Глава 15
Фонтан удачи

Ехать пришлось недолго, и это к лучшему, потому что он боялся говорить с Лизой и проговориться, а ещё больше боялся думать о том, что намеревался сделать. Следовало отвлечься, и Николай попросил остановить машину возле дома пенсионера Цветкова. Он мог хоть в чём-то поставить точку.

– Спасибо, Лиза. И прости ещё раз за чрезмерное раздражение. Меня вывели из равновесия эти снобы.

– Вот так мы и живём, – грустно улыбнулась молодая ведьма. – Ладно, увидимся!

– Это вряд ли, – сказал он вслед уезжающему автомобильчику.

Он мог бы уже и не посещать пенсионера, совсем скоро желание старого зануды перестанет иметь значение. Но решил закрыть дело, которое попортило ему столько крови.

Цветков открыл дверь и, ни о чём не спрашивая, посторонился, пропуская позднего посетителя в квартирку.

– Включайте телевизор, господин Цветков, думаю, ожидаемый вами сюжет покажут в девятичасовых новостях.

– Господин? – удивился Цветков. – Вы с каждым разом придумываете новое обращение.

– На дворе уже много лет капитализм, милый вы мой, а вы всё цепляетесь за старое. Но не мне вас судить. Включайте телевизор и получите то, что хотели.

– Телевизор у меня включён постоянно. – Цветков пожал плечами.

Он прошаркал в комнату и прибавил громкость. Николай не стал заходить, а прислонившись к стене, остался стоять в коридоре. Он слушал телевизор и продолжал отгонять дурные мысли, но тут ведь как в той истории про белых обезьян.

– «…известный в нашей стране предприниматель и меценат Дементьев был арестован вчера в Гонконге… Ему выдвинуто обвинение в хранении, перевозке наркотиков, а также в организации преступного сообщества с целью их сбыта… Подобные преступления караются в Китае смертной казнью через расстрел… Местный адвокат предпринимателя заявил, что опротестует арест, но надежды на это мало, а выход под залог для подобной категории обвиняемых не предусмотрен… Министерство иностранных дел выступило с ходатайством…»

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Хотя исполнение этого желания не ограничивалось конкретным сроком, например Рождеством, Николай хотел побыстрее разделаться с пенсионером.

– Его расстреляют? – осторожно спросил тот.

– Не знаю, расстреляют ли, но приговорят к расстрелу точно. Не исключено, что приговор будет с отсрочкой, а потом по ходатайству нашего правительства его заменят на каторгу, или что там у них в Китае? Возможно, негодяя даже передадут нашим органам для отбывания наказания по месту жительства, и здесь его амнистируют или выпустят втихаря. Однако вы, милый мой, мечтали не о смерти подонка, а о смертном приговоре. Так что, получите, как говорится, и распишитесь.

У пенсионера отвисла челюсть.

– Вы как будто недовольны? – Николай надел шляпу и открыл дверь. – Но вы сами приводили Китай в качестве примера. Ну вот. Китайнее просто некуда.

Он начал спускаться по лестнице.

– Кто вы? – спросил Цветков ему в спину.

Николай оглянулся. Пенсионер выглядел озабоченным, если не испуганным. Возможно, впервые в его атеистической жизни рука дёрнулась, чтобы перекреститься.

– Исполнитель желаний, – горько усмехнулся Николай, на этот раз сказав пенсионеру правду.

Ночь вступила в свои права. Права, ограниченные уличным освещением, витринами, неоновой рекламой и новогодними гирляндами. Николай зашёл в магазин, благо алкоголь ещё продавали. Торговый зал наполняли запахи мандаринов, конфет, обёрточной бумаги. А в нужном ему отделе уже ощущался запах перегара, исходящий от тех, кто начал праздновать загодя. Он купил четыре бутылки коньяка. Сам не понял, почему именно четыре и почему коньяка, возможно, потому что так получалось без сдачи. Нести за горлышки их было неудобно, а в карман совать не хотелось. Да и карманы были набиты всякой всячиной из сумки, которую, переодеваясь, он выбросил ещё в Африке. Так что, одну бутылку он тут же на выходе подарил бомжам, что стояли и в который раз пересчитывали наличную мелочь, словно надеясь, будто мелочь от счёта размножится.

– Выпейте, братушки, за упокой души раба божьего Николая, – сказал он, хотя религиозным себя прежде не считал.

Ему оставалось пройти минут десять пешком, но напряжение росло слишком быстро. Поставив две бутылки прямо на заснеженный асфальт, он свернул крышечку с третьей и сразу же сделал несколько жадных глотков. Патрульных на улице не оказалось, так же как прохожих вообще, поэтому вопиющее нарушение порядка прошло никем не замеченным. А Николай поймал себя на мысли, что втайне надеялся залететь и попасть в обезьянник, тем самым сняв с себя ответственность за дальнейшее развитие событий. Не вышло. И он зло ухмыльнулся. Опьянения он не почувствовал и сделал ещё несколько крупных глотков, прежде чем кровь начала разгон.

– Отлично, – сказал Николай и, подцепив свободной рукой остальные бутылки, зашагал дальше.

Во дворе музея не было никого. Даже Рашид уже, видимо, завалился спать в подсобке, предпочитая прибирать территорию рано утром. Праздников для Рашида не существовало. Разве что Рамадан, но до него ещё следовало дожить. Дожить! Это такая роскошь, какую не каждый может себе позволить.

Что ж, здесь история началась, здесь ей и заканчиваться.

