23

Естественно, в конце концов я появился в канцелярии святого Петра у Иудиных врат, однако сначала изрядно порыскал по Небесам. По совету Хейзел, прежде всего я вернулся к Асировым вратам и нашел кооператив «Отыщи своих друзей и родных».

– Святой Алек, ангелы не выдают ложной информации, их сведения достоверны. Но вполне возможно, что какие-то материалы прошли мимо них, и, на мой взгляд, они искали не так тщательно, как сделал бы ты сам, взявшись за это дело лично, – ангелы, они и есть ангелы. Марджи может числиться здесь под девичьей фамилией.

– Я им ее и дал.

– О! Я думала, ты просил искать ее как Марджи Грэхем?

– Нет. Может, мне снова сходить к ним?

– Нет. Погоди пока. А если понадобится, не обращайся в то же справочное бюро. Иди прямо в канцелярию святого Петра. Там к тебе отнесутся внимательнее, у них ведь работают люди, а не ангелы.

– Годится!

– Да. Но сначала попытай счастья в «Отыщи своих друзей и родных». Это не бюрократическое учреждение, это кооператив, созданный добровольцами, среди которых большинство – люди, для которых это дело действительно интересно и важно. Именно с их помощью Стив нашел меня после того, как его убили. Он не знал моей фамилии, я ею и сама-то много лет не пользовалась. Не знал даты и места смерти. Но старушка из «Отыщи своих друзей» перебирала всех Хейзел, пока Стив не воскликнул: «Вот она!» А если бы он просто сверился в главном справочном управлении у святого Петра, ему бы ответили: «Данных недостаточно; идентифицировать невозможно». – Хейзел с улыбкой продолжила: – А кооператив работает с выдумкой. Они свели меня с Люком, хотя мы даже не были с ним знакомы при жизни. Когда я устала от безделья, то решила открыть свой ресторанчик – великолепная возможность знакомиться с людьми и заводить друзей. Тогда я обратилась в кооператив, они перебрали на компьютере всех поваров и после долгих поисков обнаружили Люка. С ним мы основали совместное предприятие и открыли «Священную корову». Потом таким же образом нашли Альберта.

Хейзел, как и Кейти Фарнсуорт, принадлежит к тем женщинам, которые излечивают вас самим фактом своего присутствия. И она практична, как практична и моя драгоценная. Она предложила постирать мою грязную одежду и, пока сохло выстиранное, одолжила мне белые одежды Стива. Она же нашла зеркало и кусок мыла, чтобы я сбрил наконец свою пятидневную (семилетнюю?) щетину. Мое единственное лезвие теперь уже состояло в родстве скорее с пилой, чем с ножом, но получасовая терпеливая правка на внутренней поверхности стакана (этому я научился в семинарии) временно вернула ему пригодность.

Но теперь мне требовалось настоящее бритье, хотя я и брился – вернее, пытался бриться – всего лишь пару часов назад. Я не знаю, сколько времени ушло на всю эту гонку… но знаю, что брился за это время четыре раза: холодной водой, дважды без мыла и один раз вслепую, по методу Брайля – без зеркала. Для нас, вознесенных во плоти, были установлены канализация и водопровод, но вряд ли они соответствовали американским стандартам качества. В общем, это неудивительно, поскольку ангелам канализация ни к чему, а основная масса спасенных не имеет опыта обращения с квартирными сортирами.

Как и говорила Хейзел, люди, руководящие кооперативом, оказались доброжелательными (мой нимб не имел к этому никакого отношения), но ничего из того, что мы раскопали, не подсказало мне, где Маргрета, несмотря на тщательный компьютерный поиск по всем мыслимым и немыслимым параметрам.

Я поблагодарил их, благословил и отправился прямиком к Иудиным вратам, то есть через все Небеса – тысяча триста двадцать миль. В пути я сделал только одну остановку, на Престольной площади, где с удовольствием съел райбургер Люка, выпил чашку лучшего новоиерусалимского кофе и выслушал несколько ободряющих слов Хейзел. После чего я с новыми силами продолжил свое утомительное путешествие.

