По возвращении в Киев Анна сказала Владимиру:

– Жены и дети твои томятся в неведении. Оттого и строят козни. Огласи им волю свою.

– С женами понятно, – вздохнул Великий князь, – найду женихов знатных, и свадьбы сыграем. А вот как с сынами быть?

– А что такое?

– Слышала, что волхв вещал? Умру я от сына своего. Узнать бы, от какого… Надо Гана попытать.

– Василий, – назвала принцесса великого князя христианским именем, – ты тогда в Херсонесе в самом деле прозрел?

– А разве не видно по делам моим?

– Видно, но иногда такую чушь говоришь, что просто не верится!

– Но разве волхвы не обладают даром ясновидения? Разве не предсказали они судьбу вещему Олегу?

– Может, и обладают, но только на волю твою эти предсказания влиять никак не должны.

– Почему? Что плохого, ежели я буду знать то, что будет? Разве не смогу я тогда предотвратить грозящие нам беды?

– Царь Ирод пытался. И что? Погубил тысячи младенцев и обрек себя на муки вечные.

Владимир прошелся по светлице.

– Выходит, что предсказаниями пытаются управлять моей волей?

– Еще как, – кивнула Анна.

Великий князь рассмеялся:

– Не буду я пытать Гана: он только этого и ждет.

– Вот сейчас я вижу, что ты прозрел, – улыбнулась Анна. – Заповеди на то и даны, чтобы волю явить.

– Заповеди – это хорошо… – погрустнел Владимир. – Только я все равно не знаю, как поступить.

– Не знаешь, какому сыну где княжить?

– Хочу, чтобы Русь единой была. Посажу сыновей на княжества, а они потом моим словом отделятся от Киева.

– Великий князь – всем глава.

– Я же не вечный. А сыны как бы не перерезали друг друга за стол киевский.

– Вот и надобно положить каждому свой удел, свою вотчину. Она сыновьям опорой будет, а они – опорой Великого князя и всей Руси.

– Только вот кто Великим князем будет?

– Позже решишь, когда увидишь, кто как княжит…

Владимир в тот же день созвал всех бывших жен и двенадцать сыновей. Стояли отроки в ряд, один краше другого.

– Чем не апостолы? Хоть и малы, а удали не занимать, – улыбнулся Великий князь и пригласил всех за столы дубовые, накрытые яствами сладкими.

После угощения повел речь величаво:

– Женушки мои разлюбезные! Были вы мне отрадою и сердца усладою. Только все на свете кончается: и доброе, и недоброе. Пришла пора и нам расстаться. А чтобы не тужили вы о прежней жизни, дам вам ясных соколов, добрых молодцев…

– Ясных соколов мы и сами найдем, – встряла нетерпеливая Мимолика. – Ты лучше скажи, княже, что сынам дашь? Что с ними будет?

– Сыны будут со мной, – твердо ответил Владимир. – Хватит им за подолы держаться. Будут Руси служить.

– И что за верную службу положишь? – спросила Олова.

– Посажу всех на княжества в города русские.

– Когда?

– Когда княжить научатся.

– Как служить, так уже не малы, а как княжить, так еще рано, – возмутилась Малфрида Богемская.

– Почему Изяславу княжить можно, а другим нельзя? – поддакнула гречанка Юлия.

Загалдели, затараторили бывшие жены.

– Цыц! – топнул ногой Владимир, и все смолкли. – Изяслав заслужил стол доблестью.

– Что же это за доблесть такая – на отца с мечом бросаться? – съязвила Малфрида.

– Именно. Ради матери на все готов. Если бы не Изяслав, не сносить Рогнеде головы…

Все повернулись к Рогнеде, которая скромно сидела в углу.

– Правда?

– Как будто не знаете, каков Владимир в гневе…

– Знаем, знаем, – закивали княгини.

– И остальным сынам будет по делам их, по заслугам, – продолжил Великий князь. – Пусть Руси и мне послужат. Тогда и княжить будут как надобно, добытое дедами и отцами преумножат.

– А кто приемником будет? – гнула свое Олова, желавшая, чтобы Владимир признал ее сына, как старшего, наследником киевского стола.

– Кто больше заслужит, тот и будет.

– А как же заветы предков? Как можно их нарушать?

– Не нарушать пришел я, но исполнить, – ответил Владимир словами из Библии. – Разве не завещали мне предки Русь крепить? Как же непригодный ее укрепит? Не стану уподобляться книжникам, хватавшимся за букву, как за соломинку. По делам будет награда.

– Верно, – согласились остальные княгини. Теперь их сыновья могли взойти на киевский стол.

– И еще хочу, чтобы крестились все чада мои, – поднял чашу Великий князь. – Хочу, чтобы жили мои дети в мире и согласии, как истинные христиане, как апостолы. Чтобы не превозносили себя выше других, не враждовали, как я с братьями, а были друг другу верной опорой. Тогда и Русь пребудет во веки веков!

Владимир вспомнил Тайную вечерю, отпил из братины и пустил ее по кругу, затем разломал хлеб на двенадцать частей, раздал всем сыновьям и напутствовал словами из Библии:

– Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними. Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам. Ищите Царства Божия и правды Его.

Великий князь не ведал, что хватит его удар, когда пойдет тихий Ярослав против его воли, что многие сложит буйные головы в братоубийственном раздоре. А если бы и ведал, то разве поступил бы иначе?

В тот же день крестились все сыновья Владимира.