Источник едва слышно журчал, стекая с краёв переполненной раковины в главную чашу, хотя теперь Николаю казалось, что он разбирает отдельные нотки этой странной музыки. Он достал ампулы со слёзками, выбрал помеченную серой полоской и, сломав кончик, вытряхнул содержимое на ладонь. Спирт быстро испарился, охлаждая и без того озябшую кожу, но вскоре разогрелась бусинка, да так, что не было мочи терпеть. Он бросил слёзку в воду и наблюдал, как та погружается, а вокруг возникает бурление, водоворот. Тем временем он допил первую бутылку и распечатал вторую. Сделав большой глоток, тронул воду рукой. Она уже вполне нагрелась. Возле слёзки была даже горячей, но извергающаяся из раковины ледяная вода делала температуру скорее приятной. Николай шагнул за серый гранитный борт. И на миг улыбнулся. Ему с самого детства хотелось забраться в одежде в ванну, уподобившись Ипполиту в «Иронии судьбы». Фонтан был ничем не хуже душа, даже где-то прикольней. А раздеваться в такой обстановке показалось и вовсе пошлым. Всё же не в общественную баню пришёл.

Резать вены одноразовым бритвенным станком оказалось крайне неудобной затеей. Не зря же их называют безопасными. Тем не менее кровь отворилась, причём обошлось без боли, заранее успокоенной коньяком и горячей водой.

– Выкуси, ублюдок! – Николай приложился к горлышку. – Дырку ты получишь от бублика, а не Айви.

Смерть закрывает обязательства. Айви упомянула об этом в один из первых дней, а он запомнил. А закрытый амрун означает, что и хозяйку источника приносить в жертву нет никакого смысла. Конечно, засранец может убить её просто так, от досады или из злости. Но скорее всего отпустит. При всём их чародейском снобизме, при всей циничности они не убивали попусту. Даже его, мелкого червя, добивать не стали, когда заполучили Айви. Благородия, ёлки!

Так что Митридат отпустит её, а она, кто знает, возможно, начнёт войну. Но может случиться и так, что ублюдок не узнает о закрытии магического контракта. Он приведёт сюда пленницу, чтобы принести в жертву, и тогда Айви получит от родного источника силу и сможет прикончить засранца прямо здесь. Вот этот вариант нравился Николаю куда больше и согревал много лучше драконьих слёзок и коньяка. Она отомстит за него и за себя! Он надеялся на это. Предвкушение мести перемежалось с приятными воспоминаниями. Нормандия, прогулка по набережной. Он сделал ещё пару глотков и приложился головой к бортику. Плохо, что у фонтанов такие высокие бортики. Не очень удобно лежать.

Митридат Эласонский появился, когда сознание Николая уже изрядно затуманили алкоголь и потеря крови. Поэтому он не сразу врубился, что человек в чёрном – не галлюцинация и не предсмертный бред, а в посмертную дорогу он так за шесть недель сказки и не уверовал.

– Хороший ход! – произнёс Митридат и спрыгнул в бассейн, ничуть не боясь замочить ноги. – Не знаю, кто ты и откуда взялся, но есть в тебе что-то такое. Наше. Респект, как говорится!

Николаю не хотелось пробуждаться. Нет, только не очередная схватка, в которой ему предстоит бороться за право умереть. У него попросту не осталось сил ни на что.

– Однако ты напрасно понадеялся сбежать от контракта в смерть, – прохрипел Митридат. – В мои планы такой поворот не входит.

Он схватил Николая за грудки, мощным рывком выдернул из воды и поставил на ноги. Впрочем, ноги практически не держали тело, и противнику пришлось принять усилие на себя. Затем он шагнул из фонтана на борт и ещё одним мощным рывком вытащил человека за собой. Подумав, колдун сделал несколько шагов от фонтана, где окончательно утвердил Николая, точно всадил в землю кол. С плаща, с брюк, даже со шляпы стекала вода. Лицо было мокрым от брызг или слёз – Николай не мог сказать точно. Сознание его чуть прояснилось, но холод пока не чувствовался.

– Оставь меня, мразь! – заплетающимся языком потребовал он.

Его изрядно покачивало, лишь твёрдая рука колдуна не давала упасть.

– Слабак! – прохрипел Митридат ему в лицо. – Если бы ты прыгнул с крыши девятиэтажки на асфальт, я не успел бы! Если бы ты выбрал поезд, я бы не успел тоже. При всей своей мощи! Не успел бы! И тогда ты смог бы спасти её.

На лице Николая были слёзы, и они продолжали течь независимо от желания.

– Но ты боишься боли, как прочие представители твоего племени, – усмехнулся Митридат. – Решил вскрыть вены в тёплой воде! Как это пошло и глупо.

Николай почувствовал резь в запястьях. Похоже, колдун пустил в ход магию. Кровотечение останавливалось. Николай уже давно понял, что проиграл, но теперь он окончательно сдался, и даже не пытался найти какой-нибудь выход. На это просто не оставалось сил. Конечно, мокрый и на холоде, он запросто заработает воспаление лёгких, но от этого быстро не умирают, а нескольких дней у него нет. У него нет даже нескольких часов, чтобы просто замёрзнуть насмерть на улице. Рождественская ночь уже началась…

– Дядя Коля! – раздался вдруг знакомый детский голос.

Николай вздрогнул. Он предпринял неимоверное усилие, чтобы отогнать слабость, сфокусировать зрение, и увидел Кристину. В серой курточке, отороченной искусственным мехом нелепого розового цвета, она бежала к ним от музейного крыльца.

