20

Приглашенный на всенаучную конференцию на Гонте, профессор Брюе только что закончил свой доклад и промокнул платком вспотевший лоб. Деактивировав свой планшетный терминал, он спустился с трибуны и прошел к своему месту в двадцать восьмом ряду. Ему не аплодировали, а весь огромный зал, до этого в тишине слушавший доклад, гудел. Все обсуждали невиданное – профессор Брюе выдвинул идею, причем обещал доказать ее на практике. Идею переноса сознания.

Едва профессор занял свое место, его сосед, академик Вершанский, наклонился к нему и спросил:

– Это смело, коллега, очень смело! Поздравляю! Думаю, в ближайшем будущем вам предложат место в Тарнейском университете. Там любят новые идеи.

– Я своим выступлением не рассчитывал заполучить место в каком бы то ни было университете, коллега, – ответил Брюе. – Мне достаточно и моей лаборатории. Я не ищу славы, я просто хочу донести до сообщества мою идею.

– Но все же, замечу, хоть и не специалист в вашей области, сознание – это процесс, а не нечто фиксированное. То есть не исключено, что переносить сознание, скажем, на другой носитель, нужно с момента рождения, а может и еще раньше. – Вершанский развел руками.

– Поверьте мне на слово, коллега, сознание есть концентрированный поток информации, просто он содержится в мозге человека, ну или, если хотите, животного. И записано сознание в нейронных сетях мозга. Который, уже доказано, накапливает информацию, на основе которой, естественно соотносясь с особенностями носителя, то есть мозга и организма, в частности, и создает структуру сознания. Мы все разные, как внешне, так и по нашим способностям, как умственным, так и физическим, лишь благодаря нашим носителям. То есть разница в носителях делает нас разными. Бесчисленное соотношение нейронов головного мозга к структуре нейронов спинного мозга, а также в соотношении к параметрам наших тел, делает нас всех в некоем роде уникальными. Кто-то способен прыгать на три метра вверх, кто-то способен высчитывать сложные функции и уравнения в голове, не прибегая к терминалам. Мы все разные лишь благодаря нашим носителям. Но если бы все наши тела были полностью одинаковы, как тела кибермеханизмов, то мы выполняли бы одинаковые действия. Могло бы быть так, что существовало бы множество нас с вами.

– И все же, профессор, перенос сознания это нечто фантастическое. Полная копия нейронной сети головного мозга более чем из ста миллиардов нейронов? Не нужно забывать еще и о множественных связях, в разы перекрывающих количество нейронов. А еще существует связь, как вы сами заметили, между головным мозгом и спинным мозгом, связи с нервными окончаниями и узлами, что тоже может определять наше сознание. Простите, но это нереально. Это же не перенести пару сотен йоттабайт с одного носителя на другой, там совсем другой объем. К тому же нужен интерфейс для переноса такого количества информации.

– Подождите немного, коллега, и вы все увидите сами. Я приглашу вас специально… – Брюе улыбнулся, совсем не собираясь спорить, тем более что на трибуну уже поднимался другой докладчик. – И подумайте, коллега, ведь то, с чем мы сейчас живем и имеем дело, тоже когда-то было фантастичной фантастикой. А представьте, что были времена, когда люди думали, что Земля плоская, а звезды – это серебряные гвоздики в небе, которое тоже не совсем и небо, а плащ бога, прибитый звездами-гвоздиками.

– Вы меня заинтриговали, профессор, – Вершанский протянул руку Брюе. – С огромным удовольствием буду присутствовать в числе приглашенных на вашем публичном опыте.

Разговор двух ученых прервала мелодия вызова на коммуникаторе Брюе, тот прижал его к уху, выслушал сообщение, после чего поднялся и, коротко кивнув Вершанскому, сказал:

– Извините, коллега, срочный вызов, не могу не отреагировать. Было приятно подискутировать.

– Но, профессор, сейчас будет выступать академик Лайпниц, вы не можете пропустить это!