Всенебесное справочное управление занимает два колоссальных дворца справа от врат, как войдешь – прямо за углом. Первый, поменьше, предназначен для приема тех, кто родился до появления Христа; второй – для тех, кто родился позже. В нем же находится и канцелярия святого Петра, расположенная на втором этаже. Я направился прямо туда.

Табличка на большой двустворчатой двери гласила: «Святой Петр. Без предварительных договоренностей». Я вошел. Но попал не в кабинет – за дверью оказалась приемная, способная вместить Центральный вокзал Нью-Йорка. Я прошел через турникет, вытянув из специальной прорези талончик, и механический голос произнес: «Благодарим вас, пожалуйста, садитесь и ждите вызова».

На талончике стоял номер 2013, а в зале было многовато народу. Оглядываясь по сторонам в поисках свободного местечка, я пришел к выводу, что, прежде чем подойдет моя очередь, придется по меньшей мере еще раз побриться.

Пока я искал себе место, ко мне подбежала монахиня и изобразила своего рода книксен:

– Святой, чем могу служить?

Я мало что знал о монашеских одеяниях Католической церкви, а потому не мог определить, к какому именно ордену она принадлежит. Одета она была, я бы сказал, типично – длинное черное одеяние, из-под которого виднелись только ступни и кисти, нечто вроде белой накрахмаленной накидки, закрывавшей грудь, шею и даже уши, и черный капюшон, делавший ее голову похожей на голову сфинкса. На шее висели крупные четки; лицо безмятежное, неопределенного возраста; на носу перекошенное пенсне. Ну и, конечно, нимб над головой.

Больше всего меня поразил сам факт ее присутствия. Вот оно, доказательство того, что и паписты могут спастись. В семинарии мы, бывало, спорили об этом ночи напролет, до хрипоты… Официальная позиция моей Церкви состояла в том, что паписты, конечно, могут спастись, если верят столь же горячо, как мы, и возрождены в Иисусе. Я решил при случае спросить монахиню, где и когда она была возрождена – наверняка за этим кроется весьма любопытная история.

– Спасибо, сестра, – сказал я, – вы очень любезны. Да, вы можете мне помочь, вернее, я надеюсь, что сможете. Меня зовут Александр Хергенсхаймер, я пытаюсь разыскать свою жену. Ведь именно здесь можно навести справки, не так ли? Я тут недавно.

– Да, святой Александр, это здесь. Но вы ведь хотите повидаться со святым Петром?

– Да, я был бы счастлив выразить ему свое почтение. Если, конечно, он не слишком занят.

– Он вас обязательно примет, святой отец. С вашего позволения, я сообщу сестре настоятельнице. – Она зашептала что-то в крест, свисавший с четок, а затем взглянула на меня. – Пишется Х-Е-Р-Г-Е-Н-С-Х-А-Й-М-Е-Р, святой Александр?

– Все правильно, сестра.

Она опять что-то шепнула в четки и снова обратилась ко мне:

– Сестру настоятельницу зовут Мари-Шарль, она секретарь святого Петра, а я – ее помощница и девочка на побегушках. – Она улыбнулась. – Сестра Мэри-Роуз.

– Рад знакомству, сестра Мэри-Роуз. Расскажите о себе. К какому ордену вы принадлежите?

– К доминиканскому, святой отец. При жизни я была администратором больницы во Франкфурте, Германия. Здесь, где нет нужды в больничных услугах, я занимаюсь этой работой, так как мне нравится иметь дело с людьми. Не угодно ли вам пройти со мной, сэр?