«Только не надо впутывать сюда ребёнка, только не ребёнка!» – застучали слова, отражаясь болью в висках. Ему поначалу казалось, что он произносит всё это вслух, умоляет ублюдка не трогать девочку, но потом понял, что лишь мысли с трудом ворочаются в голове. Кажется, у него не осталось сил говорить.

Между тем от появления девочки среди ночи возле музея и, мало того, посреди эпической стычки растерялся, похоже, не только Николай, но и его противник. Митридат вряд ли знал Кристину, вряд ли мог предположить, что ребёнок появился здесь неслучайно. Такое и Николаю трудно было вообразить. Зачем? Зачем она оказалась здесь? И каким образом?

Кристина тем временем подбежала вплотную и, не обращая внимания на мокрый плащ Николая и на Митридата, всё ещё держащего его за грудки, обняла. И не просто так обняла. Николай почувствовал, как девочка вкладывает ему в руку что-то колючее, похожее… пожалуй, на небольшой моток колючей проволоки. Лучше бы, конечно, небольшую атомную бомбу или драконью слёзку на худой конец. Тут Николай вспомнил, что слёзка имеется и у него под плащом. Вот только вряд ли он сможет её активировать.

– Уберите ребёнка! – прорычал колдун, но жертву из рук не выпустил.

Пара теней-помощников отделилась от тёмного пятна, отбрасываемого главным корпусом музея, метнулась к ним. Беспалые руки схватили Кристину. Что любопытно, та не испугалась, не закричала, только улыбалась, будто знала – опасность ей не грозит.

– Что это за представление? – предводитель теней посмотрел в пьяные глаза Николая, но тот честно выдержал взгляд, не имея понятия, что за представление началось и кто его устроил. Ему и самому интересно было бы знать. Но мозги пока отказывались чётко работать.

Митридат не опускал глаз и вообще не видел ничего, что происходило за линией обмена взглядами – лицом к лицу. Он был абсолютно уверен в своих силах, ведь Николай не являлся даже подмастерьем в их волшебном мирке. К тому же он обессилел и продолжал слабеть. Раны на запястье затянулись не полностью. Перемешанная с водой кровь стекала по руке вниз и напитывала… венец. Да, это был венец, и сквозь замутнённое сознание Николая стала пробиваться какая-то важная мысль. Мало-помалу голова прояснилась, хотя сил так и не прибавилось. Зато он теперь знал, что делать. Силы… где взять силы на небольшой рывок?

Николай улыбнулся, преодолевая сопротивление подступающей смерти, боли, усталости, он поднял руки и нахлобучил терновый венец на голову Митридата.

– Твоё желание исполнено, засранец, – прошептал он. – Контракт закрыт. С Рождеством, Митридат Эласонский, и с наступающим Новым годом!

Тот перехватил его запястья, но остановить не успел. В глазах врага Николай увидел животный ужас.

Неожиданно запахло весной. Взошло солнце, но какое-то ненастоящее. Вокруг фонтана, во всём дворике стало светло как днём, а совсем рядом продолжалась ночь. Митридат застыл, не имея возможности пошевелиться. А венец вдруг пустил побеги, и эти побеги вонзились, точно когти хищника, в кожу злодея. На висках, на лбу, за ушами. Он сперва покраснел от натуги, затем его кожа стала синеть, вены вздулись. Колдун пытался что-то сказать, но не смог. Хотел сорвать с себя венец, но руки более не слушались его. Кровь из маленьких ранок стала собираться в капли и падать на землю. А земля вокруг уже пробуждалась. Её покрывала молодая трава, цветы, между которыми сновали букашки. Среди брусчатки пробивалась зелень.

Даже сейчас Митридат выглядел воплощением мощи. Он долго держался, хотя, вероятно, и понимал, что никакое напряжение, никакие усилия не смогут одолеть силу тернового венца. Он ведь прекрасно знал, какое желание загадывал.

Через некоторое время сопротивление ослабло, и Митридат упал на колени. Он завыл от боли и от осознания поражения. Вой этот почти не превращался в звук, лишь в слабый стон вперемешку с шипением. Колдун вновь попытался сорвать венец, на этот раз, похоже, вложив в движение последние силы, но всё равно ничего не добился. Руки, едва уколовшись о шипы, опали, словно парализованные электрическим ударом. Молодые побеги вонзились колдуну в шею. Его жилы набухли, и побеги ввинтились в артерии и пустились по ним, точно по долгожданному торному пути. Они ветвились, распространялись по кровеносной системе, по всему телу, пробивали изнутри кожу и, превращаясь в терновые ветви, распускали листья. Побеги стремились вверх к ненастоящему Солнцу. Их становилось всё больше, и вскоре Митридата не стало видно за переплетением ветвей, колючек, листьев.

Николай огляделся. Ненастоящее Солнце светило словно со всех сторон, почти не оставляя места теням. Ни самым обычным, ни тем, что прислуживали Митридату. И вот уже тени-прислужники исчезли от яркого света, точно истаяли.

Внезапно музейное крыльцо заволокло клубами дыма, которые постепенно закрутились и сформировали нечто вроде вихря, но стоящего и вращающегося на ребре – так выглядят ураганы и тайфуны на снимках из космоса. Из глаза этого маленького вихря шагнули три старика, один из которых выглядел, как взрослый ребёнок. Розовощёкий Джалут нёс на вытянутых руках открытый ларец из красного дерева. Рядом с ним семенили Сарафил и Раджим с жезлами.

