Глава 3
Двадцать восьмого июля танкисты встали в семь утра. Иволгин побрился, принял душ и вышел на улицу, в курилку. Через сорок минут танкисты отправились в столовую.
По пути Иволгин спросил Быкова:
– Дозвонился вчера?
– Да. Скажу тебе, что связь была очень даже неплохой. У нас в Подмосковье она иной раз гораздо хуже.
– Как там Света, Егор?
– Еще не осознает, что я так далеко от нее.
– Ничего, привыкнет. Про… мою не говорили?
– Нет, – ответил Быков.
Он не хотел огорчать Станислава. На самом-то деле Света сказала ему, что за Надеждой вновь приезжал мужчина на внедорожнике. В это время жена Быкова находилась рядом с КПП и увидела все это.
– Сам понимаешь, Стас, не до того.
Иволгин кивнул.
– Понимаю, конечно.
– А почему ты не позвонил?
– Не хочу.
Группа подошла к столовой, у которой прогуливался полковник Веденко.
Он поприветствовал танкистов и сказал:
– Так складывается, что я не могу ждать вас. Посему после завтрака следуйте в штаб. Дежурному скажете, что ко мне, дневальный проводит до кабинета. Я должен кое-кого встретить.
– Понял вас, товарищ полковник, – ответил Иволгин.
После завтрака группа прошла в штаб. Дежурного не было. Его помощник вызвал дневального, который провел офицеров и сержантов на второй этаж, где находился кабинет заместителя главного военного советника. Иволгин постучал, приоткрыл дверь и спросил:
– Разрешите, товарищ полковник?
Веденко сидел за столом совещаний в компании еще троих офицеров. Один из них был в сирийской форме.
– Да, проходите, – ответил полковник.
Офицеры, находившиеся в кабинете, встали. Веденко представил их танкистам. Это были военный советник майор Петренский Андрей Васильевич, командир экипажа вертолета «Ми-8» капитан Егоров Павел Сергеевич и начальник штаба сирийского танкового батальона капитан Хамид Кальма.
После взаимного приветствия все кое-как разместились за небольшим столом.
Полковник Веденко взглянул на Иволгина и спросил:
– У вас в группе, капитан, все здоровы?
– Так точно!
– Готовы к решению поставленных задач?
– Странный вопрос, товарищ полковник. Конечно готовы.
– Хорошо, тогда слушай приказ. – Веденко разрешил участникам совещания сидеть.
Они просто не смогли бы встать, не опрокинув стулья.
Сам полковник поднялся и проговорил:
– Танковой группе в составе двух экипажей на вертолете капитана Егорова убыть в расположение отдельного сирийского танкового батальона, который дислоцируется у поселка Мустан. Это в двадцати километрах западнее города Хомс. Расстояние от базы до места дислокации батальона составляет сто сорок километров. «Ми-8» за час доставит туда вас, капитана Хамида Кальма и майора Петренского. Далее выполнение задач, которые будут определены командиром батальона майором Ахмадом Маси совместно с советником майором Петренским. Скажу сразу, легкой прогулкой данная командировка не будет. Придется вам, товарищи танкисты, повоевать, поддержать наших сирийских друзей. – Полковник взглянул на начальника штаба танкового батальона и спросил: – У вас, капитан, есть что сказать экипажам?
– Так точно, товарищ полковник! – Сирийский капитан попытался встать, но был остановлен жестом Веденко. – Однако считаю, что это целесообразней сделать в батальоне.
– Хорошо. Прикрытие вам обеспечит «Ми-24». Вылет в десять ноль-ноль. Прошу не забывать, что вы здесь представляете не только российские танковые войска, но и все наше государство. Надеюсь, вы успешно решите все поставленные задачи. Вопросы ко мне есть?
Иволгин поднял руку.
– Да, капитан?
– Экипировка, оружие?.. – осведомился Станислав.
– Все на месте, в батальоне.
Майор Петренский добавил:
– Это на мне, капитан.
– Вопросов больше нет.
– Майору Петренскому остаться, остальных не смею задерживать. Удачи!
Выйдя из здания, Иволгин обратился к начальнику штаба сирийского танкового батальона, который неплохо говорил по-русски:
– Капитан, у меня вопрос.
– Да, конечно. Можете обращаться ко мне по имени, Хамид. Не имею ничего против и общения на «ты».
– Хорошо. Давай так, Хамид. Вы получили четыре «Т-90»?
– Да.
– Экипажи?..
– Два наших, которые готовились в подмосковном учебном центре.
– Где конкретно?
– Насколько помню, у поселка то ли Гуново, то ли Гупово.
Иволгин кивнул и уточнил:
– Груново. Полигон Груны. Мы его так называли. Как оцениваешь уровень подготовки своих экипажей?
Сирийский капитан улыбнулся и ответил:
– Конечно, они далеко не такие профессионалы, как вы, но подготовлены неплохо. Насколько я могу судить, лучше других экипажей. У нас ведь, как у вас говорят, с техникой сборная солянка. Есть «Т-72» и «Т-62». Вот сейчас получили взвод «Т-90». На него у нас особые надежды и планы.
– Ваш батальон уже решал сложные боевые задачи?
