Глава 15
ЛОГОВО БОГА

Но среди Меловых холмов во мраке ночи история ещё катилась по старой колее — к радости троих эльфов, скользящих в танце сквозь тёмный лес. Этот мир создан, чтобы дарить им удовольствие и восторг, а его обитатели — просто игрушки, которые вопят, кидаются наутёк и кричат от боли под смех и песни эльфов.

Вот на глаза им попался маленький убогий домишко. Окно было приоткрыто, изнутри доносилось сонное сопение счастливых, вдоволь напившихся материнского молока и свернувшихся под одеяльцем младенцев.

Эльфы переглянулись и облизнулись в предвкушении. Младенцы!

Лица эльфов прижались к окну. Лица охотников. Лица хищников.

Рука просунулась внутрь и пощекотала под подбородком ближайшего ребёнка — крохотную девочку, которая ещё не спала. Малышка проснулась и уставилась на чудесное создание, склонившееся над ней. От создания исходил волшебный свет, наполняя всю комнату. Маленькие пальчики потянулись потрогать красивое перо…

Радость Тиффани длилась недолго: едва она легла в постель, как почувствовала в голове что-то вроде щекотки, а перед её мысленным взором появилась маленькая Тиффани Робинсон. На этой неделе Тиффани так и не выкроила время, чтобы повидать её. Но следящее заклинание работало…

С малышкой случилась беда — и куда хуже, чем недостаток родительского внимания.

Её похитили эльфы!

Метла Тиффани летела во весь дух, но всё равно слишком медленно. Тиффани отыскала троих эльфов в лесу, они играли с малышкой, и чувство, которое вспыхнуло в ней, было не просто гневом, а неодолимой жаждой покарать преступников. И пока метла летела к цели, Тиффани позволила этому чувству разгореться… и дала ему волю.

Эльфы смеялись, когда Тиффани коршуном обрушилась на них с неба и с пальцев её сорвался огонь. Похитители вспыхнули у неё на глазах. Её трясло от ярости, столь сильной, что ещё немного — и Тиффани уже не смогла бы с ней совладать. Если бы ей встретились ещё эльфы в ту ночь, она убила бы и их тоже.

Но она заставила себя остановиться, внезапно с ужасом осознав, что совершила. «Если ведьма начинает убивать, значит, она обратилась ко злу!» — мысленно заорала она себе.

Но другой голос у неё в голове возразил: «Это ведь были всего лишь эльфы. И они мучили ребёнка».

А первый голос лукаво напомнил: «Но и Белладонна — всего лишь эльф…»

Тиффани знала: когда ведьма начинает думать про кого-нибудь «всего лишь», она делает первый шаг по проторённой дорожке, ведущей к… к отравленным яблочкам, веретёнам и слишком маленькой печке… к страху, ужасу, боли и тьме.

Но что сделано, то сделано. Ведьма должна думать о настоящем, поэтому Тиффани завернула малышку в шаль и медленно полетела к домишку Робинсонов — хотя, по совести сказать, это был не домишко даже, а лачуга. На стук открыл молодой Робинсон. Он очень удивился, особенно когда Тиффани предъявила ему его собственную дочь, завёрнутую в ведьмину шаль.

Тиффани прошла мимо незадачливого папаши в дом, чтобы серьёзно поговорить с Милли. В голове крутилось: «Ну да, они ещё очень молоды, но молодость — не повод быть такими глупыми. Оставлять окна нараспашку в такое время? Все ведь уже слышали про эльфов…»

— Э… — промямлила Милли. — Я посмотрела, с мальчиками вроде всё хорошо…

Она покраснела, когда Тиффани вручила ей дочку, и от Тиффани это не укрылось.

— Вот что я тебе скажу, Милли, — начала она. — Твою девочку ждёт большое будущее. Я знаю это, потому что я ведьма. Раз уж ты позволила мне дать ей имя, я позабочусь, чтобы у неё было всё необходимое. И я сейчас говорю о твоей девочке. В каком-то смысле она и моя тоже. Твои здоровяки-мальчишки сами о себе позаботятся. И никогда не смей оставлять окно открытым в такие ночи, как эта! За нами постоянно следят. Сама знаешь! Не допусти, чтобы малышке причинили зло.

Она едва не сорвалась на крик на последних словах. Этим молодым родителям время от времени надо задавать нагоняй, чтобы не расслаблялись. И Тиффани об этом позаботится.

Ух, как она позаботится! Будут пренебрегать родительскими обязанностями — она им попомнит! Ну, может, не сильно, но попомнит, просто чтобы вразумить.

Но сначала, думала Тиффани по пути домой, надо поговорить с кем-нибудь из ведьм.

