Глава 13
ШАЛОСТИ И НЕ ТОЛЬКО

Эльфы любят творить зло. Когда они приходят, они приходят тайно и охотятся. В мире начинают случаться вещи, которые раньше не случались. И поначалу это просто почти безобидные шалости.

Так, что-то неладное стало происходить с пивом в погребах «Баронского герба». Джон Кинзли уж и чистил краны, и менял их, и бочки тоже, а всё равно в пиве упорно плавал осадок и всякая вонючая пакость. Трактирщик от горя рвал на себе волосы, которых у него и без того осталось немного.

А потом кто-то из посетителей однажды сказал:

— Эльфы, видно, снова объявились. Очень уж похоже на их шуточки.

— Как по мне, так вовсе не смешно, — отозвался Томас Травоу, а Джон Кинзли чуть не разрыдался.

И как это бывает в пивных, к разговору присоединились все, и долго обсуждали эльфов, и уверяли друг друга, что не верят в них, хотя потом, придя домой, многие позаботились повесить на дверь новую подкову.

Люди, смеясь, говорили:

— Ничего, у нас же своя ведьма имеется!

— Эхм, я не хочу никого обидеть, — возразил Джек Рухни, — да только её последнее время считай не видно. Сдаётся, она теперь больше времени в Ланкре проводит, чем у нас.

— Да брось, — сказал Джо Болен, — моя Тиффани работает за двоих. Не всякий мужик на её месте справился бы. — Он подумал и добавил, памятуя о том, что его слова вполне могут дойти до госпожи Болен через госпожу Кинзли: — Больше того, даже не всякая баба.

— А что ж тогда с пивом такое творится? — спросил кто-то.

— Нарушение условий хранения? — предположил Джек Рухни. — Не обижайся, Джон. Пиво — материя тонкая.

— Что?! — возмутился трактирщик. — Да мои краны чисты как слеза, а перед тем как бочонок сменить, я всегда руки мою!

— Тогда в чём же дело?

Кто-то должен был произнести вслух то, что все в этот момент подумали, и те самые слова прозвучали:

— Выходит, всё-таки эльфы шалят.

— Вздор, — сказал Джо Болен. — Будь оно так, моя Тиффани мигом бы с ними разобралась.

Но пиво, как ни крути, было паршивым.

А тем временем в Ланкре, глубоко в лесах Овцепикских гор, Мартин Закусон и Фрэнк Сойер начинали тревожиться. Путь в этот медвежий угол был для них долгим и трудным, последний городок, Обалдень, они миновали много дней назад и уже несколько часов как сошли с проезжей дороги, чтобы пробираться дальше через лес. Близился вечер, и голод заставлял их поторапливаться, но карабкаться по еле заметным крутым тропам не так-то просто. Если они не найдут лагерь дровосеков до темноты, им придётся провести уже вторую ночь под открытым небом. Прошлой ночью они слышали в отдалении волчий вой. А теперь ещё и похолодало и вдобавок пошёл снег.

— Похоже, мы заблудились, Фрэнк, — с досадой сказал Мартин.

Но Фрэнк напряжённо прислушивался и теперь наконец расслышал далёкий рокот.

— Туда! — уверенно сказал он.

И в самом деле, не прошло и пяти минут, как до них донеслись голоса людей, а потом и аппетитные запахи, которые разожгли в их сердцах надежду. Вскоре в просвете между деревьями показался лагерь. Там было много больших бородатых мужчин — одни прохаживались туда-сюда, другие сидели, а один помешивал что-то в котелке, который булькал на раскалившейся едва ли не докрасна походной плитке.

Когда путники появились из-за деревьев, обитатели лагеря обернулись к ним. Один или двое схватились было за большие крепкие топоры, лежавшие под рукой, но тут же успокоились, увидев, что незваные гости — всего лишь мальчишки. Немолодой дровосек в клетчатой куртке с отороченным мехом капюшоном подошёл к новоприбывшим. Выглядел он серьёзно — с таким не придёт в голову заговорить первым.

— Что вам здесь надо, парни? Зачем пришли? — спросил он и оглядел гостей.

Фрэнк был низкорослым, но жилистым, а куда более мускулистый Мартин жался у него за спиной, как это часто бывает с мальчишками, наделёнными крепким телосложением, но ничем больше, и впадающими в ступор, когда им задают вопрос сложнее, чем «Как тебя зовут?».