– Увы, коллега, должен откланяться, – Брюе поспешил по проходу, семеня короткими ножками и поправляя терминал, который держал под мышкой. По ходу он коротко кивал знакомым ученым, улыбался. Но едва покинул зал, улыбка сменилась серьезным выражением лица. Навстречу к нему уже спешил его помощник, Алан Тирват, ожидавший Брюе в числе таких же помощников и представителей в фойе.

– Профессор, что случилось?

– Нам нужно срочно ехать, у нас появилась работа, – коротко ответил Брюе, не сбавляя темпа. – Срочно сообщите экипажу нашего корабля, чтобы готовились к вылету. Я еду в космопорт, а вы, Тирват, пожалуйста, заберите мои вещи из отеля и тоже езжайте в космопорт.

– Я понял, профессор, – Тирват ускорился, едва не побежал.

Через три часа личный корабль профессора Брюе стартовал с орбиты Гонты, взяв курс на Бригантию. Весь перелет профессор провел в своей каюте, куда изредка вызывал Тирвата, советовался с ним по некоторым аспектам, в которых помощник был, по мнению Брюе, лучшим.

– Профессор, это будет операция, подобная той, которую мы делали полгода назад? Или это спасение очередной любимой собаки какого-нибудь миллиардера? – Тирват, конечно, рисковал, задавая вопросы, но любопытство пересилило чувство осторожности.

– Все узнаем на месте, Алан, – ответил Брюе спокойно. В другой раз он бы начал читать нотации о том, что в обязанности помощника не входит обсуждение чего-либо до операции.

– Э-э…

– Ни слова больше, Алан, – Брюе поднял палец вверх. – Я еще сам не знаю, для чего конкретно нас пригласили. Но отказаться не смог, несмотря на то что подробностей нет. Даже если это будет собака, та сумма, которую мне предложили, вполне стоит того, чтобы пропустить конференцию.

В душе Брюе конечно же жаждал славы и всеобщего признания. Еще больше он жаждал денег, считая их вторым по важности инструментом в научных изысканиях. Да и жить постоянно на Камее, планете-курорте, не отказывать себе ни в чем – абсолютно – было очень и очень приятно.

Замерев перед терминалом, Брюе подумал, что в последние полгода Тирват уж слишком часто интересуется тем, что ему по статусу не положено знать. Два года назад Брюе взял Тирвата на работу, выделив его из огромного количества специалистов по альтернативному программированию. И вот история с предыдущим помощником повторялась.

Двенадцать лет назад профессор Брюе изобрел новый способ передачи информации: биологический проводник, основанный на нейросвязях и включающий в себя именно живые нейроны. Живая ткань, способная переправлять огромные массы информации с одного носителя на другой в кратчайшие сроки. Он не был первооткрывателем такого метода передачи информации, уже существовали интерфейсы нейросенсорного контакта, но они были способны лишь передавать информацию от человека машинам и обратно. Брюе в своих изысканиях пошел дальше, он смог создать эффект переноса сознания с биологического носителя на электронный. Первым успешным опытом стал перенос сознания кошки на электронные носители кибернетического механизма, полностью копирующего животное. При этом само животное оказалось более неспособным к дальнейшему существованию. А вот кибер вполне успешно прошел все тесты. Этот симбионт Брюе исследовал до сих пор, наблюдая поведение.

После успешного эксперимента Брюе стал предлагать свои услуги богатым людям, которые с огромной болью переживали уход своих питомцев. Играя на любви к животным, Брюе провел несколько десятков операций по перемещению сознания. Но в какой-то момент интерес к его услугам угас, люди со временем начинали понимать, что «спасенное» животное есть не что иное, как кибернетический механизм, пусть и одухотворенный. Тогда же начались проблемы с защитниками нравственности, и Брюе был вынужден переехать.

Шесть лет назад Брюе получил предложение поучаствовать в некой операции, а когда согласился и провел ее, он понял свои ошибки и приобрел дополнительные знания и оборудование. Теперь он не использовал в качестве реципиента киберов, а попросту подбирал похожую особь, «извлекал» сознание, заменяя сознанием донора. Заказчики, получая вместо умирающего любимца, абсолютно здорового подменыша, с прежними качествами, боготворили Брюе. Вместе с этим его счета стали пополняться, и вскоре он позволил себе переехать на Камею.

