У Заряны убили мужа. Разбойников поймали и привели к Владимиру на суд княжий.

– Суди, княже, – сказал стражник принятую для такого случая фразу. Тут же находились Добрыня и убитая горем Заряна.

– За что убили?

Разбойники, отец и сын, рухнули на колени.

– Леший попутал, – зарыдал старший, – не хотели мы его убивать – только ограбить. А он нас заметил и бросился с вилами. Тут мы его и порешили… Прости, княже. Прости нас, женщина.

Разбойник повернулся к Заряне:

– Ненароком вышло.

– Мне от этого не легче, – всхлипнула Заряна. – Кто теперь будет детей кормить?

Разбойники потупили очи.

– Зачем грабили? – спросил Владимир. – Может, с голоду пухли?

– С голоду, спасибо тебе, княже, не пухли, а прослышали, что у покойника богатство припрятано.

– Какое там богатство? – развела руками Заряна. – Куча детишек да забот полон рот.

– Слыхали, что греки гривной тебя одарили.

– Да ее уж и след простыл: ушла на долги и виру.

– Я же говорю, леший попутал… Кабы знали, не позарились бы на такую бедность. Хоть сына пощадите! Молодой еще. Я его сбил с панталыку.

– Есть чем откупиться? – спросил Великий князь.

– Откуда? Голы как соколы. Не от сытой жизни пошли на грабеж.

Добрыня наклонился к Владимиру:

– Дело ясное. Око за око, зуб за зуб. Таков закон предков.

– Не могу, дядька.

– Дашь слабину, потом пеняй на себя.

– Да знаю я, знаю, – отмахнулся Великий князь. – Заповедь не могу нарушить. Покаялся.

Пока воевода и Великий князь препирались, Заряна встала и направилась к выходу.

– Ты куда? – остановил ее Добрыня.

– Некогда мне тут рассиживаться: коров пора доить.

– Ладно, – сказал Владимир, – разбойников в поруб, а ты, Заряна, приходи завтра. Тогда и оглашу приговор.

– Еще и завтра! – всплеснула руками Заряна. – А кто будет скотину кормить да щи варить?

Владимир ничего не ответил и быстро покинул залу. Он направился к Анне.

– Что случилась? – с тревогой спросила принцесса. – Ты сам на себя не похож.

– Разбойников не могу на смерть осудить, а должен.

Анна сразу все поняла:

– А ежели помилуешь, то нарушишь закон.

– Это еще полбеды. Они покаялись!

Анна понимающе кивнула:

– А повинную голову не секут.

На глазах Владимира выступили слезы:

– Раскаявшихся Бог прощает.

– Да, – согласилась Анна.

– Тогда как судить их мне, убившего брата?

– Я не знаю, – тихо вымолвила Анна. – Говорят: Богу – Божье, кесарю – кесарево.

– Я хоть и кесарь, а греха боюсь.

– Кесарю многое прощается: не о себе печется, не ради себя берет грех на душу.

– А не ты ли мне говорила, что благими намерениями устлана дорога в ад?

– И то правда.

– И что же мне делать?

– Они ждут твоего слова?

– Я посадил их в поруб. До утра.

– Тогда будем молиться. Если они искренне раскаялись, Бог поможет.

До утра Анна и Владимир не сомкнули глаз. Уже и рассвело, и пора было суд вершить, а Владимир по-прежнему был в полной растерянности. С тяжелым сердцем надел он княжеское корзно и направился в залу для суда. Вдруг вбежал Громыхало.

– Княже, Заряна хочет с тобой поговорить.

– Где она?

– Во дворе дожидается.

– Давай сюда!

Заряна вошла и, потупив глаза, молвила:

– Я тут подумала, что от их смерти проку мне никакого. Пускай лучше по хозяйству помогают. Мне одной такую ораву не прокормить. Только ты, княже, дай охрану, а то, неровен час, эти злыдни и меня порешат, и детишек перебьют.

Владимир бросился к Заряне и от всего сердца обнял ее.