Толпа расступилась перед нами, как воды Чермного моря, – то ли в знак почтения к монахине, то ли из-за моего огромного нимба, судить не берусь – может быть, и то и другое. Сестра провела меня к боковой двери, где не было никакой таблички, и я очутился в кабинете ее начальницы – сестры Мари-Шарль. Это была высокая монахиня, ростом не ниже меня, и очень хорошенькая, а если точнее, то слово «красивая» подошло бы лучше. Она казалась моложе своей помощницы… но разве в этих монахинях разберешься? Мари-Шарль сидела за огромным письменным столом, заваленным папками; старинный «Ундервуд» стоял на выдвинутой из стола полке. Сестра быстро встала, взглянула на меня и сделала тот же странный книксен.

– Приветствую вас, святой Александр! Весьма польщены. Святой Петр скоро примет вас. Не угодно ли присесть? Бокал вина? Кока-колу?

– Знаете, я бы с удовольствием выпил кока-колы. Не пробовал ее с тех пор, как покинул Землю.

– Кока-кола будет незамедлительно. – Она улыбнулась. – Я выдам вам наш маленький секрет: кока-кола – единственная слабость святого Петра. Мы всегда держим ее на льду для него.

Прямо из воздуха над столом Мари-Шарль раздался голос – сильный, звучный баритон, из тех, каким и должен обладать настоящий проповедник. Голос напомнил мне брата Барнаби, да будет благословенно имя его.

– Я все слышал, Чарли. Подашь ему кока-колу у меня. Я уже освободился.

– Опять подслушиваете, босс?

– Не дерзи, крошка. И мне захвати бутылку.

Я едва ступил на порог, а святой Петр уже направился ко мне, протянув для пожатия руку. В истории церкви говорится, что святой Петр умер в возрасте девяноста лет. Или был казнен (распят?) римлянами, если это правда. (Профессия проповедника всегда считалась делом рискованным, но во времена Петра была столь же опасной, как в наши дни должность взводного сержанта морской пехоты.)

Этот же крепкий здоровяк выглядел на лет шестьдесят, ну, может, на семьдесят; он явно много бывал на свежем воздухе, отлично загорел, продубленную солнцем кожу прорезали глубокие морщины. К густым волосам и окладистой бороде едва ли когда-либо прикасалась бритва. В шевелюре мелькала седина – впрочем, не так-то и много. Я с удивлением заметил, что в молодости он, видимо, был рыжим. Мускулистый и широкоплечий, с мозолистыми ладонями (что я ощутил при рукопожатии), святой Петр носил сандалии, бурую рясу из грубой шерсти и такой же нимб, как у меня. В гриве его роскошных волос терялась миниатюрная ермолка.

Мне он понравился с первого взгляда.

Он подвел меня к удобному креслу, стоявшему рядом с его собственным, и усадил, а уже потом уселся сам. Сестра Мари-Шарль внесла поднос с двумя фигурными бутылками обычной для Земли формы и куда более редкими широкогорлыми стаканами с торговой маркой кока-колы (я уж много лет их не видел), похожими на тюльпаны. У меня мелькнула мысль, что было бы интересно узнать, кто приобрел право на производство таких стаканов на Небесах и как тут вообще ведутся дела подобного рода.

– Спасибо, Чарли, – сказал святой Петр. – Никаких вызовов не принимать.

– Даже если…

– Дурочку не валяй. Беги! – Он повернулся ко мне. – Александр, я стараюсь принимать каждого новоприбывшего святого лично. Но тебя я как-то пропустил.

– Я прибыл с большой толпой, святой Петр. В день Второго пришествия. И не через эти ворота, а через Асировы.

– Тогда понятно. Это был сумасшедший день, и мы еще не полностью пришли в себя. Но святого обычно вводят через Центральные врата… в сопровождении двадцати четырех ангелов и двух трубачей. Что ж, я разберусь.

– Честно говоря, святой Петр, – поспешно добавил я, – никакой я не святой. Просто не могу избавиться от этого роскошного нимба.

