Глава 22

Мне и в голову не приходило, сколько народу кинулось нас спасать, пока, по возвращении в лагерь, не увидела, что охранять обоз осталось пятеро грозных, угрюмых, настороженных, в общем, весьма неприветливых и воинственных оборотней вместе с Мироном и Хвесей. Стало невыносимо стыдно и неловко, ведь все обозники рисковали еще и ценной поклажей, помимо собственной головы. А мы? Попрыгушки-хохотушки, от которых хлопот не оберешься и между холостяками раздоры, да думаем только о себе любимых.

Увидев нас, охранники заметно расслабились, стремительно обежали цепкими, внимательными взглядами оборотней в зверином облике. И совсем повеселели, проверив, что все живы. А вот насчет здоровы – раненных много, хоть они и пришли сами, на четырех лапах. Бой с душниками легким не был, просто нам с подругой крупно повезло, что в этом обозе настоящие бойцы собрались. Умеют и драться, и воевать. Готовые к трудностям!

Хвеся радостно всплеснула руками и рванула к нам с Эльсой, потянулась обнять, но отшатнулась, сморщившись:

– Ой, девчонки, от вас… так сильно прет…

– Уж больно тесно к защитнику своему прижимались, вот он и не выдержал – опростался от такого счастья, – мрачно пробурчал Наум-медведь, направляясь к котлам.

– Надо воды из реки натаскать и нагреть, – приказал Мирон охране, многозначительно кивнув на нас, замарашек.

У ручья голиком расположились наши храбрые спасатели, меняя ипостась для ускорения заживления ран и осторожно смывая с себя кровь. Какие уж тут приличия и стеснение? Надо срочно помогать. Я сбегала к телеге за знахарской корзиной, но заняться раненными мне не дал Дин-тигр, пророкотавший:

– Лучше помойтесь сначала, а то с вас кабанье дерьмо с грязью летит. Негоже так.

Стоило нам с Эльсой послушно метнуться к ручью, Мирон рыкнул:

– Куда! Обалдели? Вам купания в реке мало, опять в холодную воду лезете? Мало от вас переполоху, хотите, чтобы мы тащили дальше двух хворых, полудохлых кошек?

Эльса вскинулась было огрызнуться, но я успела дернуть ее за руку. Она разом сникла и опустила голову. Грязные растрепанные косы плетьми повисли вдоль осунувшегося чумазого лица. А мне вспомнилось, что на злосчастной скале, возле норы, среди трупов душников Дин и Шай обнимали нас крепче некуда. Уж как жарко целовал меня мой храбрый тигр… И дерьмо ему не мешало, и свои раны. Он тогда не думал и не принюхивался, а действовал нутром, чутьем – слишком сильно испугался за меня и за племянницу. Успокоился, лишь ощутив меня в руках. Осознав, что живая! И хоть опять стало стыдно перед Мироном, но в душе я счастливо улыбалась: о нас постоянно заботу проявляют.

Тигр, пока нас отчитывали, залез в ручей, сменил ипостась и обнаженным сел в воду смывать и счищать речным песком кровь и налипшую с меня грязь. Я обомлела, разглядывая его мощное, красивое, большое мужское тело с крепким задом и длинными ногами. На скале я была в таком смятении, что из головы вылетело, обнималась-то с обнаженным мужчиной, сидела у него на коленях и – о, милостивая Луна! – целовалась, будто в последний раз. А сейчас… сейчас я сразу все вспомнила и оценила. Рядом с ним встал мыться Шай, более жилистый, но тоже краси-ивый…

– Дырку на Дине не протри глазами, – ткнула меня локтем в бок Эльса, заговорщически подмигивая. – Вот никогда бы не подумала, что у кого-то мой дядя может вызвать такой щенячий восторг.

И правда, я сглотнула слюну, ощутив не только восхищение, но и желание.

– Эй, кошки бедовые, идите мыться. – Мирон загородил собой обнаженных мужчин, прекратив женский разговор.