– В основном мы поддерживаем пехоту, выделяем на это от одного танка до роты. Сейчас наша дивизия ведет наступление на Байар. Когда-то это был цветущий город. Теперь боевики превратили его в самую настоящую крепость. Вторую неделю не можем не только взять, но и даже вплотную подойти к реке, на берегу которой он стоит. Поэтому крупное бандформирование полевого командира Ибрагима аль-Зара и сегодня имеет возможность получать боеприпасы, продукты.
– А что, так сложно ликвидировать переправу? – спросил Иволгин.
– Да, очень сложно, капитан. Мы не смогли подойти к ней ближе десяти километров с обеих сторон реки. Боевики организовали там эшелонированную оборону, подходы густо заминировали. Несколько попыток прорваться закончились большими потерями. Поэтому нам пришлось оставить эту затею.
– А наши ВКС что делали?
– Применение авиации исключено.
– Это почему?
– Аль-Зар в Байаре держит в заложниках до пятисот человек гражданского населения. Это официальные цифры. На самом деле сугубо мирных граждан в городе гораздо больше. По нашим данным, полученным от нескольких человек, сумевших сбежать из города, там у боевиков до тысячи заложников.
– Но переправа-то не в самом городе.
– Верно, однако аль-Зар хитер и коварен. Когда к противоположному берегу подходят колонны с боеприпасами и продуктами, в которых тоже есть заложники, этот пес на каждый понтон, плот, в любую лодку сажает женщин и детей.
– Понятно.
– Вот так. Подходили штурмовики «Су-25» и вертолеты «Ми-24», кружили и не атаковали ни разу. Ваши летчики, в отличие от американцев, не бомбят и не обстреливают такие цели, где есть заложники. Наши пилоты поступают точно так же.
Иволгин закурил, угостил и капитана. Тот с удовольствием принял сигарету.
– Значит, мы будем пробивать оборону противника у этого самого Байара? – спросил Станислав.
– Конкретную задачу мы обсудим в штабе батальона. Сегодня командир в дивизии согласовывает план предстоящих действий. Вечером узнаем, что будем делать. Возможно, попытаемся выйти на тот берег и заблокировать город. Слишком дорого даются дивизии попытки овладеть им.
– Ясно.
– Кстати, у нас в батальоне медицинской частью руководит ваша землячка.
Иволгин посмотрел на сирийского капитана и спросил:
– В каком смысле?
– В прямом. Это Ольга Русанова, по образованию хирург. Ее очень ценят у нас. Врач, как говорится, от бога, многих наших раненых подняла на ноги.
– А как она оказалась у вас? Прикомандирована?
– Нет. Байар игиловцы взяли в прошлом году, когда ваша авиация больше была занята в районе Алеппо. Ольга Владимировна тогда работала в больнице города.
– Замужем за сирийцем?
– Нет. Точнее, там было так. Ее родная сестра, старшая, была замужем за сирийцем. Ольга Владимировна прилетела из России проведать ее. Это еще до большой войны произошло. Она задержалась. В больнице в то время оставался один хирург, он не справлялся. Ну а потом, когда игиловцы как саранча стали захватывать территории, улететь уже не смогла. Она выехала из Байара вместе с семьей сестры. Колонна беженцев попала под обстрел боевиков. Сестра, муж и двое их детей погибли. Ольга Владимировна чудом выжила, как-то сумела пробраться к позициям правительственной армии. Она могла через Дамаск вернуться в Россию, но решила остаться. Так сказать, продолжить дело сестры. Ее сначала направили в госпиталь, затем – в дивизионный медсанбат. Ну а потом, когда был сформирован наш батальон, она попала к нам.
– Да уж, – проговорил Иволгин. – Не самая веселая история.
– Конечно, – согласился Кальма. – Печальная и в то же время поучительная. Показывающая дух русских людей.
– Ну да. А сколько танков в батальоне?
– «Т-62» – двадцать шесть, десять – «Т-72». А теперь еще и четыре «Т-90».
– Сорок танков, полноценный батальон. Часть в поле стоит?
– Нет, на окраине поселка Мустан. Раньше там дислоцировался инженерно-саперный батальон, теперь наш, танковый.
– Значит, есть и казармы, и дома офицерского состава.
Капитан вновь улыбнулся и заявил:
– У нас есть все, что должно быть в настоящей части. И штаб, и казармы, и военный городок. Столовая, склады, парк боевых машин.
– В общем, все так, как и положено, да?
– Да, но это у нас. Три механизированных полка нашей дивизии рассредоточены непосредственно у Байара. Там же стоят артиллерийский дивизион и реактивная батарея. Роты тылового обеспечения находятся при штабе дивизии. У нас в полках по шестьсот-восемьсот человек. В батальонах по десять-двенадцать боевых машин пехоты. Только мы укомплектованы по полному штату. Еще вопросы ко мне есть, капитан?
– Пока нет. Что хотел на данный момент, то я уже узнал.
– Тогда пойдем к вертолетной площадке.
Иволгин посмотрел на часы. Было 9:40.
– Да, пора уже, – сказал он.
Танкисты, отдыхавшие в тени густых деревьев, двинулись следом за сирийским капитаном и Иволгиным к вертолетной площадке. На ней стоял «Ми-8». Двигатель уже был запущен. Несущий винт медленно вращался.
Командир экипажа ждал своих пассажиров у выставленного трапа, отошел в сторону, указал на открытую дверку и заявил:
– Прошу, господа. Карета подана.
