Глава 4
Там в это время шла разгрузка медикаментов, упаковок с одноразовыми шприцами и прочего добра, весьма полезного для здоровья. Прибыла санитарная машина, и два крепких медбрата под руководством заместителя командира батальона по снабжению вытаскивали из нее все это.
Офицеры оказались у санчасти как раз в тот момент, когда Русанова закончила делать операцию солдату, раздробившему ногу, и вышла к машине.
Быков галантно поклонился и заявил:
– Приветствую вас, доктор!
– Здравствуйте. Пришли проведать своего товарища?
– Да, – сказал Иволгин, не в силах оторвать взгляд от этой очаровательной женщины. – Надеюсь, он уже проснулся?
– Проснулся. Но состояние его неважное. Я бы не советовала вам заходить в палату. Грипп заразен.
– Но вы-то туда заходите, – с улыбкой проговорил Быков.
– Это моя работа, и я привита от многих заболеваний. Здесь без этого нельзя.
– Помню, года два назад в части мне делали какую-то прививку, – все так же улыбаясь, сказал Быков.
Русанова усмехнулась.
– Два года назад, совсем недавно. Какую же прививку вам делали? – осведомилась она.
– Да я не спрашивал тогда у медиков, что они мне колют.
– А напрасно. Ладно, если желаете видеть товарища, то хоть марлевые маски наденьте.
– А где их взять?
– В коридоре стол дежурного. В верхнем ящике.
– Спасибо. Как прошла операция? – спросил Иволгин.
– Нормально. Ногу сохранили, хотя потрудиться пришлось изрядно.
– Веселая у вас работа. Не дай бог мне такую, – проговорил Быков.
– Кто-то должен ее делать. Но извините, мне надо принимать груз.
– Да, конечно.
Офицеры зашли в служебное отделение, надели маски, двинулись в первую палату.
Рябинин лежал на кровати, повернул голову на звук открываемой двери.
– Ага! Отцы-командиры. – Он перевел взгляд на Иволгина. – Подвел я тебя, Стас?
– Ничего. Такое с каждым может случиться.
– И что теперь с экипажем?
– Твое место займет Дима Ивасюк, а ты, как выздоровеешь, пойдешь в экипаж Леонида, – ответил Станислав.
– Значит, в учебный?
– В резервный.
– А в обратку потом никак?
– Там видно будет. Ты, главное, выздоравливай.
– Да я хоть сейчас могу встать, но добрая докторша запрещает, – заявил Рябинин.
– И правильно делает, – сказал Быков. – Лежи, лечись. На хрена ты мне больной нужен?
– Понял. А что, задачу уже определили?
Иволгин утвердительно кивнул.
– Предварительную. Пойдем к Байару, там окончательную задачу поставит командир дивизии.
– Одним экипажем пойдете?
– Нет, тремя. Кстати, я стал командиром отдельного ударного сирийского танкового взвода.
Рябинин улыбнулся и осведомился:
– За что же тебя понизили?
– У сирийцев это повышение. Хотя какая разница?
– И форму сирийскую дадут?
– Этого не знаю. Но какой смысл, если переговоры по связи мы будем вести на русском языке? Арабскому нас почему-то не учили. А там черт его знает, может, и переоденут.
– Когда выход?
– Послезавтра на рассвете. Сейчас пойдем посмотрим танки, завтра будем готовиться, заряжаться, заправляться, технику проверять. Тут у батальона есть что-то вроде полигона.
– Завидую, – проговорил Рябинин. – А мне тут колодой лежать неделю. Докторша сказала, что раньше не выпишет.
– Ты ее слушай! Это не просьба, Рома, а приказ, – произнес Иволгин.
– Да понял я все. Только вы, мужики, поговорите с ней, чтобы уколов не делала, заменила их пилюлями. Я с детства боюсь этих иголок. Любую гадость выпью, лишь бы не укол.
Быков посмотрел на Рябинина и сказал:
– Ты ведь взрослый мужик, офицер.
– Ну и что? Ступин боится летать, а я – уколов. Каждый человек чего-то страшится, только скрывает это.
Иволгин пожал плечами и сказал:
– Я, конечно, передам Ольге Владимировне твою просьбу, но сам понимаешь, гарантировать ничего не могу.
– Передай. Я тоже попрошу ее.
– Ладно. Леня Быков со Ступиным будут тебя навещать. Ты что больше любишь: бананы, ананасы или киви?
– Яблоки, – ответил Рябинин и улыбнулся. – Только не те, размером с арбуз, которые в гипермаркетах продают, а наши, подмосковные, из деревенского сада.
– Где бы еще их взять? Но ребята что-нибудь придумают. Все, Рома, лечись, выздоравливай. Родина ждет от тебя подвигов, а не лежания в лазарете. Мы пошли.
– Давайте! Удачи вам!
– Спасибо.
Офицеры вышли из санчасти.
Иволгин надеялся, что ему удастся переговорить с Ольгой, но та была полностью занята приемом медикаментов, даже не взглянула на него.
Иволгин тяжело вздохнул.
Быков кивнул и сказал:
– Да, теперь все ясно!
– Что тебе ясно?
