Сталин читал быстро. Останавливался лишь на местах, привлекавших внимание.

Любопытны, хотя и не новы, рассуждения Гитлера о деградации власти на примере Австрийской империи. Если бы Гитлер владел диалектикой, то не изумлялся бы этому вполне закономерному явлению, которое охватило в предвоенной Европе практически все государства. Не было бы этой деградации власти с ее парламентаризмом и мнимыми свободами, не было бы дикой конкуренции «денежных мешков» за обладание международными рынками и природными ресурсами, не возникла бы мировая война, не обострились бы конфликты между классами угнетателей и угнетенных. Но если бы Гитлер владел диалектикой, он не стал бы фашистом. Нельзя, однако, не иметь в виду его несомненную способность наблюдать происходящее и делать из своих наблюдений вполне объективные выводы. Даже среди ученых марксистов далеко не все обладают такими способностями. Между тем верно наблюденный факт и объективные — лучше сказать, диалектические — выводы из него — самое главное для человека, ставшего вождем партии, народа, страны.

Не новы и рассуждения Гитлера о роли прессы в формировании общественного мнения, о стремлении евреев быть хозяевами и повелителями газет, книжных издательств, театров, радио и кино, то есть всей суммы средств агитации и пропаганды, которые бы не только отбеливали эксплуатацию народов еврейским ростовщическим капиталом, но и направляли народный гнев в нужное для евреев русло. В России до революции было то же самое, что и в Германии, хотя и не в таких масштабах: «черта оседлости» сдерживала еврейскую экспансию на большую часть Российской империи. По форме то же самое в Советской России имеет место и сегодня. По форме, но не по существу: еврейского капитала нет и быть не может, однако интересы еврейства, как некой особой касты, безусловно остались, и эти интересы вольно или невольно определяют поведение большинства евреев. Об этом свидетельствуют донесения осведомителей, поступающие по линии партийного контроля. Конечно, подобные же донесения ложатся и на стол наркома Ягоды, но тот факт, что Ягода о них не докладывает, говорит, что и сам Ягода не свободен от кастовых предрассудков.

Не прав Гитлер лишь в том, что евреев надо отстранять от дел, то есть от общественно-политической жизни страны. Но он безусловно прав, — со своей, разумеется, точки зрения, — закрыв для них доступ в национал-социалистскую партию, не без основания полагая, что еврей в любой партии будет разваливать ее изнутри или приспосабливать к своим интересам. В то же время еврея необходимо использовать там, где бы он чувствовал себя хозяином положения, где в наибольшей степени реализовывалась бы его неприязнь и презрение к остальным народам. Когда еврей дорывается до власти, он не останавливается ни перед какими жестокостями, ни перед какими жертвами ни только среди своих идейных противников, но и среди тех, над кем поставлен властвовать, лишь бы удержаться у власти, не отдать ее никому. Устраняя же еврея от власти, ты наживаешь себе непримиримого врага, который будет изыскивать все мыслимые и немыслимые способы, чтобы изменить положение в свою пользу. Он приведет в действие все имеющиеся в его распоряжении силы, привлечет всемирное еврейское сообщество, его капиталы, его связи, его прессу, явные и тайные организации, громадный исторический опыт выживания среди других народов. Надо дать еврею больно ушибиться о предоставленную ему власть, а затем потихоньку избавляться от особенно ярых и непримиримых… руками самих же евреев.

Впрочем, национал-социализм — это не партия, это некое течение, сродни разбушевавшейся стихии. Это следствие Первой мировой войны, развязанной Германией, и позорного для нее Версальского мира, в то время как марксизм и большевизм есть естественное поступательное движение истории.

Любопытны рассуждения Гитлера о национальном сознании народа, сохранении им своих традиций. Если уж культурные немцы оказались столь приверженными своим великогерманским традициям, что нацистская демагогия сбила их с толку и бросила в объятия фашистов, что тогда говорить о народах отсталой России! Видимо, нельзя совершенно отказываться от национальных особенностей, традиций и национального патриотизма. Время Иванов, не помнящих родства, подходит к концу. На повестку дня встает вопрос воспитания народа в духе патриотизма, но патриотизма по отношению к новой России, России социалистической.

Наконец, патриотизм и национальное самосознание есть тот камень преткновения, о который будут спотыкаться все, кто в силу своей ограниченности, глупости и догматизма будет выступать против. Об этот камень многие должны разбить свои лбы. Надо только очень тонко распорядиться таким обоюдоострым оружием, как национальное самосознание, не позволяя ему перешагнуть некую границу, за которой начинается национализм и шовинизм.

