Глава 12
ЭЛЬФ СРЕДИ ФИГЛЕЙ

Сверкала молния, грохотал гром. Лил дождь, и вода была повсюду, ручьями стекала по склонам холмов.

По плечам Королевы бежала кровь — там, где ей оторвали крылья. Когда её вышвырнули прочь из Волшебной страны, она закричала. Крик её зажил собственной жизнью, полетел над холмами и ухнул в пруд, вспугнув охотящегося горностая.

И Тиффани Болен проснулась. За окном было темно, сердце бешено колотилось, холодно было до дрожи. Тиффани посмотрела в окно: что её разбудило? Где она нужна?

Она села на кровати и устало потянулась за одеждой.

В пещере Нак-мак-Фиглей высоко в холмах царила обычная кутерьма и гремели песни. Жилище Фиглей во многом напоминает улей, только мёда в нём не сыщешь, зато мечи пикстов будут пострашнее пчелиных жал. Но если находится повод для праздника — а Фигли повод всегда найдут, — то весь подземный дом гуляет на полную катушку и веселье не утихает очень долго.

Однако вскоре после полуночи пирушку прервало появление Громазда Йана — он стоял на часах снаружи и ворвался в пещеру, весь мокрый от проливного дождя, бушевавшего над холмами.

Громазд Йан без церемоний пнул шлем вождя, Большого Человека клана, и заорал:

— Эльфы поблизь! Нюхом чую!

И тут же из всех щелей хлынули сотни Фиглей, готовых сразиться с заклятым врагом. Они потрясали клейморами и мечами и вопили боевые кличи:

— Ах, тудыть твои траккансы!

— Нак-мак-Фигли не сдаются!

— Лесом топсай, морок шмякнутый!

— Ща кыкс наподдам!

— Долой королька! Долой кральку! Нас ужо не окрутнёшь!

Что-что, а стоять на ушах Фигли умеют: каждый стремился первым ринуться в битву, поэтому они толкались и пихались, путались друг у друга под ногами, и каждый маленький воин орал свой боевой клич, причём был готов отстаивать его в драке как собственную собственность.

— Скока эльфей? — спросил Явор Заядло, поддёргивая поправить спог.

Повисла пауза.

— Один, — наконец признался Громазд Йан.

— Зуб дашь? — переспросил Явор.

Его сыновья и братья уже ринулись к выходу из пещеры, огибая вождя. Ай-ай-ай, как неловко вышло. Весь клан, в порыве геройства и пьяном угаре, рванул навстречу врагу, а врага, считай, и нет. Конечно, у них давно кулаки чесались, но у Фиглей вечно что-нибудь да чешется, особенно в области спога.

Многочисленные пиксты высыпали на мокрые склоны, разыскивая противника. Громазд Иан тем временем повёл Явора к пруду на вершине холма. Буря уже прошла, и поверхность пруда маслянисто блестела в свете звёзд. Там-то, наполовину в воде, и лежал изувеченный, стонущий эльф.

Других эльфов и впрямь поблизости не наблюдалось. Фигли озадаченно молчали, но их мысли, казалось, можно было услышать: всего один эльф? Фиглей хлебом не корми, дай подраться с эльфами, но… один-одинёшенек? Да как такое может быть?!

— Ах, раскудрыть, давно ж нам не приходило хорошенько подракаться, — пожаловался Явор Заядло и ненадолго сделался очень мрачным и серьёзным — для Фигля, разумеется.

— Ах-ха, но хде один эльф, там их завсехда и до-малакучи, — пробормотал Громазд Йан.

Явор принюхался. Эльф лежал и не шевелился.

— Нае, другенных эльфей тута нет. Мы б учуяли. — Большой Человек наконец решил, что делать. — Тыкс, Громазд Йан и Мал-да-удал Штырь — а ну, хват этую чучундру! Ежли рыпнется, сами с усами, кыкс быть. Ой-как-мал Билли Мордаст! — Явор обратился к гоннаглу клана как к самому надёжному посланнику — остальные могли ещё больше переврать его слова. — Поспешай к кельде, сказани ей, что приключнулось. И что мы с собой к кургану волокём.

Потом он заорал так, чтобы его слышали все остальные:

— Этот вот эльф у нас за пленного! Позаложник, о как! Знатца, его низзя укокошивать, пока я не разрешу!

Многие недовольно заворчали в ответ, но Явор Заядло будто не слышал:

— А ну кыкс, ступайте к валунякам да постерегните там! И ежли кака-сяка армыя эльфей попрёт, показните им, на что Фигли способные!