Офицеры и сержанты поднялись на борт. Там находились сирийские солдаты, небольшое пополнение, прошедшее подготовку здесь, на базе Хмеймим. В основном это были ремонтники.
В 9:50 подошел военный советник майор Петренский и тоже устроился в пассажирской кабине вертолета.
Через десять минут «Ми-8» поднялся в воздух и взял курс на город Хомс, западнее которого находился поселок Мустан, конечный пункт полета.
Спустя несколько минут танкисты в иллюминатор увидели «Ми-24». Он шел чуть выше, в стороне, синхронизировав скорость с «Ми-8». На подвеске контейнеры с неуправляемыми авиационными ракетами. Впрочем, они были установлены и на подкрылках транспортного вертолета.
Когда танкисты загружались на борт, все они чувствовали себя нормально. Но через полчаса полета лицо Рябинина покрылось испариной, хотя в грузовом отсеке было не жарко. Старший лейтенант весь как-то поник, часто кашлял.
Иволгин подсел к нему и спросил:
– Что с тобой, Рома?
– Черт его знает. Вчера был в порядке, с утра вроде тоже ничего, только слабость какая-то появилась. Думал, пройдет, ан нет. Сейчас дыхалку словно перекрыло, нос забился, кашель бьет. Да и жарко мне, командир.
Иволгин приложил руку ко лбу наводчика-оператора.
– Да у тебя температура, Рома.
– Серьезно?
– Куда уж серьезней. Причем температура высокая.
– Весьма кстати!
– Где ты умудрился простудиться?
– Галька подкашливала, в нос то и дело лекарство какое-то капала, когда я в крайний раз с ней был. Мог от нее заразиться.
– Да, именно этого нам как раз и не хватало. Придется тебя в медсанчасть сирийского батальона отряжать.
– Само пройдет, командир.
– Это врач определит. Кстати, медсанчастью у сирийцев заведует наша землячка.
– В смысле?..
– Русская женщина. Хирург. Это долгая история. В санчасти ты все узнаешь, если захочешь.
Начальник штаба сирийского батальона увидел, что с одним из российских офицеров происходит что-то неладное, подсел к ним и спросил:
– У вас проблемы, господа?
Иволгин указал на Рябинина и произнес:
– Да вот приболел старший лейтенант.
– Плохо. Он же наводчик основного экипажа, не так ли?
– Да. Заменить его можно легко, а вот как здоровье поправить?
– Ольга Владимировна быстро на ноги поставит. Значит, сразу по прибытии старшего лейтенанта в санчасть отправить?
– Да.
Весть о заболевании Рябинина распространилась среди всех пассажиров вертолета. Иволгин посоветовал им держаться подальше от страдальца. Кто знает, что за болезнь зацепил Рябинин. Ладно, если простуда, привезенная из России, а вдруг какая-нибудь местная зараза?
Вертолет тем временем сбросил скорость, начал снижение. «Ми-24» сопровождения, наоборот, поднялся и встал в круг, сканируя местность у поселка Мустан. «Ми-8» же в 11:02 мягко опустился на бетон.
Начальник штаба батальона тут же связался с санчастью.
Как только танкисты и пополнение выгрузились, к вертолету подошла миловидная женщина лет тридцати с шикарными черными волосами, уложенными в скромную прическу.
Она поприветствовала офицеров и сержантов, взглянула на начальника штаба и спросила:
– Где больной, Хамид?
– Да вот он, милая дама, – ответил капитан Иволгин и указал на Рябинина. – Что-то расклеился.
Женщина сказала просто, без всякого намека на кокетство:
– Я, товарищ капитан, здесь не милая дама, а доктор Русанова.
– Но вы действительно очень красивы.
Женщина отчего-то вздохнула, подошла к Рябинину и спросила:
– Вы сами до санчасти дойти сможете? Это недалеко.
– Конечно смогу. Не на носилках же меня туда тащить, – заявил Роман и закашлялся.
Русанова повернулась к Иволгину и осведомилась:
– Кто проводит вашего офицера?
Иволгин кивнул на механика-водителя Буренко и сказал ему:
– Ступай, Миша, с доктором и Ромой. Я решу вопросы с обустройством и подойду.
– Есть, командир!
Доктор, Рябинин и Буренко пошли по тенистой аллее, в конце которой виднелось старое одноэтажное здание.
К Иволгину подошел советник и спросил:
– Не успели прибыть в часть и уже понесли потери, да, капитан?
– Да какие потери, товарищ майор? Простудился наводчик. Сделают ему пару уколов, выпьет таблеток и будет в норме.
– Не скажи. Тут можно такую болезнь поймать, о которой в России и не слышали. Будем надеяться, что это всего лишь простуда.
Командир экипажа «Ми-8» сдвинул блистер и спросил:
– Вы разгрузились, парни? Я могу возвращаться?
Советник махнул ему рукой и сказал:
– Давай, Паша. Спасибо тебе. Счастливого полета.
– Тогда от винта!
Офицеры и сержанты сошли с площадки.
Вертолет разогнал винт, а с ним и облако пыли. Он оторвался от бетонки, с небольшим креном и набором высоты двинулся в обратный путь. Его прикрывал «Ми-24», круживший в небе.
К начальнику штаба подбежал солдат, что-то доложил, выслушал какое-то распоряжение и унесся обратно.
