Глава 14
Фестиваль рассвета

Проехав несколько километров по грунтовой дороге, ведущей через красное, как марсианские пески, плоскогорье, они добрались до частных владений некоего господина Фюрбрингера, о чём сообщала табличка на въезде. Асфальт под колёсами так и не появился, впрочем, в нём, кажется, не было нужды, поскольку поверхность, на которую они ступили, припарковав «Смарт», мало отличалась от добротной каменной плитки.

– Кому зима, а кому мать родна, – невпопад произнёс Николай, вдыхая жаркий и сухой воздух Африки.

Транспортных средств на парковке – от скромных фургончиков и микролитражек, до роскошных лимузинов и даже настоящих карет – скопилось столько, что она могла посрамить аэропорт имени Кеннеди в сезон отпусков. Сородичи Айви оказались отнюдь не вымирающим племенем. И в основном племенем состоятельным. Дорогие машины и раритетные кареты никто не охранял, лишь слуги уводили лошадей, которые на таком солнцепёке долго не простояли бы. А владельцы автомобилей оставляли даже ключи в замках зажигания и открытые окна. Лиза, однако, не просто заперла двери, но и активировала сигнализацию.

– Хуже не будет, – сказала она. – Народ тот ещё.

Пройдя через цветочную арку, устроенную в плетёной ограде, они попали в палаточный городок, напоминающий старинную ярмарку. Повсюду, где не росли высоченные вересковые кустарники, стояли шатры. Маленькие, большие, просто огромные, как цирк шапито. В лабиринте между шатрами и кустами расхаживали страусы, леопарды, волки, вараны, а также слуги с подносами, полными выпивки и закусок. Слуги были сплошь чернокожими мужчинами в широких штанах с атласным поясом и с обнажённым торсом. Дыхание Калахари ощущалось в виде жаркого сухого ветерка, но без пыли и напора, а потому сильно не досаждало.

– Страусы и леопарды местные, – пояснила Лиза. – Волков и варанов завезли.

– А слуги?

– Они из Весселсборна и Алланриджа, это соседние городки. Персонал находится под гипнозом и чарами. Завтра парни даже не вспомнят, где заработали такую кучу денег. Ложная память намекнёт на азартную игру во время пьянки, и большинство слуг спустит доход в первый же вечер.

Одно место в самом центре палаточного городка осталось свободным от шатров и кустарников. Не походило оно и на окружающий пустынный ландшафт. Несколько десятков чернокожих слуг подстригали здесь зелёную траву механическими газонокосилками и серпами, почему и обходилось без шума и пыли. Николай с удовольствием глубоко вздохнул. Сильный и приятный запах свежескошенного сена немного разбавил жёсткий, как наждачная бумага, местный воздух.

– Это турнирное поле, – пояснила Лиза. – Пока на нём никого нет, но ближе к вечеру тут соберутся почти все, чтобы посмотреть на поединки.

– Рыцарские? – почти равнодушно спросил Николай. – На лошадях?

– Нет. Магические поединки, дуэли на шпагах и мечах. Увидишь. – Она вдруг чихнула. – Вот чёрт, кажется, у меня аллергия на сено. Ладно, идём отсюда, нам ещё нужно найти Триумвират.

– Найти? Разве лидеры не должны быть у всех на виду?

– На виду ты к ним не пройдёшь. В первую очередь нужно выяснить, не будут ли старики проводить какие-нибудь мероприятия, и вот там при удаче их можно будет выловить по одиночке.

Они обходили шатры, заглядывая внутрь или расспрашивая слуг у входа. Перед некоторыми из шатров стояли доски с афишами, извещающими о предстоящих мероприятиях. Например: «18–00. Кавалер Рикардо. Играем с игристым: Достойно ли использовать чары в виноделии и можно ли относить такие вина к продуктам географического наименования? Основной доклад. Дискуссия на тему: магия как единственная альтернатива диоксиду серы».

До начала доклада оставалось несколько часов, и шатёр оказался пуст, лишь сам Рикардо расставлял стулья с помощью слуг или ассистентов и присматривал за грудой ящиков с демонстрационными напитками. Зато перед соседним шатром народу толкалось изрядно. «Книги» – лаконично золотом по чёрному сообщала вывеска. Внутри не оказалось ни полок, ни прилавков. Книги здесь выставлялись на специальных подставках, вроде пюпитров из дорогих пород дерева, покрытых изящной резьбой. Каждая книга располагалась отдельно и в единственном экземпляре. Настоящие фолианты в кожаных переплётах с окладами из серебра или золота. Страницы, правда, выглядели бумажными, из плотной и, судя по всему, дорогой бумаги, зато тексты оказались исключительно рукописными.

– Книга должна быть сама по себе артефактом, – сказала Лиза. – Не магическим, я имею в виду, но уникальным предметом искусства. Наши мастера изготовляют обычно от одного до нескольких экземпляров. Стоят такие книги немало, но зато всё написанное действительно принадлежит покупателю.

– Ловко. Но разве писателям не хочется славы, популярности, известности?

– Ещё как! Но в этом и суть. С лучших книг позже могут сделать некоторое количество списков. С позволения владельцев, разумеется. Но обычно людям приходится обращаться в библиотеки, хранилища или брать почитать у друзей и знакомых. Что само собой повышает статус владельца. И потом, если большинство людей никогда не видело, к примеру, алмаз Кохинор, это не значит, что о нём никто не знает, верно?

– Интересный подход.

Наконец Лиза, разглядев нужный иероглиф на флаге, привела его в один из самых больших шатров.

– Это шатёр оргкомитета.

Внутри толпился народ. Кучковался вокруг стендов или столов. Члены оргкомитета с розовыми бейджиками на груди бегали туда-сюда. Лиза издалека показала Николаю на особо плотное скопление людей. Трёх стариков едва удалось разглядеть за толпой, обступившей Триумвират, словно они были голливудскими звёздами. Собственно, разглядеть их не удалось вовсе, только три островерхие шляпы качались над головами.