Хвеся махала нам рукой из-за кустов, куда охранники носили горячую воду и наливали в запасную бочку. Умница лиса и мыло принесла, и чем вытереться, и одежду переодеться. Мы быстро разделись и, поливая друг друга водой, стоя на траве, тщательно промыли волосы с мылом, затем скоблили кожу речным песком до розового цвета. Избежав смерти, нам с Эльсой хотелось смыть с себя не только грязь, но и мерзкий, липкий ужас. Потом Хвеся помогла нам ополоснуться, закутала в простыни и сказала, что грязную одежду сама отстирает, пока я раненным помогать буду. В чистое я одевалась с наслаждением, радуясь, что жива-здорова и никто из обоза не погиб. Радуясь каждой мелочи, запахам травы и листвы, дыму костра, ворчанию пострадавших в бою. Ведь мы все живы!

Дальше я с горящими со стыда щеками ходила между раненными и помогала, чем только можно: давала настойки, применяла дар, смазывала раны, которые не вылечить сразу сменой ипостаси. Корзину ополовинила, пытаясь хотя бы так отплатить за спасение. Благодарила каждого и просила прощения. Эльса тенью следовала за мной, тоже помогала и повторяла слово в слово, мне кажется, даже с большим жаром. А после улизнула к Шаю, гревшемуся у костра, и ласковой домашней кошечкой уселась у него под боком.

Своими ранениями Дин разрешил заняться в последнюю очередь. У него на боку алела глубокая, никак не заживающая полоса от когтей. Я присела рядышком с ним, надевшим только штаны и, старательно пряча глаза от его все понимающего взгляда, положила на рану дрожащие от волнения и усталости руки, все-таки много сил потратила. Он чуть вздрогнул, и у меня загорелись от смущения щеки и шея. Ведь теперь я точно знаю, насколько хорош мой обнаженный тигр. Стоит ему чуть двинуться, под моими ладонями под горячей смуглой кожей перекатываются упругие мышцы.

Я собралась с силами и отпустила дар, чтобы улучшить кровоток и прогнать всю заразу с капельками крови, помочь соединиться волокнам. К моей удаче, вскоре от рваной раны осталась розовая полоска. Если повезет, даже шрама не останется. Но мне все никак не хотелось отрывать руки от столь желанного мужчины. И горячий взгляд Дина, скользивший по моей коже будоражил…

Хотелось лизнуть его крепкую шею, зарыться носом в мокрые волосы, льнущие к щекам. Я невольно потянулась за своими мечтами – мои ладошки сами собой скользнули в стороны, обнимая мужчину за торс. Рот заполнялся слюной, одна капелька упала на его каменный живот. Вздрогнув от испуга, я подняла руку к лицу и оторопело уставилась на Дина. Фу-ух, это всего лишь капелька с волос, а то не хватало только закапать его слюной, чтобы окончательно опозориться.

Да так и замерла, глядя на Дина, как кролик перед… голодным хищником. Желтые тигриные глаза потемнели от с трудом сдерживаемой страсти, на его руках, вцепившихся в траву, я заметила когти и сглотнула от непонятного страха и обволакивающего меня томления.

– Не уходи от меня! – попросил, а может приказал он.

Не зная как себя вести, пожала плечами, неуверенно улыбаясь:

– Да я вроде не ухожу, сижу с тобой…

– Никогда не уходи!

– Ты пригласил меня в ваш клан. Если после сегодняшней выходки вы не передумаете, то куда ж я денусь?! Останусь с благодарностью…

Дин притянул меня к себе на колени, прямо как после боя. И в этот раз я в полной мере ощутила его обнаженный торс и наши тесные объятия. Он обнимал крепко-крепко, зарывшись носом в мои волосы между ушами на макушке, потом немного отпустил, расслабился, словно разомлел, хотя я нижней частью спины почувствовала, что другая часть его тела наоборот, напрягается.

– Когда я увидел, как вас уносит течением, накрывает с головой, чуть не умер от страха! – вздохнул мой тигр. – Мы услышали крик, всплеск, понеслись искать, потом увидели ваши макушки в воде, но далеко.

– И вы с Шаем нырнули следом?

– Тогда не до раздумий было… просто прыгнули. Хотя, да, так быстрее было вас нагнать. Но мужики крикнули, что в городе их про душников предупреждали, поэтому следом один Далей нырнул, а остальные рванули вдоль берега. Мимо того пятачка мы проскочили, не заметили сразу. Пришлось плыть обратно, цепляясь за прибрежные камни. Время потеряли.