– Влюбился ты, Стас. Причем сразу и по уши.
– Не знаю, Леня. Но что об этом говорить, если завтра на войну?
– Но ты ведь вернешься сюда. Ольга узнает, чем вы занимались. Женщины любят сильных мужчин, да еще прошедших войну.
– Здесь все такие.
– Не все. Сомневаюсь, что советник Петренский покидал штаб.
– На то он и советник, языком болтать и пальцем в карту тыкать, а не воевать.
– Ты не беспокойся. Если что, я ему очень доступно объясню все, что касается Ольги Владимировны.
– Да не трогай ты его. Он Ольге не нравится, значит, и не добьется ничего.
– Я все равно буду контролировать ситуацию.
– Твое право.
Офицеры зашли в парк. Охрана беспрепятственно пропустила их туда. Они увидели бокс, в котором стояли четыре новеньких «Т-90», подошли к ним. Ивасюк и Буренко уже находились внутри машин.
Поднялся на броню и Иволгин. Он осмотрел крупнокалиберный пулемет «Утес», сдвинул крышку люка, спустился на свое место командира, включил радиостанцию.
Станислав тут же понял, что имел в виду комбат, говоря о дальности связи этих танков. Дело в том, что вместо штатных радиостанций Р-163 на них были установлены коротковолновые Р-130. Дальность связи у них при штатных штыревых антеннах, которыми были оснащены машины, составляет около пятидесяти километров. Если заменить их на наклонные лучевые, то она увеличится до семидесяти с лишним.
Иволгин надел шлемофон, присоединил его к разъему, включил радиостанцию и внутреннее переговорное устройство.
– Внимание всем! Проверка связи! – проговорил он.
– Отвечаю, – услышал Станислав голос механика.
– Я! – Это уже Ивасюк.
– Как дела, парни? Михаил?..
– У меня полный порядок. Баллоны запуска дизеля заполнены воздухом. Рычаги, коробка передач, все работает. Но надо проверить в движении. А здесь и завести танк нам вряд ли разрешат.
– Почему? Заводи!
Буренко нажал кнопку пуска. Танк тут же завелся.
Механик-водитель несколько раз газанул и доложил Иволгину:
– Командир, движок как часы работает.
– Вырубай!
Механик заглушил двигатель.
В это же время Иволгин проверял вращение командирской башенки, управляемость пулемета «Утес», работу остальных приборов и систем, находившихся в прямом управлении командира танка.
– Дима, у тебя что? – спросил он.
– Порядок полный. Надо боеприпасы получить, а потом хоть сразу в бой. Да и не мудрено. Машина-то совсем новая.
– Стабилизатор пушки?..
– Порядок. Все, командир, в норме. Надо проверить защиту башни.
– Делай.
– Выхожу из машины.
Все эти дела заняли не более часа. Конечно, следовало проверить танк в полевых условиях. Но это уже завтра.
А теперь экипаж направился в офицерскую столовую.
Утром двадцать девятого июля танкисты прошли в парк. Сегодняшний день отводился для полевой проверки машин.
Иволгин, Ивасюк, Буренко заняли свои места. Наводчик повернул башню вправо, чтобы механик мог управлять танком не по призменному прибору наблюдения, то есть триплексу, а визуально, через люк.
Буренко запустил двигатель, вывел танк из бокса. Рядом встали две машины с сирийскими экипажами. Иволгин связался с ними, отдал команду старшему лейтенанту Акдару идти первым.
Колонна прошла контрольно-технический пункт и двинулась к складам службы ракетно-артиллерийского вооружения. Они находились в пятистах метрах от расположения части и охранялись отдельным караулом из состава подразделений обеспечения.
У того склада, который был нужен танкистам, стоял заместитель командира батальона по вооружению капитан Тари. Российский танк подошел к нему, повернулся, встал боком.
Буренко заглушил двигатель и решил покинуть танк через десантный люк. Он поднял свое сиденье, опустил крышку этого самого люка и сполз на грунт.
Вообще-то, этот вариант эвакуации был не до конца продуман конструкторами. Проблема состояла в том, что крышка десантного люка не сдвигалась в сторону, как надо было бы сделать. Она опускалась вниз. Если танк находился на участке мягкого грунта, на песке, в колее, то люк мог открыться наполовину или на треть, что делало эвакуацию невозможной.
На этот раз крышка люка свободно повисла. Грунт здесь был каменистым, и танк стоял на ровной площадке, поэтому Буренко смог выбраться из него таким вот образом.
Капитан Тари поинтересовался у Иволгина, какие боеприпасы подавать его солдатам со склада к танку.
Станислав посмотрел на Ивасюка и осведомился:
– Сколько выстрелов сделаем, чтобы убедиться в нормальной работе квантового дальномера и прицела наводчика?
Надо сказать, что вот здесь конструкторы сделали как раз то, что и надо было. А именно – квантовый дальномер. Принцип его работы прост. Лазерный луч захватывает цель, отражается от нее и несет в себе всю информацию о ней, необходимую для стрельбы. Наводчику остается захватить мишень, которую он видит в перекрестье прицела, и удержать ее в нем до выстрела. Далее снаряд попадет туда, куда и надо.