– Дам я тебе охрану, родная! Я тебе такую охрану дам, что ни один волос не упадет с твоей головы!

Вскоре Великий князь огласил приговор:

– Разбойников до первой провинности не казнить, а быть им обельными холопами Заряны.

После суда Владимир сразу вспомнил о Рогнеде.

– Надо Рогнеду навестить, – сказал он Анне, – попросить прощения за мать и отца.

– Давно пора, да только лица на тебе нет. Всю ночь глаз не сомкнул, – ласково произнесла принцесса, – отдохнул бы малость.

– Как подумаю о Рогнеде, сон не идет. Поеду.

– Благослови тебя Господь.

Владимир поцеловал Анну, вскочил на коня – и был таков. Даже Добрыню не предупредил о своем отъезде.

Рогнеда, увидев Владимира, несказанно удивилась:

– Ты? Один?

– Как видишь.

Что-то недоброе мелькнуло в глазах Рогнеды.

– Зачем пожаловал?

– Хочу поговорить.

– Слушаю.

– Угости квасом: во рту пересохло.

– Может, еще и вином?

Владимир как будто и не заметил издевки в словах княгини.

– Вино не потребно: не на пир приехал.

Рогнеда велела подать квас. Они прошли в светлицу и сели за большой дубовый стол. Владимир никак не решался начать разговор. Княгиня твердым взглядом смотрела на незваного гостя, не проявляя нетерпения, но и не пытаясь помочь ему наводящими вопросами.

– Каяться, – наконец выдавил из себя Владимир, – приехал я, каяться за твоего отца, за твоих братьев. Грех на мне великий. Прости, если сможешь.

Владимир стал на колени и низко склонил голову.

Рогнеда долго не отвечала, задумчиво глядя на Великого князя. Наконец спросила:

– Это тебя Анна надоумила?

– Я сам.

– Что же ты раньше не раскаялся?

– Не ведал, что творил. Думал, так надо, таков обычай, закон предков. А как уверовал в Христа, понял, что грешен.

– И зачем тебе мое прощение?

Князь ответил не сразу. Видно, этот вопрос даже не приходил ему в голову. Тихо вымолвил:

– Не знаю…

– Зато я знаю! – вскочила Рогнеда. – Хочешь на моем прощении в рай попасть, избежать геенны огненной!

– Кто этого не хочет, – еще ниже склонил голову Владимир.

Рогнеда с удивлением смотрела на коленопреклоненного Владимира. Никогда она его таким не видела. Неужто в самом деле раскаялся?

– Ну хорошо, – снова присела княгиня, – прощу я тебя. Что дальше? Останусь твоей женой?

– Христианину положена одна жена.

– А я?

– Выберешь себе мужа, кого пожелаешь.

– И после таких слов ты просишь моего прощения?

– Да, – твердо ответил Владимир, – не хочу врать.

– Встань, княже! Негоже Великому князю перед наложницей на коленях стоять.

Владимир послушно поднялся.

– Вижу, не можешь ты меня простить. Да и я бы, наверно, не смог.

– Я подумаю, – вдруг сказала Рогнеда, – и сегодня же дам ответ.

– Буду ждать его здесь, – с надеждой посмотрел Великий князь на Рогнеду.

– Иди приляг, отдохни с дороги.

– И то правда, всю ночь не спал.

– С законной женой развлекался?

Владимир понял, что сказал глупость, и смутился. Тут и оправдываться неловко. Потупив голову, пошел в опочивальню.

Рогнеда долго сидела за столом, ожидая, пока заснет Владимир.

Простила ли она его? Уже давно. Иначе не родила бы ему четверых сыновей. Иначе не было бы столько счастливых любовных ночей. Сколько подворачивалось подходящих случаев для мести! Ежели бы хотела, давно бы убила. Простить Рогнеда не могла одного: своей отверженности. Этого не может простить ни одна женщина, кроме смиренных христианок. Но она, Рогнеда, – не христианка. Она – княгиня, ей и останется. Даже ценой собственной жизни. Поэтому ответ Владимиру давно готов.