Начальник штаба повернулся к россиянам и проговорил:
– Так, парни, сейчас пройдем в дом, который оборудован для приема командования и советников, в общем, дорогих гостей. Я покажу вам ваше временное пристанище. Командир батальона позвонил дежурному, сообщил, что будет здесь около двадцати часов. Поэтому совещание у нас начнется после ужина. Пока устраивайтесь, отдыхайте.
– Нам надо бы технику посмотреть, – сказал Иволгин.
Капитан Кальма улыбнулся и заявил:
– Узнаю русских. Конечно. Но сначала устройтесь, отдохните. Потом заместитель по вооружению покажет вам танки. На совещании познакомитесь с нашими экипажами «Т-90». Впрочем, не думаю, что майор Маси, командир батальона, привезет какую-то срочную задачу. Значит, все остальные дела, кроме совещания, можно перенести и на завтра. Но посмотрим попозже.
Тут голос подал сержант Ступин:
– А у вас ничего, настоящая войсковая часть. Духи наверняка о ней знают.
– Духи – это боевики?
– Да, боевики.
– Конечно знают.
– Странно, что они не обстреливают вас. Или все же снаряды и мины иногда залетают к вам?
– Раньше, как только встали тут, обстрелы были почти ежедневно, большей частью из минометов и пулеметов, установленных в кузовах пикапов, которые кружились вокруг днем и ночью, – сказал начальник штаба. – Но затем, когда общая линия соприкосновения была отодвинута к реке, обстрелы прекратились. Ближайшие позиции противника находятся у Байара. Ибрагим аль-Зар имеет там взвод «Градов», минометы, самоходные артиллерийские установки. Но они не достают до нас, так как расстояние от Мустана до Байара по прямой составляет сорок восемь километров. Боевики же в «Градах» используют осколочно-фугасные снаряды, дальность полета которых не превышает двадцать один километр. На такое же расстояние бьют и «Акации». Ну а о минометах речи нет. Мобильные группы боевиков с началом нашего наступления у поселка не появляются. Так что сейчас мы находимся в относительной безопасности. Единственная реальная угроза – это авиация западной коалиции. Она иногда совершает так называемые ошибки, наносит довольно серьезные удары по нашим позициям. Мы не застрахованы от того, что однажды нас вдруг, естественно, по досадному недоразумению, не атакуют американские самолеты или беспилотники. Хотя в последнее время они сюда, я имею в виду наш район, не залетают. Скорей всего, из-за того, что дивизия получила российские комплексы «С-300», а это не шутка. Но давайте не будем терять время, господа. Прошу за мной.
Рядом со штабом стоял большой одноэтажный дом с обширным холлом. Из него шел коридор, по сторонам которого располагались комнаты, выделенные сирийцами для проживания российских танкистов.
Начальник штаба предложил гостям разместиться в них по двое, но они высказали желание проживать экипажами, тем более что площади комнат вполне хватало для этого. Солдаты быстро перенесли по одной кровати в два помещения, ближайшие к холлу. Кроме них там стояли шкафы, столы, стулья. Окна были зарешечены, закрыты плотными шторами.
Из холла можно было пройти в кухню-столовую и в ванную комнату, снабженную водонагревателями.
Как и везде у мусульман, туалет находился на улице. Но это неудобство для военных людей было незначительным.
В холле стояли диваны, кресла. Пол был покрыт большим ковром. На стене висела телевизионная панель, на крыше торчала спутниковая антенна. Тут имелся и музыкальный центр, но аудиотека в основном состояла из записей местных и прочих арабских исполнителей.
Начальник штаба батальона сообщил Иволгину, что в здании будет выставлен наряд, и ушел.
Вскоре в комнате появился Буренко. Он бросил свой рюкзак к кровати, стоявшей у окна.
– Ну и что там с Ромой? – спросил Иволгин.
– Пока неизвестно. Докторша завела его в кабинет и держит там до сих пор. Эта мадам меня туда не пустила, вот я сюда и пошел.
– Как нашел?
– Дневальный подсказал.
– Ты научился говорить по-арабски?
– Он рукой показал, куда идти.
– Понятно.
– А нам чего теперь делать, командир?
– Ждать прибытия командира батальона после двадцати часов. Мы поужинаем и пойдем на совещание, где и будет определен порядок наших дальнейших действий. А пока можешь принять душ, переодеться, отдохнуть.
– До чего же мне нравится, когда поступают только такие вот команды. Я куда хуже себя чувствую, когда слышу, например, «подъем» или, не дай-то бог, «к бою!». Да, капитан, а когда танки смотреть будем?
– Успеем. Все решит комбат.
– Понял. Тогда я пошел в душ. Интересно бы знать, чем нас сирийцы кормить собираются.
– Ящерицами.
Механик-водитель уставился на командира и спросил:
– В смысле?.. Какими такими ящерицами?
– А ты разве не знал, что здесь это деликатес?
– Да в гробу я видал такой деликатес! Ты это серьезно, командир?
– И сушеными скорпионами, запеченными в тесте. Говорят, стоит попробовать, потом не оторвешься.
Сержант скривился и заявил:
– Может, они нам еще и жаркое из змей подадут?
– Может быть. У каждого народа своя кухня.
– Я не согласный. У них должны быть наши сухие пайки. Мне пусть их дают.
– Эх, Миша, до чего же ты наивный.
– Развели, товарищ капитан?