— Мы ищем работу, сэр, — ответил за двоих Фрэнк. — Меня зовут Фрэнк, а это Мартин. Мы хотим сплавлять лес.

Старый дровосек протянул огромную загрубелую ладонь и пожал им руки:

— Меня зовут Слаб, для вас — господин Слаб. На сплаве, значит, решили работать. А что вы знаете об этом ремесле?

— Немного, — признался Фрэнк. — Но мой дед работал на лесосплаве и рассказывал, что неплохая была жизнь. — Он помолчал и с надеждой добавил: — Говорят, сплавщикам хорошо платят.

Основная трудность при заготовке леса высоко в горах — как доставить срубленное к большой проезжей дороге. Волочить огромные тяжёлые брёвна через лес при помощи лошадей слишком долго и трудно. Поэтому кто-то придумал строить специальные лесосплавные каналы, — туда подводилась вода из горных рек и несла брёвна вниз, в предгорья, где их принимали, складировали и переправляли в большие города на подводах, запряжённых мулами.

Идея была отличная, и вскоре после того, как заработал первый сплав, каналы стали строить повсюду. Сплавщики, приглядывающие за каналами и направляющие брёвна, жили в тесных лачугах, лепившихся у поворотов канала. Работа эта требовала немалой физической силы, ведь сплавщики должны были предотвращать заторы, когда мимо несутся тонны древесины. Но в желающих недостатка не было — молодые люди стремились поработать на сплаве хотя бы ради того, чтобы потом было чем хвастаться. Кое-кто, конечно, допускал роковую ошибку в работе и уже ничем и никому похвастаться не мог, но в каждом лагере был Игорь, так что некоторые части их тел ещё могли проявить себя. Порой можно было встретить очень пожилого, жилистого и опытного сплавщика с руками юноши — в прямом смысле.

— Мелюзге на сплаве делать нечего, — отрезал Слаб. — Это работа для настоящих мужчин. Да, я вижу, вы оба парни крепкие, но мне плевать. Крепких парней хоть лопатой греби. А нам нужны парни крепкие на голову. На сплаве никогда не знаешь, что тебя за новым поворотом ждёт. — Он смерил их суровым взглядом. — Слышали про Джека Эббота? Молодой дровосек, живёт ниже по склону с матушкой и сестрой. Так он себе едва ногу не оттяпал неделю или около того назад. Только-только на поправку пошёл, да и то лишь благодаря одной девице с прищуром, которую ведьмы прислали ему помочь. Подумайте об этом, парни, если хотите попытать тут удачи. Сплав — дело куда более рисковое, чем валка деревьев.

Ребята потупились.

— А вдобавок некоторые деревья здесь, в горах, волшебные, — продолжал Слаб. — Волшебники их и заказывают. Потому-то им без нас никуда, парни: такое дерево по железной дороге перевозить нельзя, так что сплавить его вниз до складов — только полдела. Вы как, не боитесь? Магия странные штуки творит тут с людьми. — Он ткнул пальцем в заснеженные деревья вокруг. — Это вам не простые сосны, это предсказательные сосны. Им известно будущее. Разрази меня гром, если я знаю, откуда оно им известно и почему. Что толку дереву знать своё будущее? Ну знают они, когда их срубят, так ведь помешать-то не могут. И убежать тоже, ха! Но если прикоснёшься к такой сосне и понравишься ей, она покажет, что тебя ждёт. Ну как, ребятки, пыл не растеряли?

Мартин не отличался разговорчивостью, поэтому он сказал просто:

— Мне нужны деньги, начальник. И пожрать, ясное дело.

— Ну, деньги тут платят хорошие. Сможешь купить себе всё, что захочешь, и заказать, чтоб привезли прямо сюда. — Слаб достал из кармана своей клетчатой куртки весьма потрёпанную книжицу. — Вот, это каталог «Робинзона». Мы все клянёмся на нём. Чего тут только нет!

Фрэнк во все глаза уставился на обложку.

— Тут написано, что можно заказать невесту! — выпалил он в изумлении. — И её доставят поездом!