– Чинов нет, а чинопочитание фонтанирует, как нефть в Техасе.

– Что есть, то есть, – сказала Лиза. – Здесь мы их не перехватим. Но зато узнаем, где они будут тусить.

Она подошла к стенду с прикрепленными объявлениями и записками.

– Вот, например, посмотри.

На розовом листке серым готическим шрифтом был выведен заголовок «Песни Запада – основа культурной идентичности волшебного народа». Вступительный доклад кавалера Дуарто Ильмера. Ведущий семинара – Великий магистр Сарафил.

– Сарафил – один из Триумвирата, – пояснила Лиза. – Двое других – Раджим и Джалут.

– Имена звучат как-то слишком по-восточному, – заметил Николай.

– Это не имена. Псевдонимы. Подлинные имена сильнейших чародеев всегда сокрыты.

– То есть тебя на самом деле зовут не Лиза?

– Ерунда. Я Лиза. И Айви скорее всего зовут именно так. Мы не претендуем на высшие уровни магии, не участвуем в политических играх, а потому до сих пор не сталкивались с угрозами. И вообще, тебе сейчас следует думать не об этом.

– Ладно. В таком случае скажи, что это за песни Запада?

– Баллады и саги, главным образом. В основном о колдунах, принцессах и рыцарях. Некоторые из стариков считают, что это наше всё.

– Я не вижу в списке оппонентов ни одного имени, – заметил Николай.

– Никто не хочет спорить с очевидным.

– Я бы мог попробовать.

– Зачем?

– Возможно, это привлечёт внимание и даст мне шанс переговорить с этим вашим Сафраилом.

– Сарафилом, – поправила Лиза и кивнула. – Хорошая идея. Стоит попробовать. А записаться можно у секретаря. Вон тот парень с розовым бейджиком за столом. Подойди к нему и запишись в качестве оппонента.

– Как?

– Просто назови ему мероприятие и своё имя. Документы предъявлять не требуется. Чужие здесь не ходят.

– А я?

– А ты мой гость.

…Когда Николай вернулся к стенду, Лиза откопала среди анонсов ещё одного старикана.

– Джалут будет судить поединки, – сообщила она. – Жаль, что у тебя никаких шансов.

– Это ещё почему? – возмутился Николай.

– Ты же никогда не сражался на поединках. Тут свои правила, традиции.

– Но мне не нужно обязательно побеждать, – сказал он, подумав. – Главное переговорить с этим самым Джалутом.

– Не слишком удобно говорить, когда тебя выпотрошат мечом.

– А можно выбрать поединок без оружия?

– Да, тут есть и такие. Магические и прочие.

– Лучше бы, конечно, без магии.

– Вот пустой лист для поединков без магии, без оружия и без смертельного исхода, – показала Лиза. – Надеюсь, последнее условие тебя не смущает? Детский сад, в общем.

– Нет, не смущает. И как я могу записаться?

– Просто впиши сюда своё имя.

– А соперник?

– Вот уж не беспокойся, соперник отыщется обязательно. Наши парни такие драчливые.

Третий член Триумвирата, Раджим, никаких семинаров не вёл и турниров не судил, правда, сам принимал участие в состязаниях по игре в фидхелл, о чём торжественно сообщала очередная витиеватая запись на стенде.

– Ты играешь в фидхелл? – спросила Лиза.

– Не думаю, – произнёс Николай и принялся рыться в памяти. – Я даже не могу вспомнить, что это такое. Уж не на мётлах ли там летают?

Лиза хихикнула.

– Нет, не на мётлах. Это игра наподобие шахмат.

– Тогда точно нет.

– В таком случае без вариантов. Зрителей туда не пускают. Игра требует абсолютного сосредоточения. Мы, конечно, можем перехватить Раджима на торжестве у Крауста. Но, честно говоря, туда даже мне ходу нет. Элита!

Что за торжество и кто такой Крауст, Николай спрашивать не стал, поскольку Лиза предложила действовать через графа Эйхофа. Оставшееся время они посвятили блужданию среди шатров в поисках графа и под конец потерялись, так что Николай побрёл к турнирному полю один.

Джалут – старикан, судящий поединок, оказался пухлым розовощёким юношей, одетым в некрашеную льняную толстовку. Видимо, таковы были понятия красоты и стиля в его кругах или местах обитания. Хотя, возможно, старикашка попросту переусердствовал с омолаживающими чарами. Он сидел на особой трибуне для судей, покрытой навесом с золотыми шнурами и кистями. Никаких иных трибун вокруг турнирного поля возведено не было, зрители просто стояли на земле за ограждением, представляющем собой шнур с красными флажками, провешенный вдоль редких вкопанных в землю бронзовых столбиков. Под судейской трибуной был возведён низкий дощатый помост для герольдов и представления соперников. Кроме этих сооружений, в разных углах поля располагались два небольших шатра. Один красный, другой зелёный. В них противники готовились к бою или отдыхали в перерывах между раундами, если таковые предусматривались регламентом.

Николаю было назначено на четыре часа дня, о чём извещала табличка с его именем на стенде, но пришёл он чуть раньше и застал окончание предыдущего поединка – дуэль на шпагах, которые при ближайшем рассмотрении больше походили на мечи. Оба соперника выступали в костюмах времён испанского завоевания Америки, и один из них в итоге проткнул другого. Секунданты подбежали, останавливая кровь проигравшего. Да и победитель получил несколько серьёзных порезов. При наличии магии и современной медицины погибших на подобных турнирах, наверное, было немного. Так, во всяком случае, успокаивал себя Николай, но, с другой стороны, его поединок не был заявлен смертельным.

– Мастер Грачевский из Рутении! – выкрикнул герольд. – Свободный вызов. Поединок без оружия. Без магии. Не смертельный.