Она зашла в свою комнату взять тёплый плащ, и тут на полке тускло блеснула пастушья корона. Сама не зная зачем, Тиффани сунула её в карман. Маленький камень причудливой формы удобно лёг в руку, пальцы нащупали пять выступов-гребней, и Тиффани почувствовала, как в неё вливается сила, кремень в сердце короны напомнил ей о том, кто она такая. «Мне нужно всегда носить частицу Меловых холмов с собой, — поняла она. — Моя земля поддерживает меня, даёт мне силы, не позволяет забыть, кто я. Я не убийца. Я — Тиффани Болен, ведьма холмов. И мне нужно, чтобы моя земля всегда была со мной».

Она помчалась сквозь ночь обратно в Ланкр. Ветер свистел в ушах, и только совы следили за её полётом при свете луны.

Когда она опустилась возле дома нянюшки Ягг, занимался рассвет. Нянюшка была уже — а точнее, ещё на ногах, потому что бодрствовала всю ночь у смертного ложа. Она открыла дверь, увидела лицо Тиффани и слегка побледнела.

— Эльфы? — мрачно спросила нянюшка. — Маграт мне рассказала. Они что-то натворили у тебя в холмах?

Тиффани кивнула, и тут остатки хладнокровия покинули её, горло перехватило, и к глазам подступили слёзы. В тёплой нянюшкиной кухне, за спасительной чашкой горячего чая, она рассказала, что произошло.

А потом подошла к той части истории, которую предпочла бы забыть.

— Эльфы, — только и смогла выговорить она. — С маленькой Тиффани. Они уже хотели… — Она коротко всхлипнула и простонала: — Я убила всех троих. — Ив отчаянии посмотрела на нянюшку.

— Молодец, — сказала та. — Правильно сделала. Не вини себя, Тифф. Что ещё ты могла сделать, когда они мучили девочку? Тебе ведь, — спросила она, не сводя с Тиффани внимательных глазок, окружённых морщинками, — не понравилось их убивать?

— Конечно, нет! — вскрикнула Тиффани. — Но, нянюшка, я… я же сделала это, почти не задумавшись.

— И может статься, тебе придётся делать это снова, если эльфы не уймутся, — заявила нянюшка. — Мы — ведьмы, Тифф. Сила дана нам не просто так. Главное, без серьёзной причины ею не разбрасываться. А если эльф пробрался на твою землю и мучает ребёнка, то, как по мне, это очень даже серьёзно. — Она помолчала, потом добавила: — Если кто приносит другим беду, чего ж ему удивляться, когда с ним беда приключается. Большинство всё сами понимают. Эсме мне как-то рассказывала, как в одной деревушке — Пакля, Шпатля, как-то так она называлась — хотели повесить человека, который убил двоих ребятишек. Так он, говорила она, понимал, что заслуживает виселицы. Так и сказал: вот, мол, выпивка меня до петли довела. — Нянюшка устало опустилась на стул и позволила Грибо вскарабкаться на её обширные колени. — Так уж оно всё устроено, Тифф. Жизнь и смерть. Сама знаешь. — Она почесала котяру за огрызком, который только очень близорукий человек мог бы назвать ухом. — С малышкой-то как, всё хорошо?

— Да, я вернула её родителям. Но они не могут… не хотят… присматривать за ней как следует.

— Да уж, некоторые в упор не желают правды видеть, сколько их носом в неё ни тычь. Вот потому-то эльфы и будут возвращаться снова и снова. — Нянюшка тяжело вздохнула. — Люди придумывают про них сказки, Тифф. И в сказках всё выглядит очень даже весело. Вот и выходит так, что эльфы ушли, а их чары остались, морочат людям головы, а люди и думают, будто никаких бед эльфы не творят, разве что милые проказы. — Нянюшка ссутулилась на стуле, смахнув с соседнего столика безделушку, полученную в подарок от кого-то из родни. — Вот Фигли — те да, проказники. Но эльфы — совсем другое дело. Помнишь, как Лукавец морочил людям головы, Тифф? Помнишь, как он заставлял их творить зло?

Тиффани кивнула. Перед её внутренним взором проносились жуткие картины из прошлого, но её взгляд был прикован к упавшей безделушке. Этот щеботанский сувенир прислала нянюшке в подарок одна из многочисленных невесток, а теперь нянюшка даже не заметила, что уронила его. Это нянюшка-то, которая дорожила такими подарками как величайшими сокровищами, нянюшка, которая с порога замечала, если с какой-нибудь вещичкой случалась неприятность!

— Так вот, Тифф, по сравнению с тем, на что способны эльфы, это всё чепуха, — продолжала между тем старая ведьма. — Больше всего они радуются и смеются, когда видят чужой страх и мучения. И ещё они обожают детишек воровать. Ты правильно сделала, что разобралась с ними. Но они придут снова.