Он покачал головой:

– Нет, ты святой, это точно. И не позволяй сомнениям бередить твою душу – святой никогда не знает, что он свят, его об этом приходится извещать. Это такой священный парадокс – тот, кто думает, что свят, таковым не является. Да что там! Когда я попал сюда и мне вручили ключи и сказали, что я отвечаю за Врата, я этому просто не поверил. Подумал, что босс подшучивает надо мной в отместку за те выходки, которые я позволял себе в те дни, когда мы все шарашили на берегах моря Галилейского. А оказалось, что Он на полном серьезе. Так рабби Симон бар Иона, старый рыбак, стал святым Петром. Так что ты теперь – святой Александр, нравится тебе это или нет. Через какое-то время ты с этим смиришься. – Он похлопал по толстой папке на столе. – Я ознакомился со всеми отчетами. Никаких сомнений в твоей святости быть не может. Просматривая папку, я вспомнил твой процесс. В качестве «адвоката дьявола» против тебя выступал Фома Аквинский; он потом сам мне сказал, что обвинения против тебя выдвигались по чистой формальности, ибо в его душе не было и капли сомнения, что ты полностью соответствуешь. Скажи мне, во время первого чуда – испытания огнем – поколебалась ли твоя вера хоть на мгновение?

– Увы, поколебалась. Недаром у меня вскочил волдырь.

Святой Петр хохотнул:

– Один-единственный разнесчастный волдырчик! И ты решил, что не годишься в святые? Сынок, да если бы святая Иоанна была столь же стойкой в вере, как ты, она погасила бы пламя костра, на котором сгорела. А еще был один…

Голос Мари-Шарль объявил:

– Жена святого Александра прибыла.

– Пусть войдет! – сказал святой Петр и шепнул мне: – Потом доскажу.

Я едва расслышал его слова: мое сердце готово было разорваться.

Дверь открылась, и вошла… Абигайль.

Не знаю, как описать следующие несколько минут. Рвущее сердце разочарование, смешанное со стыдом, – вот все, что я могу сказать.

Абигайль поглядела на меня и сурово произнесла:

– Александр, зачем ты напялил этот дурацкий нимб? Немедленно сними его!

– Дочь моя, ты не у себя дома, а в моем личном кабинете, – пророкотал святой Петр. – И не смей разговаривать со святым Александром в таком тоне!

Абигайль перевела взгляд на него и презрительно фыркнула:

– Это он-то святой? А ваша матушка не учила вас вставать в присутствии дамы? Или святым необязательно соблюдать элементарные правила вежливости?

– Я всегда встаю в присутствии дамы! Дочь моя, ко мне следует обращаться с бóльшим почтением. А с мужем разговаривай уважительно и смиренно, как и полагается жене.

– Он мне не муж!

– А? – Святой Петр перевел взор на меня, потом опять на Абигайль. – Объяснись.

– Иисус сказал: «Ибо в воскресении не женятся, не выходят замуж, но пребывают как ангелы Божии на Небесах». Вот как! И то же самое повторил в Евангелии от Марка в главе двенадцатой, стих двадцать третий.

– Да, – согласился святой Петр, – я сам слышал, как Он это говорил. Саддукеям. Согласно этому правилу ты ему больше не жена.

– Аллилуйя!! Я многие годы ждала, когда же отделаюсь от этого олуха, не согрешив при этом.

– Насчет последнего я не очень-то уверен. Но даже если ты ему не жена, это не избавляет тебя от необходимости вежливо говорить со святым, который когда-то был твоим мужем. – Петр повернулся ко мне. – Хочешь, чтобы она тут осталась?

– Я? Нет! Ни в коем случае! Это ошибка!

– Видимо, так. Дочь моя, ты можешь удалиться.

