Глава 14
ПОВЕСТЬ О ДВУХ КОРОЛЕВАХ

Тиффани принесла Белладонну, сделавшуюся очень маленькой и жалкой, на отцовскую ферму, спрятав её под плащом, и устроила на старом сеновале. Фигли остались сторожить.

— Тут чисто и тепло, — сказала Тиффани. — И никакого железа. Я буду приносить тебе еду.

Она строго посмотрела на Фиглей — вид у них был хищный. Ещё бы, эльф, один-одинёшенек, останется в их полном распоряжении. Что они могут сотворить?

— Явор, Чокнутый Крошка Артур, Громазд Йан! Я пойду принесу снадобье, чтобы промыть раны Белладонны. Не прикасайтесь к ней, пока меня не будет. Понятно? — спросила она.

— Ах-ха, хозяйка! — жизнерадостно откликнулся Явор Заядло. — Шлындрай себе, мы эту чучундру уж постерегнём. — Он зыркнул на Белладонну: — А ежли ты, эльф, мал-мал рыпнешься, дык мечи при нас! — И он погрозил ей своим клинком, так что стало ясно — Большому Человеку не терпится пустить его в ход.

Тиффани повернулась к Белладонне:

— Я — карга холмов, и Фигли меня слушаются. Но они не любят ни тебя, ни твой народ, так что лучше тебе вести себя хорошо, эльф. Или я тебе это попомню.

Сказав так, она «пошлындрала» прочь, но очень-очень быстро, поскольку мало доверяла эльфийке и ещё меньше — пикстам.

Вернувшись, она обработала раны Белладонны, и с каждым прикосновением та будто расцветала, делалась красивее и красивее. В воздухе разлилось сияние, всё вокруг будто покрылось сахарной глазурью. «Я ли не прекрасна? — будто бы говорило это сияние. — Я ли не умна? Я — Королева эльфов!»

Тиффани почувствовала, как меняется её собственное самоощущение, но она была готова к этому и подумала: «Ну уж нет, меня этим не проймёшь!»

— Не смей пробовать на мне свои эльфийские штучки, мадам! — прикрикнула она.

Но эльфийская магия всё равно крадучись просачивалась в неё — так рассветные лучи тихо и поначалу почти незаметно разливаются по небосклону.

— Не суйся ко мне со своими чарами! — завопила Тиффани.

И тут ей вспомнился пастуший счёт, которому её научила матушка Болен: «Йин, тон, тетра!» Тиффани стала считать про себя, снова и снова, и напев старинных слов помог ей вернуть власть над собственным разумом.

Это помогло. Белладонна приглушила своё сияние и превратилась в обычную девушку-доярку. Она даже наколдовала себе платье доярки, хотя ни одна настоящая доярка никогда бы так не вырядилась: платье было расшито рюшечками и бантиками, а из-под подола выглядывали ножки в изящных туфельках. Когда на голове Белладонны соткалась из воздуха соломенная шляпка, Тиффани возмущённо отшатнулась: эльфийка попыталась изобразить наряд фарфоровой пастушки, которую сама Тиффани когда-то подарила бабушке. И стоило ей только вспомнить о матушке Болен, как её охватил гнев. Да как смеет эта эльфийская негодяйка вытворять такое здесь, на её, Тиффани, земле!

— Я повелеваю… — начала Белладонна, но встретилась взглядом с Тиффани и сникла. — Я хотела бы…

Деревенская простушка! «То-то же, — с торжеством подумала Тиффани. — Недолго эльфийская музыка играла». Она скрестила руки на груди и сурово посмотрела на бывшую Королеву:

— Я помогла тебе. Но мне приходится помогать и другим — тем, кому жилось бы легче, если бы не эльфийские проказы. — Тиффани недобро прищурилась. — Особенно когда твой народ творит всякие пакости — например, портит наше пиво. Да, мне это известно, эльф, я хорошо знаю тебя и знаю, что тебе нужно. Ты хочешь вернуть своё королевство, верно, Белладонна?