— Я способный на губной гармохе сыгрануть! — вызвался Туп Булли.

Явор Заядло вздохнул:

— Ну, сыграни. Ежли уж мне от твоих музык чуть карачун не пришёл, то эльфей наверняк сдует.

Когда они вернулись к кургану — но не в него, внутри кургана Нак-мак-Фиглей ни один эльф долго не продержится, — кельда оглядела пленника и подняла глаза на мужа:

— Всего единый эльф? С единым-το и юн Фигль на раз-два суправится. А этот вон пораненный, крылсы оба-два оборваны. Это нашие парни его так?

— То не мы, Джинни, — ответил Явор. — Громазд Иан грит, оно с небей сплюхнулось прям в пруд, что возле каменюк-то. И уже такое всё перемятое было. — Джинни хмурилась, и он добавил: — Мы ж воины, не мясорубы какие. Ребя, ясно дело, рвутся в бой, да и мой меч зазвенит, стоит мне эльфей завидеть, но нет чести рубать эльфа, когда он трусится весь, как ушкана хвост.

— Добро ты гришь, Явор, — отозвалась кельда, внимательно оглядев пленное существо, которое по-прежнему лежало без сознания. — Но почему других эльфей не видать? Ты не обшибся, зуб дашь, нету их?

Тут эльф шевельнулся и тихо застонал. Меч мгновенно оказался в руке Явора, но Джинни мягко остановила мужа.

Чуть живое, покрытое грязью создание застонало снова и что-то прошептало — почти не слышно, запинаясь. Кельда вслушалась и с удивлением повернулась к Большому Человеку:

— «Гром и Молния», вот что оно сказануло!

Губы эльфа снова зашевелились, и на этот раз уже и Явор смог разобрать слова:

— Гром и Молния…

Все в Меловых холмах знали, что Громом и Молнией звали знаменитых овчарок матушки Болен. Фермеры верили, что призраки их до сих пор рыщут по округе. Несколько лет назад Тиффани Болен призвала их на помощь, чтобы изгнать Королеву эльфов с Меловых холмов. И вот какой-то эльф у самого входа в жилище Нак-мак-Фиглей осмеливается произносить их имена…

— Ох, чтой-то мне оно не ндра, — сказала кельда. — Но тут нужна нашая мала громазда карга, без неё не порешить. Могёшь кого послать за ней, Явор?

— Ах-ха, Хэмиш летнёт до неё. А мне надыть к камням и клану возвернуться. — Он с тревогой посмотрел на жену. — Эта чучудра ничё те не сделает, агась?

— Ах-ха, я заволоку её внутрей, пусть обсохнется. Ничо она мне не сделает, вон какая хилявая вся. А коль рыпнется, мальчонки наши суправятся. — Джинни кивнула на банду юных Фиглей, которые вываливались из норы, размахивая своими изогнутыми дубинками.

— Ото ж, бу им хорошенный урок в деле, ежли что.

Явор с гордостью оглядел своих сыновей — и быстро пригнулся, потому что один из мальчишек, слишком рьяно размахивавший дубинкой, выпустил её из рук. Будь Явор не таким проворным, стариковский ноготь, крутясь в воздухе, угодил бы ему прямо в ухо.

К его удивлению, вращающаяся дубинка отлетела подальше, а потом вдруг развернулась и помчалась обратно. Не успели они и глазом моргнуть, как ноготь крепко треснул по лбу того, кто его бросил, тем самым избавив Явора от необходимости выдавать проказнику отцовского шлепка.

— Ого, ребя! — заорал довольный папаша. — Да они сдачей выдают! Вот это дубень! Самое то, что Фиглю надо! Оно ж так вдвое веселей!

Тиффани как раз начала одеваться, когда за окном раздался свист, потом что-то упало с неба, ломая ветки, и глухо ударилось о землю. Чуть погодя кто-то постучал в стекло.

Открыв окно, она увидела внизу тряпичный комок, из-под которого, пинками сбросив с себя ткань, вскоре показался летун Хэмиш.

Снаружи в спальню хлынул холодный ночной воздух, Тиффани поёжилась и сказала:

— Хорошо, Хэмиш. Говори, зачем я понадобилась.

Фигль поправил выпуклые лётные очки и запрыгнул на подоконник, а с него — в комнату.

— Нашая кельда велела привесть тебя к кургансу, карга холмов. Быр-быро.

У Тиффани накануне выдался долгий день, но она понимала: если уж кельда хочет её видеть, пусть даже после полуночи, надо идти. Так что она надела особо тёплые лётные панталоны, поставила у очага блюдце с молоком, раскочегарила метлу…

И наткнулась на пристальный кошачий взгляд — Эй, похоже, теперь была повсюду.