Тем временем терновый куст на месте Митридата прекратил рост, как только втянул в себя остатки колдуна и его одежды. Лишь несколько верхних ветвей продолжали удлиняться. В конце концов они сплелись между собой, образовав новый венец. Раздался щелчок, похожий на лязг секатора, венец, уже без побегов и длинных шипов, отделился от тернового куста и покатился своей дорожкой. Прямиком к ногам Николая. Тот сделал шаг назад и в сторону. Пытать удачу там, где потерпел поражение сильнейший злодей, ему и в голову не пришло.

Итак, всё кончено? Да. По идее, Николай должен был почувствовать облегчение и от того, что остался жив, и от того, что выполнил долг. Но облегчения он почему-то не ощущал. Пошатываясь, он вернулся к фонтану и уселся на серый гранитный борт.

Старики осторожно и с благоговением подняли венец, держась за него каждый только одной рукой, и положили на бархатную подушечку в ларце. Джалут шевельнул большими пальцами, крышка ларца громко захлопнулась. Сарафил вынул из кармашка на поясе серебряный ключ и, вставив в одну из скважин, провернул его. Раджим вытащил точно такой же и воспользовался второй скважиной. Когда ларец оказался заперт, Джалут отправился с ним к вращающемуся порталу. Торжественную атмосферу немного подпортили шелки, которые чуть не сбили Джалута с ног, выскочив из портала как раз в тот момент, когда розовощёкий крепыш собрался шагнуть за порог. Все трое оборотней выглядели ошалевшими.

Кристина, которая уже освободилась от злобных теней, подбежала к Николаю и ещё раз обняла.

– Откуда ты здесь взялась? – едва слышно спросил он.

Ему захотелось погладить девочку по голове, но сил хватило только, чтобы положить ладонь на макушку.

– Меня привезли с фестиваля, – ответила она.

– С фестиваля? – Сил удивляться не осталось, но всё же он удивился. – Но как ты попала на фестиваль?

– Сама приехала. На велосипеде.

– Значит, на велосипеде. Бедная девочка, – на этот раз сил хватило, чтобы осторожно погладить ребёнка по голове. – А ты знаешь стишок про Африку? В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…

– Я почувствовала, что феечка в беде, а потом получила от неё послание, – сказала Кристина.

– Ага, а вот мне она почему-то не написала, – вздохнул Николай и сразу пожалел о сказанном. Зря он принялся жаловаться ребёнку.

– Послание не такое, как письмо, – пояснила девочка. – Я просто как бы увидела, что случилось, и поняла, что можно и нужно сделать. Ну и взяла велосипед, и поехала. Я теперь чувствую переходы и тропы, могу перескакивать куда угодно. Это нетрудно, хотя и страшно ехать в темноте по лесу.

– Значит, ты теперь маленькая фея?

– Айви сказала, что во мне течёт кровь её предков, и собирается даже увнучерить меня.

– У… что?

– Это как бы удочерить, только сделать внучкой.

В этот момент из портала вышла Айви, и Кристина весело помахала ей рукой. На овде было всё то же коричневое с искорками платье, в котором она некогда отправилась на дело. Платье выглядело как новенькое, будто и не прошло нескольких дней плена. То ли магия тому причиной, то ли галантность Митридата. Возможно, он держал пленницу в хрустальном замке или в золотой клетке, или в чём-то таком же роскошном. Николаю захотелось броситься к Айви навстречу, но он удержался. И вовсе не из-за отсутствия сил, а потому что девушка, поймав его взгляд, вдруг опустила глаза. Поразмыслить над такой странностью Николай не успел. Следом из портала появился граф Эйхоф. Старик едва передвигал ноги, и Айви сразу же взяла его под руку.

Через некоторое время и вовсе не из портала, а со стороны улицы появилась Лиза. Вот на её лице никаких сомнений не возникло, она искренне обрадовалась тому, что все друзья живы, а враги повержены и, поскольку Айви с графом так и остались стоять возле портала, подбежала к Николаю с Кристиной.

– Тебе нужна помощь? – спросила она.

– Нет, – ответил Николай. – Ублюдок успел подлатать меня. Силы понемногу возвращаются. Да и одежда подсохла на этом солнышке. Но у меня так много вопросов, и уже можно отвечать на них.

– На некоторые я вряд ли смогу ответить, – пожала Лиза плечами. – Не тот у меня уровень.

– Я был бы рад хоть чему-то.

– Девочка проникла на фестиваль, как только мы оттуда уехали, – начала Лиза, потрепав Кристину по голове. – Те, что не желали слушать тебя, растаяли, как только она стала рассказывать им про попавшую в беду любимую феечку. Правда, перед этим девочке, кажется, пришлось подпалить шатёр совершенно необузданной амрой, чтобы привлечь внимание присутствующих.

– Это вышло случайно, – потупила взгляд Кристина. – Я просто разозлилась на них.

– В результате старики провели своё совещание раньше срока, подняли на уши всех приспешников, вызвали даже меня, расспросили подробно, а потом лишь наблюдали за развитием событий, быстро просчитав, что ты своим безумием или глупостью поставишь главного злодея под удар.

– Вы что же, наблюдали, как я тут…

– Это был достойный поступок, – без малейшей тени сарказма заявила Лиза.

Тут наконец к ним присоединилась Айви. Кристина обняла любимую феечку, а Лиза, прочитав на лице подруги какую-то просьбу, предложила девочке прогуляться.

– Пойдём, познакомлю тебя кое с кем, – сказала она.

Во дворике музея становилось людно. Некоторых персонажей Николай даже не узнавал.