В толпе послышались смешки и шутки. Не обращая на них внимания, Николай вышел на помост перед судейской трибуной и встал рядом с герольдом. Хорошо, что на нём были кроссовки и джинсы, а не какой-нибудь представительский костюм. Почти все вещи погибли в фургоне, он появился у Лизы лишь с небольшой сумкой.

– Вызов принял мастер Поларис из Кобленца! – объявил между тем герольд, и толпа взорвалась воплями и аплодисментами.

Видимо, этот самый Поларис числился среди популярных бойцов.

Крепыш, ростом сантиметров на десять выше Николая и вдвое шире в плечах, вышел на помост и встал по другую руку от герольда. Вместе с ним туда вышел человек размером поменьше.

– Где ваш секундант? – тихо спросил герольд Николая.

Николай пожал плечами.

– У меня нет секунданта.

– Без секунданта невозможно! – приглушённо воскликнул герольд и перешёл на почти шёпот: – Вас что, не предупредили?

– Нет. – Николай огляделся в поисках Лизы, но та всё ещё не появилась.

Впрочем, не факт, что девушек допускали до поединков. До сих пор на турнирном поле он не видел ни одной. Ни в роли участницы, ни в роли секундантки, ни в качестве служительки, как сказала бы Айви. Да и среди зрителей женских лиц попадалось не очень много.

– Кто готов предложить себя в секунданты? – крикнул герольд в толпу.

Молчание.

– Итак? – герольд профессионально поиграл голосом, добавив нужную толику напряжения. – Нет ли желающих? В противном случае поединок не состоится.

Пауза затянулась. Николай вздохнул. Кажется, скоро его с позором выставят вон.

– Я буду его секундантом, – раздался знакомый хриплый голос.

Из толпы выбрался Тернер. Он едва держался на ногах, а из кармана его мятого пиджака торчала плоская бутылка синего стекла.

– Так это твой выученик, Тернер? – с каким-то ехидством в голосе спросил секундант Полариса.

Однако Николай заметил, что появление Тернера соперника озадачило.

– Да, Хорн, это мой шедевр!

Его учитель приложился к бутылке и оглядел скорее презрительно, чем оценивающе сперва Полариса, затем Хорна.

– Опять взялся за старое? – не отставал тот. – Прошлый опыт ничему тебя не научил? Я думал, к тебе больше не обращаются за обучением.

– Как видишь, ты не угадал, Хорн.

– Он разобьётся от ударов моего бойца, как мраморная статуя от молота. Как все предыдущие твои шедевры. Твоя методика, Тернер, порочна сама по себе. Без труда и пота нельзя научить ничему путному.

– Возможно, и тут ты ошибаешься, Хорн.

Герольд прекратил пикировку, взмахнув клетчатым флагом, точно давал начало автомобильной гонке.

Противники разошлись по шатрам. Николаю достался по жребию красный. Соответственно, и ленточку на голову он теперь повязывал красную. В шатре имелись кресла, столик с графином и стаканами, а также зеркало. Возле входа стоял чернокожий слуга, готовый выполнить поручение.

– Спасибо, что вызвался стать моим секундантом, – сказал Николай Тернеру, снимая рубашку. – У тебя с этим Хорном что, старые счёты?

– Не гуди, а слушай. – Пьяные интонации мигом исчезли из речи Тернера. – Моё появление несколько сбило его с толку, но вряд ли сильно. Я и впрямь не готовил тебя к турнирам. Но быть может, в этом и кроется твой шанс. Хотя, хрен его знает, какие тут могут быть шансы? Короче, этот Поларис – профессиональный турнирный боец. На каждом фестивале снимает два-три скальпа. Но в настоящем деле не бывал ни разу. Ни на войне, ни в разборках каких-нибудь, ни в уличных драках. Настоящая злость, целеустремлённость собьют его с толку, заставят отступить, растеряться. Так что разозлись как следует, если хочешь преуспеть. Но голову не теряй.

Тернер сделал ещё пару глотков из синей бутылки.

– Тебе не предлагаю. – Он перехватил взгляд Николая. – У нас это, разумеется, не запрещено, хоть под опиумом выступай или первитином, но ослаблять реакцию тебе сейчас ни к чему.

– Мне нужно знать что-то ещё?

– Да. Он постарается сломать тебе руку или ногу. Это максимальный ущерб, какой допускается нанести сопернику в несмертельном поединке. Но может постараться и выбить глаз, как бы случайно. За это его тоже не осудят. А аплодисменты сорвёт. Сукин сын жесток, но труслив.

– Да я, собственно, тоже не смельчак, – буркнул Николай.

– У тебя есть цель. А это серьёзное преимущество.

– Откуда ты знаешь?

– А зачем бы тебе ещё лезть на этот дурацкий турнир? Я же тебя изучил от и до, как под микроскопом.

– Айви похищена, – решил рассказать Николай. – Похититель требует корону Мерлина. Мне нужен кто-нибудь из Триумвирата.

– Понятно. Хочешь переговорить с Джалутом. – Тернер задумался и хлебнул из бутылки. – Тогда вот что. Попробуй сделать так, чтобы у вас с Поларисом возникла спорная ситуация. Что угодно – нечестный приём, выход за ограждение. Судьи, возможно, вызовут нас на разборку. Там и поговоришь. В любом случае постарайся стать бо́льшим сукиным сыном, чем Поларис. Это может сработать.

За шатром проревели трубы. Пора было выходить на поле. Хорошо советовать стать сукиным сыном, а поди стань им.