– Думаю, трех штук нам вполне хватит, – ответил наводчик на вопрос командира.
– Хорошо. – Станислав повернулся к капитану Тари и сказал: – Нам понадобятся три осколочно-фугасных снаряда.
Сирийский офицер кивнул и отдал команду своим солдатам.
Иволгин забрался в танк, Ивасюк остался у башни, Буренко прошел к воротам склада. Там он принял снаряд и передал его наводчику, а тот – командиру. Иволгин вставил этот презент в автомат заряжания. И так трижды. Потом Станислав зарядил и пулеметы.
После чего он договорился с капитаном Тари, что получать снаряды, патроны и прочие припасы такого рода взвод будет, когда вернется с полигона. Все три экипажа загрузят полный боекомплект. Он включает сорок три артиллерийских снаряда разных типов, две тысячи патронов к пулемету ПКТМ, триста – к «Утесу». Российские танкисты прибыли в Сирию без личного оружия. Они должны были получить его здесь.
Сирийским экипажам сейчас не надо было ничего загружать. Снаряды и патроны у них имелись. Вскоре танковая колонна по окраине города пошла к небольшому плато, расположенному за куцей лесополосой.
На улицу тут же высыпала вся местная ребятня. Мальчишки улюлюкали и бежали за танками до моста, перекинутого через неширокую, но глубокую речушку. Проход по нему был закрыт постом охранения.
Танки вошли на полигон. Иволгин приказал сирийским экипажам не выходить на директрису, пока не отстреляется российский.
Сержант Буренко вывел танк на стартовую позицию. Оператор с пункта управления подал сигнал.
– Вперед! – немедленно приказал Иволгин.
«Т-90» пошел по дорожке. Вскоре поднялись две мишени, одна крупная, напоминавшая силуэт танка, другая небольшая – позиция гранатометчиков.
Иволгин вызвал наводчика и заявил:
– Прямо двести – РПГ, пятьсот – танк. Уничтожить!
Ивасюк поймал в прицел меньшую мишень и нажал на кнопку, расположенную на рукоятке пульта управления огнем. Прогремела пулеметная очередь, мишень упала. Ивасюк тут же перевел прицел на вторую мишень и произвел выстрел из пушки. Фанера, изображающая танк противника, разлетелась на куски.
Машина продолжила движение.
– Контрэскарп! – предупредил механик-водитель.
Танк нырнул в канаву.
Как только он вышел из нее, командир воскликнул:
– Прямо семьсот – БМП. Огонь!
Ивасюк произвел второй выстрел из пушки. Мишень разлетелась на куски от прямого попадания осколочно-фугасного снаряда.
Танк вышел на третий огневой рубеж.
– Прямо тысяча двести вправо двести – САУ. Уничтожить! – приказал Иволгин.
Наводчик повернул башню и тут же выстрелил. Третья мишень тоже была поражена.
Сержант Буренко лихо развернул танк и на всех парах рванул к пункту управления. В это время Иволгин связался с командирами сирийских экипажей и приказал им провести стрельбы.
Сержант Буренко получил команду вести машину к танкодрому. Там механик-водитель буквально пролетел весь маршрут. Танк прытко поднимался на горки, прыгал с них во рвы с водой, пробивал легкое проволочное заграждение, преодолевал канавы.
В это же время сирийские экипажи закончили стрельбы. Результат у них был гораздо хуже, чем у россиян. Наводчик танка старшего лейтенанта Хади Акдара прапорщик Абан Мадар смог поразить только большие мишени. Это означало, что танк мог быть уничтожен вражеским гранатометчиком. Прапорщик Самад с первого раза не поразил последнюю дальнюю мишень. Ему пришлось стрелять по ней дважды.
Сирийцы ожидали разноса, но Иволгин отправил их на вождение. Там сбоев не было. Их «Т-90» встали у российского танка. Экипажи выбрались из машин. Командиры подошли к Иволгину, доложили ему о результатах учебных стрельб и вождения.
Они выглядели не блестяще. Русские отлично выполнили все упражнения, а сирийцы прокололись.
Однако Иволгин не стал повышать голос.
– Думаю, нет необходимости указывать на ошибки, допущенные вами. Здесь это простительно. В реальном бою мы потеряли бы как минимум один танк и трех человек. У вас полная боеукладка в автомате заряжания. Приказываю старшему лейтенанту Акдару связаться с начальником пункта управления, организовать установку новых мишеней и повторить стрельбы. Работать до тех пор, пока все цели не будут уничтожены с первого выстрела. Только после этого отправляться в часть и получить полный боекомплект. Вопросы есть? Правильно, таковых нет! Мы сейчас на склады, потом в батальон. Как вернетесь и все получите, вставайте за нами. Сперва Акдар, потом Сумани. Выстраиваем колонну, которую в заданный район поведу я. Удачи!
Иволгин, Ивасюк и Буренко заняли свои места, и танк пошел к складам. На окраине поселка его опять сопровождала целая орава местных мальчишек.
На складе заместитель командира батальона по вооружению капитан Раиф Тари передал Станиславу расчет снарядов, которые следовало загрузить в танк, и порядок их заряжания.
