– Хочу помириться с тобой на веки вечные, а в знак нашей дружбы угостить вином.

Принцесса обняла гречанку:

– С радостью принимаю твое предложение, только вот отметить такое событие пока не могу.

– Почему?

– Пощусь.

– Ах, да, я совсем забыла, – всплеснула руками гречанка. – Спасибо, что напомнила. Я тоже буду поститься. Но обещай мне, что после поста обязательно попробуешь моего вина.

– С удовольствием, – ответила Анна и, извинившись, попрощалась, так как спешила на встречу с иконописцами. Они хотели посоветоваться, каким писать Христа: с бородой или без. В Византии уже давно писали Христа безбородым, но на Руси все носили бороду. А человек, глядевший на Христа, должен узнавать в нем себя. Вот и ломали иконописцы головы.

Юлия поняла, что наедине Анна останется только в опочивальне. И то, пока нет Владимира. Поэтому надо спешить. Она разыскала Стипа и коротко приказала:

– Пойдем.

– Куда?

– Узнаешь.

Гречанка незаметно для слуг привела его в опочивальню принцессы. Увидев на столике чашу с водой, вылила в нее яд, а Стипу сказала:

– Затаись здесь до прихода Анны.

– А если меня найдут? – жалобно спросил священник.

– Скажешь, что пришел принцессу исповедовать, – скривила Юлия губы в недоброй усмешке, – а лучше царапни себя кинжалом – пыток избежишь.

Священник затрясся, как осиновый лист.

– Да не робей раньше времени, – ободрила его гречанка, – может, тебе и делать ничего не придется. Если глотнет воды из чаши, то просто уйдешь.

– А если нет?

– Тогда дождись, пока уснет, и слегка исповедуй кинжалом.

– Я не смогу, я боюс-с-сь… – захныкал Стип.

Ответить Юлия не успела. Из коридора донесся топот тяжелых шагов.

– Мы пропали, – прошептал побледневший Стип.

– Прячься, – прошипела гречанка и юркнула под пуховое одеяло на ложе принцессы. Стип едва успел скрыться за огромным гобеленом.

В опочивальню вошли Олова, Олух и Харя. Варяжка тоже догадалась дожидаться принцессу в ее опочивальне. Иногда совершенно разным людям приходят на ум одни и те же мысли. Что делать? Не могут же прийти разные мысли одинаковым людям по той простой причине, что одинаковых людей не бывает.

– Ба! Вот это ложе! – воскликнул Харя. – Тут есть где разгуляться.

– Тише, – зло прошипела Олова, – весь дом на ноги поднимешь.

– А тут, похоже, уже кто-то кувыркался, – не обращая никакого внимания на слова княгини, продолжал варяг, – постель-то помята.

– Да там кто-то есть… – присмотрелся Олух. – Неужели принцесса?

– Вот так удача! – обрадовался Харя. – Будет с кем поразвлечься…

Варяги обнажили мечи, спрятанные под плащами, и подошли к постели. Олух рывком сдернул одеяло.

– Ты? – удивилась Олова, увидев Юлию. – Что ты здесь делаешь?

– То же, что и ты.

Олова все поняла:

– Что ж, будем вместе дожидаться. А пока заправь постель и спрячься. Мы тоже схоронимся. Укромных мест тут хватает. Принцесса может прийти не одна.

– А я думаю, что нам лучше уйти: они и без нас справятся, – кивнула Юлия на братьев-варягов.

– И то верно, – согласилась Олова.

Но уйти они не успели. В коридоре снова раздался шум. К тому времени уже стемнело, и Владимир, прибывший в Киев тайно, решил незаметно пробраться к своей суженой, полагая, что она уже в опочивальне. Однако его подкараулила Мимолика.

– Княже, я приготовила тебе снадобье от всех хворей, от всех напастей. Отведай его из моих рук.

Булгарыня протянула Владимиру кувшин с приворотным зельем.

– Спасибо, Мимолика, – ответил Великий князь, беря на ходу кувшин, – позже отведаю.

– Нет, надо сейчас, из моих рук, а то не подействует.

Мимолика увязалась за Владимиром, и они вместе вошли в опочивальню. Вошел Великий князь… и чуть кувшин не выронил. Никак не ожидал он найти в спальне верной супруги двух верзил с обнаженными мечами и двух бывших жен, одна из которых ойкнула и натянула на себя одеяло. К тому же из-за гобелена доносилось жалобное всхлипывание, а сам гобелен трясся мелкой дрожью.

– Вот так встреча! – изобразил радость Владимир. – Никак Анну пришли навестить?