– Конечно. Разучился ты уже отличать шутки от правды.
– А кто знает? Может, здесь действительно принято готовить всякую подобную гадость? У меня друг в Лаосе в командировке был. Он рассказывал, как там местные жители после дождя жаб каких-то собирали и ели их. Это у них самый крутой деликатес.
– Так то Лаос, а здесь Сирия.
– Большая разница?
– Тут, по крайней мере, нет тропических лесов.
– Ну, если только их. Кстати, товарищ капитан, а докторша-то красавица неземная! Манеры у нее такие, как у аристократки, сама вся аккуратная. О фигуре я вообще не говорю. Любая модель позавидует.
Иволгин взглянул на механика-водителя и заявил:
– По-моему, кто-то в душ собирался.
– Иду уже. Вы тоже?
– Я пройду до санчасти. Надо же точно узнать, что там с Рябининым. За это время докторша должна была поставить диагноз.
– Понял.
Иволгин прошел в санчасть. Его встретил дневальный. Капитан подумал, как он объяснит солдату, что ему нужно, но тот догадался сам, отдал честь и показал рукой, куда надо идти.
Капитан зашел в коридор батальонного медицинского пункта. Надписи на табличках были сделаны арабской вязью. Вот и пойми, где тут хирург, терапевт или стоматолог.
Неизвестно, сколько он так простоял бы, но тут дверь с матовыми стеклами открылась, и в коридор вышла Русанова.
– Это вы, – сказала она. – Извините, капитан, я не знаю, как вас зовут. Или мне обращаться к вам по званию?
Ее взгляд вызвал у офицера прилив тепла.
– Зачем же по званию? Зовите меня по имени – Стас.
– Капитан Стас?
– Капитан Иволгин.
– Хорошо, Стас, я Ольга. Но вам об этом наверняка сообщил капитан Кальма.
– Да, сказал еще на борту «вертушки».
– Он хороший офицер и человек, но имеет один недостаток. Хамид слишком разговорчив. Впрочем, это касается практически всех арабов. Уж что-что, а поболтать они любят. Вы ведь хотели узнать, что с вашим старшим лейтенантом Рябининым, не так ли?
– Да.
– Грипп у него. Он уже больным прилетел в Сирию. Странно, что болезнь не была выявлена в России. Неужели вас не проверяла медицинская комиссия?
– Нет, как-то без этого обошлось.
– Вот как? Значит, вы были срочно нужны здесь. Но о Рябинине. Грипп сам по себе не опасен. Форма обычная, никакой мутации, однако осложнения могут быть самыми непредсказуемыми. Посему старший лейтенант должен находиться в стационаре, то есть в палате санчасти, никак не менее недели.
– Недели… – проговорил Иволгин. – Стало быть, придется его менять.
Женщина сощурилась, отчего ее глаза стали еще красивее:
– Что вы сказали? Менять?..
– Это наши дела, чисто служебные. Извините, Ольга.
– Да, конечно. Это вы извините меня.
Капитан обвел глазами санчасть и сказал:
– А я смотрю, у вас тут ни больных, ни медперсонала.
Женщина присела на кушетку. Капитан устроился рядом с ней.
Она откинулась на крашеную стену и проговорила:
– Больные уже есть, правда, всего один. Были два тяжелых раненых с передовой. Их в медсанбат перевели. А с персоналом у нас действительно проблемы. Кроме меня в медицинском пункте работают врач-эпидемиолог и два медбрата. Они сирийцы.
– Душно у вас тут, – сказал Иволгин. – У входа, в тени чинары, стоит беседка. Может быть, пройдем туда, Ольга?
– Нам есть о чем говорить?
– Поговорить всегда есть о чем, а военный советник майор Петренский, по-моему, на роль собеседника не подходит.
Женщина улыбнулась и заявила:
– Это точно, Петренский не подходит. Ему надо нечто большее, чем просто беседа.
– Пристает?
Русанова внимательно посмотрела на Иволгина и спросила:
– Извините, Стас, а вам, собственно, до этого какое дело?
– Как это какое? – с искренним удивлением произнес капитан. – Пользоваться своим служебным положением в отношении женщины – последнее дело. За это наказывают.
– Кто здесь может наказать военного советника?
– Я!
– Вот как? Вижу, вы воспитаны в лучших традициях российской армии. Но давайте и в самом деле выйдем на улицу. Только не подумайте, что меня переполняет желание излить вам душу. Просто я жду подвоза медикаментов с дивизионного склада. Комбат должен был послать санитарную машину. Он сегодня как раз в штабе соединения.
– Я ничего такого и не подумал. Хотя признаюсь, что общаться с вами приятно. Это не намек на что-либо. Просто приятно. Вот и все.
– Ну, если просто, то давайте пообщаемся.
– А Рябинина проведать можно?
– Конечно, но не сейчас. Я недавно сделала ему уколы, и он сейчас спит в палате номер один.
– Пойди тут разберись, если даже номера палат не прочтешь.
– Первая дверь слева от приемного покоя. Впрочем, мы пойдем мимо, я покажу.
Они поднялись и направились к приемному покою. Ольга показала Стасу палату Рябинина. Иволгин заглянул туда. Там стояли четыре койки. На той из них, которая была расположена у окна, спал старший лейтенант. Капитан аккуратно прикрыл дверь.
Они прошли в беседку, сели на скамейки.