Капитан посмотрел на схему. В принципе, она была привычной для него. Осколочно-фугасные снаряды чередовались с кумулятивными. В автомате заряжания предусматривалось и наличие двух подкалиберных снарядов. В специальные укладки помещались десять осколочно-фугасных снарядов, восемь кумулятивных и три подкалиберных.
Танкисты получили восемь коробок с лентами к ПКТМ. В каждой из них насчитывалось двести пятьдесят патронов. Через три обычных был вставлен один трассирующий. Еще в двух коробках лежали ленты по сто пятьдесят патронов для крупнокалиберного зенитного «Утеса». Все члены экипажа наконец-то обзавелись личным оружием, одним автоматом на всех и десятком ручных гранат «Ф-1».
После этого к танку подошел топливозаправщик. Баки машины быстро наполнились горючим.
Танкисты не стали загонять «Т-90» в бокс, оставили перед ним и пошли в свой дом. Там они первым делом приняли душ.
Потом капитан Иволгин подвел итоги работы на полигоне.
– Машина хорошая. Мы сработали отлично, а вот наши сирийские товарищи по оружию допустили непоправимые ошибки, – заявил он. – Надо учитывать, что экипажи Акдара и Сумани являются лучшими в батальоне. Они уже тренировались здесь. Напрашивается вывод, что боевая подготовка в батальоне довольно слабая. Этот факт меня нисколько не радует. Нам надо было бы взять с собой машину Быкова, но Рябинин болен, а заменить его наводчиком-сирийцем никак нельзя. Себе дороже выйдет. Да и не дадут нам это сделать. Вот такие пироги, парни.
– Да ладно, товарищ капитан. Сирийцы лоханулись из-за того, что хотели перед нами выпендриться, мол, мы не хуже. Не получилось у них, потому как чересчур они волновались. Успокоятся, сработаемся, – заявил оптимист Ивасюк и добавил: – Да и других людей взять попросту негде.
– Да уж, хороши у сирийцев экипажи. Эти вояки не могут не только прорвать оборону поселка, но и заблокировать переправу, – проговорил Буренко.
– А чего ты от них хочешь, Миша? Ведь сирийцы лишь недавно начали превращаться в настоящую армию. Как только наши советники сюда прибыли и начали работать с ними. Надо признать, что поднимаются они быстро.
– И что теперь? – спросил Ивасюк.
Иволгин взглянул на него и осведомился:
– В каком смысле? Ты о чем?
– Что дальше сегодня делать будем? И где, кстати, Быков со Ступиным? В парке я их не видел.
Буренко усмехнулся и заявил:
– В самоход ребята отправились, хотят местной араки попить, с аборигенками поближе познакомиться.
– Ты хоть подумал, что сказал? Двое женатых мужчин, облаченных доверием Родины, можно сказать, пример для многих офицеров, и вдруг в самоход?
– Да я пошутил.
– Вот Быков узнает, как умно ты пошутил, и сразу побежишь в санчасть за бодягой, – заявил Ивасюк. – Кстати, о санчасти. – Лейтенант улыбнулся, повернулся к Иволгину и предложил: – Командир, а не проведать тебе старшего лейтенанта Рябинина и не поговорить ли с доктором Ольгой о перспективах его лечения?
– А почему мне? Вы что, не пойдете?
– Думаю, мы сейчас будем там лишними. Перед отбоем сходим, проведаем Рому.
– Надо ему фруктов принести. Только вот где тут их можно купить?
– Это я беру на себя, – заявил Буренко.
Офицеры не без удивления посмотрели на сержанта.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Иволгин.
– Тут рядом, за колючкой, брошенный участок. Внутри, в саду, яблони растут. Рома же любит яблоки. Вот и схожу, нарву ему.
– Твой выход надо согласовать с комбатом.
– Уверен, майор не будет против.
– Тогда и обращайся к нему сам.
– Без проблем.
Тут в холле послышался шум, и в комнату, занимаемую первым экипажем, вошли капитан Быков с сержантом Ступиным. Сразу узнать их оказалось трудно. Дело в том, что на парнях была сирийская полевая форма без знаков различия.
– Привыкаем! – заявил Быков и улыбнулся во весь рот. – Как вам наш новый прикид?
– Наш лучше, – сказал Иволгин.
– Ну, Стас, выбирать не приходится. Приказ переодеться. Кстати, на складе вещевого имущества ждут вас. Я заранее размеры назвал. Начальник склада обещал подобрать. Так что ступайте, ребята, а то придется вам после обеда туда идти. Прапорщик, который там всем заправляет, из местных, живет в поселке, на другом конце. Ему, по-моему, служба не особо в радость. Может уйти на обед и до завтра не вернуться.
– Куда он денется? – проговорил Ивасюк. – Из-за нас здешний комбат этого прапора за пару минут из-под земли достанет.
– Где склад? – спросил Иволгин.
– Рядом с парком. От контрольно-технического пункта влево метров сто, там два сарая. Это и есть склады вещевого имущества.