– Там же течение сильное, как вам удалось-то? – изумилась я.

Дин словно не слышал, погрузившись, видимо, в свои кошмарные воспоминания.

– Потом мы услышали вой стаи, который ни с чем не спутаешь… а когда нашли ваши ботинки у обрыва… я решил, что если опоздал в очередной раз, то…

– Не надо, не говори! – лихорадочно зашептала я, подавшись к нему теснее, и обняла за шею. Про «то» я не хотела ни слышать, ни думать, зная его характер и былое.

Дин послушался:

– Луна милостива, вы стояли живые у стены наверху, и я понял, что никогда и ни за что не отдам вас никому…

– Боюсь, Шай не согласится, как и Эльса остаться с тобой навечно! – весело улыбнулась я, чтобы перевести разговор в другое русло.

– Ее отсутствие в своем доме я переживу, – усмехнулся Дин. – Пусть Шай за Эльсой отныне следит, у меня теперь другая головная боль, менее прыткая и безголовая, нежели племянница, но, боюсь, неприятности и за тобой толпой ходят.

Обижаться я не стала, потерлась носом о его висок, наслаждаясь запахом, и заявила:

– Лучше признайся, что тебе нравится кого-то опекать, командовать, раздавать указания, важничать, быть самым главным и…

– Нет, просто я хочу тебя, – Дин оборвал меня, отклонился и заглянул мне в глаза. – Себе! Навсегда!

Я широко улыбнулась, меня словно накрыло волной – радостной, теплой, светлой – до мурашек по коже. Дин все понял по моему лицу, вон как глаза заблестели, да по-хозяйски погладил по спине, бедрам. Поэтому решилась на откровенность:

– Неужели уже полюбил?

Хотела спросить с вызовом, а вышло неуверенно. Дин блеснул белоснежными клыками, ласково потерся носом о мой висок и сам спросил:

– А ты меня?

Я прикусила губу, опустила голову, спрятавшись от цепкого взгляда, и уныло выдохнула:

– Угу.

– Моя ты хорошая! – с облегчением, тихонько засмеялся Дин, взял в ладони мое лицо и приник к губам.

Затем, налюбовавшись моими горящими от смущения щеками, увел ужинать. Весь вечер не отпускал, ни о чем не спрашивая, обнимая, как бы оплетая собой, отвлекая от дел и смущая. Не привыкла я к такой близости на глазах у всех. Да еще посматривал любимый на других мужчин тяжело, верно предупреждал, как собственник, чтобы ни-ни…

Вот разошелся-то, тигрище. Ну кто в здравом уме на меня покушаться, в смысле охотиться будет, когда он всем сказал – мое. Тем более, мы с Эльсой себя показали – рассудительный оборотень подобных нам кошек стороной обойдет, причем девятой. Даже Глен вон уже лишь посмеивается уголками губ, поглядывая на нас с Дином. Ну хоть остальные, отходящие от бойни, выздоравливающие мужики, знай себе наяривают вкусную уху да привычно ухмыляются и пошучивают о другом.

К моей огромной радости и благодарности, ни один обозник даже словом не обмолвился, не прошелся по нашу с Эльсой душу, ни одной жалобы не высказал за кровь пролитую, риск смертельный, да время потерянное. К ночи я чуть не плакала, так расчувствовалась от признательности южанам – сильным, справедливым и учтивым. Похоже, они все-все понимали, видели в моих глазах.

Заснула я сегодня сразу, без разговоров и сомнений юркнув в объятия Дина, не ставшего оборачиваться. Побывав на пороге смерти, поняла, что нечего больше самой себя бояться и обмана с его стороны. Будь что будет, пусть моя любовь расцветает в полную силу. И он непременно ответит мне тем же. Ведь равнодушный не кидался бы сломя голову в самую гущу душников, не прыгал в реку с обрыва, не дрожал от страха, что потерял двух… дурех непутевых, не обнимал так. В общем, хороший мужчина, надежный, достойный…

– Кошечки, уберите волосы и натяните кепки пониже, пожалуйста, – придержал коня у нашей телеги Дин.