В конце концов, почти ничего из того, что сказал ему Тернер, Николаю не пригодилось. Ему просто повезло, что паршивец решил поиграть на публику. Теоретически да и практически Поларис мог раскатать его в блин первой же агрессивной атакой. Но не стал этого делать, с одной стороны, желая подольше покрасоваться перед фанатами, а с другой, видимо, стремясь к чистой и эффектной победе. Поэтому в первые минуты схватки Поларис вёл себя осторожно, присматривался, держал дистанцию и не позволял нанести внезапный удар. Но и Николай особо не подставлялся. Он был легче соперника и чаще уходил от удара, чем ставил блок. Подобная тактика оправдала себя. Наблюдая некоторое время скучные танцы, публика принялась недовольно свистеть и кричать, причём большая часть оскорблений и подначек предназначалась их любимцу Поларису. Ведь какой спрос с новичка? На то он и новичок, чтобы робеть. А вот прославленному бойцу не к лицу уклоняться от боя. Соперника ситуация заметно нервировала, но недостаточно для того, чтобы он совершил ошибку.

Если бы не похищение Айви, если бы не злость на волшебную тусовку, Николай ни за что не вышел бы против такого бугая, как Поларис. Да против кого угодно не вышел бы. Его устраивала прежняя жизнь, бесконфликтная и спокойная, пусть за неё приходилось платить маргинальным статусом. Но обитатели колдовского мира его разозлили. Прежде всего своим равнодушием. А ещё – беспечностью. Раньше он удивлялся, читая репортажи из горячих точек – как такое может быть, когда в одном месте страны идёт война, а стоит отъехать чуть-чуть на автобусе, и попадаешь в спокойную мирную жизнь. Но теперь он увидел, что общество, даже такое продвинутое, способно выбрасывать из контекста неудобные аспекты реальности.

Разбередив душевные раны, Николай обратил всю ненависть на соперника, точно тот был виновен во всех глупостях и неурядицах этого мира. Поларис тотчас почувствовал ненависть и стал выглядеть озадаченным. А Николай уже входил в раж. Он вспомнил, как случайно обманул Митридата ложным приёмом с магической компонентой. Тогда сработал рефлекс, заложенный Тернером по ошибке, когда старый алкоголик при обучении перепутал листы с упражнениями. Но быть может, Николай сумеет провернуть этот номер по собственному желанию? Он расслабился, встряхнул руками и попытался сосредоточиться на приёме. Скажем, двойной удар ногой и рукой с вихревым усилением, что бы оно ни означало? Николай подпрыгнул, сложил пальцы щепотью и начал рисовать в воздухе нечто, похожее на знак бесконечности, и… получил резкий удар молнией в грудь. Его наверняка испепелило бы, но сразу несколько судей, а также оба секунданта выбросили нейтрализующие заклятия, да и Поларис быстро опомнился и погасил собственный выпад.

– Я протестую! – взревел Тернер. – Поединок был заявлен как безмагический.

Народ вокруг поля тоже зашумел. Одни возмущались Поларисом, другие считали, что виноват Грачевский. Между тем несколько служителей оказали ему первую медицинскую помощь. Грудь перестала дымиться, и боль прошла. Хорошо, что он снял рубашку. Не придётся искать замену.

– Ваш выученик первым начал проводить приём с магией, – заявил Хорн.

– Да неужели? – Тернер демонстративно отвинтил крышку бутылки и сделал глоток. – Мой ученик не обладает магическим даром, что легко можно проверить, и стало быть, не может его применять.

– Но он начал проводить магический приём!

– И что? Ложные выпады не запрещены правилами. А вот магия запрещена. У твоего сопляка сдали нервы, это его проблема, а не чья-то ещё.

– Мы должны провести консультации, – громко объявил Джалут. – Прошу соперников и секундантов подняться сюда.

Под навесом оказалось прохладно. В тенёчке стоял столик с вином и фруктами. Джалут пристально заглянул в лицо каждого из четверых.

– Итак, ваш выученик не владеет магией? – спросил он у Тернера.

– Не владеет, Ваше Мудрейшество, – подтвердил тот. – Он использовал мануальную графику заклинания в качестве ложного выпада.

Джалут перевёл взгляд на Полариса и Хорна. Те выглядели подавленными. Причём боец ещё на что-то надеялся, а его секундант давно понял, каким будет вердикт.

– Хотя, честно говоря, – добавил вдруг Тернер, – подлинной целью этого трюка было привлечь внимание Вашего Мудрейшества.

Джалут, чуть не подпрыгнув от возмущения, пристально посмотрел на Николая. Тернер из-за его спины слегка развёл руками, словно говоря ученику: «Я сделал всё что смог, теперь твой черёд».

– Речь идёт о попытке осквернения источника и о похищении волшебницы по имени Айви с целью принесения в жертву одним из сильнейших чародеев, именующим себя Митридатом и являющимся одним из так называемых Ушедших, – выдал Николай на одном дыхании.

– Что? – удивился Джалут. – А-ха-ха. Вас наверняка разыграли, молодой человек. Какие Ушедшие, какие жертвы?

Обращение «молодой человек» от кого-то, выглядящего ничуть не старше его, Николая покоробило.

– Тогда спросите меня, откуда я знаю про корону Мерлина?

Джалут вновь дёрнулся, и его гадкий смех оборвался. Затем с помощью безмолвного жеста розовощёкий крепыш повелел остальным выйти вон, что они с облегчением и сделали. Сам Джалут прошёлся к столику, налил из графина в бокал белого игристого вина и выпил чуть ли не залпом.

– Итак, молодой человек, откуда вы знаете про корону Мерлина?

– Обладание короной Мерлина и стало тем самым невыполнимым желанием, призванным осквернить источник.

Пользуясь высочайшим вниманием Их Мудрейшества, Николай в нескольких фразах пересказал историю. Розовощёкий крепыш задумался, потом кивнул.

– Допустим, так оно и есть, – сказал он. – Что вы хотите от меня?

– Вы могли бы взять его след. Я покажу место сражения.

– Вы сказали, что он улетел на вертолёте. Никто из нас не сможет взять след в атмосфере спустя столько времени.

– Но вы могли бы проследить его путь в обратную сторону. Откуда-то он явился на место сражения? А кроме того, насколько я понимаю, корону Мерлина ему не осилить. Он откажется, даже если ему предложить её. Этим можно воспользоваться для дезавуирования его желания.