Командир основного экипажа взглянул на подчиненных и распорядился:
– Идем на склады, подбирать новую форму. – Он повернулся к Быкову и сказал: – А ты, Леня, узнай насчет обеда.
– А чего тут узнавать-то? В четырнадцать тридцать. Столовая та же самая. Другой здесь просто нет.
– Узнай у начальника штаба, нам вместе со всеми обедать или отдельно.
– А с чего отдельно-то?
– Хрен его знает. В общем, выясни.
– Это типа когда коту делать нечего?..
– Да, примерно так.
– Понял, командир.
Вечером члены экипажа капитана Иволгина поужинали и отправились на отдых. Вставать им предстояло в четыре часа утра.
Станислав же направился к батальонному медицинскому пункту. За столом дежурного сидел медбрат, который совершенно не понимал по-русски. Визитеру пришлось бы долго объяснять этому парню, что ему здесь надо, но тут появилась докторша.
– Добрый вечер, Ольга Владимировна, – сказал Иволгин.
– Добрый, – ответила женщина.
Капитан указал на младшего сержанта, этого самого медбрата, и спросил:
– У тебя ведь двое подчиненных, да? Они оба такие вот дуболомы?
– Отчего же они дуболомы? Что это за слово такое?
– Им бы без инструмента лес валить или в спецназе служить, а они к медпункту прибились.
– Ну, во-первых, это люди, имеющие пусть и самое низшее, но все же медицинское образование. Во-вторых, они добровольцы, пришли в батальон, дабы помогать раненым и больным.
– А еще потому, что здесь платят неплохо, побольше, чем в обычных больницах.
– Откуда тебе знать, сколько платят, допустим, в больнице, работающей в этом вот поселке?
– Да уж никак не меньше, чем тебе в госпитале.
– В принципе, ты прав. Но если бы не они, то командованию батальона пришлось бы привлекать к службе в медпункте солдат боевых подразделений.
Иволгин недружелюбно посмотрел на сирийца и вдруг заявил:
– А может, этот парень и его дружок устроились в медпункт батальона по приказу руководства ИГИЛ? Здесь отменное место для работы вражеского агента. Узнать можно все и остаться неприметным. Так, солдат?
На этот раз медбрат что-то понял. Наверное, сыграла свою роль интонация, с какой все это было произнесено. Он вскочил и очень резко что-то сказал. Русанова прикрикнула на него. Но солдат не успокаивался. Он двинулся к Иволгину.
Но и Стас не был мишенью для битья. Он очень даже мог постоять за себя.
Казалось бы, еще мгновение и завяжется драка. Но тут показала себя доктор Ольга Русанова. Она оттолкнула солдата, который споткнулся о кушетку и упал на пол. Затем эта милая дама пихнула ладонями в грудь капитана Иволгина, да так, что ее обожатель ударился спиной о стену.
Из своей палаты вышел Рябинин, увидел все это безобразие и заявил:
– Эй, народ, вы чего это? Что за дела? Кто тебя ударил, командир? Этот сириец? – Старший лейтенант быком попер на медбрата.
– Отставить, Рома! – заявил Иволгин. – Ступай в палату. Мы здесь сами разберемся.
– Вообще-то, я в туалет шел.
– Вот и иди сперва туда, а потом в палату.
Рябинин прошел мимо них, с нескрываемой угрозой глядя на сирийца.
– Вы прямо как дети малые! – воскликнула Русанова, взглянула на Иволгина и спросила: – Как ты можешь подозревать в таких грехах человека, которого совершенно не знаешь?
– И не знал бы до самого конца жизни.
– Не его вина, что он не понимает по-русски и исполняет должностные инструкции. Парень просто обязан это делать.
– Мог бы держаться как-нибудь подружелюбней. А то мычит что-то, смотрит высокомерно, насмешливо. Мол, видали мы вас в одном месте, в том самом, куда Рябинин сейчас пошел.
– Не говори глупостей, капитан.
– Вот как? Да, конечно, этот медбрат глупостей не говорит, и вообще он чуть не святой. А русский капитан только и может, что чушь всякую нести. Но этот солдат еще ответит за то, что по-хамски вел себя с офицером.
Тут как раз из похода вернулся Рябинин и спросил:
– Никак не угомонитесь?
– Да ну их к черту, Рома. Пойдем в палату.
– Пойдем.
– А мое разрешение не требуется? – спросила Русанова.
– На что? – с усмешкой осведомился капитан.
– На посещение больного.
– Нет. Не требуется.
Офицеры зашли в палату.
У Иволгина было очень погано на душе.
«И чего, спрашивается, я сорвался? – раздумывал он. – Не понимает по-русски этот медбрат, не принято у них строго блюсти субординацию, или же парень еще не обучен этому. Надо было спросить у него про доктора Ольгу, да и все. Он наверняка сообразил бы. А теперь?.. Я и ей наговорил неприятностей».
Рябинин посмотрел на командира и спросил:
– О чем задумался, Стас?
Иволгин тряхнул головой и проговорил:
– Да ни о чем. Значит, завтра на рассвете, а точнее в пять сорок пять, мы начинаем марш к Байару. Идем тремя танками. Уж не знаю, чем смогут помочь наши машины командиру дивизии, когда у него там задействован целый танковый полк. Наверное, он какую-нибудь пакость придумал духам. Для этого требуется ударное подразделение, которое до сих пор не было применено. А может, все по-другому. Гадать бесполезно, завтра все узнаем.