– Вы в порядке? – спросила Айви.

– В порядке, спасибо. А вы-то сами как?

– Меня вытащил граф Эйхоф. Он ещё накануне обнаружил место, где меня содержали, но не смог разрушить сковывающие и охранные чары. Только когда вы прикончили Митридата, граф смог извлечь меня оттуда.

Вот так вот. Как тут ни крути, а выходило, что прекрасную даму освободил старый граф. Николай всего-навсего прикончил чёрного властелина. Впрочем, руку к победе приложили многие.

– Хорошо, что вы смогли подать знак Кристине.

– Да, нам повезло, что мы её встретили, – кивнула овда. – Девочка сразу обнаружила способности к чарам, я заподозрила это ещё при первой встрече, но полной уверенности не было, я купила ей в лавке несколько волшебных вещиц, которые позволили раскрыть дар. Ну а завершающая проверка состоялась в подземном городе. Горячий камень откликнулся. Вы, например, не почувствовали его, а она ощутила тепло. Такой дар – большая редкость.

– Вот как?

– Вы много видели на фестивале детей?

– Два или три ребёнка вроде бы мелькнули в толпе. Хотя один из них, возможно, был просто карликом. Но о чём это говорит? Может быть, дети сидят дома под надзором воспитателей, а не мотаются по фестивалям.

– Есть и такие, конечно, – согласилась Айви. – Но вообще найти нового носителя дара – редкая удача. И обычно тот, кто находит, тот и становится учителем.

– Понятно. Кристина теперь ваша ученица.

– В некотором смысле. И это оказалось куда важнее для многих, в том числе и для Триумвирата, чем грозящая опасность для меня самой. Всё же дети – наше будущее, и это не просто слова. А потерять наставника – слишком серьёзная травма.

– Ага. То есть девочка в результате не только попала на шоколадную фабрику, но и устроилась туда на работу. Многим это приносило сплошные разочарования.

Николай чувствовал, что они говорят не о том. Не о главном. А ещё он ощущал непонятное напряжение в воздухе.

Два старика из Триумвирата стояли над терновым кустом, в который превратился Митридат, и шептали амры. Розовощёкий, уже без ларца, ошивался возле портала, а когда старики закончили, присоединился к ним вместе с графом Эйхофом. Затем все четверо подошли к Николаю с Айви.

Николай поднялся перед Триумвиратом на ноги. Не столько из уважения к старости, сколько почувствовав, что сейчас будет что-то решаться. Что-то связанное с ним.

Так и вышло.

– Вынужден сообщить, что вам отказано в прошении стать членом нашего сообщества, – официальным тоном произнёс Раджим.

– Я в общем-то и не просил.

– Может быть, поэтому и отказано, – пожал плечами старик. – Это просто ритуальная формула, я был обязан её озвучить.

– Если бы в вас обнаружили хотя бы каплю способностей к магии, вы стали бы членом сообщества без обсуждения, – сказал Сарафил. – Если бы магией обладали ваши предки, то вас приняли бы в круг по праву рождения. Но обыкновенные люди, пусть даже герои, должны получить одобрение совета.

– Понятно, – кивнул Николай. – И я такого одобрения не получил.

– За несколько часов пребывания на фестивале вы, молодой человек, успели нажить себе множество врагов, – заметил скрипучим голосом граф.

– Это всегда проще, чем завоевать друзей.

– Безусловно, – согласился с улыбкой Джалут.

Николай наконец вспомнил, кого всё время напоминал ему этот весёлый крепыш. Северокорейского молодого сатрапа, вот кого.

Айви выглядела смущённой. Ей вообще приходилось сейчас нелегко, Николай это чувствовал. Да и то, подумать – только что завершился плен, а тут бюрократические процедуры. И её покровительство над ним дезавуировалось какими-то стариканами.

– В общем, кое-кто настоял на отрицательном решении, – подытожил Сарафил.

Николай взглянул на Раджима, но тот и ухом не повёл.

– Почему бы ему и не остаться?! – крикнула Лиза, стоящая с Кристиной в сторонке. – Он не просто выполнил амрун, он фактически остановил зло, которое рано или поздно сожрало бы всех нас. Он принёс себя в жертву, и не его вина, что жертву не приняла судьба. Он достоин занять место среди нас.

Вес Лизы в сообществе чародеев оказался не тяжелее пёрышка колибри. На её голос даже не обернулись. А вот Айви числилась аристократкой и знала законы племени получше подруги, а потому даже и не пыталась спорить. Она молчала, но держалась молодцом. Николай даже восхитился её способностью идти наперекор собственным чувствам, желаниям, здравому смыслу.

– Во всяком случае, по поводу меня, видимо, собирался совет или что-то подобное, – сказал он. – Что ж, весьма польщён. А то ведь вы, помнится, не хотели собираться раньше времени даже перед лицом такой угрозы, как Митридат. Я могу быть свободен?

– Это не всё, – зло ухмыльнулся Раджим.

– Увы, – сказал Сарафил. – Амрун закрыт, и, согласно правилам, вы должны оставить всё приобретённое с помощью волшебства или любым иным способом полученное в волшебном мире, за исключением той одежды, что на вас, и честного заработка, согласно магическому контракту.

Темнокожий слуга с обнажённым торсом притащил из портала высокий столик вроде тех, на которых едят в привокзальных буфетах, и поставил между Николаем и стариками. Слуга совсем не чувствовал холода, а ненастоящее Солнце отражалось в его блестящей от пота коже, точно настоящее африканское. Николай не следил, чем занимались шелки всё это время, но как только Сарафил взмахнул рукой, все трое появились перед ними. Вернее, вышел вперёд лишь предводитель, а колдун с толстяком остались стоять в сторонке.

