Глава 7
Ограда филиала института действительно впечатляла, но само здание ничем не выделялось. Оно было вполне обычное, двухэтажное, сложенное из красного кирпича, с небольшими пристройками по бокам. Зарешеченные окна без наличников и карнизов, минимум архитектурных украшательств. Все функционально, просто.
Ворота в каменном заборе были распахнуты. Но их перекрывали переносной барьер и два плечистых автоматчика в плащ-накидках. Перед воротами стоял «ГАЗ-67», доставивший к учреждению двух офицеров. Они ругались с часовыми, что-то доказывали им. Машина мешала проезду.
Еремеев чертыхнулся и припарковал «Виллис» в стороне. Оперативники отправились к воротам.
Два капитана заметили их, насупились, стали исподлобья разглядывать. Один был выше, черноволосый, второй скромнее в габаритах, коротко стриженный шатен.
Часовые, стоявшие на другой стороне барьера, тоже насторожились, уставились на офицеров, подходивших к воротам.
– Здравствуйте, товарищи, – сказал Никольский, предъявляя одному из них служебное удостоверение. – Какие-то проблемы?
– Раскройте удостоверение, товарищ капитан, – попросил часовой.
Павел сделал это. Зрение у ефрейтора было нормальное. Он заглянул в красную книжечку, сразу подобрался, сделал радушное лицо.
– Все в порядке, товарищ капитан, мы вас ждем, можете проходить. Ефрейтор Вахмянин, – представился парень. – Отделение разведки. Здание заблокировано по приказу полкового начальства. Мы никого не выпускали. Инцидентов не отмечено. Здесь лейтенант Терехов и сержант Малахов.
– А вы кто такие? – Павел повернулся к молчащим офицерам.
– Товарищи из НКГБ, – проговорил за них ефрейтор Вахмянин. – Они уверяют, что имеют право находиться на этой территории. Но нам приказано пустить только СМЕРШ, то есть вас.
– В чем дело, товарищи? Прошу предъявить документы, – хмуро проговорил Павел.
«Вот только людей из ведомства товарища Меркулова нам сейчас и не хватало! Быстро же подсуетились закадычные товарищи-смежники. Подчиняться нам эти парни, конечно, не будут, но и в бутылку скорее всего не полезут, пока не получат приказ, подписанный лично Меркуловым. А на это время надо. Или они уже получили такой приказ?» – подумал Павел.
С документами у офицеров все было в порядке. Народный комиссариат государственной безопасности, уполномоченные первого отдела Колонтович Александр Романович – брюнет и Лебедев Аркадий Яковлевич – шатен.
– Почему ваши люди нас не пропускают, капитан? – недовольно проворчал Колонтович. – У нас распоряжение старшего майора госбезопасности Ройзмана. Мы обязаны осмотреть здание и допросить персонал института. Распоряжение исходит лично от товарища Меркулова и руководства «Лаборатории X», подчиненной НКГБ.
Вот оно что! Павел не удержался от досадливой гримасы. Влиятельному профессору Майрановскому, руководителю специальной исследовательской группы, тоже стало интересно, чем занимается этот выскочка доктор Мендель. Нельзя ли почерпнуть что-то полезное из его разработок?
Два ведомства – контрразведка СМЕРШ и НКГБ – сосуществовали в одном мире, выполняли схожие задачи во благо государства. Но их сотрудники почему-то не испытывали особой симпатии друг к другу. Вырвать кусок из пасти – это другое дело. Создать проблему, вставить палку в колесо – тоже пожалуйста. Данные ведомства по факту никогда не работали вместе, только декларировали это.
– Зачем вам нужен этот институт, товарищи офицеры? – спросил Павел.
– Прошу прощения, товарищ капитан, но это не ваше дело, – надменно отрезал Колонтович. – Вы делайте свою работу, а мы займемся своей. Не позднее вечера мы должны отчитаться перед своим начальством.
– Вас интересуют разработки доктора Менделя? – в лоб спросил Никольский.
– Лично нас – нет, – вступил в разговор капитан Лебедев. – Мы, если честно, даже смутно представляем себе, кто это такой. А вот интересы нашего руководства мы не обязаны разглашать посторонним лицам, даже вам, сотрудникам контрразведки СМЕРШ.
«А мы первые успели», – подумал Павел.