– А я думаю, что сирийцы решили прорвать оборону игиловцев на каком-то узком участке и занять плацдарм. Для этого и нужен ударный танковый взвод.
– А целая сирийская дивизия, неплохо по тутошним меркам оснащенная техникой, не могла прорвать оборону и захватить плацдарм? Но сказал, не будем об этом.
– Ты не в настроении, Стас!
– А кто в настроении? Ты, Леня Быков, Ивасюк? Хрень какая-то творится вокруг. Не знаю, куда эта карусель вынесет. Ты выздоравливай, Рома, а лучше подольше полежи в медпункте.
– Нет, не смогу! Ты ведь заберешь меня в первый экипаж, командир?
– Конечно. Вопрос лишь в том, когда это произойдет. Но заберу обязательно. Тебе ребята фрукты должны принести. Быков будет проведывать. А я пошел, сегодня надо пораньше лечь спать.
– Удачи вам, командир. Берегите себя там.
– Обязательно, Рома. Бывай!
Офицеры пожали друг другу руки, и Иволгин вышел из палаты.
Медбрат так и сидел у стола. При виде капитана он поднялся, отдал честь.
Иволгин хмыкнул. Мол, вот это совсем другое дело. Он козырнул в ответ. У него возникло такое ощущение, что никакого скандала и в помине не было.
Станислав вышел на улицу и услышал голос Русановой:
– Капитан!
Иволгин едва не споткнулся от неожиданности, обернулся.
– Ты?..
– Как видишь, я ждала тебя.
Капитан прошел к беседке, встал у входа и сказал:
– Если ты о вашем медбрате, то не волнуйся. Не в моих привычках докладывать командованию о всяких мелочах.
– Я даже не думала об этом.
– Тогда почему ждала?
– Вы завтра уезжаете к Байару?
Иволгин выдавил из себя улыбку и заявил:
– Правильнее сказать, убываем в распоряжение командира дивизии.
– Это очень опасно, Станислав.
– В наших отношениях наметился прогресс? Ты назвала меня по имени. Надо запомнить этот день.
– Не ерничай, пожалуйста. Ваша командировка действительно опасна. Извини, но я просто должна сказать тебе, что у штаба слышала разговор советника Петренского с заместителем комбата по вооружению. Так майор заявил, что ваш взвод – это подразделение смертников. Я не подслушивала, просто майор говорил громко. О чем шла речь дальше, не знаю, мимо прошла. Но это вот слово «смертники» меня прямо по сердцу резануло. Ты-то хоть знаешь, что вам предстоит делать у Байара?
Иволгин зашел в беседку, присел на скамью и ответил:
– Нет. Задача будет определена в штабе дивизии. А насчет майора я тебе вот что скажу. Ты не слушай его, Ольга, гони от себя. Чем дальше, тем лучше. Будет нужна помощь, не стесняйтесь, обращайся к капитану Быкову. Он все решит.
– Я и сама в состоянии снять проблемы.
– Не хорохорься. Я вижу, что этот Петренский еще тот подонок. Он способен на все.
– Повторяю, Станислав, я в состоянии защитить себя.
– Хорошо.
– Меня тревожит другое. Ты не знаешь, что вас ждет у Байара. Командир батальона тоже не в курсе, иначе он поставил бы тебя в известность. Он тут всем как отец родной, в то же время бесстрашный воин. Начальник штаба капитан Кальма тоже порядочный человек. Я имела возможность убедиться в этом. Все они ничего не ведают, а военный советник рассказывает всякие ужасы о вашем задании капитану Тари.
Иволгин улыбнулся и спросил:
– Ты считаешь, что майор Петренский мог продаться игиловцам и вместе с заместителем по вооружению работать на них?
– А разве это невозможно?
– По-моему, у тебя сильно развито воображение. Военному советнику это надо? Да, он подлый человек, слаб до женского пола, но предательство, это вряд ли. У него неплохое денежное довольствие, служба, прямо скажем, не самая напряженная. Он ни за что не отвечает, а прав имеет много. После Сирии Петренского наверняка ждет повышение. Такие субъекты, как он, легко пробиваются в высокие штабы.
– Тебе, конечно, виднее. Но почему он сказал, что вы смертники?
– Думаю, потому, что сам никогда не был на передовой, а нашему ударному взводу придется решать задачи повышенной сложности и важности. Вот майор и считает, что это обязательно приведет к потерям.
Женщина посмотрела на Иволгина и осведомилась:
– А разве это не так?
– В принципе, так. Но в бою подвергаются опасности все. Нередко бывает, что на передовой гибнет меньше народу, чем в тылу. Я беспокоюсь о сирийских экипажах, за свой не особо волнуюсь. Знаешь, чертовски приятно, что ты беспокоишься обо мне.
– Не только о тебе, обо всех вас.
– Все равно приятно. Ты извини меня за инцидент в санчасти. Я должен был вести себя по-другому.