Очаг в пещере жарко пылал.

Юные Фигли, оставленные охранять кельду, сверлили врага злобными взглядами. Когда Явор Заядло вернулся домой, каждый из его сыновей напустил на себя такой вид, будто это только его усилиями проклятый эльф лежит смирно и не рыпается. Тем более что эльфа пришлось затащить аж в пещеру.

Но по щекам пленного существа текли слёзы. Неужели эльф плачет?

Кельда уселась поудобнее и мягко спросила:

— Ну ж, эльфь, ты заявилась ко мне. Чего ты хошь? С чего бы нам не прибить тебя прям щас?

Услышав это, юные Фигли оживились и принялись шушукаться: каждый мечтал собственноручно убить эльфа, и чем раньше — тем лучше. Пленница испуганно задрожала.

Кельда отвернулась от неё и тихо проговорила:

— Мне ведомы таинствия, и я вижу: всё, что мы делаем нынче, предопределено ещё в те временья, когда морей и то не было. Назад не возвернуться. Но то, что попереди, топнет в тумане. Я не вижу дале этого дня.

Эльфийка содрогнулась.

— Не молчи, эльфь, — словно бы задумчиво сказала кельда. — Ведь ежли б мы местами обменялись, каково бы мне было, а? Уж больно вы, эльфы… изобретательные.

Юные Фигли немедленно принялись воинственно поигрывать своим оружием. Кельда снова повернулась к пленнице:

— Это твой зов к Грому и Молнии приведнул тебя ко мне. Я знаю тех собак из мира духсов, и их хозяйка вскорях будет тут. А теперь гри, что на тебе за гюйс, эльфь дрожащая? С чего ты здесь? Кто ты така есть? Как твоё имя? И не лжи мне, эльфь. Я умею лжи провидеть.

Кельда оглядела пленницу — маленькое, съёжившееся существо в лохмотьях, покрытое коркой запёкшейся крови. Должно быть, этого эльфа несколько дней избивали, прежде чем бросить умирать в пруду.

— Я не могу ни о чём просить тебя, кельда. Ты вольна поступить со мной в своё удовольствие или обрушить на меня свой гнев, — проговорила эльфийка очень-очень тихо. — Но я — та, кто до последнего времени была Королевой эльфов.

Фигли перестали теребить дубинки и придвинулись ближе. Неужели вот этот тщедушный ушканчик и есть та могучая Королева, о которой им столько рассказывал Большой Человек? Мал Дагги Носач наклонился и храбро потыкал пленницу пальцем. Это выглядело бы куда более геройски, но, на беду, шлем из кроличьего черепа в самый ответственный момент сполз ему на глаза да так и застрял, зацепившись за нос.

— А ну кыкс брысь, все! — прикрикнула кельда, для убедительности постучав кулаком по шлему Дагги и развернув отпрыска прочь от пленницы.

Она снова посмотрела на Королеву и сухо сказала:

— Тадыть тебе крепко не свезло, твоё величество. И кто вас зна, мож, королев у эльфей домалакучи. Которая нам досталась, а? Я хочу знать твоё имя. И смотри не лжи, а то, если не своё имя сказанёшь, узнаешь, почём фунт лиха.

— Меня зовут Белладонна, кельда.

Джинни молча покосилась на мужа, и в глазах её читался вопрос: «Хто же перед нами? Неужли настоящая Кралька?» Она знала: хоть вождей у эльфов было много, у них с начала времён был только один Король и одна Королева. Король много лет назад оставил Королеву и удалился в свой собственный мирок, который создал, чтобы вдоволь предаваться там удовольствиям. А у Королевы действительно было имя, пусть о нём и редко вспоминали. Фигли знали её имя ещё с тех пор, как жили в Волшебной стране. Оно передавалось от кельды к кельде. И да, имя это было Белладонна.

— Мы — Нак-мак-Фигли, мы королевам не поклоняемся, — тихо проговорила кельда.

Явор Заядло молчал, но скрежет его меча о точильный камень звучал боевым гимном, обещанием гибели. Потом Большой Человек поднял глаза, и во взгляде его не было страха.

— Мы — Нак-мак-Фигли! Мал-мал свободен народ! Долой королька! Долой кральку! Долой господавов! Нас ужо не окрутнёшь! — прогремел он. — Мой меч, эльфь, жаждёт твоей кровищи!

