Идите за мной. И не отставайте. – В руке он держал длинный жезл – нечто вроде здоровенной дубинки, используемой полицейскими при подавлении уличных беспорядков. – Дорогу! А ну, дорогу святому! Давай по-быстрому!

В мгновение ока мы оказались у барьера. Не знаю, имелись ли пострадавшие, но уж обиженных было полно. Я не оправдываю таких действий и думаю, что в идеале обращение со всеми должно быть одинаковым. Однако там, где действует принцип привилегии чина, гораздо лучше быть капралом, чем рядовым.

Я обернулся, чтобы поблагодарить херувима, но он уже исчез. Чей-то голос произнес:

– Святой? Что вам угодно? – Ангел, сидевший за барьером, смотрел на меня сверху вниз.

Я объяснил, что хочу найти свою жену. Он побарабанил пальцами по барьеру.

– Подобных услуг мы в принципе не оказываем. Для дел такого рода существует кооператив, в котором заправляют сами твари Божии, и называется он «Отыщи своих друзей и родных».

– А где он?

– У Асировых врат.

– Где?! Но я же только что оттуда! Именно там я регистрировался.

– Вам следовало спросить ангела, который вас принимал. Вы зарегистрировались недавно?

– Только что. Был вознесен в день Второго пришествия. Я спросил ангела, который мной занимался… а тот меня отшил… Он… она… в общем, этот ангел велел мне обратиться сюда.

– Гм… дайте-ка мне ваши документы.

Я отдал ему все, что у меня было. Ангел листал их медленно и тщательно, затем окликнул другого ангела, который оторвался от работы и с живым интересом прислушивался к нашему разговору.

– Тирль! Взгляни-ка сюда!

Второй ангел пролистал мои бумаги, поглядел на меня, понимающе кивнул и грустно покачал головой.

– В чем дело? – спросил я.

– Святой, вам не повезло – вас обслуживал, если в данном случае можно употребить это слово, ангел, который и своему ближайшему другу не помог бы, если бы друг у него был, хотя чего нет, того нет. Но я немного удивлен, что она так дурно обошлась со святым.

– У меня еще не было нимба.

– Тогда понятно. Вы взяли его позже?

– Ничего я не брал. Он появился чудом, когда я ехал от Асировых врат сюда.

– Понятно. Послушайте, святой, вы можете подать жалобу на Хромитисинель. С другой стороны, можно воспользоваться дальногласием и сделать запрос от вашего имени.

– Я думаю, последнее было бы предпочтительнее.

– Совершенно верно. Особенно в долгосрочной перспективе. Для вас. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

– Вполне.

– Но прежде, чем обращаться в кооператив, давайте свяжемся с канцелярией святого Петра и удостоверимся, что ваша жена прибыла. Когда она умерла?

– Она не умирала. Она Восхи`щена, так же как и я.

– Вот как? Это делает поиск более легким и быстрым – не придется рыться в старых списках. Имя полностью, возраст, пол, ежели таковой имелся, место рождения и дата… Нет, это не нужно. Сначала имя полностью.

– Маргрета Свенсдоттер Гундерсон.

– Лучше по буквам.

Я сказал по буквам.

– Что ж, пока этого хватит. Если, конечно, предположить, что клерки святого Петра умеют писать без ошибок. Только вот подождать у нас негде. Приемной нет. Но как раз напротив есть ресторанчик… Вон там, видите – вывеска?

Я обернулся.

– «Священная корова»?

– Она самая. Готовят прилично – если вы едите. Подождите там. Я вас извещу.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста…. – Она опять глянула в мои бумаги, а затем вернула их мне. – Святой Александр Хергенсхаймер.

Среди всеобщего великолепия «Священная корова» оказалась по-домашнему уютным заведением: маленькая, чистенькая закусочная, которой самое место где-нибудь в Сент-Луисе или Денвере. Я вошел. Спиной ко мне, у гриля, стоял высокий негр в торчащем сквозь нимб поварском колпаке. Я сел у стойки и кашлянул.

– Погодите минуточку. – Негр закончил и повернулся ко мне. – Чем могу… Ух ты! Святой, что вам подать? Вы только назовите, что бы вы… только назовите!

– Люк, как я рад тебя видеть!

Он уставился на меня:

– Мы знакомы?

– Неужели ты меня не помнишь? Я же работал под твоим началом. «Гриль Рона», Ногалес. Я – Алек. Посуду у вас мыл.

Он долго смотрел на меня, потом вздохнул:

– Ну вы даете… святой Алек!

– Для друзей просто Алек. Знаешь, тут какая-то административная путаница, Люк. Когда-нибудь все прояснится, и я сменю этот воскресный наряд на обыкновенный нимб.