– У вас неплохо работает голова, молодой человек, но вы совершенно не понимаете принципов существования нашего общества. Ни принципов, ни традиций, ни условностей.

– Отчего же? Каждый сам за себя, это я могу понять. – Николай подошёл к столику и без спроса налил в пустой бокал шипучего вина. – Но поймите и вы, что Митридат не собирался ограничиваться захватом нескольких источников силы, он собирался прибрать к рукам всех вас. Вместе с вашими принципами, традициями и условностями.

– Ладно. Вы упорный молодой человек и находчивый и говорили убедительно, а упорство с находчивостью должны быть вознаграждены. На Рождественском Совете мы займёмся этим вопросом. Сразу после праздничной части. Вот всё, что я могу вам обещать.

– И когда состоится этот совет?

– Начало, как бывает обычно, в полночь.

– Но тогда будет уже поздно!

– Будет поздно, возможно, для вас, но не для остальных, – жёстко ответил Джалут, и сквозь его пухленькое лицо на миг прорезался взгляд старца.

Тернер куда-то пропал, зато Лиза поджидала его неподалёку от судейской трибуны.

– Ну ты даёшь, о тебе на фестивале уже идут разговоры. – Она протянула ему рубашку.

– Что толку? Победа-то оказалась технической.

– Какая разница. Зато ты одолел самого Полариса и посрамил его наставника. А это, поверь, многим пришлось по душе. От придурка фанатеют такие же пустоголовые, как сам Поларис, а людей нормальных он только раздражает жестокостью и дурью.

– Зато я ни на шаг не приблизился к цели. Джалут и пальцем не пошевелит ради Айви.

– Честно говоря, шансов с самого начала было маловато.

В ожидании следующего мероприятия они прогуливались мимо диких животных и полуголых слуг, и Николай всё чаще ловил на себе любопытные взгляды. Кажется, он становился здесь популярным.

– Следующим номером у нас Песни Запада, – сказал Николай. – Надеюсь, меня не размажут там, как на поединке.

Лиза пожала плечами. Она остановила слугу с подносом и предложила Николаю плошку с кусочками вяленого мультифрукта для подкрепления сил.

– Графа Эйхофа так нигде и не видно, – сказала она. – Возможно, этот шанс станет последним, чтобы достучаться до них.

Великий магистр Сарафил выглядел как настоящий старик. Длинные седые волосы были распущены и спадали на плечи. Белая накидка индийского покроя и смуглая кожа придавали магистру импозантный вид. Он сидел в президиуме с беспристрастным выражением лица и тем самым как бы возвышался над будущей интеллектуальной схваткой.

Под стать ведущему был и основной докладчик. Кавалер Дуарто Ильмер выглядел помоложе, накидку имел попроще, а на голове его красовался скромный парик с буклями. Зато голос и интонации опытного ритора могли заставить публику поверить во всё что угодно.

Но конечно, не Николая. Он занимал место в первом ряду, как его оппонент, и, слушая вполуха докладчика, мучительно размышлял, о чём станет говорить сам. Ничего путного в голову не приходило. Таким он себя не помнил со времён юности, когда вытаскивал на экзамене билет на пропущенную при посещении лекций тему и не мог сообразить с ходу, как выкрутиться.

– Баллады – это просто баллады, – говорил между тем Дуарто Ильмер. – Многие варианты широко известны в Европе и рассматриваются в научных кругах, как важные источники литературные, культурные или даже исторические. Но нас интересует не то, что известно всем. Наравне с обычными имели хождение особые сакральные варианты баллад. В их текстах зашифрованы старинные техники магического воздействия, и группа исследователей, которую я возглавляю, считает, что их сочиняли специально для передачи информации от одного представителя волшебного народа к другому в пространстве и времени. Менестрели бродили по странам и, сами того не зная, передавали важную информацию даже в те времена, когда колдунов сжигали, а колдуний топили…

…Николай с тоской смотрел на серьёзные лица докладчика и ведущего, и всех прочих присутствующих в зале, вспомнил Полариса с Хорном и Джалута. Он вспомнил улыбки Айви, её шутки, её смех. Как сильно контрастировала овда с этими упёртыми сухарями. Он подумал, что в большинстве своём чародеи не обладают чувством юмора, или же это чувство у них извращено, направлено скорее на уничижение соперника, нежели на здоровый смех. Тут в его голове возникла мысль. Без единой капли алкоголя, что характерно. Так что всё оставшееся время он делал наброски на салфетке, потому что ничего иного под рукой не оказалось…

– А сейчас с оппонирующим докладом выступит мастер Грачевский из Рутении, – объявил Великий магистр Сарафил.

По залу пронёсся шелест, видимо, в программку многие даже не удосужились заглянуть и про оппонента услышали впервые, зато имя узнали. Шлейф скандала уже протянулся за ним через весь фестиваль.

Николай чуть не споткнулся, поднимаясь на кафедру под их тяжёлыми взглядами.

– Смею заявить, что ошибка кроется в самой заявленной теме, – начал Николай. – Западные песни не могут быть отражением души волшебного народа. Потому что в них нет ни одного произведения, которое высмеивало бы общество, порядки, традиции. Только подвиги и награды, преступления и наказания. Даже обман в этих песнях не несёт иронических коннотаций. Всего лишь военная хитрость у своих и презренная трусливая увёртливость – у противника. Зачем же нужно высмеивание, спросите вы? Затем, что только самоирония, сатира и являются подлинным отражением народной души.

Подумайте сами, язык во все времена был и остаётся определяющим в формировании и воспроизводстве национальной культуры. Даже в эпоху глобализации. Ведь куда проще сменить сарафан и сапожки на джинсы, футболку и кроссовки, чем изучить в достаточной степени иностранный язык. Не так ли?

По залу прокатились смешки.