Никто ему не ответил. Варяги ощетинились и ждали лишь сигнала Оловы, чтобы изрубить в клочья Великого князя. А та лихорадочно прикидывала, что делать. Убить Владимира? Тогда и ей не будет пощады. Ни ей, ни ее сыновьям. Пасть на колени? Тоже смерть: не простят заговорщиков. Хотя как сказать? Пощадил же Великий князь разбойников и Рогнеду. И сыновья будут живы. Они тут ни при чем. Но можно и киевский стол захватить, ежели все пойдет гладко…

Буря мыслей пронеслась в голове Оловы, хотя внешне она оставалась холодной и непроницаемой. Владимир слишком хорошо ее знал, чтобы не понимать, что его жизнь висит на волоске и зависит от того, какое решение примет его первая жена. Она ни перед чем не остановится. Никакие преграды не смутят гордую варяжку. Холодный расчет и неудержимость в достижении цели – вот ее козыри. Надеяться можно лишь на то, что Олова еще не приняла решения. Иначе Великого князя уже давно не было бы в живых. Понимая это, Владимир пытался вести себя так, как будто ничего не случилось.

– Держи, – вручил он Мимолике кувшин с приворотным зельем. – Может, не понадобится.

Подойдя к столику, взял чашу с ядом.

– Водички хочется, что-то во рту пересохло.

Юлия непроизвольно замычала нечто невразумительное. Владимир взглянул в ее округлившиеся глаза и все понял.

– Тоже жажда замучила? – спросил он гречанку и протянул ей чашу.

Та в ужасе замотала головой.

– И тут засада…

Великий князь поставил чашу и отдернул гобелен.

– А что у нас тут?

Стип, как подкошенный, рухнул на пол и пополз к ногам Великого князя.

– Прости, княже, это она меня совратила! – тыкая пальцем в сторону Юлии и обливаясь слезами, запричитал священник.

– Как это я? – вскочила Юлия с постели. – А кто мне про змея-искусителя байки рассказывал?

И бросилась в ноги Владимира:

– Прости меня, грешную!

– Вот и пара сложилась – свадьбу сыграем, – рассмеялся Великий князь, показывая Олове, что не собирается казнить заговорщиков.

– На колени! – крикнула варяжка, грозно взглянув на Харю и Олуха. – На колени перед князем!

Сама первая преклонилась перед Владимиром, но ничего не сказала, а лишь покорно опустила голову. Покаянную голову меч не сечет.

Братья-варяги с неохотой бросили мечи и грузно опустились на колени.

В такой позе и застали их Анна, Анастасия и Громыхало, вошедшие в опочивальню. Даже видавший виды Громыхало потерял дар речи. Мужчинам возбранялось посещать женскую половину княжеского дворца. А тут в опочивальне самой принцессы их собралась целая толпа.

– Зачем они здесь? – посмотрела принцесса на Владимира ничего не понимающим взором. Она спросила еле слышно, но в полной и гнетущей тишине ее слова прозвучали ясно и отчетливо.

– Зачем? – переспросил Владимир. Он не спеша прошелся вокруг распростертых ниц заговорщиков и вдруг расхохотался: – Пришли благословения просить.

– Какого благословения?

– Замуж хотят.

– Кто?

– Да вот они, жены мои бывшие. Уже и женихов подобрали. С ними и прибыли.

– Я ничего не понимаю, – развела принцесса руками, – разъясни толком. Кто на ком женится?

– Сейчас разберемся. – Великий князь почесал затылок. – Юлию, пожалуй, мы выдадим за Стипа.

– Как? – поднял голову от земли священник. – У меня же сан!

– Поп из тебя все равно никудышный – пойдешь в расстриги.

– Как прикажешь, княже, – поспешно согласился Стип.

– А сам ты хочешь Юлию?

– Мне хотеть не положено.

– Так, может, ты не желаешь жениться на моей бывшей супруге? – грозно сдвинул брови Владимир.

– Желаю, княже, желаю, все сделаю, как ты скажешь! Скажешь жениться – женюсь, скажешь разводиться – разведусь…

– С тобой все ясно, – махнул рукой Владимир и повернулся к Олове:

– А ты сама выбирай, княгиня. Тебе, как первой моей жене, даю такое право.

– Да из кого тут выбирать? – презрительно ответила Олова.

– Вот, Харя и Олух.

– Да они мне в подметки не годятся.

– Извини, княгиня, но тут тебе винить некого: сама привела, сама и выбирай.

– Мне все равно.

– Тогда бросим жребий, – решил Великий князь. – Как говорится, от судьбы не уйдешь.

Жребий выпал на Олуха.

– Вот и вторая пара сложилась, – потер руки Владимир, – а третья сама собой получилась.

– Не пойду я за Харю! – блеснула черными очами Мимолика. – Не нужен мне этот мужлан.

– Посмотри, какой богатырь!

– Не люб он мне.

– Да и мне она не по нраву, – глухо пробормотал Харя.

– А ты, Мимолика, угости Харю снадобьем из кувшина и сама выпей.

Булгарыня все еще держала кувшин в руках.

– Там же зелье приворотное? – спросил Владимир.

Мимолика потупила взор, но Великий князь настаивал:

– Заодно и зелье проверим. Подействует – женитесь, не подействует – насиловать не буду.