Да, были попытки выкрасть технологию переноса сознания, но те, кто взял Брюе под крыло, обеспечил его и охраной, незримой и качественной.

И вот, поступил заказ от незримых нанимателей, которых Брюе про себя называл «хозяевами». Вылететь спешно было главным условием «хозяев». И профессор никогда не игнорировал подобные «просьбы», мало того, он отменял важные встречи, бросал все дела и летел, летел туда, куда было нужно.

Конечно, в этот раз случай был серьезный, и Брюе догадывался, что от него потребуется. Наверняка догадывался и Тирват.

– Почему люди не умеют держать язык за зубами? – пробормотал Брюе, возвращаясь к работе на терминале.

Корабль профессора, после прыжка и вхождения в эклиптику системы Бригантии, получил разрешение на посадку. Этот факт еще раз подтверждал серьезность дела. Обычно корабль швартовался к какой-нибудь орбитальной станции, а на поверхность планеты профессор добирался на челноке.

Корабль приземлился на частной посадочной площадке, профессора и его помощника тут же окружили шестеро вооруженных людей, провели к гравиботу, стоявшему неподалеку. Два кофра с оборудованием тут же были доставлены сюда же. Через полчаса после посадки корабля профессор Брюе и его помощник наслаждались видами из иллюминаторов гравибота.

В салоне бота стояла тишина, профессор молчал, Тирват предпочитал в такие моменты не тревожить своего босса, а шестеро охранников замерли в своих креслах как манекены. Такого плана встречи уже были на памяти Брюе, и все они совпадали с инициацией биотов. Значит, и в этот раз ему предстояло инициировать искусственного человека, переместив в его мозг сознание донора. А еще Брюе подозревал, что охранники не являлись людьми. Андроиды, облаченные в пеноплоть и полностью копировавшие поведение людей. Почти полностью.

Короткое путешествие закончилось на посадочной площадке в горах, в расположении частного имения. Профессора встретил человек в сером деловом костюме, коротко поздоровался, пожав руку, и проводил в дом.

– Профессор, у вас все готово для операции? – на ходу спросил он.

– Да, как всегда, – кивнул Брюе, стараясь не смотреть в глаза этому человеку. Про себя он называл его «управляющим». Он встречал профессора каждый раз, и каждый раз все было одинаково, будто отрепетировано.

– Отлично. Тогда сегодня вечером, точное время я сообщу дополнительно, вы проведете операцию. Надеюсь, вы уже поняли, что это не рядовой случай?

– Да, конечно, – вновь кивнул Брюе.

На этом они расстались, профессора проводили в отведенную ему комнату, в соседней расположился Тирват. Но отдыхать профессору не дали. Без стука в дверь вошел все тот же человек в сером костюме.

– Профессор, вас устраивает та сумма, которую вам назначили в качестве премиальных за операцию?

– Вполне, – ответил Брюе.

– Особые пожелания будут, профессор? – спросил он. – Оборудование, инструменты?

– Нет-нет, у меня все имеется свое, как, впрочем, и всегда. Но…

– Смелее, профессор, – подбодрил «управляющий».

– Мой помощник стал очень часто задавать вопросы. Ничего существенного, но его любопытство мне кажется нездоровым и порой выходит за рамки прямых обязанностей.

– Нет проблем, профессор, – кивнул «управляющий». – Мы разберемся с этим.

– Только не сегодня, прошу вас. Сегодня он мне еще понадобится.

– Что-то еще, профессор?

– Нет, это все.

– Хорошо. – Человек в сером костюме понимающе кивнул. – Если это все, будьте готовы к шести вечера. Гравибот доставит вас к месту операции.

– Спасибо, – поблагодарил Брюе, а «управляющий» вышел, прикрыв за собой дверь.

Профессор облегченно выдохнул и уселся за стол, что стоял у окна. Нелегко расставаться с человеком, к которому привык, который является хорошим специалистом, сработавшимся и посвященным в некие тайны. Но это необходимо. Излишнее любопытство и болтовня вредят делу.