Фигли встрепенулись и зарычали, а Громазд Йан с надеждой предложил:

— Мож, зашвыркснем её туды взады, а?

— Ах-ха, — поддержал его Явор Заядло. — Надыть поизбавиться от этой мелкой вредилины.

— Знаешь, Явор, — сказала Тиффани, — а ведь многие и Фиглей считают чем-то вроде насекомых-вредителей. Извини, конечно.

Громазд Йан помолчал, а потом с расстановкой проговорил:

— Ну, мож, мы и вредилины, но мал-мал ребетёнкам Фиглей боякаться нечего.

Он вытянулся во весь свой семидюймовый рост — Громазд Йан был исключительно высоким Фиглем, и шрамы у него на лбу говорили, что ему не всегда удавалось вписаться в двери, — и навис над Белладонной со стропил.

Тиффани ничего на это не ответила и повернулась к бывшей Королеве:

— Ну так что? Ты хочешь вернуться в Волшебную страну? Говори, что решила!

Маленькое остренькое личико эльфийки на мгновение приобрёло хитроватое выражение.

— Мы похожи на пчёл, — сказала она, поразмыслив. — Королева властвует надо всеми… пока не состарится. И тогда новая королева убивает её и становится главной в улье. — Тут лицо её исказилось от гнева. — Душистый Горошек! — прошипела Белладонна. — Он не верит, что этот мир изменился! Это он изгнал меня из моей страны! — Губы её презрительно изогнулись. — Как же, он ведь такой могущественный! Может портить пиво в бочках! А когда-то мы уничтожали целые миры!

— Я могу помочь тебе разобраться с твоим Душистым Горошком, — медленно проговорила Тиффани. — Я сделаю так, что ты снова станешь Королевой эльфов. Но обещай, что тогда твой народ больше не будет покидать пределы своего мира. А если вы снова придёте сюда и попытаетесь сделать людей рабами эльфов — ты узнаешь всю силу моего гнева. Может, ты думаешь, что уже видела меня в гневе, но ты ошибаешься.

Она произнесла эти слова — и мир вокруг вспыхнул огнём. Тиффани вспомнила, как в прошлый раз она противостояла Королеве.

Она была Землёй Под Волной и знала, откуда она пришла и куда лежит её путь. Больше её не проведёшь.

Пусть люди сколько угодно спят и мечтают и во сне зовут эльфов, — она, Тиффани, всегда будет начеку. Она не заснёт. Она будет стоять на страже.

— Если ты нарушишь уговор, последним, что ты увидишь, будут Гром и Молния, — пригрозила она. — Гром и Молния будут в твоей голове, и Гром убьёт тебя. Даю тебе слово, эльф.

Лицо Белладонны исказилось от ужаса, и Тиффани убедилась, что Королева приняла угрозу всерьёз.

Утром Тиффани принесла Белладонне овсянку. Эльфийка подняла глаза, взяла из её рук миску и проговорила:

— Вчера ты могла бы убить меня. Я бы на твоём месте так и сделала. Почему ты не убила? Тебе ведь известно: я эльф, а эльфы не знают пощады.

— Да, — сказала Тиффани. — Но мы — люди, а люди её знают. А ещё я знаю, что я ведьма и должна делать своё дело.

— Ты умна, Тиффани Болен, девочка, которую я едва не убила когда-то на холме, когда Гром и Молния обрели плоть, зубы и когти и накинулись на меня. — Белладонна выглядела озадаченной. — Теперь я стала ничтожеством, жалким и несчастным. У меня нет союзников, если не считать тебя — ты приютила меня, хотя у тебя не было на то никаких причин.