– Оля, ты не хочешь рассказать мне о себе? – произнес Иволгин.
– Мы уже на «ты»?
– Так будет проще.
– Да, наверное. А зачем тебе мое прошлое?
– Необычная история.
– Разве Хамид не рассказал?
– Только в общих чертах. О сестре, твоем приезде в Сирию, нашествии террористов, попытке эвакуации, гибели…
– Да, так оно и было.
– Знаешь, ты извини меня. Я знаю, что ты не замужем, но не могу понять, почему так вышло.
Женщина невесело усмехнулась и заявила:
– Ты хочешь сказать, что я уже старуха, а все не замужем?
– Нет, что ты! Какая старуха? Тебе и двадцати лет дать невозможно.
– Не надо, капитан. Это уже лишнее. Мне двадцать восемь. А почему не замужем? Это мое личное дело.
– Извини.
– Не за что. А зачем тебе это? – Ведь, судя по колечку, ты женат. Или думаешь, если я не замужем, то со мной можно закрутить военно-полевой роман? Чтобы скучно не было?
Иволгин покачал головой и заявил:
– Как ты могла такое подумать? Хотя скажу честно, что ты мне сразу понравилась. – Он стянул с пальца кольцо. – А моя семейная жизнь, к сожалению, уже в прошлом.
– Все мужчины так говорят.
– Я тебя не обманываю. Распалась моя семья как карточный домик. Можешь, если хочешь, у Рябинина спросить. Он подтвердит. Хорошо, что мы детей не завели.
– Конечно, в ваших проблемах виновата жена.
– Я должен бы был сказать, что виноват всегда мужчина, но в моем случае это не так.
– Значит, все-таки жена. Что, нашла другого?
– Да.
– А ты расскажи мне свою историю, потом я тебе отвечу, почему не замужем. Времени у нас куча, больные не наблюдаются, до приезда санитарной машины не менее трех-четырех часов. Хотя тебе же надо отдохнуть.
– Я во время перелета отдохнул. И до этого. Рассказать, говоришь? Хорошо. Слушай.
Иволгин сам не ожидал от себя такого. Он и представить не мог, что откроет свои самые сокровенные тайны женщине, встреченной здесь, в далекой Сирии, с который и говорил-то в первый раз. Но Станислав рассказал все.
Ольга выслушала его и проговорила:
– Зачем она замуж выходила за офицера? Ведь знала, что придется по гарнизонам мотаться. А у нее отец со связями.
– Говорила, что полюбила.
– Ты поверил?
– Как ни странно, да. И я ее полюбил.
– А любовь что, вот так разом вся и прошла?
– Не разом. Быстро, но болезненно. В общем, нет у меня больше жены, но это совершенно ни о чем не говорит. Не буду отрицать, что хотел бы отношений с тобой, однако ни на что не рассчитываю. Да и служить нам здесь не придется. Видимо, мы только сегодня и будем тут. Не за этим нас вызывали сюда.
– Знаешь, я верю тебе.
Иволгин усмехнулся и заявил:
– Если бы это еще что-либо изменило в будущем.
– Кто знает, капитан, может, и изменит. Жизнь – штука сложная. Уж это я в полной мере на себе испытала.
– Ты обещала рассказать, почему не замужем.
– Да, раз обещала, то расскажу. Есть в тебе что-то такое, что притягивает, привлекает, вызывает доверие. У меня все просто, я банально никого не любила. А выходить замуж ради штампа в паспорте не хочу.
– Это правильно. Но бывает и так, что любовь проходит.
– Значит, это была не любовь.
Тут к ним подошел сириец в форме лейтенанта с эмблемами медика.
– Извините, Ольга Владимировна, в первой роте солдату придавило ногу, – проговорил он по-русски. – Сейчас его доставят. Я на месте смотрел. Похоже, что раздроблена правая голень.
– Значит, операция. Будешь ассистентом. Готовь операционную. Понадобится спинномозговой наркоз.
– Да, Ольга Владимировна. – Лейтенант ушел.
Русанова встала, поднялся и Иволгин.
– Вот и завершилась наша беседа. Извини. Как видишь, у меня дела, – сказала Ольга.
– Жаль, но служба есть служба. А вечером?..
– Нет, – кратко ответила женщина. – Прости и не говори ничего. – Она прошла в санчасть.
Вскоре туда же на носилках принесли солдата, который кричал от боли.
Капитан пошел к дому. Он прекрасно понимал, что уснуть ему не удастся, хотел просто полежать. Все его мысли были о докторше. Его собственные семейные проблемы отодвинулись на второй план. Сейчас они были так же далеки от него, как и страна, где он оставил их. Станиславу стало легче. Он испытывал какое-то необъяснимое, новое для себя чувство, определение которому дать не мог.
Когда он вернулся, Буренко спал. Стараясь не шуметь, Иволгин разделся, прошел в холл, оттуда в ванную, принял душ, потом прилег на кровать. Прохладные струи кондиционера приятно охлаждали тело. Сегодня температура воздуха поднялась до тридцати градусов.
Он так и не заснул. Вскоре в холле начался какой-то разговор на арабском. Затем в дверь кто-то тихо постучал.
– Да, – ответил командир группы.
Появился офицер в звании прапорщика и проговорил:
– Извините, господин капитан, командир батальона прибыл раньше времени, которое называл. Он просит всех российских танкистов к себе в кабинет.