— Что ж, тогда они снова умрут, — безучастно сказала Тиффани.

— Это если ты будешь рядом, — осторожно заметила нянюшка.

Тиффани пала духом:

— Но что ещё мы можем сделать? Нельзя же быть везде одновременно.

— Ну, — начала нянюшка, — однажды мы уже прогнали их восвояси. Это было непросто, конечно, но мы справились тогда, справимся и теперь. Как думаешь, эта твоя эльфушка сумеет помочь?

— Белладонна? — переспросила Тиффани. — Нет, сейчас они её и слушать не станут. Они вышвырнули её из своей страны.

Нянюшка некоторое время молча размышляла, потом, похоже, решилась.

— Есть кое-кто, кого они могут послушать, — сказала она. — Точнее, раньше-το они всегда его слушались. Но штука в том, как уговорить его влезть в это дело. — Она оценивающе взглянула на Тиффани. — Он не любит, когда его тревожат. Хотя мне однажды довелось заглянуть к нему в гости, со мной тогда ещё один дружок был… — глаза нянюшки подёрнулись дымкой воспоминаний, — да и Эсме, думаю, случилось перемолвиться с ним словечком. Женщин он привечает, вот что. И хорошенькая девица вроде тебя как раз могла бы привлечь его внимание.

— Нянюшка, вы же не хотите сказать… — вскинулась Тиффани.

— О боги, нет! Всё, что от тебя требуется, — это быть убедительной. Ты ведь умеешь убеждать людей, а, Тифф?

— Да, убеждать я умею, — признала Тиффани, немного успокоившись. — О ком вы говорите и куда мне идти?

Верзила*. Тиффани была наслышана об этом вытянутом холме, под которым начинался ход в логово Короля эльфов. Своими познаниями она была обязана по большей части нянюшке Ягг, которая однажды, когда эльфы, оставшиеся без правителя, заявились в мир, спустилась в логово и поговорила с Королём.

Учёные сказали бы, что Король обитал под холмом с древних времён, когда люди ещё не знали одежды и на свете было не так уж много богов, а потому Король был для них кем-то вроде бога — божества жизни и смерти, а ещё, наверное, думала Тиффани, грязи и лохмотьев. И по сей день мужчины иногда собирались на холме, чтобы поплясать, нацепив на головы рога, а в руках, как правило, держали бутылки с чем-нибудь покрепче. Неудивительно, что женщины наотрез отказывались составить им компанию в этих плясках.

Холм представлял собой три близко расположенных бугра, вместе они складывались в фигуру, наводившую на вполне определённые мысли любую деревенскую девушку, которая когда-либо видела, как бык кроет корову или баран — овцу. Начинающие ведьмы всегда неудержимо хихикали, пролетая над Верзилой и глядя на него сверху.

Тиффани поднялась по заросшей тропе среди деревьев и терновника, едва не оставив свою остроконечную шляпу на шипах какого-то особенно навязчивого куста, и оказалась у зева пещеры. Ей почему-то очень не хотелось идти внутрь, мимо нарисованного на камне рогатого человека, отталкивать в сторону камень и спускаться по ступеням, которые откроются за ним.

«Я не могу отправиться к Королю совсем одна, — с ужасом подумала она. — А если я умру — кто расскажет об этом людям?»

И тут раздалось приглушённое:

— Раскудрыть!

— Явор Заядло?

— Ах-ха! Мы ж завсегды за тобой. Ты — карга холмов, а Верзила — громаздый холмина.

— Пожалуйста, подождите меня у входа, Явор, тут дело карговское, — сказала Тиффани вопреки первому побуждению, потому что вдруг почувствовала, что так будет правильно. Она убила троих эльфов. Теперь она встретится с их Королём.

— Но мы ж с Корольком-то знаемся, — возразил Явор Заядло. — Возьми нас с собой, мы этому чучундре прям в его мире бока намнём.

— Ах-ха, — поддержал его Мал-да-удал Штырь. — Он тот ещё громаздяра, но я ему таку рожу фиглюлей накидаю — век не прозабудет!

Он для разминки ринулся на камень у входа, врезался в него головой и отскочил с весёлым «тюк!».

Тиффани вздохнула:

— Этого-то я и боякаюсь… в смысле боюсь. Я иду просить Короля о помощи, мне не стоит его злить. А между вами и Королём в прошлом была нехорошая история…

— Да и вообче мы таки-сяки историчные! — гордо заявил Явор Заядло.

— Долой Королька! Долой Кральку! Долой господавов! — грянули остальные пиксты.