Есть у Гитлера рациональные суждения и о роли личности в истории, и о партийном строительстве, но все эти суждения для Сталина не стали открытием. Более того, узнавая в них советскую действительность, он испытал нечто, похожее на досаду, будто у него украли его тайные мысли и сделали их всеобщим достоянием. С этой стороны книга Гитлера била и по самому Сталину, но била с точки зрения обывательской психологии, с точки зрения врагов советской власти, коммунизма и лично товарища Сталина, как бы ставя его на одну доску с Гитлером. Не всем дано понять, что власть — она и в Африке власть, следовательно, атрибуты любой власти не могут слишком разниться, несмотря на существенное различие в идеологиях. Именно поэтому книга Гитлера, цинично раскрывающая внутренние пружины диктатуры власти, опасна для самой власти. В то же время она и поучительна. Но не для дураков.

А вот рассуждения Гитлера о необходимости завоевания жизненного пространства для арийской расы заслуживают внимания уже хотя бы потому, что эти рассуждения как бы вытекают из многовекового стремления Запада подчинить себе Восток. По существу неподчиненной оказалась лишь одна Россия. Впрочем, если бы Западу удалось Россию подчинить, то не были бы в свое время совершены так называемые великие географические открытия, не осуществилась бы экспансия в Новый свет: все силы Запада были бы израсходованы на просторах России и там же, скорее всего, погребены. С другой стороны, если бы не Октябрьская революция, Россию бы подчинил себе всемирный капитал…

Сталин ничего не записывал, он лишь ставил кое-где карандашные пометки, и в его емкой памяти эти пометки откладывались с фотографической точностью: закрой глаза — и всплывут вплоть до запятой.

Раскурив потухшую трубку, Сталин стал читать дальше, останавливаясь и подвергая анализу прочитанное.

Запад — и это стало аксиомой — всегда рассматривал и продолжает рассматривать Россию в качестве варварской страны, на просторы которой рано или поздно начнется обратное Великое Переселение народов Европы. Фашизм — лишь крайняя форма выражения этого стремления. При этом знамя антикоммунизма в руках Гитлера служит внешним атрибутом для объединения с другими буржуазными странами. Например, с Англией.

И вот тут Гитлер выбалтывает, пожалуй, самые любопытные вещи. А именно о возможности и необходимости союза с Англией против России. И наоборот: если таковой союз не удастся, то, в этом случае, о возможном союзе с Россией против Англии.

Рассуждения о союзе Германии с Россией есть, скорее всего, пустая болтовня, если иметь в виду ненависть Гитлера не только к большевизму, но и к народам, населяющим Россию. Однако иметь в виду эти рассуждения необходимо, ибо обстоятельства могут повернуться в любую сторону. Наконец, эта болтовня рассчитана и на то, что в Англии, как и в Советском Союзе, "Майн кампф" непременно прочитают и сделают из прочтенного определенные выводы. Следовательно, Гитлеру останется выбрать наиболее выгодный для него вариант. С одной стороны, он как бы приглашает Англию к союзу с Германией, имея в виду, что та и так уже нахапала себе чужих земель и народов, так что ей бы их удержать — и то слава богу; с другой — пугает ее возможным союзом с Россией.

Но прочный союз советской России с Гитлером невозможен принципиально. Следовательно, какие бы зигзаги ни выделывала история, она рано или поздно приведет Советский Союз к войне с Германией. Может быть, и со всем миром. Отсюда все тот же неизбежный вывод: изо всех сил готовиться к грядущей войне, развивать индустрию, укреплять армию и ее техническую оснащенность, готовить новые кадры, сплачивать народ и партию в единое целое, освобождаясь от колеблющихся и догматиков в партийных рядах, от бюрократии, одновременно с этим ведя пропаганду среди рабочих капиталистических стран, направленную против войны, против своих правительств, на новые революции. А в этом случае без евреев не обойтись.

Сталин отложил в сторону коричневую папку. Главный вывод из прочитанного состоял в том, что Гитлер, хотя человек и не глупый, однако руководствуется ложными идеями, которые рано или поздно приведут его к краху. Поэтому обыграть Гитлера на поприще идей не составит большого труда. И еще. Книга Гитлера помогла Сталину посмотреть на себя и свою власть как бы со стороны, увидеть и понять нечто такое, что до этого существовало в нем на уровне, как говаривал академик Павлов, подсознания. Отталкиваясь от рассуждений Гитлера, как от противного, Сталин яснее увидел будущее СССР, его сегодняшние сильные и слабые стороны.

Нет, это очень полезная вещь — знать, что о тебе думает твой враг. А еще более полезна в том смысле, что опыт врага может пригодиться и тебе самому. При определенных, разумеется, условиях.