– Ничего, бывает.
– Ольга Владимировна, мне пора.
– Да, конечно. Знаешь, старший лейтенант Рябинин рассказал мне о твоих отношениях с супругой. Ты меня не обманул.
– Значит, ты этим интересовалась. Почему?
– Я просто хотела понять кое-что для себя.
– Поняла?
– Да. До свидания. Ты возвращайся! – проговорила Ольга, поднялась и быстро пошла в медицинский пункт.
Капитан закурил и задумался.
«Похоже, Ольга всерьез заинтересовалась мной. Это было бы очень даже неплохо».
Он сидел, дымил и обдумывал этот вот неожиданный разговор.
В это время заместитель командира батальона по вооружению находился в кабинете военного советника. Он открыл сейф, достал оттуда контейнер со спутниковой станцией. Несмотря на то что в кабинете было довольно темно, капитан Тари действовал так, словно находился у себя дома, без лишних движений, уверенно.
Он поставил контейнер на стол, открыл его, достал сканер, похожий на пульт управления телевизором, включил его, обвел кабинет. Крохотный огонек оставался зеленым.
Капитан положил прибор рядом с контейнером, включил станцию, настроил ее, направил небольшую круглую антенну в сторону окна.
Он набрал номер на пульте управления, поднял трубку, дождался ответа и проговорил:
– Ударный взвод выходит к Байару завтра в пять сорок пять, время прибытия в штаб Биджади – семь ноль-ноль. Танк под номером четырнадцать пойдет с российским экипажем. Это капитан, старший лейтенант и сержант.
– А что со вторым русским экипажем? – спросил собеседник.
– Он останется в батальоне. Наводчик первого, основного, экипажа заболел. Русскому командиру пришлось менять его.
– Что за болезнь?
– Ерунда, грипп. Вскоре этот парень будет на ногах. Второй экипаж займется подготовкой наших людей. Таково решение командира батальона.
– Понятно. Значит, завтра, в семь ноль-ноль, штаб Биджади, танк номер четырнадцать.
– Да. В пятнадцатой и шестнадцатой машинах будут находиться сирийские экипажи.
– Я понял тебя. Как наш друг?
– Он в порядке.
– Наверняка запросит деньги. Дай ему двадцать тысяч долларов. Скажи, что остальное он получит после завершения акции.
– Понял.
– У тебя все?
– Все.
– До связи. – Абонент прекратил разговор.
Капитан Раиф Тари выключил станцию. Он хотел было поставить ее на место, и тут в замочной скважине вдруг заскрежетал ключ. Тари выхватил из кобуры пистолет, направил на дверь.
На пороге появился майор Петренский и заявил:
– Убери ствол, Раиф.
– Но вы не должны были приходить сюда.
– А я взял и пришел. Ты поговорил с хозяином?
– Да.
– Убери станцию.
Капитан Тари уложил контейнер в сейф, закрыл его, бросил ключи на стол.
– По-моему, ты должен еще кое-что оставить рядом с ключами, – проговорил советник.
– Да, конечно. – Заместитель командира батальона по вооружению достал две пачки долларовых купюр. – Здесь двадцать тысяч. Хозяин приказал мне отдать вам эти деньги.
– Сколько? Двадцать тысяч?
– Это аванс, господин майор. Окончательный расчет с вами будет произведен по завершении акции.
– Меня это не устраивает. Я хочу сейчас получить половину, то есть сто тысяч долларов.
– Не стоит настаивать, майор. Хозяин не любит, когда кто-то выставляет ему условия или пытается шантажировать его.
– А мне плевать.
– Это еще более опрометчиво. Ведь вы хотите покинуть Сирию живым и невредимым, не так ли?
– Ты мне угрожаешь?
– Да что вы? Кто я такой? Просто я хорошо знаю господина Ибрагима аль-Зара. Посему примите мой совет. Берите то, что вам дают, и не сомневайтесь, аль-Зар вас не обманет.
Майор забрал деньги и ключи, потом сказал капитану:
– Свободен! Постарайся выйти так, чтобы у наряда не возникло ненужных подозрений.
– Я пройду через свой кабинет.
– Не заблудись.
– Вся информация по боеприпасам, полученным взводом, у вас в тумбочке.
– Я ее имел и без тебя. Уходи!
Заместитель по вооружению вышел.
Майор Петренский пересчитал деньги.
«Знала бы Русанова, как я богат, не стала бы упрямиться, – подумал он. – Хотя с ее характером немного поломалась бы чисто для вида. Но нельзя говорить ей о деньгах.
Да еще этот танкист тут нарисовался. Надо же было ему за какие-то дни добиться того, чего я не смог получить за год! Но ничего. Пропадет этот капитан. Ему дороги назад нет.
Ольга останется одна. Ее, в принципе, можно будет увезти отсюда и силой, когда придет время. А уж там, куда я собираюсь бежать, она смирится. Ей придется жить со мной либо оказаться на улице, без денег, а главное, без документов. В таком положении выбор невелик – в бордель или с моста в реку. Посмотрим, что больше понравится этой недоступной дамочке».