– Значит, так, товарищи офицеры, – сказал он. – Меня не волнует суть вашего задания и его отношение к интересам государственной безопасности. У меня свое командование и собственные задачи. Одна из них – не пускать посторонних лиц на территорию филиала «Альтверде». Если у вас есть претензии ко мне, то пусть ваше начальство обращается к нашему и решает этот вопрос. А я выполняю приказ. Прошу вас уехать. Вахмянин, никого не пускать! Вы поняли приказ?
– Так точно, товарищ капитан! – заявил часовой.
Лебедев скривился, сплюнул. Колонтович пристально посмотрел Никольскому в глаза.
– Напрасно вы так, товарищ капитан, – тихо сказал он. – Ума не приложу, зачем нам ссориться. Мы вернемся через несколько часов с соответствующим приказом. Стоит ли терять время? Вы впоследствии можете крупно пожалеть о том, что проявили недальновидность.
– Пугаете, Александр Романович? – спросил Никольский. – Пустое это, уверяю вас. Меня многие пугали, а толку? Ничего личного, поверьте. Просто мы успели первыми, а вы опоздали. Но ведь одно дело делаем, верно?
Он терпеливо ждал, пока эта парочка соизволит удалиться. У офицеров НКГБ иссякли запасы пронзительных взглядов, они сели в машину. Лебедев переключил передачу, стал сдавать назад. Оперативники и ухом не повели. «Газик» выпустил зловонный дым, покатил по улице, свернул в переулок.
Капитан прислушался. В этом районе было тихо. Здесь отсутствовали важные объекты. Кругом стояли мрачноватые жилые дома в два и три этажа, не считая лютеранской кирхи.
Со стороны центра доносились выстрелы. Красная армия подавляла там последние очаги сопротивления.
– Не пугает этот инцидент, командир? – спросил Кобзарь.
– Скорее интригует, – ответил Никольский и усмехнулся. – Ладно, вперед, товарищи! Вахмянин, убирайте свою бандуру и закройте ворота, когда въедем. А то шатается тут всякая праздная публика.
Во дворе стояли разведчики лейтенанта Терехова. Парни вытянулись, отдали честь.
В составе этой вот группы поддержки имелась разыскная собака. Немецкая овчарка с добродушной мордой бегала на длинном поводке по задворкам, обнюхивала кучи мусора.
Территория включала бетонный гаражный бокс и несколько каменных строений в глубине двора. На крыльце отсутствовала даже вывеска. Это заведение явно не афишировалось.
Из-за угла выбежал подтянутый молодой офицер, подлетел к Никольскому чуть ли не строевым шагом, молодцевато отдал честь.
– Здравия желаю, товарищ капитан! Лейтенант Терехов. Вверенные мне бойцы осмотрели здание. Задержаны несколько работников института. Они изолированы в холле. Мои ребята их охраняют.
– В такое сложное время здесь кто-то работал, лейтенант? – поинтересовался Павел.
– Не могу знать. – Терехов пожал плечами. – Когда мы прибыли, ворота были закрыты, калитка заперта. Хотели открыть гранатой, но местные сами нас впустили, испугались сильно. Говорят, что гражданские, ничего такого не делали, просто работали на режимном объекте, чтобы кормить свои семьи. Они все так заявляют, товарищ капитан. Серьезно допрашивать не стали, вас дожидались. Но немного поговорили. Я знаю немецкий язык. Доктора Менделя там нет, у всех руки на месте. Здание в принципе целое, только восточное крыло немного пострадало, когда под фундамент мина прилетела. Пожара не было, просто рухнула часть стены. Мы нашли в восточном крыле кабинет Менделя. Сотрудники утверждают, что после отставки доктора Крюге, которая случилась десятого марта, именно Мендель фактически возглавил филиал, лично раздавал указания, кому и чем заниматься. Верхние этажи мы осмотрели, а в подвал не лезли, выставили охрану у входа. По-моему, именно там должно быть все самое интересное.
– В подвале точно никого не осталось? – спросил Павел.
– Думаю, нет, – ответил лейтенант. – Замок на внешней двери, выходящей в коридор, был заперт снаружи.
Этот парень, несмотря на молодость, производил положительное впечатление. Его бойцы действовали грамотно, заняли все ключевые точки.