Николай вздохнул. Он выложил на столик зажигалку и послал её по столешнице в направлении Гахарда. Снял с шеи кожаный мешочек, где хранилась зелёная цепочка с золотым шариком – залог службы. Выложил несколько трофеев.

– Прощай, человече! – сказал предводитель шелки и пожал ему руку.

Двое его товарищей попрощались кивками.

– Что-то ещё? – спросил Николай. – Ах да, драконьи слёзки.

Он выложил ампулы. Затем, подумав, добавил ко всему этому пистолет и запасную обойму. Пистолет не являлся магическим предметом, но не был и чем-то заработанным. Его подарила ему Айви, а она-то была волшебницей. К тому же без лицензии от оружия будут только проблемы. Ведь отныне ему предстоит передвигаться обычным образом – в обычном мире с его таможнями, полицией, пограничниками и спецслужбами.

– Теперь, что касается жертвенной монеты Цветкова, – произнёс Раджим.

– Вы, я смотрю, в курсе всех моих дел, – ухмыльнулся Николай.

– Нам пришлось их изучить, – пояснил Сарафил. – У вас были сильные заступники. Но это сейчас не важно. Важно, что монета всё ещё не обрела рабочую ауру и потому не может считаться заработанным артефактом. Правосудие в Китайской Народной Республике будет скорым и беспристрастным, но всё же займёт какое-то время. Однако наши лучшие аналитики сделали по поводу исхода этого процесса вполне приличный прогноз. Что и неудивительно. Улики налицо, а попытка одного из сопровождающих лиц взять вину на себя не увенчалась успехом, поскольку пальчики на ампулах принадлежат хозяину, а трескотня адвокатов в Китае значит меньше, чем, например, в США.

– К тому же, хотя мы и не обладаем властью влиять на правосудие Народной Республики, – добавил с ухмылкой Раджим, – Дальний Восток, сами понимаете, зато вполне в силах повлиять на местных политиканов, чтобы они не вздумали требовать депортации Дементьева и не пытались как-то ещё облегчить его участь.

– Поэтому мы выкупаем у вас эту монету принудительно, то есть без вашего согласия, – завершил Джалут. – Но расплатимся сполна. Она обещает стать особенно сильным артефактом.

Из тени появился младший партнёр Оберона Глюк. В бежевом костюме и с кейсом в руке.

– Да я смотрю, вся компания в сборе! – воскликнул Николай. – Где там прячется старина Погонщик? Пусть не стесняется, выплывает во всей красе, пусть подсветит нам сделку.

Глюк открыл кейс и выложил перед Николаем шесть пачек зелёных стодолларовых банкнот. Шестьдесят тысяч долларов, стало быть.

– Кроме того, мы обязаны компенсировать вам всё, что осталось на платёжной карте Сокровищницы Оберона, – произнёс Глюк. – А карту, соответственно, мы обязаны изъять.

Николай достал кредитную карту и протянул младшему партнёру.

Перед Николаем появились ещё четыре пачки долларов. Итого сто тысяч. Неплохо.

– Монета Митридата, – произнёс Глюк с придыханием.

– Она принадлежит мне, как я понял, – ответил Николай. – Честный заработок, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Я уполномочен предложить вам выкупить и этот артефакт. Не скрою, он самый мощный из аналогичных за последние две тысячи лет. Только Соломон обладал чем-то подобным.

– Монета не продаётся, – заявил Николай.

– Мы могли бы предложить вам миллион долларов.

Николай расхохотался младшему партнёру Оберона в лицо.

– Как просто монета, она стоит четыре!

Тут он, конечно, малость приврал.

– Пять миллионов, – предложил Глюк, всё больше волнуясь.

– Слушайте, любезный, мне без разницы, четыре миллиона или пять, если у меня ещё вчера не имелось ни одного, – сказал Николай. – Большие числа я ещё на вкус не распробовал.

– Десять.

– Мне столько не нужно. А вот удача лишней не будет. Так что идите в жопу, господин Глюк. Монета не продаётся, и точка.

Глюк вздохнул, поклонился и отчалил с уловом обратно в тень.

Николай зло усмехнулся и принялся рассовывать пачки долларов по карманам плаща. Дельце-то выходило прибыльным, если не учитывать потери душевного свойства. Но он умел врачевать такую боль. А хотя бы и алкоголем. Что с того? К тому же больше никто не станет нудеть под руку со стопкой. И время теперь будет на его стороне. Оно залечит все раны. Вот такой вот он циник. Ну а что вы хотели? Стоп! Но к чему это всё? К чему этот расчёт, выглядящий как самый что ни на есть окончательный?

Николай посмотрел на Триумвират, потом перевёл взгляд на Айви.

– Я очень рад, что мы победили, а вы отстояли источник. Но, знаете, этот ваш чёрный властелин в чём-то был прав. Вам надо что-то менять в консерватории.

– У вас есть несколько минут, – заявил Сарафил.

Раджим промолчал, но лицо его светилось торжеством. Ничего более не поясняя, троица двинулась к порталу.

– Что он имеет в виду? – спросил Николай.

– Только то, что нам нужно прощаться, – сказала Айви, опустив глаза.