– Он назначил точное время?
– Нет. Распорядился только передать вам приглашение.
– Понятно. Скажите комбату, что мы будем у него через пятнадцать минут.
– Слушаюсь! – Прапорщик ушел.
Буренко проснулся и спросил:
– Что, уже пора на ужин?
– Нет, Миша, пришло время идти к комбату.
– Но он же должен был приехать после восьми часов.
– Прибыл раньше, находится в штабе и ждет нас.
Механик-водитель потянулся и сказал:
– Понятно. А как Рома Рябинин? Отдыхает в санчасти?
– Грипп у него, с неделю пролежит, дабы избежать непредсказуемых осложнений.
– Это получается, что мы, основной экипаж, остались без наводчика?
– Нет, без наводчика временно останется резервный экипаж.
– Вы заберете лейтенанта Ивасюка?
– Какой же ты догадливый, Миша. Давай к соседям. Всем подъем! – Иволгин посмотрел на часы. – Восемь минут на сборы. В семнадцать десять выходим из дома. Наш внешний вид должен быть безупречным.
– Есть!
Российская группа прибыла в штаб в 17:15. Дежурный по батальону встретил ее, провел к командиру.
Его кабинет находился на втором этаже. Обстановка там была если не спартанская, то близкая к таковой. Ничего лишнего, только то, что требуется для руководства частью.
Комбат вышел из-за стола.
– Майор Ахмад Маси, – представился он. – Рад приветствовать вас в нашей части. Давайте пройдем в комнату для совещаний.
Это предложение немного удивило Иволгина. В кабинете было достаточно места. Но Станислав все понял, когда в комнате для совещаний увидел еще восьмерых сирийских военных во главе с начальником штаба батальона. Здесь же находился и майор Петренский.
Начальник штаба представил сирийских военных:
– Командир первого экипажа старший лейтенант Хади Акдар, наводчик прапорщик Абан Мадар, механик-водитель сержант Джума Раха. Командир второго экипажа лейтенант Умар Сумани, наводчик прапорщик Кариб Сомад, механик-водитель Мурад Варди. Заместитель командира батальона по вооружению капитан Раиф Тари.
Далее он назвал фамилии российских офицеров и сержантов, а потом добавил:
– К сожалению, наводчик основного экипажа старший лейтенант Рябинин заболел и находится в санчасти.
Комбат посмотрел на Иволгина и спросил:
– Что вы с этим намерены делать, господин капитан?
– Перебросить наводчика из резервного экипажа в основной. У нас, господин майор, полная взаимозаменяемость. Каждый может быть командиром, наводчиком и механиком.
– Понятно. Хорошо. Вам уже известно, что я выезжал в штаб дивизии. Там мне было сказано, что отдельному ударному взводу капитана Иволгина послезавтра, тридцатого числа, на рассвете придется убыть в район поселка Байар, в распоряжение командира механизированной дивизии генерал-майора Абдула Биджади. Он лично на месте определит дальнейшую задачу. Сейчас я могу сказать лишь одно. Вам придется практически с марша вступить в бой. Выход колонны, как я уже говорил, на рассвете. Машинам предстоит пройти пятьдесят четыре километра. Дорога грунтовая, но укатанная, ровная. Шоссе использовать не стоит. Оно сильно разбито, никаких преимуществ не даст.
– «На рассвете» – понятие растяжимое. Нам желательно знать точное время, господин майор, – сказал Иволгин.
– Замечание принимается, – с улыбкой сказал командир батальона.
Он совсем не похож был на военного, больше на завхоза крупного сельскохозяйственного кооператива.
– Давайте уточним время. Выход в пять сорок пять. Прибытие к полевому штабу соединения в семь ноль-ноль.
– Как будем поддерживать связь? И с кем? Радиус действия штатной радиостанции «Т-90» составляет двадцать километров.
– Вы уже осмотрели танки, переданные нам? – осведомился комбат.
– Никак нет, господин майор! Я планировал заняться этим завтра.
– Все верно. Завтра займетесь, тогда и узнаете, на каком удалении сможете поддерживать связь. А вот с кем? Это по необходимости. Как со мной, так и со штабом дивизии. Генерал все подробно объяснит вам.
– Понятно. Еще вопрос, если разрешите.
– Вам, капитан, мое разрешение не требуется.
– Извините, что нарушил порядок, но задавать вопросы в конце совещания, как это принято, считаю нецелесообразным или уместным на общих мероприятиях, не имеющих отношения к постановке боевых задач.
Комбат вновь улыбнулся и заявил:
– Вы правы. Задавайте вопрос. Я отвечу на него, если смогу.
– Члены экипажей, присутствующие здесь, имеют боевой опыт?
– Вы хотите знать, участвовали ли они в боях против террористических формирований? Да, участвовали, но на «Т-90» – нет. Ранее все они воевали на «Т-72». Согласитесь, разница между этими машинами не столь уж и значительна. Ведь «Т-90» представляет собой модернизированный «Т-72».
– Как велик опыт боевых действий?
– Наши экипажи не подведут. Это все, что я могу сказать в ответ на ваш последний вопрос. Вы завтра сами сможете посмотреть, как наши экипажи работают на новых танках. Для этого в трех километрах отсюда нами оборудован полигон. Там можно готовить людей. Этим и займутся ваши люди из резервного экипажа.