Идея раздобыть собаку с кинологом принадлежала сержанту Малахову, плечистому мужчине лет трид-цати, с насмешливыми глазами и жестким седоватым ежиком. В Лацау дислоцировалось специальное кинологическое подразделение. Собак там тренировали в основном на поиск мин и неразорвавшихся снарядов, но были и разыскные.
– Десять минут на осмотр учреждения! – распорядился Павел.
В вестибюле за загородкой под присмотром автоматчиков жались в кучку люди в штатском. Половину из них составляли женщины. Они со страхом смотрели на советских солдат и офицеров, отводили глаза.
– Доктор Мендель приказал всем выйти на работу, – объяснил Терехов. – Вот они и сидели тут под бомбежкой, тряслись, как зайцы.
Если и была в них какая-то спесь, то они давно растеряли ее. Некоторые в белых халатах, остальные кто в чем.
«Позднее допросим», – решил Никольский, взлетая по лестнице на второй этаж.
Во всех помещениях царил беспорядок. Шкафы распахнуты, их содержимое вытряхнуто. На полу валялись какие-то пробирки, склянки, горы бумаг. Потом все это осмотрят компетентные товарищи. Не сейчас. Пока не до того.
Обстановка в кабинетах не отличалась уютом и роскошью, была выдержана в немецком духе. Лаборатории соединялись арочными проходами. В них вроде бы не было ничего зловещего. Стенды, стеллажи, тумбы, забитые препаратами, шкафы с книгами и папками.
В отдельном зале стояли кушетки. Над ними склонялись «многорукие» лампы. Кругом медицинское оборудование непонятного назначения. Замкнутая комната, отделанная кафелем и набитая каталками. Ширма, хирургический инструмент.
– Как-то не больно впечатляет, товарищ капитан, – прокомментировал Терехов то, что увидел. – Здесь они проводили только часть опытов. Думаю, все по-настоящему важное находится в подвале. Отсюда, кстати, проход в крыло, где проживал Мендель.
Они прошагали в конец коридора, спустились на половину лестничного марша.
За крохотным холлом располагались санузел с душем и маленький кабинет-спальня. Гостиная была чуть вместительнее. Снова разбросанные вещи, выдвинутые ящики. И здесь никакого комфорта – голая функциональность.
Эсэсовский мундир висел на крючке на самом видном месте. Видимо, доктор Мендель им теперь только любовался. Надевать его ему не приходилось. Тяжеловато было справляться одной рукой? Или уже наловчился?
В ванной комнате капитан приоткрыл коробку с грязным бельем, брезгливо поморщился, извлек двумя пальцами мятую белую сорочку, протянул ее Терехову.
– Держи!..
– Спасибо. – Лейтенант сглотнул. – Мне не надо, не ношу такие.
– Собачке дай понюхать, умник!
– Прошу прощения, не сообразил. – Он тоже взял сорочку двумя пальцами, отдал ее кому-то из бойцов и сопроводил это действие соответствующим наказом.
– Звать-то ее как? – поинтересовался Павел. – Собачку, я имею в виду.
– Елкой ее зовут, – ответил Терехов. – Смешное создание, сладкое жуть как любит. Веселила нас в машине, пока ехали. Но кинолог сержант Возницкий говорит, что свою работу она знает отлично.
«Несерьезная кличка, – подумал Павел. – Победой бы лучше назвали. Или хотя бы Клеопатрой».
На втором этаже тоже было шаром покати. Первая дверь по коридору оказалась приоткрыта.
– Не советую туда заходить, – с заметным смущением проговорил Терехов. – Да и попахивает там уже.
Все же Павел вошел в помещение и огляделся. Обычный кабинет. Массивный письменный стол, два кресла.
В одном сидела молодая фигуристая блондинка в зауженной форменной юбке и мундире унтерштурм-фюрера СС. Она была неплоха собой – волнистые, недавно вымытые волосы, красивые голубые глаза.
В кресле напротив развалился молодой мужчина с орлиным носом. У этого экземпляра звание было повыше – оберштурмфюрер СС. Голова данного типа свисала в сторону, рот открылся. В груди красовались три пулевых отверстия. Всю лицевую часть мундира залила кровь.
Голова блондинки была заброшена за спинку кресла, левая височная кость вскрыта и раскрошена. Правая рука с ухоженными ногтями висела плетью почти до пола, под ней валялся «парабеллум».