Рогнеда достала из ларца кинжал и тихо вошла в опочивальню. Великий князь сладко спал, положил правую руку под голову.

– Не суждено тебе встать с этого ложа, – прошептала княгиня, – не суждено выйти отсюда, не суждено оставить меня!

Подойдя к Великому князю, Рогнеда взмахнула кинжалом и, закрыв глаза, вонзила его в…

– Ой! – вскрикнула княгиня. Пока она готовилась, шептала и замахивалась, Владимир проснулся, легко перехватил руку Рогнеды и вырвал из нее оружие.

– Это твой ответ?

Рогнеда молчала.

– Думаю, ты помнишь, в чем хоронят жен?

Княгиня едва заметно кивнула.

– Тогда почему не в свадебном наряде? Ты же знала, что даже ежели и убила бы, то живой бы отсюда не вышла.

– Мне все равно.

– Ступай, надень свадебное платье.

Рогнеду спас Изяслав, малолетний сын Владимира. Явившись с мечом, он встал на защиту матери. Великий князь был настолько поражен, что отложил расправу.

Весть со случившимся быстро долетела до Анны, и она вместе Добрыней и боярами примчалась в терем Рогнеды. Та с каменным и бледным, как смерть, лицом, в подвенечном платье стояла посередине зала, ожидая своей участи. Владимир угрюмо сидел за столом. Их сын Изяслав стоял возле матери с обнаженным мечом в руках.

– Судите ее, бояре, – сказал Великий князь, – судите, как наши славные прадеды судили жен, поднявших руку на мужа.

– Не жена я тебе, – ледяным голосом произнесла Рогнеда, – ты сам это сказал.

Бояре в замешательстве топтались у входа. Не растерялась лишь Анна. Она подошла к Изяславу и взяла его за ручки, с трудом удерживающие тяжелый меч.

– Опусти меч. Твоей маме больше ничего не угрожает.

– Нет, – ответил Изяслав, – я буду защищать ее всю жизнь. Ни на шаг не отойду.

– Молодец. Ты славный защитник.

Принцесса погладила мальчика по вьющимся волосам, направилась к Владимиру, встала на колени.

– Давеча ты помиловал чужих людей, убивших мужа. Так будь же милосерден к матери, подарившей тебе четырех сыновей.

– Как ты не понимаешь?! – запальчиво воскликнул Великий князь. – Она хотела убить меня!

– Пойми и Рогнеду. Ты для нее – изменник. Ты оставил ее ради меня. Разве вправе мы ее судить?

– Пусть судят бояре.

Бояре потупились. Кто-то тихо произнес:

– Ежели по обычаям предков, то…

Не договорил, не осмелился произнести при ребенке страшное слово.

– Погодите, – выступил вперед Добрыня, – мы же христиане и должны судить, как Христос.

– Он не судил! – воскликнула Анна. – Он миловал. Он сказал про блудницу: «Пусть тот, кто безгрешен, первый бросит в нее камень».

– В Рогнеду? – удивился Громыхало. – Как можно? Она же святая!

Зашумели бояре:

– Прости ее, княже!

– Не ведала, что творила!

– По ревности.

– Любит тебя шибко.

Анна снова подошла к Владимиру.

– Тяжело судить, когда самого задело. Тем паче должны мы быть милосердны.

Сглотнул обиду Великий князь, вздохнул глубоко, встал и объявил свою волю:

– Рогнеду не казнить, а сослать в отчину.

– Только не в Полоцк! – воскликнула княгиня. – Лучше смерть…

Великий князь понимающе кивнул и продолжил:

– Заложить новый град, Изяслав.

Увидел, как у сына радостно блеснули глаза.

– Пусть княжит.

Прослезились даже седые бояре. Добрыня подошел к Рогнеде.

– Что же ты плачешь, голубушка? Горислава наша. Снимай платье свадебное.

– Да, пора надевать рясу, – ответила Рогнеда. – Быть мне невестой Христовою…