– Ах да, конечно. – Николай хлопнул себя по лбу. – Вы можете закапать себе любой язык в глаза и не париться. Но я, приводя сравнение, имел в виду обычных людей.

Председательствующий с лёгкой улыбкой махнул рукой, мол, продолжайте.

– Так вот. Основным хранителем языка в настоящее время является литература. Раньше доминировало устное народное творчество, которое в большей степени подвергалось изменениям, но сейчас властвует литература. Вам, как персонажам фольклора, это, наверное, известно.

– Это что, попытка нахамить?! – выкрикнул один из слушателей, вскочив с места.

– Нисколько. Это попытка продемонстрировать отсутствие чувства юмора.

Председательствующий ударил молоточком, и крикун молча уселся обратно.

– Так вот, литература, отражающая культурный слой того или иного народа, – это не рефлексия отдельного сломавшегося интеллигента вроде Достоевского и тем более не верноподданнические опусы, в какую бы форму ни упаковал их автор. Это даже не эпос вроде «Войны и мира», который всего лишь даёт набор индивидуальных рефлексий, пусть и с достаточно широким охватом. Рефлексия народа – ирония, сатира, направленная на сам же народ, на общество, и она в эпоху устного творчества выражалась в сказках, скоморошьих песнях, а позже и в анекдотах. Народ черпает из сатиры мудрость и вкладывает её туда же. Суть народа, его идентичность не в похождениях рыцарей, убийствах драконов и прочем эпосе, а именно в сатире. Я, разумеется, имею в виду смех не над врагом, а над самим собой, над своими порядками и традициями, над своими лидерами и героями. Ни одна заповедь, сколь бы священной её ни считали, не возымеет такого эффекта, как сказка о жадном попе, царе или купце, о глупой селянке или селянине. Потому что наказания зачастую боятся меньше, чем осмеяния. И наоборот, когда сталкиваются с несправедливостью, глупостью, жадностью, чаще прибегают к высмеиванию, чем к бунту. Самоирония, таким образом, предпочтительней самобичевания и более результативна. Однако мы немного отвлеклись от главной темы.

Николай осмотрел кафедру в поисках графина со стаканом или хотя бы бутылки с минеральной водой, но ни того ни другого в доступности не оказалось. Он прочистил горло коротким кашлем и продолжил импровизацию:

– По аналогии с фольклором основой всякой великой литературы, отражающей дух народа, являются сатирические произведения, направленные внутрь, на самих себя, а не вовне. Как «Энеида» Котляревского для украинцев, «Ревизор», «История одного города» для русских, «Похождения бравого солдата Швейка» для чехов, а «Золотой телёнок» с «Двенадцатью стульями» для советского человека, если этот пласт выделять в самостоятельную культуру.

– Извините, вы славист? – спросили из зала.

– С чего вы взяли?

– Все ваши примеры касаются славянских культур.

– Возможно, они избраны мной подсознательно, в противопоставлении с «Песнями Запада». Но вы можете найти примеры у любого народа, считающего свою культуру великой. У французов – «Гаргантюа и Пантагрюэль», а также пьесы господина Мольера, у итальянцев «Декамерон» и комедии Ренессанса. Я уже не говорю о мощном пласте еврейской литературы. Везде вы увидите сатиру, направленную не только на отдельных порочных людей, но на систему, на власть, на сам народ. А только народ, способный смеяться над собой, может быть назван великим. Британцы сильны Свифтом, американцы – Марком Твеном. А на примере фольклорного персонажа Тиля Уленшпигеля мы можем наблюдать, как сатира из устного народного творчества немцев и фламандцев из шванков, сатирических сказок, переходит в авторскую литературу и на свет появляется современный роман.

– Всё это достаточно умозрительно, – заявил Дуарто Ильмер.

– Всё на свете вообще достаточно умозрительно, – парировал Николай.

– Но разве не элита является выразителем народной культуры? – вопросил Ильмер. – Именно рефлексия интеллектуалов заставляет развиваться культуру, а вовсе не сказки простолюдинов, которые есть не что иное, как средство успокаивающее, канализирующее бунтарские порывы.

– А это зависит уже от ваших идеологических предпочтений.

– Так вы ещё и социалист?! – выкрикнул Ильмер.

– Это не имеет отношения к теме дискуссии, – председатель стукнул молоточком.

– Народные сказки вдохновляли многих писателей, вышедших из элиты. – Николай пожал плечами. – Без первоосновы им пришлось бы воровать сюжеты друг у друга. И вот вопрос, у кого бы украл самый первый из них?

В зале поднялся шум.

– Перерыв! – гаркнул председательствующий. – Пятнадцать минут.

Народ сорвался со стульев и кресел, рванув кто к подносам с канапе и напитками, кто к коллегам или важным персонам, чтобы отметиться рукопожатием.

Сарафил подошел к кафедре.

– Чего вы добиваетесь? – спросил он шёпотом Николая.

– Мне нужно поговорить. С вами.

– Хорошо, давайте пройдём в кабинет.

…Кабинет, так же как зал, являлся лишь отгороженным тканью участком большого шатра, но здесь оказалось довольно уютно. Диванчик и пара кресел, неизменные на фестивале столики с напитками и фруктами, цветы и пальмы в горшках и вазах.

Великий магистр собственноручно разлил по бокалам розовое вино и подвинул один из них к Николаю.

– Где вы всего этого набрались? – спросил Сарафил с умеренным любопытством. – Про сатиру, народную самоиронию? Курите, если хотите.

– Из моей дипломной работы. – Николай глотнул вина и закурил. – Но я пришёл к вам не с этим.

– Я понимаю. Нет, не подумайте чего, я не в обиде. Вы неплохо встряхнули общество. Можно сказать, доставили старику удовольствие. Поэтому я дам вам шанс наскоро изложить дело.