За спиной у него раздался шорох, и в пещеру протиснулась Тиффани, за ней вошёл Хэмиш, а следом хлынули остальные члены клана.

— А, карга холмов, отрадостно тебя видеть, — приветствовала её кельда. — У нас тута, вишь, эльф объявился. Как по-твоёму, что нам делать с ним?

При слове «эльф» каждый меч в пещере воинственно загудел.

Тиффани посмотрела на пленное существо — всё израненное, чуть живое.

— Мы не из тех, кто убивает безоружных, — сказала она.

Явор Заядло вскинул руку, привлекая её внимание:

— Прощевай, хозяйка, но кой-хто из нас — как раз из тех, которы да.

Тиффани такого не ожидала. «Ну, я ведь их мала громазда карга, — подумала она. — И кельда попросила меня о помощи…» И тут она наконец узнала в изувеченной пленнице свою давнюю знакомую. Разве она могла такое забыть?

— Я тебя знаю, эльф. Я же велела тебе никогда больше не приходить в мой мир. — Тиффани нахмурилась. — Или ты забыла? Ты тогда была великой эльфийской королевой, а я — маленькой девочкой. Я призвала Грома и Молнию, и мы прогнали тебя прочь.

Она говорила, не спуская глаз с лица пленницы. Бывшая Королева побледнела как снег.

— Да, — пролепетала она. — Мы порой приходили в ваш мир как грабители и убийцы, но то было до того, как… настало время железа.

Лицо эльфийки перекосилось от страха, и Тиффани почувствовала, как неуловимо изменилось что-то в мире: она стояла на распутье, и от её выбора зависело очень многое. Вот оно — то, что она предчувствовала, то, о чём предупреждала Джинни. Ведьмы стерегут границы между светом и тьмой, добром и злом, и сами они всегда живут на этой грани, постоянно, каждый день делают выбор, решают, что правильно, а что нет. Это делает человека человеком. Но что делает эльфа эльфом — вот вопрос.

— Я слышала, гоблины верят, будто у парового двигателя есть душа, — мягко сказала Тиффани. — Скажи мне, эльф, какая душа у тебя? Может, ты тоже летишь по своим эльфийским рельсам, не в силах свернуть на другой путь? — Она посмотрела на кельду. — Матушка Болен учила меня: накорми голодного, одень раздетого, помоги несчастному. Что ж, эта эльфийка пришла в мои луга — голодная, раздетая и несчастная. Ты понимаешь меня?

Кельда вскинула бровь:

— Она ж эльфь! Ей нет дела до тебя! Ей нет дела ни до кого! Даж ни до прочих эльфьёв!

— Думаешь, не бывает на свете хороших эльфов?

— А ты неужто думаешь, они есть?

— Нет, я так не думаю, — сказала Тиффани. — Но предполагаю, что один эльф может стать хорошим. — Она повернулась к эльфийке: — Ты больше не королева. Как твоё имя?

— Белладонна, госпожа.

— Ах-ха. Ядовита красавка, — заметила кельда.

— Это просто слово, — резко сказала Тиффани.

— Это твоё «просто слово» хтой-то выпинал так, будто её жизнь ломатого гроша не стоит. А ядовита красавка молит к тебе, которую сама когда-то извести хотела, — напомнила кельда. — Ах-ха, обошлись с ней без милости, но она явилась не куда-нить, а в твой удел просить укрывалища. — Её глаза многозначительно блеснули. — Как поступишь, Тиффан? Выбор за тобой. Тебе тут решать. Эта эльфь чуть не убила тебя, а ты хошь ей подмогнуть. — Кельда помрачнела ещё больше. — Волшебенному народу веры нет, уж кому, как не Нак-мак-Фиглям, это знать! Но ты и самому Зимовею окорот дала. Кралька-то что, её боякаться нечего, но следом за ней могёт война прийти…

Тиффани склонилась над эльфийкой — жалкой, трясущейся, сжавшейся в комочек. Глядя ей прямо в глаза, ведьма сказала:

— Когда мы встретились в прошлый раз, Белладонна, я была маленькой девочкой и почти ничего не понимала в магии. Сейчас я понимаю в ней намного, намного больше! — Она придвинулась ещё ближе. — Я — та, кто продолжает дело матушки Ветровоск, а ваше племя не зря боялось одного её имени. И теперь жизнь эльфов зависит от тебя. Попробуешь меня подвести — я отдам тебя Нак-мак-Фиглям. Они к эльфам любви уж точно не питают. — Поймав взгляд Джинни, Тиффани спросила: — Так будет хорошо, кельда?