Очевидно, все произошло по взаимному согласию. Они какое-то время сидели тут и разговаривали. Потом блондинка достала пистолет, пустила три пули в грудь коллеги. После этого она выстрелила себе в висок, вполне по-мужски, не задумываясь о том, как будет выглядеть в гробу. Хотя, наверное, догадывалась, что никакого гроба у нее не будет.
– Фрау Венцель и герр Штраух, – сообщил Терехов, когда капитан с зажатым носом вернулся в коридор. – Научные сотрудники среднего звена. Они помогали Менделю проводить опыты и подыскивали материал для них. Лучше бы он сам застрелился.
– Даже не надейся, – уверил его Павел. – Стреляются те люди, у которых рушатся идеалы и вера. А у Менделя единственная вера – его садистская медицина. Он одержим наукой, вернее сказать, тем, что принимает за таковую. Позволят ему это делать другие хозяева, вот и хорошо. Почему бы нет? А с созданием высшей расы можно и повременить. Молодой еще, годы позволяют. Веди, Терехов, в подвал. Давай быстро осмотрим его и начнем допрос персонала.
«Уместна ли такая спешка? – подумал Павел. – То, что доктор покинет филиал, было ясно заранее. Затаился где-то, ждет своего часа. Тот наступит завтра, десятого апреля, когда английская субмарина войдет в воды бухты Варген».
Капитан спустился за Тереховым по боковой лестнице. Потом они вышли в коридор первого этажа.
Вход в подвал находился неподалеку. Дверь была приоткрыта. Возле нее прохаживался часовой с автоматом. Терехов кивнул ему, включил фонарь.
– Вы точно туда не входили, лейтенант? – уточнил Павел.
– Так точно, товарищ капитан! Решили без вас наказуемую инициативу не проявлять. А вдруг там что-то запретное, и нам, простым смертным, будет неловко? – Терехов натянуто улыбнулся. – Все на танцы, посвященные взятию Кенигсберга, а мы – под трибунал. – Он распахнул незапертую дверь.
Павел вдруг что-то почувствовал. Спина его похолодела.
Терехов переступил порог. В свете фонаря очертилось узкое пространство тамбура. До следующей двери было метра три. Она тоже оказалась приоткрыта на пару сантиметров. Словно кто-то нарочно демонстрировал, мол, не заперто! Заходите, дорогие гости!
Какой-то бес вцепился в загривок капитана контрразведки СМЕРШ, заставил его остановиться. О чем он раньше думал? Почему не побеспокоился об этом?!
Терехов уже шел по тамбуру, тянулся к дверной ручке.
– Лейтенант, назад! Не открывай дверь! – Павел не узнал своего голоса.
Но Терехов по инерции уже потащил створку на себя и растерянно обернулся. Дескать, в чем дело?
Время замедления – четыре секунды. Можно спастись, если, конечно, очень повезет.
– Терехов, на пол! – выкрикнул капитан.
Поздно бежать к нему, тащить его за шиворот. Павел попятился, развернулся, вытолкал в коридор ошарашенного часового, который сунулся за ними. Похоже, Терехов что-то сообразил, рухнул на пол.
Но это уже не играло никакой роли. Огненный вихрь, сдобренный адским грохотом, вылетел из черного проема. Несчастный лейтенант даже вскрикнуть не успел, вспыхнул в этом огненном котле.
Павел с часовым катились по коридору. Ударная волна основательно врезала им по головам. В узком тамбуре бушевало пламя. Похоже, сработала мина направленного действия. Сюрприз удался! В подвале реально находилось что-то интересное.
Капитан и солдат встали на колени, вытряхнули звон из ушей, тупо таращились друг на друга.
Но на этом светопреставление не закончилось. Оно только начиналось. От ударной волны детонировали другие боеприпасы, находившиеся в подвале. Немецкие специалисты-взрывники все рассчитали. Хорошо, что эти милые штучки стали рваться поочередно, а не все разом.
Дрогнула земля, вылетели половицы, закачались стены, с них посыпалась штукатурка. Еще один толчок сопровождался глухим разрывом. С потолка полетели провода, известка, люстры.
– Боец, валим на хрен отсюда! – заорал Павел.
Они помчались по коридору к выходу в вестибюль. Пол под ногами вздрагивал, со стен уже не просто сыпалась штукатурка, а отваливались целые пласты перекрытий. Пыль в коридоре стояла столбом. В подвале продолжали взрываться мины.