– Я все понял. Вопросов больше нет. Есть пожелание, господин майор.
– Да, слушаю.
– Пока светло, до наступления сумерек еще есть пара часов. Желательно посмотреть танки сегодня.
Комбат взглянул на своего заместителя по вооружению и распорядился:
– Обеспечь, Раиф! Танки надо посмотреть до ужина.
– Слушаюсь, господин майор!
– Начальнику штаба подготовить карты с маршрутом движения. Заместителю по вооружению завтра же обеспечить загрузку танков боеприпасами.
– Есть! – одновременно заявили начальник штаба и заместитель по вооружению.
Перед завершением совещания комбат спросил у Иволгина:
– Как вы устроились, капитан? Жалобы, предложения, пожелания есть?
– Нет, господин майор, все хорошо. Благодарю вас.
– Ну и замечательно. Все свободны, господа.
В коридоре Иволгина догнал военный советник командира батальона.
– Капитан!.. – позвал он.
Иволгин обернулся.
– А, это вы? Слушаю.
– Сегодня я вам нужен?
– Да вы, по-моему, и завтра будете нам не нужны.
Майор кашлянул и заявил:
– Нам, российским военным, здесь надо держаться вместе.
– Но вы до этого неплохо обходились без нас. Уверен, справитесь и дальше.
– Я не понимаю, почему вы, капитан, выбрали подобный тон.
– Обычный тон, товарищ майор. Что-то еще?
– Да. Вы сегодня довольно долго беседовали с врачом батальона Ольгой Русановой.
– И что? Это запрещено уставом?
– Нет, но мне хотелось бы предупредить вас о том, что она занята.
– Не понял!.. – Иволгин внезапно почувствовал злость. – Занята? И кем же? Уж не вами ли, майор?
– А хотя бы и так.
– Она что, вещь, чтобы принадлежать кому-то?
– Нет, но прошу вас не мешать мне.
– Дать бы тебе, майор, в морду, да неудобно перед подчиненными и сирийцами. Будем считать, что ты мне ничего не говорил.
– Отчего же? Я предупредил.
– Я тоже. И слово свое сдержу.
К офицерам подошел Быков.
Он понял, что между Иволгиным и Петренским идет неприятный разговор, решил поддержать товарища и спросил:
– Что за дела, Стас?
– Все нормально, Леня. Я тут просто кое-что уточнил с товарищем майором.
– Да? А я было подумал… хотя это не важно. В парк пойдем?
– Да, в парк.
Тут военный советник резко повернулся и направился к кабинету комбата.
– Вы чего сцепились? – спросил Быков.
– С чего ты взял, что мы сцепились? – Иволгин попытался изобразить удивление.
– Стас, если бы я тебя не знал!.. Колись, что за дела.
– Это личное.
Быков удивился непритворно.
– Когда же вы успели заиметь личную неприязнь? – спросил он.
– Для этого много времени не надо.
– А мне кажется, что дело тут в очаровательной докторше Ольге Владимировне. Неужто я не прав?
– Я ее толком и не знаю.
– Но ты и советника толком не знаешь.
– Это подобие нашего полкового зампотеха.
Быков приобнял товарища и заявил:
– Стас, кому ты хочешь проехаться по ушам? Я в окно видел, как ты мило беседовал с докторшей. А командир второго экипажа нашего вновь созданного ударного отдельного взвода Хади Акдар шепнул мне на совещании, что к Ольге Владимировне подбивает клинья майор Петренский. Что, не понравилось ему, что ты общался с докторшей?
– Нигде ничего не утаишь! Уж тут-то, казалось бы!.. Но нет. Все точно так же, как и у нас. – Иволгин убрал с плеча руку товарища и сказал: – Петренский предупредил меня, чтобы я не подходил к Ольге.
– Почему?
– Потому что она занята.
– Не понял? Как это – занята?
– Вот и я пытался узнать, кем именно. Оказывается, занята она нашим майором Петренским, хотя, по-моему, и сама этого не знает. Иначе Ольга устроила бы господину военному советнику отменный скандал.
– Вот оно что. А тебе-то какое дело до докторши?
– Не знаю. Просто мы как-то быстро нашли общий язык. Она мне понравилась. Думаю, я ей тоже.
– Ух ты! Молодец, Стас! Это твой ответ Чемберлену? Я имею в виду – Надежде?
– Это просто знакомство.
– Все, понял, дальше не рассказывай. Теперь мне ясно, почему у господина советника резко упало настроение.
– У него еще кое-что упадет, если он продолжит приставать к Ольге.
– Ну ты даешь, Стас. Она уже твоя подруга?
– Пока нет, далее посмотрим.
– Молодец! Не беспокойся. Когда вы будете на боевых, я присмотрю за этим кавалером.
– Не надо. Если… хотя чего это я перед тобой распинаюсь?
– В санчасть зайдем, чтобы позлить советника?
– Не позлить майора, а проведать Рому. Зайдем.
– Надо узнать, есть ли у них тут магазин.
– Рынок в поселке есть, да и лавка там должна быть. Фруктов разных здесь полно. Только надо узнать, что Роме можно, а что нельзя.
Капитаны отправили подчиненных в парк боевых машин, куда до этого ушел заместитель командира батальона по вооружению. Сами они свернул на глухую аллею, ведущую к медицинскому пункту.