— У меня есть причина, — возразила Тиффани. — Я ведьма и подумала, что может получиться… — Она присела на молочный бидон и стала объяснять: — Ты, конечно, знаешь, что мы считаем эльфов мстительными, бессердечными, злобными, коварными, самовлюблёнными мерзкими паразитами — и это ещё очень мягко сказано. Некоторые люди, поверь, говорят далеко не так мягко, особенно те, у кого украли детей. Но всё меняется — наш мир, наше железо, твой королевский двор, твои чары. Ты знаешь, Белладонна, что в Анк-Морпорке берут гоблинов на работу и обращаются с ними как с порядочными гражданами?

— Что? — удивилась Королева. — Но вы, люди, гоблинов на дух не переносите, они же воняют! Я думала, тот гоблин, которого мы поймали, лгал!

— Может, от них и пованивает, но те, на кого гоблины работают, считают, что деньги не пахнут, — сказала Тиффани. — Пусть гоблин воняет себе сколько вздумается, главное, что он умеет чинить паровозы. А что вы, эльфы, можете нам предложить? Сейчас вы уже не больше, чем… сказки. Для вас поезд ушёл.

На вашу долю остались лишь мелкие проказы и глупые шутки.

— Мне достаточно одной мысли, чтобы убить тебя, — сказала Белладонна с коварной усмешкой.

— Ох… — Тиффани поспешно вскинула руку, останавливая Фиглей, которые уже наперегонки бросились в драку. — Надеюсь, ты не станешь пытаться. Эта мысль может стать для тебя последней.

Маленькое личико бывшей Королевы задрожало: она оказалась среди тех, кого ни капельки не понимала.

— Ой, только не плачь, — сказала Тиффани. — Не пристало плакать той, которая когда-то была — и надеется снова стать — Королевой эльфов.

— Королеве не пристало, но я больше не Королева. Я теперь жалкое ничтожество, выброшенное на помойку.

— Нет, ты не на помойке, ты на сеновале. Ты знаешь, что такое «зарабатывать себе на хлеб»?

— Нет, — растерялась Белладонна. — Что это значит?

— Это значит трудиться, чтобы прокормить себя, — объяснила Тиффани. — С лопатой обращаться умеешь?

— Не знаю. А что такое лопата?

— Ох… — снова вздохнула Тиффани. — Послушай, ты можешь остаться здесь, пока тебе не станет лучше, но тебе придётся хорошенько поработать. Ты можешь хотя бы попробовать.

Рядом с ней на пол шлёпнулся башмак. Это был старый отцовский башмак с дырой на носке. Следом упал другой, для разнообразия продырявившийся на пятке.

— Я-то сам башмаксы терпеть ненавижу, — сказал Чокнутый Крошка Артур. — Но меня ж башмачники вырастили, и они мне про эльфей одну сказку рассказывали. Мож статься, у тебя, чувырла, к этому делу дар.

Белладонна несмело взяла башмак и повертела его в руках.

— Что это? — спросила она.

— Башмак, — сказала Тиффани.

— И будь на то моя воля, он бы те щас под зады приехал, — прорычал Громазд Йан.

Тиффани взяла башмак из рук растерянной эльфийки и отставила его в сторонку.

— Поговорим позже, Белладонна. Спасибо за совет, Чокнутый Крошка Артур. Я тоже знаю эту сказку, но думаю, это просто… сказка.

— А я те грил, Чокнутый Крошка Артур: мало ли чего башмачники в стельку наплетут! — заявил Явор Заядло.