Спринтеры с выпученными глазами вылетели в вестибюль. Тут тоже все ходило ходуном, крошились стены, в потолке образовалась рваная дыра. Вздыбился пол.
Немцы, находящиеся под охраной, не стали ждать. Они уже толклись у выхода, мешали друг другу, вопили от страха. Автоматчики махали прикладами. Эта мера воздействия оказалась весьма эффективной. Напуганный персонал заведения вывалился на крыльцо.
Несколько взрывов в подвале слились в один. Осыпалась задняя стена здания, из остальных вылетели оконные проемы.
Павел схватил за шиворот замешкавшегося бойца, вытолкнул на крыльцо, прыгнул сам. Они кубарем катились по двору, впереди бежали какие-то люди.
Капитан видел краем глаза, как из-за угла выскочил ошарашенный Кобзарь, а в окне второго этажа объявился Еремеев. Этот недоумок тоже слонялся по зданию! На Витальке лица не было, но навыки работали. Он балансировал на подоконнике, удержался, прыгнул на водосточную трубу, до которой было метра полтора, извернулся чуть не спиралью, съехал вниз и прыжками кинулся прочь.
В подвале продолжалось извержение. Упали стены, просела и переломилась крыша. Грохнул еще один оглушительный взрыв, взметнулся гигантский столб цементной крошки. Осколки не разлетались по воздуху, перепахивали слои грунта вокруг здания.
Когда осела пыль, взорам почтеннейшей публики открылось какое-то сюрреалистическое зрелище. Бесформенная груда красного кирпича, фрагменты стен с голыми проемами окон, перехлесты кровельных балок.
Автоматчик, с которым Павел участвовал в беспримерном забеге, сидел на коленях и громко икал.
– Ты кто? – выдавив воздушный пузырь, спросил Павел.
– Рядовой Филимонов, – икнув, сообщил боец, помотал головой, начал подниматься, вдруг застыл, как-то недоверчиво выставился на дымящиеся руины. – А как же товарищ лейтенант?
– Да никак, – ответил Павел. – Нет больше товарища лейтенанта. И не будет уже никогда.
Каким местом думал этот лейтенант? Явно не головой. Опытный разведчик, в разные передряги попадал. И на старуху бывает проруха? Случись ему выжить, под трибунал бы загудел, а оттуда прямехонько к стенке, поскольку такое не прощается.
Голова капитана трещала, наполнялась звоном. В ней кто-то беспощадно колотил в рельс.
На улице остановился грузовик. К запертым воротам побежали солдаты.
– Эй, на территории, вы что там, развлекаетесь? – проорал бас из-за забора.
Матерился сержант Малахов, строя бойцов. Все на месте, больше никто не пострадал? Люди становились в рваную шеренгу. Пятнадцать человек, включая самого Малахова. Все целы. В здании находился только Филимонов, охранявший подвал.
Солдаты загнали работников института в угол бетонного забора, наставили на них автоматы. Немцы плакали, молились.
Павел допускал, что большинство из них не имело отношения к массовому истреблению граждан. Но ведь они не могли не знать, над чем работает Мендель. У капитана не было времени на то, чтобы выяснять всю подноготную этого славного заведения.
– Прошу внимания, господа ученые и прочие любители экзотических экспериментов! – на очень даже неплохом немецком языке объявил Павел. – Нам требуется информация о местонахождении доктора Менделя и его ближайших соратников. Если она не будет предоставлена в течение ближайших десяти минут, то я прикажу вас расстрелять. Время пошло.
Толпа зароптала. Мол, мы всего лишь мирные гражданские служащие, лаборанты и младшие научные сотрудники. Нам недоступна полная картина. У каждого был свой сектор работы. Мы смешивали химические вещества, изготавливали препараты, проводили инъекции и следили за состоянием больных, которым доктор назначал курс лечения. Здесь нет военных преступников.
Павел терпеливо ждал, поигрывал пистолетом. Он понимал, что эти господа в белых халатах в целом были правы. Все, кого Мендель в этот день призвал на работу, были мелкими исполнителями, от которых ничего не зависело. Одни их руководители покончили с собой, другие ушли, растворились в недрах пылающего города, прикрылись этой кучкой перепуганных сотрудников.