Николай, в который уже раз, выложил историю. Но на этот раз не затягивал, а сразу перешёл к основной идее:

– Если бы вы, я имею в виду Триумвират, предложили Митридату корону Мерлина, а он бы отказался, поскольку корона ему, как говорится, не по зубам, то магический контракт оказался бы закрыт в виду отказа, а источник спасён. При этом ему не было бы смысла далее удерживать Айви.

– Послушайте, молодой человек, но я даже не знаю, кто такая Айви.

– Она овда.

– Превосходно. Допускаю, что у неё возникли проблемы. Но я не обязан знать всех овд лично и не обязан решать их проблемы. А тут приходите вы, устраиваете скандал в камерном обществе, требуете вмешательства в абсолютно частное дело. Да ещё и предлагаете рискнуть короной Мерлина. Ну взгляните на это со стороны.

– Но это не частное дело, – возразил Николай. – Митридат угрожает всему вашему миру.

– Но дело в том, что я не знаю и никакого Митридата, – заявил старик. – То есть, разумеется, я знаю нескольких людей с таким именем, но все они давно принадлежат истории.

– Бывает, что даже мертвые восстают из могил.

– Не бывает! – отрезал Сарафил.

– А, допустим, свидетельство графа Эйхофа имеет для вас вес?

– Граф – благородный человек, – согласился старик. – И я бы непременно прислушался к его голосу. Но его здесь, как видите, нет. Не предлагаете же вы ехать сейчас к нему, чтобы он подтвердил вашу весьма непростую историю.

– Почему бы и не съездить? С вашими-то возможностями.

– Потому что, если бы дело действительно обстояло так серьёзно, граф приехал бы сюда сам и вёл этот разговор вместо вас.

Они замолчали. У Николая закончились аргументы, а старик всё больше прислушивался к нарастающему шуму в зале.

– Вы говорили с Джалутом, как я понял? – тем не менее спросил он.

– Да.

– И что он ответил?

– Что поднимет этот вопрос на Рождественском Совете.

– Большего вы не смогли бы добиться и от меня, – произнёс старик.

Опять повисла пауза.

– Не смею задерживать вас, молодой человек, – выждав минуту, сказал Великий магистр и вернулся в зал.

Соревнования по фидхеллу они с Лизой благополучно пропустили, зато попали к кавалеру Рикардо на дегустацию игристых вин. Затем подошло время таинственного мероприятия Крауста. Тот проводил некие торжества, однако о сути их публику в огромном шатре, из которого запросто можно было бы выкроить пару первоклассных шапито, не уведомили. На всех четырех арках-входах стояла охрана, разодетая на турецкий манер. Охранники держали в руках бунчуки, а на поводках – тигров с пантерами. И было не похоже, чтобы те находились под успокаивающими заклятиями.

– Внутрь нам не попасть, – грустно заметила Лиза.

Николай согласился с девушкой, но отступать было некуда. Он устроился под кустиками и просидел так с полчаса, поедая мультисухофрукты, пока наконец не заметил человека в роскошных одеждах, который вывалился из шатра и, заметно пошатываясь, побрёл в сторону турнирного поля. Он привлёк внимание не только тем, что набрался, как сапожник, но в первую очередь розовым бейджиком на груди. Такие носили организаторы фестиваля, и было их достаточно много, чтобы охрана помнила лицо каждого. Николай проследил за человеком и в одном из проулков между шатрами нашёл его блюющим и стонущим. В перерывах между приступами рвоты и стонами человек ругался на непонятном языке, с большим количеством шипящих звуков. Николай никогда в жизни не грабил пьяных, а потому, снимая розовый прямоугольник, чувствовал себя скверно, хотя трофей и не имел стоимостного выражения. Через несколько минут Лиза раздобыла ему стопку листов, оставшихся от какого-то мероприятия, и он, потрясая бумагами и с выпученными глазами, пробежал через арку, даже не притормозив возле охраны. Одна из пантер рыкнула ему вслед, но и только.

Почти всю площадь под сводами шатра застлали ковры. Некоторые присутствующие лежали прямо на них, другие на небольших подиумах, так что чувствовалась некая система, постичь которую, однако, Николай не смог. На коврах среди разноцветных подушечек сидели и полулежали люди и курили кальяны. Дым поднимался к куполу и плавал там огромным серым облаком. Облако меняло форму и оттенок, иногда становилось похожим на грозовое, и тогда внутри его били сполохи. Между группками людей, курящих кальян, сновали слуги с подносами, полными еды и напитков, прохаживались дикие звери и охранники с бунчуками. Николай немного прошёлся по кругу, обходя собрание стороной. Отовсюду слышались негромкие разговоры, смешки, но ничего, что объединяло бы всю эту пёструю публику. Так мог выглядеть ресторан в экзотическом антураже или опиумный притон.

Следовало как-то найти нужного колдуна, но спрашивать значило раскрыть самозванство раньше времени. Николай приметил возвышение рядом с одной из опор шатра и взобрался на него.

– Кто из вас будет Раджим? – громко спросил он. – Я имею в виду Великого и Блистательного Раджима, члена Мудрейшего Триумвирата.

По возникшему спонтанно движению тел и поворотам десятков голов Николай быстро вычислил векторы и фокус всеобщего внимания. Раджим, так же как Сарафил, выглядел стариком. Одетый в серую расшитую золотом тунику он сидел на роскошном ковре, обложенный грудой маленьких подушечек и курил кальян в компании нескольких приспешников. Неожиданно попав в центр внимания, старик даже позы не изменил, лишь чуть повернул голову в сторону Николая.

– Прошу прощения, мастер Раджим, что отвлекаю, но мне нужно поговорить с вами об одном срочном деле.

– Послушайте, любезный, – произнёс с улыбкой Раджим, и голос его оказался громче, чем можно было бы ожидать от столь ветхого старца. – Вас пустили на фестиваль, несмотря на отсутствие должного статуса, а вы досаждаете уважаемым людям вашими бреднями о вернувшихся Ушедших и захвате ими источников силы.