— И никаких Фиглей, — строго сказала Тиффани. Тут её осенило. — Явор Заядло, мне нужно, чтобы вы оставались здесь. Проследите, чтобы никто не мешал мне, пока я буду говорить с Королём о карговских делах. — Она помолчала и добавила: — А кроме того, вокруг рыщут эльфы. Если кто-нибудь из них явится сюда, чтобы встретиться с Королём, только вы — Явор Заядло, Мал-да-удал Штырь и остальные — сможете его остановить. Без вашей помощи мне не обойтись. Вы поняли меня? Это очень важно.

В рядах Фиглей послышалось ворчание, но потом Большой Человек широко ухмыльнулся:

— Тойсь ежли один из этих чувырл сюдыть заявится, мы могём им люлей накидать вдосталь?

— Да.

Маленькие воины радостно взревели:

— Нак-мак-Фигли не сдаются!

Они тут же стали препираться, кому какую часть Верзилы охранять, а Мал-да-удал Штырь принялся биться головой обо все камни у входа в пещеру, чтобы разогреться перед дракой, на которую он так надеялся. А Тиффани ступила в липкую темноту, сжимая в руке небольшой ломик и подкову. Другой рукой она обхватила пастушью корону в кармане, чтобы прикоснуться к своей земле, к своим лугам. «Вот и посмотрим, правда ли я — карга холмов», — подумала она, взявшись за большой камень, преграждающий вход. Он поддался легко и плавно, с тихим шорохом — никакой лом не понадобился. За ним показалась витая лестница, ведущая вниз, во мрак, всё глубже, глубже, в самое логово…

В проход между мирами.

Туда, где Король эльфов существовал вне времени и пространства в собственном маленьком мирке, предаваясь утехам. Там было душно, хотя огонь нигде не горел, — жар исходил от самой земли.

И ещё там стоял густой неприятный запах. Запах мужского мира, запах немытых тел и нестираной одежды. Повсюду валялись и стояли бутылки, а в конце прохода, покряхтывая и постанывая, сражались борцы, их обнажённые тела блестели, будто натёртые жиром. Женщин нигде не было видно — в этом мире мужчины радовались жизни без оглядки на противоположный пол. Но при виде Тиффани они прервали свои занятия и поспешно прикрыли то, что нянюшка Ягг наверняка назвала бы причиндалами. И Тиффани подумала: «Ха! Такие большие и сильные мужчины, которые расхаживают тут, выставив своё достоинство напоказ, вдруг испугались? Ещё бы, ведь я дева — и в то же время карга».

Потом она увидела Короля эльфов — он был точно такой, каким его описывала нянюшка Ягг, вонючий, но невероятно привлекательный. Тиффани старалась смотреть только на его рога, чтобы не опускать лишний раз взгляд на королевское достоинство — уж больно внушительным оно было.

Король вздохнул и, вытянув ноги, стал постукивать копытами по каменной стене. Его животный запах, чем-то напоминающий барсучий, накатывал на Тиффани, волнами распространяясь в спёртом воздухе.

— Юная женщина, — протянул он вальяжно, и голос его звал отдаться влечению и пороку, окунуться в невообразимые (до этой минуты) наслаждения. — Ты явилась в мой мир, прервала мои забавы. Ты ведьма, да?

— Да, я ведьма, — ответила Тиффани, — и я пришла просить Короля эльфийского народа исполнить свой королевский долг.

Он придвинулся ближе, и Тиффани чуть не стало плохо от сгустившегося запаха. Король похотливо улыбнулся, и она подумала: «Я знаю, кто ты такой и что ты собой представляешь. И думаю, нянюшке Ягг ты понравился…»

— Кто ты? — спросил он. — Одета ты и впрямь как ведьма, но ведьмы обычно старые и несколько сморщенные… А ты юное создание…

Тиффани, в который уже раз, подумала: «Как же мне надоело быть молодой!..» Благодаря молодости ей удалось привлечь его внимание, но нужно-то ей было не внимание, а уважение.

— Может, я и молода, господин мой, — твёрдо проговорила она, — но, как ты и сам видишь, я кар… ведьма. И я пришла сказать, что убила троих твоих подданных.

«Теперь-το он посмотрит на меня по-другому!» — подумала она, но Король лишь рассмеялся.

— А ты забавное дитя, — заявил он, со вкусом потягиваясь. — Я никому не причиняю зла, — добавил он лениво. — Я лишь предаюсь грёзам, но мой народ… Ну что я могу поделать? У меня свои забавы, у них — свои, и я не могу им запретить веселиться…

— Но их забавы нам не по нраву, — сказала Тиффани. — Пусть они не смеют забавляться в моём мире.

— «В моём мире»? — с усмешкой переспросил Король. — А ты гордая девочка. Возможно, ты не откажешься стать одной из моих возлюбленных. Королева и должна быть гордой…

— Твоя Королева — госпожа Белладонна, — твёрдо сказала Тиффани, хотя у неё коленки задрожали, когда она поняла, что за предложение скрыто в словах Короля.