Особо усердствовал лысоватый тщедушный мужчина. Его челюсть тряслась, с носа сваливались очки в тонкой оправе. Это был Хорст Вернер, заместитель руководителя биохимической лаборатории.
Он сказал, что прекрасно понимает чувства советских военнослужащих. Сам на их месте тоже сердился бы. Но все сотрудники заведения действительно не знали, что подвал заминирован. Они же не самоубийцы, не стали бы молчать об этом.
Утром в центре города уже шел бой. Никто не знал, где находятся советские войска, но гремело кругом, как в аду. В соседних кварталах сыпались бомбы, залетали и на Георгштрассе.
Доктор Мендель был здесь, многие видели его. Бледный, согнувшийся, глаза затравленно блуждали. Ручной протез он не использовал, прикреплял к поясу пустой рукав пиджака. Вернер видел, как он курил, нервно расхаживал по холлу, покрикивал на Ильзу Краузе, которая была в это утро сущей дьяволицей.
Гремело со всех сторон. Красная армия уже в нескольких местах форсировала Прегель, занимала центральные форты и бастионы. Сотрудники всю ночь провели в институте, а теперь многие боялись идти домой. Почти все они жили там, где уже хозяйничали русские. Люди сидели в институте и тряслись от страха.
Рано утром прибыло саперное подразделение. Несколько солдат, навьюченных мешками, спустились в подвал и через полчаса удалились. За воротами их поджидал небольшой грузовик.
Тут же куда-то подевался и доктор Мендель. Вместе с ним пропали Ильза Краузе и все эсэсовцы, несшие службу по охране филиала.
Хорст Вернер сильно волновался. Он сказал, что имеет лишь смутное представление о том, что располагалось в подвальных помещениях. Там находились операционные палаты, где проводил опыты лично доктор Мендель. Ему ассистировала Ильза.
По его приказу туда доставлялись пленные советские военнослужащие. Никто не знает, что с ними дальше происходило.
Несколько раз за истекший месяц солдаты привозили близнецов, всегда молодых. Все эти парни и девушки были родом из Восточной Европы, поляки или украинцы. Больше их тоже никто не видел, хотя доктор Мендель и уверял, что не причиняет им вреда.
«Все неймется этому доктору. Снова эксперименты над близнецами! Неужели он добился результатов, с которыми не стыдно и к союзникам податься?» – подумал Павел.
– Все это очень интересно, герр Вернер, – процедил он, насмешливо глядя в глаза струхнувшему медику. – Но, увы, не дает ответа на мой вопрос. Солдаты, расстрелять их!
Толпа взвыла, люди бились в истерике. Им очень не хотелось умирать. Где же та непобедимая германская армия, которая должна их защищать?!
Разведчики с невозмутимыми минами выстраивались в шеренгу, передергивали затворы.
– Подождите, не стреляйте! – Вперед вырвалась сравнительно нестарая женщина с рыжими, явно крашеными волосами. – Я Марта Гартунг, младшая ассистентка доктора Липке, которого Мендель две недели назад отправил в отставку.
Павел сдержал усмешку. Судя по возрасту, младшей ассистенткой эта особа была лет двадцать назад.
– Говорите, фрау Гартунг, если вам есть что сказать. Мы вас внимательно слушаем.
– Подождите, не убивайте нас. – Голос женщины звенел, ломался. – Мы много знаем, у нас накоплен передовой научный опыт. Я думаю, саперы заминировали подвал, ушли, а помощники герра Менделя, находившиеся внутри, сами прикрепили взрыватель. Им не надо было выходить наружу. Все, кто находился в подвале, воспользовались спуском в катакомбы. Там был колодец. Но сейчас все засыпано, до него не добраться.
– Где найти план этих подземелий? – спросил Павел. – Есть ли в городе люди, знакомые с подземными ходами? Куда именно направился доктор Мендель?
В голове капитана контрразведки СМЕРШ уже прокручивались варианты.
«Дело было три часа тому назад. Мендель мог вырваться из города только катакомбами. Но далеко ли они ведут? Стоит выйти наружу, попадешься нашим солдатам. Они везде.
За внешнее кольцо обороны подземные ходы, конечно, не выходят. Катакомбы лежат под городом, а не его окрестностями. Если знаешь потайные норы, то там можно отсиживаться месяцами, разумеется, при наличии продуктов питания и всего прочего, необходимого для такого вот автономного плавания.