– Прощаться? То есть Прощаться с большой буквы? – Он запнулся, не зная, что ещё сказать, и вместе с тем желая сказать столько всего сразу. – А я, знаете, так хотел увидеться с вами в другой обстановке. Без всей этой беготни, стрельбы. Просто погулять в парке или сходить, наконец, в кино. Поверьте, встречаются и неплохие фильмы. Или повторить то, что было тогда в Нормандии, или даже переиграть. Я не претендую на место среди ваших волшебников, но разве один человек не может просто встречаться с другим?

– Нет, мы больше не увидимся. – Она отвела взгляд куда-то в сторону. – Вы спасли меня, Грачевский, и спасли мой источник, а он помнит добро и никогда не оставит вас одного. Вас ждёт долгая жизнь, Николай, и удача, какой позавидовали бы и боги.

– Источник помнит добро, а вы?

Она промолчала. Затем, наконец, посмотрела ему прямо в глаза. В глазах её стояли слёзы. На какой-то миг он почувствовал боль. Это была её боль, не его.

«Если бы ты смог», – безмолвно говорила она.

«Если бы я смог – что?» – мысленно спросил он.

«Кто хочет, находит способ и находит путь», – туманно намекнула она.

Николай решил, что ему почудился этот короткий диалог или он просто придумал его, чтобы приглушить тоску. Он не чародей. Его мозг неспособен принимать телепатические сигналы. Но тут случилось чудо. Последнее чудо. Айви слегка обняла его, притянула к себе и поцеловала. Она целовалась неумело, как школьница. Просто впечаталась в его губы своими сомкнутыми и неподвижными губами. Николай почти машинально обнял её в ответ, втянул мощно ноздрями запах её волос, а его язык чуть коснулся её верхней губы. Айви вздрогнула, но не отстранилась, а попыталась повторить его движение.

Чудо продолжалось недолго. За спиной раздался предупреждающий кашель, и девушка оторвалась неохотно, но решительно.

– Время уходит. А вам следует позаботиться об ученице, – сказал Сарафил, который приблизился к ним на несколько шагов. – Уже поздно. Не хотелось бы сейчас лишних проблем.

Николая он удостоил лишь коротким кивком. Не злым, но и не добрым. Прочие члены Триумвирата скучали возле портала.

Всё же она была сильной девушкой. Смогла развернуться и уйти, не оглядываясь. Как послевкусие терпкого вина, Николай ещё долго чувствовал запах её волос и вкус её губ. Вместе с Айви в портал ушла и Кристина с велосипедом, хотя, наверное, ей проще было добраться до дома своим ходом. Девочка многое понимала или во всяком случае чувствовала, но благоразумно не лезла в дела взрослых.

– Мне сотрут память? – спросил Николай Сарафила. – Или что-то в этом роде?

– Нет. Что мы, по-вашему, варвары? – удивился старик. – У вас мало шансов встретить кого-то из нас на улице. А что до остального, вам всё равно никто не поверит.

– Да я как-то и не собираюсь рассказывать. Мне, собственно, и некому. Но послушай, неужели вы можете вот так взять и выбросить человека за дверь, точно беспородного пса?

Старик пожал плечами. Он мог. А Николай, с его точки зрения, был именно беспородным.

Николай подумал, что до сих пор так и не узнал, где живёт Айви. Она ни разу не приглашала его погостить. За исключением того бункера, где они встретились впервые, который наверняка являлся каким-то служебным помещением, а не жилищем. С другими его знакомыми в волшебном мире картина была похожей. Он вряд ли бы нашёл город Лизы или графа, или даже то ранчо в Южной Африке, где проходил фестиваль. А если бы и нашёл, то что толку? Эти люди умели хранить свои тайны и ограждать своё общество от таких, как он.

Старики один за другим шагнули в портал. Ненастоящее Солнце погасло. Портал частью схлопнулся внутрь, частью развеялся. Холод рванулся на место уходящего в небеса тепла, закружил белыми вихрями и возобновил царствование. Снежинки, до сих пор парящие в отдалении, начали опускаться на плиты, газон и зеркало фонтана. Локальная весна закончилась. Во дворе музея, кроме Николая, осталась лишь Лиза. Она так и стояла поодаль. А когда все ушли, подошла к нему.

– Мне поручили отвезти тебя домой, – сказала она. – Пойдём, машина на улице.

– Домой, – повторил он.

Он и так был дома, в смысле, в родном городе. А в его номинальном доме жили чужие люди. Он ничего не сказал, просто сел в машину. А потом, немного подумав, назвал адрес гостиницы.

– Ты прав, – сказала Лиза, когда до гостиницы оставалось минут пять езды. – Нам надо что-то менять. В другие времена человек, который пожертвовал собой, но чудом остался жив, сорвал бы банк. Ну, фигурально, конечно. В любом случае ему нашлось бы место среди нас и нашлось бы дело по душе и по силам. А теперь какие-то чиновники, пусть они хоть трижды мудрецы, решают, кто достоин разделить наше общество, а кто не совсем, точно у нас какое-нибудь дерьмовое государство.

Она притормозила возле гостиницы. Он вышел. Посмотрел на неё.

– Зайдёшь?

Она думала слишком долго для простого отказа. Тем не менее отказ последовал.

– Нет, – ответила Лиза. – Я всё равно не смогу заменить её. Да и не желаю. Прощай!

«Смарт» рванул и вскоре скрылся из вида. Последняя ниточка, связывающая его с миром волшебства, ускользнула из пальцев прямо в Рождество.

Словно в насмешку из-за угла вывалила толпа фальшивых и пьяных Дедов Морозов.