– Еще как подействует, – уверенно заявила Мимолика. – Я же сама готовила!

– Тогда тебе нечего бояться. Смелее!

Булгарыня судорожно вздохнула, выдохнула и, отпив сама, угостила Харю. Тот опорожнил кувшин, как чашу с вином. Видно, зелье было с хмелем.

– Ну что? – спросил Владимир.

– Мне понравилось, – ответил Харя, имея в виду зелье.

– И я не супротив, – поддакнула Мимолика, не сомневаясь, что варяг говорит о ней.

Владимир, не дав им времени опомниться, соединил их руки и торжественно произнес:

– Мир вам да любовь.

После этого Великий князь удовлетворенно прошелся по опочивальне:

– Кажись, всех пристроил…

Он посмотрел на Анну:

– Довольна ли ты мной, моя принцесса? Верно ли я поступил?

– Я в восторге, – лучезарно сверкнула глазами Анна.

– А может, лучше срубить им головы, чтобы другим неповадно было?

– Ни в коем случае! – в ужасе воскликнула принцесса.

– Они же, подлые твари, хотели тебя извести!

– Моя жизнь в воле Божией, а они пусть сами отвечают перед Господом.

– Я не сомневался, что ты так ответишь, – вздохнул Великий князь, – поэтому и простил. Пусть живут в своих вотчинах да детей растят. Хоть какая польза будет…

– А Малфрида? – вдруг ревниво спросила Юлия. – Чем она лучше нас?

– Где же она? – осмотрелся Владимир по сторонам. – Неужто не с вами?

– Она больше с голубями возится, – услужливо подсказала Мимолика.

– С какими голубями?

– С вестовыми.

– Что-то раньше не замечал я за ней такой страсти… – Владимир повернулся к Громыхало: – Смекаешь?

Тот понимающе кивнул.

– Давай-ка посмотрим на ее птичек. Послушаем, что они нам споют.

Отправив бывших жен готовиться к свадьбе, правда, под охраной, Владимир с Громыхало навестили Малфриду. Та в самом деле возилась с голубями.

– И чьи же это птички? – озорно подмигнул Великий князь, взяв в руки сизого самца.

– Мои, чьи же еще?

– А мы выпустим этого красавца на волю, – кивнул Владимир на сизого, – и посмотрим, куда он полетит. Вернется – значит, твой. А не вернется, так отнесет весточку своему хозяину.

– Какую весточку? – насторожилась Малфрида.

– Попросишь хозяина срочно сюда явиться – будущее предсказать.

– Кому предсказать? – вырвалось у чехини. Тут же сообразив, что ляпнула лишнее, она гордо заявила: – Что за чушь?! Ничего я писать не буду.

– Понимаешь, Малфрида, волхвы дали знать печенегам, что я без рати в Васильев уехал.

– Печенегам? – удивленно взметнула брови чехиня.

– А ты чего от волхвов ждала? Чтобы они, пока меня в Киеве нет, принцессу извели? – сурово взглянул на бывшую жену Великий князь. – Подвели они тебя, Малфрида.

Жажда мести вспыхнула в глазах чехини. Немедля накатала она такое послание, что уже через несколько часов Ган вошел в ее покои.

– Зачем звала, княгиня?

– Хочу будущее знать.

– Чье?

– Твое, – вышел из укрытия Владимир. – Угадаешь – пощажу, не угадаешь – пеняй на себя.

Ган все понял, но и бровью не повел:

– Угадать мое будущее нетрудно, только брешешь ты, Великий князь: не будет мне пощады.

– Верно говоришь, волхв. Нет пощады предателю.

– Это ты предал нашу веру! – вскипел Ган.

– А кто навел печенегов на землю Русскую?

– Лучше поганые, чем подлые греки.

С этими словами волхв встал на колени, обнажил шею:

– Руби, князь! Не впервой нарушать тебе клятву. Бери мою жизнь!

– Плохой из тебя вещун, – рассмеялся Владимир, – не нужна мне твоя жизнь жалкая. Отдам я ее Малфриде. Пусть она до конца дней ежечасно напоминает, как ты ее предал.

– Как отдашь?

– Женим тебя на княгине, – пояснил Громыхало, – князем будешь!

– Потешаться надо мной вздумали? Не бывать этому!

Ган раскрыл посох и занес над собой спрятанный в нем кинжал.

– Перун! Тебе жертва сия! Испепели отступников молниями!

Не успел Ган принести себя в жертву. Пока взывал к Перуну, Громыхало успел перехватить кинжал.

– Не спеши, кудесник! Мы еще свадьбу не сыграли.

Так возникли на Руси потешные свадьбы. Веселились все, даже молодые. Только Ган заливался на своей свадьбе горькими слезами и невесту целовать напрочь отказывался. Да и Малфрида жениха не больно жаловала.

Анна укоряла Владимира: мол, грешно смеяться над людьми. Великий князь ответил:

– Да, не по-христиански, но лучше потешаться, чем головы сносить.