Но Мендель не может оставаться там месяцами. Завтра в бухте Варген его будет дожидаться английская подводная лодка. Он должен двигаться на запад, к заливу Фришес-Хафф. Если маршрут обозначен на схеме или у него есть надежные проводники, то он уже там. Не исключено, что Мендель движется на ощупь, по наитию. Он ведь не рассчитывал на такой вот экстренный отход, не готовился к нему. Значит, беглец может застрять, заблудиться.
Рыжеволосая женщина молчала.
– Я вижу, что вы не хотите нам помочь, фрау Гартунг, – удрученно вымолвил Павел. – Сожалею, но вы озвучили то, о чем мы и сами догадывались. Сержант, ваши люди готовы?
Сержант Малахов понятливо кивнул. Этот парень был неглуп.
Солдаты вскинули автоматы.
– Да подождите же! – взвизгнула фрау Гартунг. – Я постараюсь помочь вам, но точно не уверена, смогу ли.
Она бормотала о каких-то проблемах канализации полугодичной давности. Тогда авиация союзников вдрызг разнесла насосную станцию и водоочистные сооружения. Канализационные стоки в нескольких районах города вышли на поверхность. Подвал был затоплен. Тогдашнее руководство рвало и метало.
Прибыла команда водопроводчиков. Они не смогли пробиться в канализацию из подвала, поэтому использовали люк, расположенный во дворе соседней кирхи. Старший водопроводчик тогда говорил, что два тоннеля выходят в один и тот же коллектор. В общем-то, без разницы, каким из них воспользоваться.
Малахов все понял по движению глаз капитана. Он махнул паре бойцов, и вся компания бросилась на улицу. Они вернулись через пару минут. Сержант утвердительно кивнул. Этот парень не отличался многословностью.
– За работу! – встрепенулся Никольский. – Возницкий, собака готова? Что вы мнете эту рубашку? Дайте ей понюхать, она обязана взять след. Малахов, выделите двух людей для конвоирования персонала института. Доставить в штаб дивизии и сдать под роспись. Публика важная. Надо смотреть, чтобы никто не сбежал по дороге. Все остальные – к кирхе! Надеюсь, в вашу экипировку входят фонари?
Да, так оно и было.
Люди бежали по обломкам под зычный рев Малахова. Кому еще командовать ими после бесславной гибели лейтенанта Терехова?
– А мы что стоим, глазами хлопаем? – Капитан Никольский повернулся он к своим оперативникам, слегка опешившим от такого напора. – Вас это тоже касается. Вперед, дети подземелья!
Он старался не задумываться о том, какими шансами располагает. Пусть их совсем немного, но надо работать. Очередная неудача с поимкой Менделя никак не пойдет в его актив. Не просто же так полковник Максименко упоминал про звание лейтенанта.
Автоматчики вбегали в пустой двор. Людей, желающих помолиться, в этот час тут не наблюдалось. Кирха возвышалась посреди двора. Серый камень, небольшая прямоугольная башня со шпилем. Высота сооружения не впечатляла.
Солдаты разбегались по двору, брали башню на прицел. Но фашистские пулеметчики и мелюзга из гитлерюгенда, вооруженная фаустпатронами, приказали долго жить.
Плечистый Вахмянин уже выворачивал компактным ломиком чугунную крышку колодца.
– Может, первой пустим туда гранату, товарищ капитан? – предложил какой-то умник.
– Отставить гранату! – отрезал Павел. – Если снова все завалит, будем искать третий колодец, да? Спускаться осторожно, не растягиваться, вперед не вырываться. Фонари включает каждый третий, бережем батарейки. Малахов, ведите своих людей!
Павел хмуро смотрел, как бойцы разведвзвода спускаются в городское нутро по скобам, вмурованным в кирпич. Пропадали грубые, маловыразительные лица, покрытые щетиной. В последние трое суток времени на бритье у солдат не было.
Кряжистый Возницкий на руках спускал в подземелье свою боевую подругу. Овчарка и не думала возмущаться по этому поводу, распахнула пасть, вывалила синий язык и спокойно зевнула.
Павел напоследок осмотрел пустой двор и свесил ноги в люк. Потом он левой рукой схватился за скобу, поднатужился и правой потянул на себя чугунную крышку.