– Ну уж нет! По дороге сюда я припомнила, что именно хотела бы вам сказать. Я навидалась такого безобразия! Как же так… ничуть не стыдясь…

– Дочь, я велел тебе удалиться. Уйдешь сама, собственными ножками? Или позвать парочку крепких ангелов, чтобы тебя вышвырнули за дверь?

– Ничего себе обращение! Я же говорю…

– Ничего ты не скажешь!

– Я, как и все, имею полное право…

– Но не в моем кабинете. Сестра Мари-Шарль!

– Да, сэр?

– Ты еще помнишь приемы дзюдо, которым тебя обучали в полиции Детройта?

– Конечно.

– Убери отсюда эту дамочку!

Высокая монахиня усмехнулась и поплевала на ладони. Дальнейшее произошло так быстро, что я не могу связно описать ход событий. Абигайль мгновенно исчезла из кабинета.

Святой Петр сел в кресло, вздохнул и взял стакан с кокой.

– Эта женщина вывела бы из себя даже Иова. И долго ты был на ней женат?

– Гм… чуть больше тысячи лет.

– Понял. А зачем ты тогда за ней посылал?

– Да я не посылал… то есть посылал, но не за ней… – Я сбивчиво объяснил суть дела.

– Ах вот оно что! – перебил меня Петр. – Так бы сразу и сказал, что разыскиваешь свою наложницу. Ты ввел в заблуждение Мэри-Роуз. Да, я понимаю, кого ты имел в виду, – ту фигуристую шиксу, которая фигурирует в последней части твоего личного дела. По-моему, славная девушка. Так это ее ты ищешь?

– Да, разумеется. В день, когда раздался Трубный глас, мы были вместе. Но вихрь, настоящий канзасский смерч, был так силен, что нас разнесло в разные стороны.

– Ты уже обращался в справочное бюро у Реки.

– Так точно.

– Александр, этот запрос и есть последняя запись в твоем досье. Я могу отдать распоряжение провести повторный розыск… но предупреждаю, тебе лишь подтвердят то, что сообщили ранее. Ответ будет тот же: здесь ее нет. – Он встал, подошел ко мне и положил руку на мое плечо. – Это трагедия, свидетелем которой я был бессчетное множество раз. Влюбленные уверены в том, что, воскреснув, остаются вместе… Однако один попадает сюда, а другой – нет. Увы, тут уж ничего не поделаешь. Даже я бессилен.

– Святой Петр, но ведь произошла ошибка!

Он молчал.

– Послушайте, я же знаю! Мы вместе, бок о бок, стояли на коленях у алтаря и молились… как раз перед тем, как раздался Трубный глас… И снизошел Святой Дух, и мы, осененные благодатью, были Восхи`щены вместе. Спросите Его! Спросите Его! Он вас послушает.

Петр вздохнул:

– Он выслушает любого и в любой из своих ипостасей. Но я спрошу. – Он поднял телефонную трубку, столь архаичную, что, может быть, этот аппарат собирал сам Александр Грэхем Белл. – Чарли, дай мне Духа. О’кей, я подожду. Привет! Это Пит от главных врат. Новеньких анекдотов не слыхать? Нет? У меня тоже нет. Ох, у меня тут закавыка. Вспомни-ка день Трубного гласа, когда Ты в ипостаси Сына Восхитил во плоти те бессмертные души, которые пребывали в состоянии благодати. Был такой пустырь у дороги на Лоуэлл в Канзасе – это в Северной Америке. Там еще стоял шатер, а в нем проходило молитвенное собрание. Вспомнил? За несколько фемтосекунд до трубы, как свидетельствует некий Александр Хергенсхаймер, ныне канонизированный, Ты снизошел на него и его наложницу Маргрету. Ее описание: около трех с половиной локтей ростом, блондинка, с веснушками, сто двадцать фунтов… Ну, вспомнил? Ох! Слишком поздно, да? Этого-то я и боялся. Хорошо, передам.

Я прервал Петра, настойчиво шепча ему на ухо:

– Спросите Его, где она?