«Остаться здесь? С ним?» — вопил внутренний голос. Тиффани покрепче сжала в руке пастушью корону. «Я — Тиффани Болен с Меловых холмов, — напомнила она себе, — и в моём сердце — кремень».

— Белладонна сейчас… гостит у меня, — сказала она Королю. — Возможно, тебе не известно, но Душистый Горошек изгнал твою Королеву из Волшебной страны.

Томная улыбка расплылась по лицу Короля.

— Белладонна, — промурлыкал он. — Надеюсь, тебе нравится её общество. — Он вытянул ноги (Тиффани нервно сглотнула) и наклонился к ней. — Ты начинаешь утомлять меня, девица. Что тебе нужно?

— Вразуми своих эльфов, — ответила Тиффани. — Или я тебе попомню.

Голос её едва не дрогнул на последних словах, но она должна была сказать это, непременно должна.

Раздался громкий вздох, Король откинулся назад и зевнул.

— Ты явилась в мой дом и угрожаешь мне? — вкрадчиво спросил он. — Скажи мне, ведьма, почему я должен вмешиваться? Что мне за дело до эльфов, которые развлекаются на твоей земле? И даже до госпожи Белладонны? Есть и другие миры. Всегда есть другие миры.

— Мой мир — не для эльфов, — сказала Тиффани. — Он никогда и не был вашим. Вы просто прицепились к нему, как паразиты, и брали всё, до чего дотягивались. Но больше так продолжаться не может. Сейчас, если ты ещё не знаешь, настало время железа. И если раньше железо было лишь в подковах, то теперь люди куют из железа и стали гигантские полосы и протягивают их по всему миру. Их называют «железные дороги», ваше величество, и их становится всё больше. Людям нравятся механизмы, потому что механизмы работают, а старые сказки спасибо если не убивают. Поэтому люди смеются, когда слышат о волшебном народе, и чем больше они смеются, тем меньше остаётся от вас. Понимаешь, вы больше никому не интересны. Теперь у людей есть клик-башни и железные дороги, мир стал другим. И для тебя и твоего народа больше нет места в нашем мире, разве что в сказках. — Последнее слово Тиффани произнесла, не скрывая презрения.

— В сказках? — задумчиво протянул Король. — Да, сказки позволяют нам проникать в головы людей, юная ведьма. Я могу подождать. Железные дороги, о которых ты говоришь, рано или поздно сгинут, а сказки останутся.

— Но мы больше не потерпим, чтоб эльфы воровали детей себе на забаву, — заявила Тиффани. — Я и другие ведьмы будем сжигать тех, кто попытается красть детей. Это предупреждение. Я хотела поговорить по-хорошему, но, похоже, не получилось.

Настало время железа, и вы должны оставить нас в покое!

Король снова вздохнул.

— Возможно, возможно… — проговорил он. — Исследовать новые земли могло бы стать неплохим развлечением. Но я ведь уже говорил, что не собираюсь приходить в ваш мир, когда там царит железо. В моём распоряжении столько времени, сколько мне будет угодно…

— А как же те эльфы, которые уже к нам явились?

— О, убей их, если хочешь. Я могу оставаться здесь до конца времён, и не думаю, что тебе бы там понравилось. Но я всегда питал слабость к женщинам и скажу, что глупые эльфы заслуживают моего порицания и твоего гнева. Моя дражайшая госпожа Болен — о да, я знаю, кто ты такая, — ты лелеешь свои благие намерения, как мать — любимое дитя. А я вот думаю, стоит ли мне отпускать тебя восвояси? Ведь мне так… скучно в последнее время. — Он вздохнул. — Порой мне нестерпимо хочется чего-то нового — позабавиться с чем-то или, возможно, открыть для себя некое увлечение. И кто знает, может, я увлёкся бы тобой? Неужели ты думаешь, я позволю тебе покинуть мой дом? — Он сладострастно оглядел её из-под полуопущенных век.

Тиффани сглотнула:

— Да, ваше величество. Вы дадите мне уйти.

— Ты так уверена?

— Да.

Тиффани сжала в руке пастушью корону и почувствовала, как сквозь кремень в неё вливается сила.

Корона будто перенесла её назад, на её родную землю под волной. Тиффани медленно отступила на шаг…

И чуть не упала, споткнувшись.

За спиной Тиффани обнаружилась маленькая белая кошка, и её появление застало врасплох и Короля эльфов.

— Эй! Ты? — воскликнул он, и впервые в его голосе Тиффани услышала удивление.