— Вот прямо сюда поезда не ходят — рядом с этими лесами железа и быть не должно. Ближайшая станция — аж в самом Обалдене, там ветка кончается. И невесты в каталоге — новинка, прям будто вас ждали, парни. Тут говорится, что можно выписать себе девушку — немало красоток мечтает о настоящих мужчинах. Выбирайте себе жену, и на то, что вы тут заработаете, она сможет жить как королева: дом с удобствами не во дворе, никаких забот, любые наряды… Вот какие деньжищи тут платят. — Он убрал каталог обратно в карман и добавил: — Женские одёжки хороши, верно? Я на днях встретил одного мужика, он сказал, что путешествует в женском белье…

— А у него с головой точно всё в порядке? — с сомнением спросил Фрэнк.

Он слышал о лагере в глуши, где дровосеки носили женскую одежду и распевали за работой о своих больших топорах, но не верил этим слухам. По крайней мере, до этого дня.

Дровосек сделал вид, будто не слышал вопроса.

— Так, Фрэнк, ты у нас парень видный, а? — Слаб снова повернулся к Фрэнку: — А с чего ты вдруг решил попытать счастья в нашем деле?

— Ну, сэр, понимаете, я гулял с одной девчонкой, но другой парень, он… это… в общем… — Он замялся и умолк.

Слаб вскинул руку:

— Можешь не продолжать. Тут у нас полно ребят, которым просто надо было убраться куда подальше. Что ж, когда у тебя заведутся деньжата, может, ты найдёшь себе что подходящее в каталоге «Робинзона».

Ладно, вы оба на вид парни достаточно крепкие. Подписывайте договор, и больше вас никто ни о чём не спросит. К делу можете приступить утром, там и посмотрим, как оно пойдёт. Если у вас хватит мозгов, неплохо заработаете. А будете валять на сплаве дурака, я отошлю эти заработки вашим мамочкам, чтобы им было на что вас хоронить.

Он поплевал на свой большой палец, и мальчишки сделали то же самое, чтобы скрепить уговор по старому обычаю, принятому у людей бывалых.

— А теперь я скажу, что вас ждёт в ближайшие полчаса, — заявил Слаб с широкой ухмылкой. — Пойдёте наверх и станете смотреть, как сгружают брёвна в канал, смотреть и учиться. Мне и предсказательная сосна для этого не нужна! — рассмеялся он и похлопал ближайший ствол.

Но едва пальцы его коснулись коры, челюсть старого дровосека отвисла, капюшон свалился с головы, а лицо окаменело от ужаса.

— Ребята… — с запинкой произнёс он, и эта запинка в устах такого большого, много повидавшего на своём веку человека была самым пугающим. — Бегите. Быстро! Бегите вниз с горы. И пяти минут не пройдёт, как нам придётся биться, и мне нужны только настоящие мужчины, которые умеют обращаться с топором. — И он бросился прочь от них в лагерь, созывая дровосеков.

Мартин и Фрэнк потрясённо переглянулись, и Фрэнк несмело коснулся пальцем того самого дерева. Перед его внутренним взором промелькнула череда картин: прекрасные яркие существа, разукрашенные татуировками, одетые в бархат и перья, вылетели из-за деревьев. Выглядели они блистательно, но ничего блистательного не было в боли и смерти, которую они несли. Потом Мартин увидел отороченный мехом капюшон, покачивающийся в воде сплавного канала, и из капюшона на него смотрел Слаб — старый дровосек оказался так слаб, что потерял собственную голову.

Ребята бросились через лагерь мечущихся дровосеков под укрытие деревьев — заснеженный лес обещал шанс на спасение.

Но они не успели. Раздался первый пронзительный свист, и из-за деревьев выпорхнули, будто танцуя, эльфы и обрушились на лагерь. Эльфы были большие и страшные; украшенные перьями бархатные камзолы делали их похожими на хищных птиц, пикирующих с сумеречных высот. Мартин и Фрэнк отшатнулись назад и остолбенели от страха.

Бой шёл несколько минут, дровосек против эльфа, эльф против дровосека, да ещё местный Игорь внёс свою лепту, подсказав:

— Трогайте фофны, чтоб волновайт их, от этого эльфы забывайт, какой теперь день, а пока они вфпоминайнен, их можно порубайтунг!

Дровосеки были не из тех, кто бежит от врага, и их топоры зарубили многих, но новые и новые эльфы врывались в лагерь, опрокидывали убогие хижины, пинками сбивали брёвна в каналы, с хохотом проносились в вышине крон, раскачиваясь на верёвках. И было в них что-то завораживающее, что-то такое, что заставляло суровых дровосеков падать на колени, выронив топор, и тихо всхлипывать, вспоминая матушку, и становиться лёгкой добычей для торжествующего волшебного народа.