Праздничную ночь он провёл в номере люкс, где лежал по диагонали на неразобранной двуспальной кровати. Лежал прямо в верхней одежде, с закрытыми глазами, а когда надоедало вымучивать сон, просто пялился в потолок. Спать не хотелось, думать не хотелось тем более. И тому и другому в любом случае помешали бы. До утра гуляли толпы, орали песни. Петарды гремели, как выстрелы в революционном Петрограде. Рождество католическое праздновалось в городе даже с большим размахом, чем православное. Почти полностью очищенное от религиозной основы, но заражённое консумеризмом и карнавалом, оно превратилось в настоящую ярмарку в отличие от скучного похмельного аутентичного Рождества. Разумеется, большинство населения даже не вдавалось в конфессиональные тонкости и воспринимало праздник, лишь как повод выпить за более богатым и красивым столом, чем обычно. К большинству до сих пор относился и Николай. Вообще-то он не любил и Рождество, и Новый год. В концептуальном смысле. Праздновал с размахом, но не любил. Считал их очень странными вехами времени. В канун и во время празднования люди возлагают огромные надежды на будущее, но всё веселье приходится на проводы прошлого, а с первыми днями нового года наступает постпраздничная депрессия. Наваливается усталость. Приходит понимание того, что часть жизни отсекли мясницким ножом.

Теперь всё стало ещё хуже. На этот раз судьба измотала его много раньше похмельной побудки. И пусть теперь богатый стол и лучшая выпивка стали доступны ему хоть каждый день, но, как это зачастую случается с богатством и прочими соблазнами мира, отклика в душе они больше не вызывали.

Он зашёл в ресторанчик, один из немногих работающих в столь ранние часы. Выпил рюмку водки, закусил чёрной икрой. Настоящей, хотя наверняка браконьерской. Затем вышел на пустую улицу. Ближе к Новому году погода порадовала настоящей зимой. Лёгкий морозец, какого и хочется в праздничный день, свежий снег, в меру скрипучий, не позволяющий сапогам скользить на измызганных за ночь сотнями ног тротуарах.

Шагая без какой-либо цели, он оказался на той же улице, по которой каких-то шесть недель назад брёл, мучимый похмельем и депрессией. Теперь его голова не раскалывалась, потому как с утренней выпивкой проблем не возникло, а вместо грязных джинсов и куртки на нём прекрасно смотрелись дорогой костюм, плащ с модным белым шарфиком, шляпа. По карманам была рассована куча денег, а кроме того, звенела россыпь обыкновенных монет разных стран и достоинств, и где-то среди них одна мелкая монетка, стоимостью в три миллиона долларов. Это был честный заработок. Он отработал его, рискуя собственной шкурой. И теперь мог позволить себе почти всё, всё, что угодно. Мог снять квартиру, вернуться к работе над книгой. Или даже бросить всё и отправиться в путешествие. Он немало повидал за последний месяц, но мир был куда богаче того, что он успел увидеть из уносящего их от погони фургона.

– Интересно, какого цвета её новый «Транспортёр»? – произнёс он вслух.

Ему никто не ответил. Народ готовился к Новому году. Нетерпеливые продолжали пускать фейерверки и грохотать петардами. Николай перебрал в уме собственные новогодние подарки. Кроме монеты стоимостью в три с лишним миллиона и кучи денег на мелкие расходы, он теперь обладал рядом умений и знаний, могущих пригодиться в жизни. Он научился стрелять из пистолета, водить автомобиль в экстремальных условиях и превосходно драться. Помимо этого, ему была обещана долгая жизнь и море удачи. Что ещё нужно для новой попытки?

– Земляк, закурить не найдётся? – раздался знакомый голос.

Бомж по прозвищу Топорик заискивающе улыбался породистому джентльмену. Он попросту не узнал прежнего собутыльника Коленьку в таком роскошном прикиде. Грачевский решил не напоминать о себе тогдашнем. Возвращаться в прошлое ему совсем не хотелось. Впрочем, смотря насколько далеко отматывать прошлое. Он молча достал пачку дорогих сигарет, взял одну себе и отдал остальное Топорику, дав понять жестом, что дарит всё. Закурил и, не обращая внимания на благодарности, направился к музею. Тот, как всегда, подготовился к праздникам в лучших традициях казённой конторской культуры. Бумажные снежинки на окнах, ватные комочки на ниточках. Вход во двор украшен выцветшей и потёртой пластмассовой гирляндой, которую вывешивали здесь десятками лет, а маленькая ёлочка (разумеется, искусственная) стояла на полпути к фонтану. Николай только теперь подумал, отчего этот фонтан не промерзал даже в самую сильную стужу. В чаше и в бассейне всегда была вода, такая же студёная, как летом. Корочкой льда, несмотря на любые морозы, вода никогда не покрывалась. Впрочем, какая теперь разница, не правда ли? Разве что кто-то надумает кинуть среди зимы монетку на счастье.

Он улыбался, он наконец решился. Широким шагом прошёл через дворик.

– Привет, Митридат, – кивнул он терновому кусту. – Как жизнь растительная?

Куст не ответил. Интересно, сохранил ли чёрный властелин хотя бы отблеск сознания, понимает ли он свою обречённость, вынужденный торчать здесь растением, а может быть, вынашивает планы освобождения? И если так, то сохранил ли он хотя бы часть своей силы? Ведь в таком случае рано или поздно он сможет вернуться…

Игнорируя галдящий вокруг люд, Николай нагнулся к водному зеркалу и зачерпнул со дна горсть монет.