Сделав выговор, Раджим вернулся к кальяну, втянул в себя дым и прикрыл глаза. Николай поймал проходящего мимо слугу с подносом, полным бокалов с шампанским. Выпил несколько порций одну за другой, похлопал по спине прогуливающегося мимо леопарда. Ему и прежде приходилось куролесить в богемных тусовках. Так что он знал, как повернуть дело. И громко обратился уже ко всему собранию:

– Сегодня здесь должна была веселиться вместе с вами одна из вас. Но её похитили и собираются разделать, точно мясную тушу. Принести в жертву ради того, чтобы наложить когтистую лапу на её источник. Но вы не замечаете потерь в ваших рядах. Вам неохота отвлекаться от мерного необременительного течения жизни, расставаться с комфортом. А ещё вы боитесь заглядывать в будущее. Потому что при таком подходе его у вас попросту нет. Ваш мир умирает благодаря вам же самим.

– Человеческие жертвы не практикуются вот уже двести лет! – выкрикнул один из курильщиков.

– Вас кто-то разыграл, любезный, – поддержал его другой.

Кажется, многие восприняли его появление, как повод развлечься.

– Расскажите это Айви! – крикнул он первому. – Тот, кто её похитил, назвал своё имя. Митридат Эласонский.

В ответ раздался уже настоящий хохот.

– Вам смешно? Вы не знаете Айви? Тогда, быть может, вы знаете хозяина Поющего Водопада в Андах? Недавно я видел его с оскалом на черепе и серебряным ножом между рёбрами. А слышали ли вы про хозяина Мохнатого Валуна в Шотландии? Его нет, случаем, среди вас? Конечно, нет. Он ведь мёртв, как должна умереть завтра на рассвете и Айви.

– Кто вас подослал?! – раздался крик.

– Кто гарантирует, что всё это не уловка, дабы отвлечь нас от проведения Рождественского Совета? – спросил ещё один курильщик. – Сорвать торжества под видом непонятных розысков неведомого врага. Хороший ход!

– Да начхать мне на ваш совет!

– Ну, это по крайней мере взаимно, – вступил в перепалку Раджим с холодной, словно арктический ветер, улыбкой. – Сейчас вас выведут отсюда, а на прощание я бы посоветовал подумать, всё ли вы сами сделали, чтобы помочь своей подруге или, как многие простолюдины, понадеялись, что проблемы за вас будут решать другие? Более сильные, властные.

Свита загоготала в восторге от высочайшей мудрости предводителя. В Николая полетели огрызки яблок и мясистые косточки мультифруктов. Двое охранников с бунчуками двинулись к нему с намерением исполнить волю Раджима. Николай не стал дожидаться и сам направился к выходу. Напутственное слово старика немного задело его. Всё ли он сделал, что мог? Да уж, побольше некоторых. Он ведь не чародей, чтобы самому вступить в схватку. Не с таким противником. Тем не менее нехороший осадок остался. Что-то начало грызть его исподволь.

Похоже, из-за переживаний он ошибся аркой и попал в закулисье. Над головой чуть трепыхалось натянутое, как барабан, полотно, а пространство разделялось множеством перегородок из дерева или бумаги, на манер японских, со множеством дверей. Он сдвинул одну из них… за ней оказались какие-то швабры, вёдра, телескопические приспособления для гашения свечей… За второй лежало что-то, напоминающее средневековые пыточные инструменты…

– Товарищ! Вам сюда! – раздалось из-за спины.

Николай развернулся. Пухленький человек с розовым бейджиком на груди улыбался ему и, держа в одной руке бокал шампанского, показывал другой на дверь, по всей видимости, являющуюся выходом.

– Чеширский кот тебе товарищ! – зло бросил Николай и прошёл мимо толстячка, едва не задев его плечом.

Парочка пантер шарахнулась от него, когда он решительно направился к воротам. Вараны прятались в щели, словно мелкие ящерицы от хищной птицы, а волки прижимали хвосты, подобно дворовым псам. Люди опускали глаза, натыкаясь на свирепый взгляд Николая.

Возле цветочной арки на окраине палаточного городка его нагнала Лиза.

– Ты собираешься пробираться через всю Африку и Ближний Восток пешком, без документов и в таком виде?

– Плевать. – Он зашагал дальше, напевая: – Ни за что на свете не ходите дети, не ходите дети в Африку гулять. В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…

– Постой же! – крикнула она и остановилась. – Давай, я подброшу тебя до дома. Это просто глупо, вот так уходить!

– Плевать, – повторил он, но обернулся для ответа: – Наткнусь на туземцев или крокодилов – вызову шелки. Пусть отрабатывают свой хлеб. Толку-то от них оказалось не так уж много. А Калахари, уверен, понравится Тарану.

Он не стал объяснять, что в данный момент даже не имеет дома. Хотя в кармане лежала весомая пачка рублей и ещё более весомая пачка долларов. По идее, можно было бы вернуться в свою квартиру и вышвырнуть временного жильца на улицу или даже поселиться в гостинице, чего уж мелочиться. Но прямо в этот момент в его голове рождалась мысль, которая пугала настолько, что разум отказывался чётко формулировать её, старался увильнуть, переключиться на что угодно другое.

– В конце концов, твои шляпа и плащ у меня в машине! – воскликнула Лиза чуть ли не сквозь слезы. – И сапоги. И даже если ты доберёшься сам, то отморозишь уши!

Николай остановился. Мысль, которая вызревала после слов Раджима, наконец-то пробилась сквозь туман гнева. Заставила сжаться сердце и не на шутку смутила разум. В таком случае лучше прекратить думать вовсе. Не планировать, а импровизировать. Иначе можно попросту спасовать. Он развернулся и подошёл к Лизе. Она обняла его, стараясь успокоить. Но он уже вполне успокоился.

– Спасибо! – сказал Николай. – Извини, нервы…