На том всё и кончилось. Тиффани с кошкой поднялись по винтовой лестнице, а наверху их поджидали Фигли. Храбрые воины расхаживали в дозоре и, поскольку эльфы так и не объявились, развлекались, сражаясь с деревьями поблизости. Деревья, разумеется, заслуживали хорошей взбучки, чучундры ветвистые: расставили тут свои шипы, понимашь, честный Фигль пройти не может, чтоб волосни в них не запутались.

— Не думаю, что от нашего разговора будет какой-то толк, — пожаловалась Тиффани Явору Заядло.

— Да лана, — откликнулся тот. — Пусть их валят. У тебя завсехды есть Фигли. Мы, Фигли, были, есть и бу!

— Были, бу и есть, покуды пойло есть! — уточнил Мал-да-удал Штырь.

— Явор, — строго сказала Тиффани, — сейчас нам не до выпивки. Нам нужен план. — Подумав, она добавила: — Король помогать не станет. По крайней мере, сейчас. Но он ищет развлечений. Может, если мы сможем как-то позабавить его, он сделается более благосклонен к нам и хотя бы оставит нас в покое?

И позволит нам убивать его народ, подумала она. Он сказал, что не возражает. Но вдруг передумает?

— Ах, да лехко! — заявил Явор Заядло, убеждённый, что он-то всегда изобретёт какой-нибудь ПЛН. — Так ты гришь, эльфовому Корольку делать неча?

— Да, прямо как старикам в Ланкре! — вдруг осенило Тиффани. — Явор, ты ведь знаешь, что Джеффри подбил их всех, чтобы строили себе сараи — эти, как их, гаражи… Так вот, вы когда-то отстроили пивную. А гараж сможете?

— Да рядь плюнуть, верно, ребя? — Явор был очень доволен. У него таки сложился ПЛН. — Вот прям ща. — Он посмотрел на Эй. — Как этак твоя котявка повсюды за тобой прошлындрывет, хозяйка?

— Не знаю, — призналась Тиффани. — Он же кошка. Кошки всюду пролезут. А кроме того, она кошка матушки Ветровоск, а это что-нибудь да значит.

Но Явор уже не слушал. Он обдумывал свой ПЛН. И уже на следующий день у Верзилы, перед входом в пещеру, воздвигся сарай, где можно было найти всё, чего только пожелает душа настоящего мужчины, включая рыболовные снасти и всяческие инструменты, причём всё было сделано из камня и дерева. Тиффани подумала, что, возможно, Король эльфов обрадуется подарку. Но вряд ли из благодарности решит помочь…

Его величество Душистый Горошек, правитель Волшебной страны, возлежал на бархатной кушетке, лениво перебирая перья в своём воротнике и попивая роскошное вино из кубка.

В королевские покои вошёл лорд Ланкин и поклонился новому повелителю. На плечах его красовался пушистый рыжий хвост — сувенир из недавней вылазки.

— Мой государь, я полагаю, — начал он льстиво, растягивая слова, — что нашим воинам вскоре захочется… более грандиозных забав в человеческом мире. Преграды, судя по всему, истончились, и те из нас, кто преодолел их, не встретили по ту сторону серьёзных противников.

Душистый Горошек улыбнулся. Он знал, что его эльфы пробовали проникать сквозь врата в мир людей: одни перепрыгивали через красные камни в Ланкре, другие просачивались сквозь порталы возле деревушек на Меловых холмах. И нигде не встретили никакого сопротивления — опасаться приходилось лишь маленьких рыжих человечков, которых хлебом не корми, дай подраться с эльфом. У эльфов и пикстов есть одна общая черта: если им не с кем драться, они начинают драться друг с другом. А уж мелкие ссоры в Волшебной стране — дело самое что ни на есть обычное. Даже кошки и те лучше уживаются друг с другом.

И ещё эльфы умеют обижаться. Лелеять обиду, дуться — их любимое развлечение. Но где бы они ни появлялись, они несли неприятности, вредили из чистой вредности. Воровали овец, коров, иногда собак. Только вчера Горчичное Зёрнышко потехи ради увёл с пастбища барана и выпустил его в посудной лавке. Эльф просто со смеху покатился, глядя, как баран опустил рога и ринулся на полки с фарфором, прямо как… как баран.

Но все эти набеги были так, пустяки — выходка там, пакость тут. Нет, надо показать этому миру, на что на самом деле способны эльфы. Возможно, размышлял Душистый Горошек, настала пора для великого похода — похода, о котором эльфы сложат песни и будут петь их ещё много лет.

На его остром лице промелькнула улыбка. Душистый Горошек взмахнул рукой, отчего его туника сделалась кожаной, отделанной мехом. За поясом торчал арбалет.

— Мы посадим весь их мир на поводок наших чар! — рассмеялся он. — Ступайте, мои эльфы, продолжайте свои шалости и набеги. Но когда нынешняя растущая луна станет полной и сила её достигнет расцвета, мы выступим все вместе. И этот мир снова станет нашим!