Я кивнула и полезла за кепкой. Парнишки, так парнишки.

– Да вроде никто не пялится, – привычно уперлась Эльса, бросив игривый взгляд в спину Шая. Вдруг, да оглянется на нее, красавицу.

И Стальной волк оглянулся, многозначительно прищурился. А затем, к общему удивлению праздных наблюдателей, своенравная девица опустила глазки, спешно сунула косы за воротник свободной рубахи и сверху тщательно прикрыла пологом. Козырек чуть не до носа надвинула.

Но еще больше все удивились, когда Шай мягко, благодарно улыбнулся Эльсе. У нее даже нос порозовел от удовольствия, а уж голубые глазищи и вовсе в озера счастья превратились. А ведь волк своей кошке ни словечка не сказал, улыбкой будто приласкал за послушание и все – влюбленная блаженствует.

А я почувствовала себя обделенной. Посмотрела на Дина, ожидая такую же ласковую улыбку, да только напрасно. Он тихонько ухмылялся, поглядывая на друга и племянницу. Одно расстройство. Впрочем, переживала я недолго: от головы обоза пронесся предупреждающий свист. Через некоторое время мимо нас проехал встречный обоз. Шакалы охранники там походили на злобных ежей, чуть что готовых пустить иголки в ход.

Я насторожилась, когда Дин зачем-то догнал проехавший обоз. Затем быстро переговорил с парнишкой, сидевшим на задке груженой телеги, обменялся с ним чем-то и вернулся. Спешился и пошел рядом, протянув мне кулек, свернутый из коры обшеры:

– Савери, это тебе для настроения, чтобы путь слаще показался.

Я смущенно взяла кулек, потянула носом узнать, что же мне подарили: древесно-пряный запах обшеры смешивался со сладковатым лакрицы и ягодной кислинкой.

– Лакричные мармеладки? – опередила меня Эльса. А потом с намеком, заискивающе добавила: – Ой, дядюшка Дин, так ты их у мальчишки купил? Целый кулек, и какие красивые, ягодным соком крашеные… вкусные, наверное.

– Спасибо Дин, – обрадовалась я.

Достала одну тонкую мармеладку и обхватила губами, откусывая самый кончик, чтобы посмаковать сладость. Зажмурилась от удовольствия: не приторно, вкус ягод и лакрицы растекался во рту – какая прелесть! Открыла глаза, чтобы еще откусить, – и встретила обжигающий взгляд Дина, обращенный на мои губы. Он широко шагал, вцепившись когтистой рукой в борт телеги, словно хотел выдрать доску. Мне это желание Дина жуть как понравилось. Хоть и смущалась я слишком сильно, но, боясь передумать, подалась к нему, протянула мармеладку и замерла, ожидая. Дин усмехнулся так поощрительно, так благодарно, что мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Затем нагнулся и взял лакомство из моих пальцев губами, а потом – лизнул их языком.

Наши игры прервала недовольная Эльса:

– Угостите уже нас с Хвесей, а потом милуйтесь хоть до завтра. Дин, можешь в конце и кулек облизать, помимо пальцев Савери, чтобы наверняка ничего не пропало.

Лисичка стала пунцовой, тщетно пытаясь не расхохотаться. Мирон сдерживаться не стал, поржал от души, как и Глен, который ехал позади нас. Шай качнул головой, пряча ухмылку. А вот я полыхала от смущения. Дядя смерил племянницу этаким взглядом разделывающего добычу охотника, решающего, какую часть туши прежде всего отделить.

Я нарочито внимательно порылась в кульке, вытащила самую маленькую и кривую мармеладку и положила ее Эльсе в сложенные лодочкой ладошки. Хвесе отсыпала половину, и она уже в открытую смеялась над нашей не шибко учтивой подругой, смешно надувшейся, получив по заслугам.

Тем временем обоз выбрался из лощины и мы увидели, что дальше окружение меняется. У горизонта виднеются горы, которые словно делят мир на до них и после, выступая длинной-предлинной границей между Севером и Югом. Она уходит за горизонт, вдобавок отделяя скалистыми хребтами и западные земли. Перед нами раскинулась серо-желтая степь – на двухдневный переход, не меньше, а перед ней, в окружении зеленых полей, словно из-под земли вырос город Гношик.