– Босс, святой Александр страдает. Он хочет знать, где она. Да, я скажу… – Святой Петр повесил трубку. – Ни на Небесах, ни на Земле. Ответ ясен. Мои соболезнования.

По правде сказать, в беседе со мной святой Петр проявил бесконечное терпение. Он подтвердил, что я могу поговорить лично с любым из Троицы, но напомнил, что, проконсультировавшись со Святым Духом, мы фактически побеседовали и с остальными. Петр сверился с последними записями – о Восхи`щенных, о восставших из могил, о новоприбывших – и повторил, что никакие результаты компьютерного поиска не в состоянии опровергнуть незыблемую правильность ответов самого Бога, высказанных устами Святого Духа. Это я понял – и согласился, хотя и был рад, что компьютерный поиск все же продолжается.

– А как насчет Земли? Может быть, Маргрета жива? И теперь где-нибудь в Копенгагене?

– Александр, Он всеведущ на Земле так же, как на Небесах. Неужели ты не понимаешь?

Я вздохнул:

– Я не желаю признавать очевидного. Что ж, в таком случае как мне попасть в ад?

– Алек, придержи язык.

– Черта с два! Петр, вечность без нее здесь не будет для меня вечностью блаженства, это будет вечность тоски, горя и одиночества. Или, по-вашему, этот идиотский нимб над головой для меня что-то значит, если я знаю, что моя любимая терзается в геенне огненной? Я многого не просил. Только позволения жить с ней. Я готов был до скончания века мыть тарелки, лишь бы видеть ее улыбку, слышать ее голос, держать ее руку в своей. Ее отправили в преисподнюю из-за какой-то придирки, и вы об этом знаете! Здесь у вас обретаются дерзкие, наглые ангелы, которые ничем этого не заслужили. А моя Марга, настоящий ангел во плоти, из-за какого-то дурацкого правила обречена терпеть вечные муки в аду! Так и передайте и Отцу, и его сладкоречивому Сыну, и этому прохиндею Святому Духу, пусть возьмут свой драгоценный Святый град и засунут его сами знаете куда… Если Маргрета в аду, мое место тоже там.

– Прости его, Отец, – взмолился Петр. – Он потерял голову от горя и не ведает, что говорит.

Я слегка успокоился.

– Святой Петр, я ведаю, что говорю. Я не желаю тут оставаться. Моя возлюбленная в аду, и я хочу быть там же. Там, где я должен быть.

– Алек, это все пустое. Пройдет. Перетерпи.

– Да поймите же вы, не пройдет оно! Я хочу быть со своей возлюбленной. Я намерен разделить ее участь. Раз вы сказали, что она в аду…

– Нет, я сказал, что ее нет ни на Небесах, ни на Земле, и это точно.

– Значит, есть еще и четвертое место? Чистилище или как его там?..

– Чистилище – миф. Четвертого места я не знаю.

– Тогда я хочу немедленно уйти отсюда. Перерою весь ад и отыщу Маргрету. Как это сделать?

Петр пожал плечами.

– Черт побери, не давайте вы мне от ворот поворот! С самого дня огнехождения меня гоняют кругами. Я что здесь, узник?

– Нет.

– Тогда как мне попасть в ад?

– Что ж… Кстати, с нимбом в ад нельзя. Не впустят.

– Не больно-то и нужен ваш нимб. Ну, пошли!

Я стоял на пороге Иудиных врат в обществе двух ангелов. Петр со мной даже не попрощался, – видно, мое отношение его задело. Мне стало не по себе, ведь Петр мне ужасно нравился. Жаль, не удалось его убедить, что без Маргреты для меня Небеса – не Небеса.

Я замер на самом краю.

– Прошу вас, передайте святому Петру…

Не обращая внимания на мои слова, ангелы схватили меня под руки и сбросили за порог.

Я упал.

Падение было долгим.