Остаток дня был полон старых простыней и старых башмаков — тут подлатать, там починить, и оно ещё послужит. А Тиффани надо было проведать малышку Тиффани и поговорить с Бекки Пардон и Нэнси Честни, она ведь собиралась взять ученицу или даже двух, чтобы помогали ей на Меловых холмах, а мисс Тик утверждала, что из этих девочек может выйти толк. Но Тиффани не могла пригласить их на ферму, пока там жила Белладонна. Разве что подарить каждой кулон в виде настоящей подковы, чтобы железо защищало их от эльфийских чар. Нет, с ученицами придётся подождать…

Тиффани весь день металась по округе, снова и снова возвращаясь на ферму. Напоследок она отправилась навестить мельника Голланда, того самого, чья жена спутала жениховский корень с клюкалкой. К нему уже вернулся нормальный цвет кожи, только кое-где остались лиловые пятна. Госпожа Голланд ясно дала понять, что это Тиффани во всём виновата: если бы её, Тиффани, не носило невесть где, она, госпожа Голланд, ничего бы не перепутала. Тиффани прикусила язык и, оставив мельничихе новую порцию зелья из жениховского корня, полетела домой.

Когда она пришла на сеновал, то увидела, что Белладонна забилась в угол и взгляд её ледяных глаз прикован к Эй. Кошка гнула спину и зло шипела на эльфийку, а Фигли науськивали её:

— Ну кыкс, кисуля, передай этой эльфи мал-мал привете от Нак-мак-Фиглей… Раскудрыть, мал-мал громазда карга возвернулась!

Тиффани встала на пороге, сердито притопывая носком башмака. Явор Заядло в ужасе попятился.

— Ой, нае! — взвыл он. — Токо не ноготопсы, хозяйка!

Тиффани скрестила руки на груди.

— Ох и тяжко ж оно под гюйсом быть, хозяйка! — простонал Явор.

Тиффани не выдержала и засмеялась.

Но Белладонна хотела её кое о чём спросить. Весь день она видела, как люди идут на ферму: одним было нужно лекарство, другим совет, третьим — чтобы кто-то их выслушал, а четвёртым, увы, чтобы кто-то обратил внимание на их ушибы и синяки.

— Почему ты помогаешь им? — спросила бывшая Королева. — Они тебе не родня. Они не принадлежат к твоему клану. И ты не в долгу перед этими чужаками.

— Понимаешь ли, — сказала Тиффани, — пусть они мне и не родня, все они для меня люди. Кто бы они ни были. А наше дело — помогать людям.

— И что, все так поступают? — спросила Белладонна.

— Нет, — признала Тиффани. — К сожалению, не все. Но многие люди помогают другим просто потому, что те… люди. Так у нас заведено. Вам, эльфам, трудно это понять, да?

— А что, если я как раз пытаюсь понять?

— И что ты думаешь об этом? — спросила Тиффани с улыбкой.

— Ты для них всё равно что прислуга, — заявила Белладонна, наморщив точёный носик.

— Может, и так, — согласилась Тиффани. — Но это не важно, потому что однажды мне может понадобиться помощь кого-нибудь из них, и они, возможно, мне не откажут. Так всё и устроено. И так было и будет.

— Но вы сражаетесь друг с другом, — сказала Белладонна. — Я точно знаю.

— Да, но не всегда, — ответила Тиффани. — И чем дальше, тем больше «не».

— Но ты же такая могущественная. Ты могла бы править миром!

— Правда? — сказала Тиффани. — А зачем это мне? Я — ведьма, мне нравится быть ведьмой, и люди мне тоже нравятся. На каждого плохого человека, как правило, найдётся хороший. У нас есть поговорка: «Не плюй в колодец — пригодится воды напиться». Это значит, что у каждого человека бывают взлёты и падения. Какое-то время ты можешь жить очень хорошо, а потом удача отвернётся от тебя, придёт беда, и тебе надо будет как-то с ней справиться.

Она заглянула в глаза Белладонне, пытаясь понять, о чём та думает, но лицо эльфийки казалось непроницаемым.