Как пояснял вчера за ужином Дашек, этот город шакалов, стоящий у двух пересекающихся трактов, изначально строился для торговли. Кроме него восточнее есть еще два клановых поселения. Как известно, шакалы любят везде сунуть свой нос и частенько пытаются усидеть на двух стульях. Вот и местные хитрецы ведут дела с Севером и Югом, а те плуты, что из городов поменьше, – с восточными соседями.

Впереди у свертка в Гношик показался сторожевой разъезд. Южане разом подобрались. Дин с Шаем выехали навстречу до зубов обвешанным оружием пятерым стражем. По сравнению с волком и тигром, шакалы смотрелись хилыми, но на конях держалась так, словно родились в седле. И пока беседовали с нашими оборотнями, их когтистые полулапы лежали на луках и изогнутых кинжалах. Оружие стражи не прятали в чехлы, сразу обозначая: здесь гостям не рады.

Все ждали, когда закончатся переговоры. Но шакалы коротко мотнули головами, что-то показали руками. Дин указал ведущему нашего обоза уходить в другую сторону от Гношика. Подъехал ближе, так, чтобы каждому было слышно, и сообщил новости:

– Шакалы временно закрыли город для всех чужаков. За стены никого не пускают. Нам предложили расположиться дальше по тракту, там есть колодец скотину напоить, еду приготовить. Всем быть наготове…

Теперь и мы напоминали стаю хищных ежей, готовых к охоте. К вечеру приехали на указанное для стоянки место, но прежде чем разбивать лагерь, мужчины собрались на совет. Стало понятно, отчего шакалы на взводе и в нашем обозе тревожно. Оказалось, отряд черных наемников Валина рыскает по округе и ищет беглецов: трех наглых, вороватых девиц и мелкого чешуйчатого иноземца с Желтой стороны. За всех четверых назначена награда, большая! Кроме того, шакалы намекнули, что и про южных послов интересовались, настоятельно не советовали принимать в городе.

– Вы точно ничего лишнего у князя не брали? – ехидно уточнил Дашек, глядя на нас с Эльсой.

Мы испуганно вытаращились на него и замотали головами.

– Видимо, ваша Глаша действительно уперла у великого князя мозги и смекалку, раз за ними большая охота идет, – хмуро усмехнулся Далей.

– Эх, хоть бы одним глазком на нее посмотреть, на героиню ту, – хохотнул один из обозников.

Мы с Эльсой и Хвесей переглянулись и прыснули со смеху.

– Она весьма видная особа, – кивнула Эльса. – Такую увидишь – никогда не забудешь. Советник княжеский как увидал главную князеву невесту, так и пал под ее чарами. Я не вру – загляделся и возле трона споткнулся.

– Главная князева невеста? – изумился Мишек. – Что-то я на смотринах девицу, чтоб ради нее разум потерять, не разглядел.

Про себя я, конечно, возмутилась: вот ведь язва, невесты княжеские ему не понравились, видите ли! Но в слух объяснила:

– Это мои клановцы так отомстили Валиану за дань и за то, что меня забрал из клана. Пустили слух на рынке, что Глаша – главная князева невеста. А авертцы глазели и хохотали. – Потом тяжело вздохнула от стыда и добавила: – Зло пошутили, ведь Глаша не виновата, что такой уродилась. Сама-то она хорошая, а уж фигура – загляденье. И упорная, к счастью готова напролом идти…

– Наши обсуждали, как у князя глаз при виде лу Глафирии без конца дергался. Небось к беде и великой потере, – хихикала Хвеся.

– Похоже, Валиан решил, что ваша фигуристая Глаша в одиночку упереть гадюку-иноземца не могла, а значит вы в сговоре с ней. Получается, втроем украли лучшего на всем Фарне чешуйчатого советника, а попутно и казной разжились, – продолжал испытывать наше терпение Дашек.

Ему помогал Мишек:

– Ага, двое с цепями и панталонами охмуряли, а третья – советника вязала, на плечо и…

– …с послами на юг подались! – припечатал Дин мрачно.

Все переглянулись.

