Многие исследователи обнаружили и прочли на плащанице вокруг отпечатка лица надписи на латыни, греческом и иврите, выполненные древними шрифтами. Возникает вопрос, не написаны ли они двумя чиновниками-распорядителями, римлянином и иудеем, которые, возможно, присутствовали при погребении? Тогда первый из них написал на папирусном свитке (который затем плотно прижали к плащанице) черными или красными буквами смертный приговор, как предписывал обычай. Второй официально опознал умершего. Согласие Пилата на похороны казненного в частной гробнице позволяет предположить, что в погребении мог участвовать римский чиновник (exactor), который должен был засвидетельствовать, что оно прошло нормально.

Эти «призраки надписей» обнаружили в 1994–1995 гг. два французских физика — профессор Андре Марион и его ассистентка Анн-Лор Кураж, используя аппарат, предоставленный оптической лабораторией города Жиф-сюр-Иветт. В частности, на отпечатке левой стороны лица они прочли слово INNECE (в конце слова видны остатки заглавной буквы М — вертикальная черта и слабый след диагональной черты). Может ли это быть сокращением фразы In песет ibis («идешь на смерть»), по какой-то странной причине без промежутка между двумя N? Это была одна из тех римских формул приговора, которые, согласно принятому при Тиберии закону, обязательно надо было писать на латыни.

На уровне шеи те же исследователи обнаружили две буквы I. С другой стороны, возле правой скулы нечетко выведено слово PEZG) (в переводе с древнегреческого оно означает «я удостоверяю», «я исполняю» или «я, нижеподписавшийся, совершаю»). На вертикальной полосе справа от лица обнаружены еще несколько букв: две соединенные N, A, Z, А, Р, Н, еще одна пара N и Е. Эта надпись похожа на греческое слово NAZAPHNOE (латинизированная форма от Назорей или Назарянин). Под подбородком и загадочным двойным N видны буквы Н, Е, О и У, которые могут быть остатками слова IHZOYX («Иисус» по-гречески). Эти следы надписей также заметили в 1978 г. два итальянских исследователя — Пьеро Уголотти и специалист по классической литературе отец Альдо Марастони из Католического университета Милана, и позднее, в 1982 г., вновь зафиксировал отец Андре Дюбуа. Призрачные буквы едва различимы, однако Андре Марион и Анн-Лор Кураж считают их вполне реальными, так как обнаружили их после того, как оцифровали изображения, убрали фоновый шум и помехи, созданные зигзагообразным плетением ткани. При этом они использовали сложную технику, а именно применили высокоточный аппарат — микроденситометр, а результаты исследований обработали на компьютере. Мы не знаем, как эти надписи отпечатались на плащанице. Специалисты по палеографии, которых привлекли к исследованию, утверждали, что такой шрифт использовался на Востоке до V в. Двойная N и чередование маюскула и минускула (квадратного капитального и унциального шрифтов) — это характерная черта надписей первых веков.

Любопытно, что большинство этих графических символов располагаются на прямоугольных лентах, расположенных вокруг лица в форме двух букв U. Едва ли окантовку изначально делали на внешней стороне плащаницы, чтобы ткань лучше впитала чернила, — на этой стороне следов надписей вообще не заменено. Скорее тканевые ленты приложили ко внутренней стороне ткани, указывая на личность умершего. Именно на них должен был бы сделать надписи exactor. Если это так, они — свидетельство того, что римляне контролировали погребальные процедуры, которые совершали Иосиф и его слуги. Кроме того, по-видимому, существуют надписи и в районе бровей Иисуса с правой и левой стороны. Специалист по библейскому ивриту с теологического факультета Милана Карло Орекья и судебный медик Роберто Мессина считают, что этот текст следует читать как mlk hw’hyhwdym или mlch dy hyhwdym, то есть «царь Иудейский».

Заново обработав все собранные материалы, итальянский историк, специалист в области греческой и латинской эпиграфики Барбара Фрале в 2009 г. смогла датировать надписи на Туринской плащанице I в. и. э., а также доказать, что они появились на ткани вместе с отпечатком тела. Выведенные неловкой рукой при помощи пера, они совсем не торжественные. Это не молитвы и не погребальные хвалы. Угловатая буква сигма из четырех линий в конце слова NNAZAPENNOΣ написана очень древним шрифтом, который стали редко использовать уже во II в. н. э. Возможно, ее написал распорядитель-еврей, присланный первосвященниками. Барбара Фрале говорит: «Для человека, написавшего слово NNAZAPENNOΣ, был родным один из восточных языков; латыни же он не знал, а греческий язык знал недостаточно, о чем свидетельствует удвоение греческой буквы N, чтобы изобразить носовой звук семитского языка. Это странное NNAZAPENNOΣ — попытка передать восточное имя греческими буквами». Барбара Фрале добилась от одного из лучших итальянских папирологов, профессора Марио Капассо, подтверждения своего варианта датировки, показав ему надписи, но не сказав, что они взяты с Туринской плащаницы. Профессор Капассо указал, что они сделаны между 50 г. до н. э. и 50 г. н. э.

Закончив погребение, гробницу закрыли большим камнем, опрокинув его так, чтобы он закрыл вход: хоронившие должны были защитить себя от зверей и от запахов гниения. Гробницы вождей и царей закрывали большим каменным кругом вроде жернова, который скользил на салазках. Гробница Иосифа была проще. Достаточно было простого каменного блока, чтобы ее запечатать. Похороны закончились около семи часов вечера. Солнце уже час как зашло. Скоро трубы должны были возвестить о начале субботы.

Конечно, Иосиф забрал себе венец из колючих ветвей и в тот же день выкупил у солдат другие реликвии (невыстиранная туника-хитон так и оставалась залитой кровью). Ни он, ни ранние христиане не хвалились тем, что обладают этими вещами, которые по Закону иудеев считались нечистыми. Крест сбросили в один из колодцев в саду Иосифа Аримафейского и запечатали колодец. Согласно традиции именно здесь, несмотря на случившиеся за это время сильнейшие изменения рельефа, этот крест через три столетия обнаружила императрица Елена, следуя указаниям христиан, передававших память о реликвии из поколения в поколение. Пришедшие из Галилеи женщины, включая Марию, не участвовали в погребении; разве что возложили цветы. Матфей и Лука, однако, свидетельствуют, что они стояли перед гробницей. Затем они тоже покинули Голгофу.