— Я помню мрак, дождь, гром и молнию, — добавила Тиффани. — И посмотри, много ли добра тебе это принесло? Ты, Королева эльфов, очутилась в овечьем пруду…

На мгновение Белладонна, похоже, растерялась. Она внимательно посмотрела на Тиффани и проговорила:

— То, как заведено у вас… не годится для эльфов. Для эльфа все эльфы вокруг — соперники. Мы убиваем наших королев: каждая новая королева восстаёт против старой и сражается за власть над роем. — Она вдруг умолкла и некоторое время ничего не говорила, обдумывая новую, удивительную для неё мысль. — Но среди вас есть королевы мудрости. Таковы были матушка Ветровоск и матушка Болен; и ты, Тиффани Болен, тоже из них. Вы, люди, становитесь старше, и ваша мудрость растёт вместе с вами, и вы передаёте её младшим…

— А вы, эльфы, никогда не становитесь лучше, только хуже. Когда жизнь идёт по кругу, она всегда идёт к худшему, — мягко сказала Тиффани. — И вы не похожи на пчёл. Пчёлы трудятся, хотя живут недолго, и за всю жизнь пчеле не приходит в голову ни единой мысли…

На лице эльфийки появилось странное выражение. Она пыталась думать. Думать всерьёз. Тиффани понимала, что творится в её душе: Белладонна и раньше начала догадываться, что этот мир меняется, что в нём слишком много недоброго к волшебному народу железа, что, хотя про эльфов тут и рассказывают красивые сказки, по-настоящему в них никто не верит, для них тут нет места. А теперь она присмотрелась к этому миру поближе и поняла, что он вовсе не такой, каким она его всегда считала, и теперь ей нужно было как-то соединить новое знание со старыми представлениями.

Тиффани видела, что внутри Королевы идёт борьба.

А тем временем до королевы Маграт дошли вести о том, что произошло высоко в Овцепикских горах: на дровосеков напали, многих убили, много древесины пропало.

Эльфы, подумала она. В прошлый раз их удалось прогнать, но это было нелегко. И уже много времени минуло с тех пор, как она выставляла стражу — ну, то есть Шона Ягга — у круга камней, прозванных Плясунами, или проверяла запасы подков в замке.

Маграт знала: память любит подшутить. Старые сказки имеют власть над людьми, а что слово «потрясающе» когда-то означало настоящее, ни капли не приятное потрясение, уже никто и не помнит. В памяти ланкрцев наверняка сохранилось лишь то, что эльфы пели прекрасными голосами. О чём были их песни, все уже забыли.

Разумеется, Маграт была не только королевой, но и ведьмой. И хотя последнее время она выполняла в основном королевские обязанности, ведьма, живущая в ней, почувствовала: равновесие нарушено. После смерти матушки Ветровоск в мире образовалась гигантская прореха, и пусть Тиффани Болен и этот её милый мальчик на побегушках работают не покладая рук, чтобы заполнить брешь, нести ношу матушки Ветровоск ой как непросто. Пока была жива матушка, между мирами существовала надёжная преграда.

И если теперь эта преграда ослабела… Маграт содрогнулась. Каждый, кто хоть раз встречался с волшебным народом, знал: потрясение — как раз то самое чувство, которое испытываешь при этой встрече. Собственно, только потрясение и ужас ты и чувствуешь. Эльфы — как стихийное бедствие: сегодня они здесь, а завтра уже повсюду, и где бы они ни появились, они будут нести горе, боль и смерть, отравляя всё, к чему прикасаются. Не хватало только, чтобы они пришли в Ланкр.

На ночь глядя королева Маграт отправилась в свою гардеробную и достала оттуда любимую метлу. Осторожно, с опаской, она попробовала подняться в воздух, и, вопреки её опасениям, метла плавно взмыла над замком. Маграт немного полетала в своё удовольствие, напоминая себе: «Всё верно: нельзя перестать быть ведьмой».

Маграт была хорошей женой — когда ей самой того хотелось. Поэтому ближе к ночи, прежде чем осуществить задуманное, она предупредила короля Веренса. К её удивлению, муж сказал:

— Снова собралась в полёт, любимая? Рад это слышать. Я видел, каким взглядом ты провожаешь пролетающих ведьм. Никому не под силу удержать птицу в клетке.