– Хватит уже, – спокойно сказал Шай. – Самый опасный участок до гор, дальше мы на своей земле, куда они вряд ли сунутся. И стаи душников нам в помощь. Всего пару дней потерпеть осталось…

– Но ведь мы сами слышали, что напасть на послов – это война с Югом, – пролепетала я.

Дин улыбнулся с легкой горечью, подошел ко мне и обнял со спины, словно хотел собой спрятать от страхов и беды.

– Во дворце или рядом с Авертом – да. А в дороге с кем угодно несчастье может случиться. Тем более у границы, рядом с горами. Здесь полно опасностей, те же душники. Отряды бывших наемников или попросту шайки мародеров. За них никто ответственности не несет.

– А я думала, что сама дойду, – удрученно призналась я.

– Это вряд ли, – мрачно отозвался Наум. – Еще долго лясы точить будем или все же займемся лагерем? Есть надо готовить.

– И почему медведи такие вечно прожорливые? – усмехнулся Дашек. – Вот уже десятый раз с тобой в обозе хожу, и самый голодный – это ты, Наумушка.

– А помнишь, как нас душники в горах обложили? – встрепенулся Глен. – Неделю осаду держали, все дыхнуть боялись, а Наум только и делал, что ворчал: телега старая, дрова из нее плохие, дымит больно, похлебка холодная, мясо не прожаренное, дохлые враги воняют, аппетит портят. Сдается мне, душники от его гундежа и ушли, надоело им слушать медвежье нытье.

– Зато ты вечно лыбишься и сытый, а стоит только женскому хвосту мимо мелькнуть – ну сразу голодный! – осерчал кашевар.

– Ага, значит это Глен блудливый! – радостно встрепенулась Эльса. – А оговорил Дина.

Наум возмущенно сплюнул под ноги и, ворча, что его никто не слушает и только бестолку болтают, пошел к колодцу, подхватив свои котлы будто пушинки. А ведь я точно знаю, что тянут они ой-ей-ой.

– Охрану удвоить, посты тоже, меняемся каждый час, – приказал Шай.

Народ разошелся по делам, а Дин приподнял меня, перехватив под грудью, и, уткнувшись носом в шею, жадно вдыхал, потом мурлыкнул тихо и просительно:

– Обними меня, кошка-крошка!

Я с трудом повернулась, Дин перехватил меня, чтобы было удобнее обнять его за шею, и прижал тесно-тесно.

– Я боюсь, – шепнула ему на ухо, смешно дрогнувшее от щекотки.

– Меня? – Дин отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Наемников! Побоищ, драк, душников…

Дин ткнулся носом в мою щеку, провел по виску, шевельнул дыханием волосы, а потом тоже мне на ухо прошептал:

– Это мужские дела, женщина о них не должна думать. И бояться нечего. Вы сбежали, но принуждать женщину к связи – позор и слабость. Разорять кланы, жечь города и поля, чтобы наказать непокорных, разрушать семьи и оставлять за собой сотни сирот – преступление. Валиан оставил после себя смерть и голод, еще десятки шаек из отморозков шныряют по Северу и грабят честной народ. В том, что сейчас творится, нет вашей вины.

– Но ведь ищут-то нас? – всхлипнула я, обнимая его за шею.

– Ищут советника князя Шана Гадючного. Вас лишь подозревают в пособничестве ему при побеге. Поверь, Савери, даже если бы вы сидели смирно и не сбегали, не ручаюсь, что с нами бы не случился «несчастный случай» Валиановыми стараниями. Нет! У него планы великие… были. Но, видно, змееныш их не разделял, раз сбежал. Для нас это хорошо.

– Ты так думаешь? – я отстранилась и заплаканными глазами смотрела на Дина.

– Уверен! – мягко улыбнулся он, согрев меня теплым взглядом. А потом чуть хрипло добавил: – От тебя еще пахнет лакричными мармеладками – так бы и съел! Всю.

– Я порядочная девица, – хихикнула смущенно.

– Хорошо, тогда только оближу, – игриво хохотнул Дин.

– У меня всех помощников забрали! – злобно размахивал черпаком Наум.

Пришлось уже злому тигру выпустить меня из объятий.