— Кому говорю! — закричал Слаб, обрушив топор на эльфа, который пытался подобраться к нему со спины. — Уносите ноги, бегите к каналу! Эльфам брёвна не догнать. Прыгайте в ковш, а за меня не волнуйтесь!

Мартин поверил ему на слово, Фрэнк и так знал, что волноваться о судьбе господина Слаба и правда нет смысла. Фрэнк-то видел будущее и знал, что сам Слаб уже в порядке не будет.

Мартин первым запрыгнул в плавучий ковш, Фрэнк — за ним. Слаб потянул за рычаг, и они помчались по водяному жёлобу, змеёй извивающемуся по уступам горы. Жёлоб то и дело поворачивал, и ребята едва не вываливались из кренившегося на сторону ковша. Они промокли до нитки, тонны древесины неслись впереди них, позади и рядом с ними, ковш мчался по дну глубоких ущелий, а эльфийские стрелы жужжали вокруг, словно рой кусачих насекомых. Эльфы спешили им навстречу, вверх по склонам, и Мартину с Фрэнком приходилось пригибаться, чтобы уклониться от стрел.

Головы у них шли кругом, обоих трясло от возбуждения, каждому казалось, что он чуть не умер, — но «чуть» всё меняет, и потом, наверное, им даже захочется поговорить о пережитом, хотя большинство людей если уж умирают, то уже ни о чём не говорят.

И ещё им было страшно. Так страшно, как никогда в жизни. Даже сквозь грохот брёвен и рёв воды они слышали пронзительные крики дровосеков. И рядом с ними в воде неслись… в общем, мальчишки старались не присматриваться к тому, что там неслось.

Наконец жёлоб домчал их к горе брёвен. На складе было много людей — огромных сильных мужчин, вооружённых железом. Они были злы на тех, кто испортил им древесину, поэтому собрались и отправились наверх. Оттуда донеслись смех и пронзительные крики, а потом — тишина. Эльфы ушли.

Мельник в деревушке под названием Вонь был человеком набожным. Мельница — огромный, сложный механизм, множество колёс, вращающихся день и ночь в разных направлениях. Мельнику порой снилось в кошмарах (и он надеялся, что этот сон никогда не сбудется), что мельница ломается и хитроумные колёса катятся во все стороны. Но пока колёса вертелись, он жил припеваючи, ведь хлеб-то нужен всем.

Однажды ночью на мельницу заявились эльфы. Они стали забавляться с его мукой, вспарывать мешки. Бросили целый муравейник в зерно, смеялись над мельником.

Напрасно они так.

Мельник взмолился Ому, но, поскольку ответа не было — или, точнее, ответ сам сложился в голове в соответствии с его желаниями, — он дал эльфам забраться в самое нутро мельницы. А потом хитроумные колёса с рокотом пришли в движение, и незваные гости оказались окружены железом. Прекрасным холодным железом, движущимся размеренно и неумолимо, как шестерёнки в часах.

А мельник запер все двери. Крики раздавались до утра. Когда друзья потом спрашивали мельника, как ему удалось разделаться с эльфами, он отвечал:

— Ну, мельницы Вони мелют медленно, но очень, очень тонко.

А в Скользкой Лощине старая мамаша Григгс проснулась со спутанными в сплошной колтун волосами. Постель её была полна колючих семян чертополоха. А юный эльф заливисто хохотал, глядя, как молодая корова, которую он оседлал, в изнеможении падает на колени…

А в Ломте старый ворчливый торговец втолкнул нагруженную тележку — его единственное средство к существованию — на рынок, распевая:

— Кушайте капусту, и будет гоблинам пусто! Налегайте на порей — эльфы сдохнут поско… Аргх!

А у подножья Овцепикских гор юная девица по имени Элси почувствовала, как чашечка цветка щекочет её под подбородком, и выпустила руку своей маленькой сестрички. Малышка побрела дальше без присмотра и свалилась в реку, а Элси, забыв обо всём на свете, с обожанием глядела в бездонные глаза отцовского осла*. В это же время неосторожный путник забирался всё глубже в чащу, танцуя под неумолчную эльфийскую музыку, а эльфы скакали вокруг, насмехаясь над его бедой.

А Кышбо Гонимый* — бог всех маленьких пушистых созданий, обречённых стать чьей-то жертвой, — съёжился под кустом, когда трое эльфов затеяли кровавую игру с семейством кроликов.