Тиффани смотрела, как Белладонна просыпается. Вчера Тиффани приготовила для неё новое укрепляющее снадобье — хорошую порцию отвара обратнолетних трав, который погрузил эльфийку в крепкий сон на весь день и дал её организму возможность восстановить силы.

И заодно, так уж вышло, это позволило Тиффани спокойно обойти дома, не переживая о том, что могут натворить Фигли в её отсутствие. «А если дать ей этого отвара ещё раз, наверное, у меня даже хватит времени слетать в Ланкр и проверить, как справляется Джеффри», — подумала она. Фигли никогда не причинят вреда спящей пленнице, а вот если она не будет спать… Стоит Белладонне хотя бы шевельнуть изящным пальчиком в неправильную сторону, привычки пикстов могут взять верх. Да Тиффани и сама не слишком ей доверяла…

— Сегодня мы немного пройдёмся, — сказала она, когда проснувшаяся Белладонна потянулась и огляделась. — Думаю, тебе пора повидать людей.

Ведь как Тиффани могла объяснить бывшей Королеве эльфов устройство этого мира, если Белладонна целыми днями наблюдала только стены сеновала и нескольких до предела взвинченных Фиглей?

И они отправились в деревню. Путь их проходил мимо пивной, где угрюмые посетители таращились в свои кружки и время от времени выуживали оттуда червей, мимо маленьких лавок, мимо горы черепков возле магазинчика госпожи Рухни «Тарелки и блюда круглый год». Пройдя деревню насквозь, они двинулись дальше по дороге на пастбища. Тиффани попросила отца рассказать людям, что она думает взять девушку себе в помощницы, чтобы варила снадобья, поэтому никто на них в упор не глазел, но она знала, что на самом деле люди смотрят и от их взглядов ни одна мелочь не укроется. Поэтому, прежде чем отправляться на прогулку, Тиффани настояла, чтобы Белладонна приняла менее вызывающий вид: с её платья исчезли бантики, рюшечки и ленточки, а на ногах вместо изящных туфелек появились нормальные башмаки.

— Я наблюдала за людьми, — сказала Белладонна, когда они возвращались на ферму и шли вверх по склону холма, — и я их не понимаю. Например, одна женщина дала какому-то бродяге пару пенсов. Зачем она это сделала, он ведь ей никто? Я не понимаю.

— Так у нас принято, — объяснила Тиффани. — Волшебники называют это эмпатией: ты как будто становишься на место другого человека и пытаешься посмотреть на жизнь его глазами. Думаю, это зародилось в глубокой древности, когда людям приходилось каждый день сражаться, чтобы выжить, и им нужно было, чтобы кто-то сражался вместе с ними. Благодаря этому мы, все сообща, сумели уцелеть — и даже преуспеть. Люди нуждаются друг в друге, только и всего.

— Да, но для чего та старушка отдала свои деньги? В чём её выгода?

— Ну, возможно, у неё, как мы это называем, стало немного легче на душе оттого, что она помогла кому-то, кто нуждался в помощи. Глядя на бродягу, она поняла, что её собственная жизнь не так плоха, ведь ему-то приходится гораздо тяжелее. И, наверное, после этой встречи она воспрянула духом.

— Но бродяга выглядел вполне здоровым, он мог бы сам заработать эти пенсы, а она отдала ему свои.

Белладонне нелегко давалась человеческая концепция денег — сами эльфы могли в любой момент наколдовать столько золота, сколько нужно, что и делали.

— Это правда, — признала Тиффани. — Такое бывает. Возможно, бродяга на самом деле просто лентяй и бездельник, но старушка всё равно ушла с ощущением, что сделала доброе дело, а значит, она хороший человек. И не все нищие такие.

— В вашем мире есть король Веренс, — продолжала Белладонна. — Я наблюдала за ним когда-то. Он никогда не указывает людям, что им делать.

— Ну, зато у него самого есть жена, которая указывает ему, — рассмеялась Тиффани. — Так уж люди устроены. Все люди, даже бароны и лорды, короли и королевы. Между нами и нашими правителями действует своего рода соглашение: мы не возражаем, чтобы они правили, пока нас устраивает то, что они делают. Раньше люди много сражались, но в конце концов поняли, что лучше жить в мире со всеми вокруг. Потому что в одиночку нам не выжить. Мы, люди, нуждаемся в других, чтобы оставаться людьми.

— А ещё я заметила, что ты не слишком часто используешь магию, — сказала Белладонна. — Хотя ты ведьма. Тебе дана сила.

— Понимаешь, мы, ведьмы, обнаружили, что силу и могущество лучше не брать с собой, когда выходишь из дому. Магия — штука коварная, она может извернуться и натворить бед. Но если окружить себя другими людьми, у тебя появятся друзья — люди, которым ты нравишься и которые нравятся тебе.