— Ну лады, — отозвалась та. — Ктой-то ж должон отпробовать первую улитку.

— Да, — сказала Тиффани. — С гоблинами тоже обращались так, будто их жизнь вовсе ничего не стоит, пока кто-то не дал себе труд задуматься о них. Обращайтесь с госпожой Белладонной хорошо, но если она не станет соблюдать правила, то даю вам слово — а словесо карги холмов, оно тако, что не кот нашмыргал, — больше я её защищать не стану.

Фигли по-прежнему разглядывали Белладонну с неприкрытой ненавистью — Тиффани казалось, сам воздух между ними и бывшей Королевой звенит от взаимной злобы.

— Ты знаешь, эльфь, — сказал Явор Заядло, — вашенским нас больше не окрутнуть. И только заради госпожи Болен мы оставим тебе жисть. Но помятуй, эльфь! Карга холмов мал-мал злюкается, ежли мы кого убиваем. Но ежли вдруг её тут не станет, твоя кровища потекёт сызнова.

Прочие Фигли поддержали Большого Человека грозным рёвом — было ясно, что, будь их воля, они уже порвали бы Белладонну в клочья.

Явор Заядло ударил мечом плашмя по земле:

— Вы слыхали, что сказанула мал-мал громазда карга, чучундры! Эй, эт’ я вам грю, Мал Тыч, Мал Слогам, Мал Плесняк и Мал Выжми Джимми! Карга замирилась со старой Кралькой, потому что верит, что вы, угрязки, смогёте сделать, чтоб Кралька стала мал-мал хороша.

Громазд Йан робко кашлянул и сказал:

— Я не то чтоб поперёк карги хочу идтить, да токо хорош эльф — кирдыкнут эльф.

— Напрасно ты так, брат. Я гоннагл, и я грю: завсегда надыть оставить место хорошести и добрости, как то поётся в «Балладе о Тронутом Джонни», — возразил Ой-как-мал Билли Мордаст, единственный образованный Фигль.

— Эт’ не тот шибздирь, который недедлю простоял, не обронив напёрсток с носу, а потом у него ишшо сладок голос стал? — спросил Туп Вулли.

— Нет, тупитл.

— Да чё вы завелись-το? Неча тута препиракаться. Стоит токо этой эльфи кого тронуть, как ей кирдыкс. Вот и позырим, хто был правый, — вмешался Мал-да-удал Штырь.

— А ну кыкс, — прикрикнул Большой Человек. — Как сказанула карга, так и буде.

— Я тебе ещё вот что скажу, Явор Заядло, — добавила Тиффани. — Я заберу Белладонну с собой. Я знаю, что вы последуете за нами. И мне как раз нужна будет помощь одного-двух Фиглей, чтобы присматривали за ней, когда меня не будет. Чокнутый Крошка Артур, ты служил в Страже, поэтому я хочу, чтобы ты пошёл с нами. — Она оглядела толпу пикстов. — И ты тоже, Громазд Йан. И смотрите, чтобы эта мелкая эльфийка вас не перехитрила, но и не оказалась лучше вас. Помните оба: она — наша пленница. А с пленниками надо обращаться хорошо. Чокнутый Крошка Артур, ты ведь констебль, а значит, тебе известно: люди не падают в колодцы, если только кто-то им не поможет. Подумай об этом. Вообще говоря, люди и с лестницы не падают без посторонней помощи. Чтоб никаких мне: «Ах, мы отпустили её мал-мал погулять в луга, и её зашиб бешеный горностай!» или «Пятнадцать Фиглей пытались её арестовать, а она оказала сопротивление, вот и пришлось её убить!». Никаких пчелиных роёв, которые зажалят её до смерти. Никаких больших-пребольших птиц, которые налетят из ниоткуда и сбросят её в омут. Никакого сильного-пресильного ветра, уносящего всё подряд в неведомые края. Никакого «Ах, она упала в кроличью нору, и с тех пор её никто не видел!». — Тиффани строго оглядела Фиглей. — Я — карга, и если что случится, я буду знать, как оно случилось. И тогда я вам… попомню. Вы меня поняли?

— Ой-ёи-ёи, она нам попомнит! — плаксиво взвыл Туп Вулли.

Остальные Фигли смущённо заёрзали, пересматривая свои хитроумные планы. Громазд Йан задумчиво поковырялся в носу, рассмотрел находку и сунул её в спог, чтобы тщательно изучить на досуге.

— Ладно, значит, решено, — сказала Тиффани. — Но если эльфы явятся на мою землю творить зло, соглашению конец, господа.