Капитан положил деньги в карман, проверил, закрыт ли сейф, включил сигнализацию и вышел из кабинета.
В коридоре он столкнулся с начальником штаба батальона.
– Долго же вы задерживаетесь на службе, Андрей Васильевич, – сказал тот.
– Вы тоже не торопитесь домой.
Начальник штаба вздохнул и произнес:
– Да, все это связано с завтрашним выходом ударного взвода.
– Я не понимаю, почему нас с вами держат в неведении насчет того, чем будет заниматься ударный взвод у Байара. Ведь командир батальона наверняка в курсе той задачи, которую предстоит решать экипажам «Т-90».
Начальник штаба отрицательно покачал головой.
– Нет, майор Маси не в курсе. Генерал Биджади сказал, что лично определит задачу взводу.
– Не нравится мне это, Хамид. В конце концов, мы входим в руководство части.
– Военная тайна, господин Петренский. Видимо, задача, которую определит командир дивизии, засекречена.
– Что же может быть такого секретного? Ситуация нам известна. Поселок, охваченный нами с трех сторон и обороняемый формированием Ибрагима аль-Зара, река, переправа. Не вижу, как может изменить там обстановку один взвод, пусть даже на новых «Т-90».
Кальма пожал плечами и сказал:
– Я тоже не могу это понять, хоть и пытался просчитать ситуацию.
– Ну и ладно. Наша задача состоит в том, чтобы отправить взвод. Мы обязательно это сделаем. Все остальное – проблемы генерала Биджади.
– У нас общие проблемы. Но насчет взвода вы, Андрей Васильевич, абсолютно правы. Мы отправим его.
Офицеры вышли из штаба и направились каждый к себе.
Военный советник жил один в отдельном модуле, рассчитанном на четыре семьи. Там постоянно нес службу дневальный, выделяемый из состава сегодняшнего наряда.
Петренский козырнул сирийскому солдату и прошел в свою гостиную. Первым делом он опустил жалюзи на окнах и включил свет. Затем майор присел на диван, достал сверток с деньгами, подбросил его на ладони. Двадцать тысяч долларов. Он должен был получить еще сто восемьдесят.
Через доверенного человека капитана Тари ему уже удалось переправить за границу больше миллиона долларов. Это была плата за сотрудничество с террористическими организациями. Оно оказалось весьма плодотворным.
Информация по отдельному танковому батальону, конечно, интересовала руководство ИГИЛ, но особо важного значения она не имела. Планы командования батальона, которые согласовывались с военным советником, тоже стоили немного.
А вот то, что майору Петренскому удавалось узнавать на базе Хмеймим, имело совершенно иную цену. Он ездил туда довольно часто. На совещания, инструктажи, разъяснение целей и задач, получение ценных указаний. Самую большую сумму, аж полмиллиона долларов, Петренский получил за информацию по Дейр-эз-Зору и Идлибу. Немного меньше он огреб за данные о переговорах российского командования с иранцами и турками.
В принципе карьера майора Петренского складывалась очень даже неплохо. Вскоре он должен был получить очередное воинское звание, через полгода – вернуться в Россию.
Его бывший командир теперь занимал весьма высокую должность в очень серьезном штабе. Он обещал Петренскому устроить его перевод туда же, на полковничью должность, квартиру в Москве.
У Петренского была семья. Сейчас она находилась в Саратове, у родителей жены.
Все шло хорошо, перспективы отличные, денежное довольствие достойное. Он сумел бы пристроить жену на высокооплачиваемую работу, сам получил бы полковника, а там, глядишь, и до генерала дослужился бы. Построил бы дом в Подмосковье.
Но нет. Петренскому хотелось другого. Он спал и видел особнячок на берегу моря в Испании. Небольшое кафе или ресторанчик, который обеспечил бы ему доход, пусть и не самый высокий, но достаточный для обеспечения нормальной жизни.
Он видел рядом с собой Ольгу Русанову, красивую, фигуристую, покорную, которая не имела бы права голоса и уж тем более – каких-либо претензий на его личную свободу. По сути дела, майор хотел иметь в лице Ольги наложницу, домработницу, которая и слова не могла бы сказать про его гулянки.
А погулять в обществе молодых, первоклассных, дорогих девочек Петренский очень любил. Поэтому-то он легко поладил с капитаном Тари. Теперь у майора имелись деньги, но еще не столько, чтобы обеспечить все его потребности. Он мечтал заработать миллиона три, желательно в евро.
Да, российские танкисты прибыли сюда очень вовремя. Уже можно считать, что только на них Петренский поимел двести тысяч долларов.
Чем успешнее развернется наступление сирийских войск при поддержке российских ВКС и спецназа, тем дороже будет оплата любой информации, связанной с ними. Сейчас уже понятно, что террористы будут разбиты. До их разгрома осталось немного, считаные месяцы. За это время и надо пополнить свою копилку, как называл счета, открытые в Испании, предатель майор Петренский.
Он положил деньги в кейс, а его – в сейф, прошел в душевую и с удовольствием постоял под теплыми струями воды. Конечно, майор предпочел бы делать это вместе с Ольгой, но до этого пока не дошло. Ключевое слово в этой фразе – «пока».