– Ну, это вряд ли… святой Алек. Тут, на Небесах, не ошибаются. Эй! Альберт! Встань-ка за стойку. Мой друг святой Алек и я посидим в зале. Альберт – это мой помощник.

Я поздоровался с невысоким толстяком, который напоминал карикатурного французского шеф-повара. Его поварской колпак был заломлен так же лихо, как и нимб. Мы с Люком прошли через боковую дверь в маленькую столовую и сели. К нам тут же подошла официантка, что оказалось для меня еще одним приятным сюрпризом.

– Хейзел, познакомься с моим старым другом, святым Алеком! – воскликнул Люк. – У нас с ним когда-то были кой-какие общие делишки. Хейзел – старшая официантка «Священной коровы».

– Я был у Люка посудомоем, – сказал я ей. – Хейзел, как я рад снова увидеться с тобой! – Я встал, хотел было пожать ей руку, но, передумав, заключил ее в объятия.

Ничуть не удивившись, она с улыбкой произнесла:

– Привет, Алек. Святой Алек, как я погляжу. Что ж, так я и думала.

– А я нет. Это ошибка.

– На Небесах ошибок не бывает. А где Марджи? Все еще на Земле?

– Нет. – И я объяснил, как мы потеряли друг друга. – Так что я тут ожидаю известий.

– Ты ее найдешь. – Она поцеловала меня быстро и горячо, что напомнило мне о моей четырехдневной щетине. Я усадил ее и сел рядом со своими друзьями. – Ты обязательно ее найдешь, и очень быстро, потому что так было обещано, а здесь исполняются все обещания. Встреча на Небесах с друзьями и родными. Вот уж воистину мы встретимся с тобою над чудною рекою… – а Река тут прямо за порогом. Стив… Святой Алек, помнишь Стива? Он был с тобой и Марджи, когда мы познакомились.

– Забудешь его, как же! Он накормил нас ужином и дал нам золотой «орел», когда у нас не было ни шиша. Еще бы я не помнил Стива!

– Я рада слышать твои слова. Потому что Стив считает, что это ты обратил его – через второе рождение – и дал ему попасть на Небеса. Видишь ли, Стив был убит на равнине Меггидо, и я тоже погибла в этой войне… Ну, лет через пять после нашей с тобой встречи.

– Через пять лет?!

– Да. Меня убили в начале войны, а Стив продержался до самого Армагеддона.

– Хейзел… но ведь прошло не больше месяца с тех пор, как Стив угощал нас ужином в Римроке!

– Все правильно. Ты был Восхи`щен в день Второго пришествия, и сразу же началась война. Все эти годы ты провел в воздухе, так что мы со Стивом обогнали тебя, хотя ты и покинул Землю первым. Поговори со Стивом, разберешься; он скоро появится. Кстати, теперь я его наложница – или жена… Тут же не женятся и замуж не выходят. Короче говоря, когда началась война, Стив вернулся в морскую пехоту, дослужился до капитана. Его полк отправили в Хайфу, и Стив погиб, сражаясь за Господа в самый разгар Армагеддона. Я очень горжусь им.

– Еще бы! Люк, ты тоже погиб на войне?

Люк ухмыльнулся:

– Нет, святой Алек. Меня повесили.

– Шутишь!

– Какие уж тут шутки! Повесили по всем правилам. Ты помнишь, когда ты нас бросил?

– Никого я не бросал. Произошло чудо. Благодаря ему я встретился с Хейзел. И со Стивом.

– Ну… в чудесах ты разбираешься лучше меня. На твое место мы взяли нового мойщика, чикано. Лихой такой наглец, крутого из себя строил. Ножом мне пригрозил. Это он зря, конечно, – кто ж лезет с ножом на повара в его собственной кухне! Ну, он меня порезал, но я внакладе не остался, проткнул его насквозь. С присяжными не повезло – все из его соплеменников. Да еще и окружной прокурор заявил, что, мол, давно пора показать пример. Впрочем, это не важно. Крестили меня задолго до повешения, а тюремный священник помог мне возродиться. В общем, накинули мне петлю на шею, я прочел молитву, а потом сказал: «Валяйте! Пошлите меня к Иисусу. Аллилуйя!» Что они и сделали. Счастливейший день в моей жизни!

В столовую заглянул Альберт:

– Святой Алек, тут вас разыскивает какой-то ангел.

– Иду!

Ангел ждал снаружи, поскольку был выше двери и отнюдь не собирался нагибаться.

– Вы святой Александр Хергенсхаймер?

– Точно.

– Вы посылали запрос в отношении твари Божией, именуемой Маргретой Свенсдоттер Гундерсон. Ответ таков: согласно нашим данным, она не была вознесена в день Второго пришествия и не отмечена ни в одном из последующих списков. Тварь Божия Маргрета Свенсдоттер Гундерсон не находится на Небесах, и ее прибытие сюда не предвидится. Все.