— Друзья… — повторила Белладонна. Некоторое время она обдумывала слово и его смысл, потом спросила: — А я — друг тебе?

— Да, — сказала Тиффани, — ты могла бы стать мне другом. — Она оглядела прохожих на дороге и предложила: — А попробуй-ка вот что! Смотри, вон та старушка несёт тяжеленную корзину, а дорога идёт в гору. Подойди и помоги ей занести корзину на холм. Увидишь, что будет.

Эльфийка не на шутку испугалась:

— А что мне ей сказать?

— Скажи: «Позвольте, я помогу, госпожа».

Белладонна содрогнулась, но перешла на другую сторону дороги и заговорила с женщиной. До Тиффани донеслись слова старушки:

— Ты так добра, милая девушка, спасибо тебе большое, что решила помочь бабушке. Да хранят тебя боги!

К удивлению Тиффани, Белладонна не только помогла старушке поднять корзину на холм, но и понесла ношу дальше по дороге. Тиффани услышала, как бывшая Королева спросила:

— Как вам живётся, госпожа?

Старушка вздохнула:

— Потихоньку, полегоньку… Муж-то мой уж много лет как помер, но я шью неплохо, вот этим и зарабатываю. Милостыню просить не приходится. Худобедно на жизнь хватает, да и домик у меня свой. Как говорится, грех жаловаться…

Старушка пошла дальше, а Белладонна осталась смотреть ей вслед. Вдруг она попросила Тиффани:

— Ты не могла бы дать мне немного денег? Пожалуйста!

— Видишь ли, — сказала Тиффани, — у ведьм деньги редко водятся. Деньги — это не по нашей части.

Белладонна просияла:

— Ноя могу помочь! Я же эльф, я без труда смогу проникнуть туда, где водятся деньги!

— Даже не думай! — отрезала Тиффани. — Неприятностей не оберёшься.

Из придорожной травы донеслось ворчание: «Эт’ токо ежли тебя сграбастают», но она сделала вид, будто ничего не слышала.

— Мы куды хошь пролезнём, — добавил другой Фигль.

Белладонна пропустила слова Фиглей мимо ушей, её мысли занимало другое.

— У этой старухи совершенно ничего нет, а она такая весёлая. Чему она радуется?

— Тому, что жива, — ответила Тиффани. — Это ещё одно свойство людей: обходиться тем, что есть. И порой то, что есть, оказывается очень хорошо. — Она немного помолчала и спросила: — Что ты чувствовала? Ну, когда несла корзину?

Белладонна не сразу нашлась с ответом.

— Не знаю… — медленно проговорила она. — Но кажется, я чувствовала себя как-то не по-эльфийски… Это хорошо?

— Знаешь, — сказала Тиффани, — волшебники говорят, что когда-то очень, очень давно люди были больше похожи на обезьян. А быть обезьянами — это они очень умно придумали, потому что обезьянам ведь всё интересно. И вот они поняли, что если одна обезьяна попытается убить, скажем, волка, то она быстро станет мёртвой обезьяной, а если две обезьяны объединятся, то будут вполне счастливы, и у них появятся другие счастливые обезьяны, так что скоро их станет много-много. И эти довольные жизнью обезьяны лопотали, болтали и говорили, пока в конце концов не стали людьми. Вот так и эльф может измениться.

— Когда я верну себе власть над моим королевством… — начала Белладонна.

— Постой, — перебила Тиффани. — Сначала подумай и скажи, почему ты хочешь её вернуть. Что хорошего тебе принесла королевская власть? Подумай как следует, ведь я — человек, который выходил тебя, и твой единственный друг. — Она серьёзно и внимательно посмотрела на Белладонну. — Я же говорила, что я, то есть мы, будем рады, если ты снова станешь Королевой эльфов, но только при условии, что ты запомнишь полученные здесь уроки. Научишься жить в мире и объяснишь своему народу, что всё изменилось, что им больше нет места на этой земле.

В её голосе звучала надежда — надежда на то, что один человек и один эльф могут изменить историю людей и эльфов.

Принцесса не обязательно должна быть белокурой и голубоглазой, и размер её туфель не обязательно должен быть меньше, чем число прожитых лет, думала Тиффани.

Люди же научились доверять ведьмам и не бояться одиноких старушек, живущих в лесу, старушек, которые провинились лишь тем, что давно лишились всех зубов и имеют привычку разговаривать сами с собой.

Так может быть, и эльф сумеет понять, что такое милосердие, сумеет научиться человечности?

— Если ты узнаешь больше, возможно, однажды тебе захочется построить совсем другое королевство, — мягко сказала она.