— Я вовсе не чувствую себя птицей в клетке, дорогой, — с улыбкой ответила Маграт. — Но матушки больше нет, и я должна прийти на помощь.

— Вот и молодец, — отозвался Веренс. — Мы все только начинаем привыкать жить без неё, но я уверен, юная госпожа Болен пойдёт по матушкиным стопам.

— Не совсем так, — сказала Маграт. — Думаю, Тиффани идёт своим собственным путём. — Она вздохнула. — Но эльфы наступают нам всем на пятки. Наверное, чуть позже Тиффани вернётся в домик матушки… то есть теперь уже в свой собственный дом, и я хочу повидать её, предложить помощь.

При упоминании эльфов Веренса передёрнуло.

— И разумеется, — твёрдо продолжала Маграт, — я должна подавать хороший пример нашим детям. Юная Эсме быстро взрослеет, и я хочу показать ей, что быть королевой — это не только улыбаться и махать ручкой. Мы ведь не хотим, чтобы она начала целоваться с лягушками, верно? Известно ведь, чем это может обернуться! — Она повернулась к двери и сунула мужу рюкзачок для переноски младенца. — И я совершенно уверена, что в моё отсутствие ты прекрасно сможешь сам, без посторонней помощи, позаботиться о детях.

Веренс вымученно улыбнулся.

Маграт скорчила гримасу, но так, что заметить это могла бы лишь ведьма. «Он даже не всегда с первого взгляда понимал, где у ребёнка верх, а где низ, и пытался держать их вверх тормашками, — подумала она. — Веренс очень умный человек, но дай ему младенца — и он впадает в ступор». Она улыбнулась. Ничего, он научится. Вот недавно Милли отлучилась помочь на кухне, и Маграт попросила мужа сменить ребёнку подгузник. Веренс скривился, но всё равно честно попробовал.

— Я хочу помочь, — заявила Маграт Тиффани, едва приземлившись возле домика, который они обе про себя продолжали считать матушкиным.

Сама Тиффани прилетела меньше часа назад — вести о её прибытии добрались до замка очень быстро, поскольку Маграт дала понять, что хочет услышать их как можно скорее.

— Я, конечно, королева, но в то же время я ещё и очень неплохая ведьма, — добавила она.

Тиффани заглянула ей в глаза и увидела, как отчаянно Маграт хочет снова стать ведьмой, пусть и ненадолго. И тут Маграт сказала:

— Представляешь, у нас эльфы объявились! Эльфы!

Тиффани вспомнила, что рассказывала ей матушка Ветровоск: когда-то Маграт сражалась с эльфами — одного даже застрелила из арбалета, всадив стрелу ему прямо между глаз!

— Тиффани, я уже имела с ними дело! У меня есть опыт, — настаивала Маграт. — А если эльфы начнут настоящее вторжение, тебе пригодится любая помощь. Даже начинающие ведьмы могли бы что-нибудь сделать. Ты говорила с мисс Тик?

— Да, — кивнула Тиффани. — Она вроде бы нашла пару способных девочек, но одного желания стать ведьмой мало. И сейчас… неподходящее время, чтобы брать ученицу в холмах.

— Но почему? И как думаешь, может, твоя подруга Петулия, та, у которой свиньи, сумеет помочь?

— Она многое умеет, — сказала Тиффани, не ответив на первый вопрос Маграт. — Но Петулия помогает мужу управляться с фермой. Она говорит, у неё ни минуты свободной нет, всё время вокруг кто-нибудь хрюкает — то свиньи, то старые свиноводы… И кроме того, ускучивание свиней идёт всем на пользу, даже свиньям. Страшно слышать, как они визжат, когда Петулии нет на ферме!

— Ну, свиньи свиньями, но может сложиться так, что нам будет без неё не обойтись. А хорошие навозонепроницаемые башмаки и от стрел защитят, — заметила Маграт. — Так что, у вас на Меловых холмах эльфы пока не показывались?

Тиффани покраснела: кто его знает, как Маграт воспримет новости о Белладонне? Зато, немного виновато подумала она, не придётся самой говорить об этом нянюшке Ягг. И Тиффани рассказала Маграт сперва об испорченном пиве, а потом и о Белладонне. О том, что эльфийка сейчас живёт на ферме её родителей, а Нак-мак-Фигли её сторожат. И вот почему Тиффани не может взять ученицу.

Маграт понимала, что на Фиглей в этом деле можно положиться: они уж точно не дадут эльфийке натворить бед. И всё же рассказ Тиффани её поразил.

— Неужели ты думаешь, что этой эльфийке можно доверять? — спросила она, побледнев. — Никому из эльфов нельзя верить, — добавила Маграт. — Они и слова-то такого не знают. Но ты веришь ей… Почему?

— Я ей не верю, — покачала головой Тиффани. — Но думаю, что она хочет жить. Белладонна уже сама убедилась: наш мир меняется. Железо теперь повсюду, и ей пришлось задуматься о вещах, о которых она раньше и не подозревала. Вроде бы она начинает кое-что понимать. Попробовать, наверное, стоит. Может быть, вернувшись в Волшебную страну, Белладонна сможет… переубедить остальных эльфов, чтобы они тоже начали думать по-новому? И оставили нас в покое. — Она помолчала. — Маграт, кельда Нак-мак-Фиглей предупреждала меня. Она говорила, что после смерти матушки Ветровоск осталась… дыра. Что мы должны быть настороже, что может прийти беда. Должно быть, беда, о которой она говорила, — это эльфы! И если их бывшая королева может помочь, я должна попытаться…

— Хмм, но если те, другие эльфы, начнут настоящее вторжение, тебе одной с ними не справиться, Тиффани, — возразила Маграт. Немного подумав, она спросила: — Насколько я помню, жена вашего барона тоже ведьма?

— Да, — сказала Тиффани. — Её зовут Летиция Кипсек. Но её никто не учил, а её муж немного… как бы это сказать… сноб.

— Если хочешь, дорогая, — улыбнулась Маграт, — я как-нибудь загляну к ним на чашку чая. И мягко намекну, что быть ведьмой не так уж плохо, какое бы положение в обществе ты ни занимала. Знаешь, мой Веренс старается править во благо людей и наверняка одобряет сейчас то, что я делаю работу ведьмы, ибо тем самым я подаю людям хороший пример. Он иногда прямо так и говорит, но я всё равно его люблю. Так что, может быть, муж Летиции перестанет препятствовать ей, если увидит, что она дружит с королевой.

— Ничего себе, — сказала Тиффани. — Вот так просто?

— Поверь мне, — сказала Маграт. — Корона кое-что да значит.

Тиффани возвращалась домой на холмы, и на душе у неё было чуточку легче. Поддержка Маграт очень пригодится, да и Летиция, возможно, сумеет помочь, думала она. Но ведьм всё равно не хватает, надо из кожи вон вылезти, а если понадобится, то и выпрыгнуть, но набрать ещё. Привлечь к делу каждую ведьму и всех, у кого есть хоть какие-то задатки, и научить их противостоять чарам эльфов.

Эльфы! Зло ради зла как такового. Матушка Ветровоск говорила, что они и у безногого костыли отберут. Злые, мерзкие, глупые, надоедливые создания, которые делают пакости и сеют раздор просто забавы ради. Хуже того: они несут ужас, и страх, и страдания. И смеются. Их смех — сам по себе зло, он звучит как дивная музыка, и даже не верится, что такие гнусные твари могут издавать столь чудесные звуки. Эльфы думают только о себе, а может, и о себе не задумываются.

Но Белладонна… Возможно, один-единственный эльф всё-таки понял, что история свернула на новый путь. На железную дорогу…