– Вы женаты? – спросил Уильям Корнфорд.

– Еще не поженились, – ответил Ларри, – но собираемся.

– Так-так, – закивал отец, – весьма приятные новости. Весьма приятные. Куки будет в восторге. Как и я. Так кто она?

– Джеральдина Бланделл. Ее брат учился со мной в Даун-сайде, на класс старше. Она, кстати, добрая католичка, тебя это, думаю, порадует.

– Для меня главная радость – чтобы ты был счастлив.

– Я очень счастлив, папа. Погоди, скоро вы с ней увидитесь. Она очень милая и необычная. Она была в Индии вместе с братом.

– Получается, благодарить за это нужно бедную Индию? Сомневаюсь, что, отправляясь туда, ты рассчитывал найти там жену.

– Об этом я думал в последнюю очередь.

– Что ж, мальчик мой, по этому поводу нужно выпить.

Уильям Корнфорд засуетился, разыскивая среди бутылок что-нибудь действительно достойное. И остановил выбор на односолодовом виски.

– Слушай, я понимаю, что это не мое дело, – начал он, не отводя взгляда от бокала, – но ты еще не думал, на что вы собираетесь жить?

– Да, папа, – ответил Ларри, – я и сам понимаю, что мне нужна работа.

– Я вполне разделяю твое мнение.

– Я вот подумал, нет ли у тебя местечка?

Уильям Корнфорд разлил виски чуть дрожащей рукой, протянул бокал Ларри и, не доверяя голосу, молча поднял свой.

– Добро пожаловать в компанию, – наконец произнес Уильям Корнфорд севшим голосом.

Бланделлы жили в Арунделе, так что местом венчания выбрали церковь Святого Филиппа. Миссис Бланделл надеялась, что герцог Норфолкский, как нынешний граф Арундел и глава знатнейшей в стране католической семьи, почтит церемонию своим присутствием.

– Он ведь первый пэр Англии, – сообщила она Ларри. – А как наследный граф-маршал отвечал за коронацию нашего короля. Не думайте, титулы как таковые нам с Хартли не слишком важны. Но в данном случае девять веков британской истории придают им особый вес.

Джеральдина предупредила Ларри по поводу своей матери:

– Она из тех людей, кто не принимает неудач. Считает, они происходят от отсутствия морального стержня. С детства твердила нам: «Делай как следует или не делай вообще».

– Страшное дело, – покачал головой Ларри.

Но Барбара Бланделл ему сразу же понравилась.

– Простите за прямоту, – с ходу заявила она, – у меня просто камень с души, особенно если сравнить вас с ее бывшим. Джеральдина моя любимица. Я, конечно, небеспристрастна, но считаю, непросто найти девушку, в которой бы сочетались красота внешняя и внутренняя. Она заслуживает мужа истинно верующего и достаточно состоятельного. Но поскольку Бернард Говард произвел на свет одних дочерей… – Она издала резкий смешок, показывая, что шутит: ведь Бернард Говард – это герцог Норфолкский. Впрочем, слова о достаточном состоянии не были похожи на шутку.

Впрочем, Джеральдина его успокоила:

– Мама понимает: ты только начинаешь карьеру. Узнав, что это семейный бизнес, она сразу успокоилась. Кроме того, я сказала ей, что твой лучший друг лорд.

– Ты про Джорджа, что ли? – изумился Ларри. – Его дед лекарствами торговал.

– Лорд есть лорд, – невозмутимо ответила Джеральдина.

После ослепительного лета наступила сухая теплая осень – отличное время для свадьбы. Ее назначили на субботу, двадцать пятое октября.

– Мы же не хотим соперничать с королевской свадьбой, правда? – Барбара Бланделл пронзительно рассмеялась. Свадьба принцессы Елизаветы предстояла двадцатого ноября – именно это помешало герцогу Норфолкскому принять приглашение на венчание Джеральдины. – Я несколько разочарована, но понимаю: должен ведь кто-то заниматься свадьбой нашей будущей королевы.

Было решено, что медовый месяц молодые проведут в Нормандии – в доме Корнфордов, который уже успели отремонтировать после войны. Луиза пригласила их по пути к Ла-Маншу остановиться у них в усадьбе.

– Брачную ночь они проведут в Иденфилд-Плейс, – рассказывала подругам Барбара Бланделл. – Затем отправятся в родовое имение Ла-Гранд-Эз, – напирая на «Плейс», «имение» и «Гранд».

Ларри это не смущало. Он любовался Джеральдиной в родной стихии. Как та тихо отменяет экстравагантные приказы матери, проверяет, правильно ли каждый из участников церемонии понимает свою задачу. Ведь каждому из членов семьи, священников, гостей и обслуги отведена на свадьбе особая роль. Ларри поражался ее глазу на любые мелочи и уверенности в собственной правоте, когда дело касалось спорных вопросов. Она наденет свадебное платье матери, которое портниха подгонит по фигуре. Ларри будет в визитке. Четыре подружки невесты и два мальчика-пажа. Шафером Джеральдина предложила выбрать Джорджа, но здесь Ларри был непреклонен: эта роль отведена Эду Эйвнеллу.

– Ты просто не видела Джорджа, – объяснил он. – Эд смотрится куда шикарней.

Пока Джеральдина занималась приготовлениями к свадьбе, Ларри осваивал азы семейного бизнеса. Лондонский головной офис «Элдерс & Файфс» недавно переехал с Олдвич на Пикадилли-Стреттон. Но персонал остался тот же: при виде Ларри все лица расцветали.

– Знаешь, что их так радует? – спросил отец. – Не твоя милая мордашка. Они надеются, что ты однажды займешь мое место, а значит, все останется по-прежнему.

– Конечно, – пообещал Ларри, – если от меня хоть что-то будет зависеть.

– Зависеть будет от высокого начальства в Новом Орлеане. – Имелась в виду могущественная «Юнайтед фрут ком-пани».

– Я-то думал, они передали дело в наши руки!

– Передали. В девятьсот втором, когда компания чуть не прогорела и отец обратился к ним за помощью. Тогда «Юнайтед» руководил Эндрю Престон, человек слова. Но Престона давно нет. Теперь всем заправляет парень по фамилии Зимюррэй. Этот совсем из другого теста.

– Зимюррэй?

– По-моему, изначально его звали Змура. Кажется, русский.

– И ты ему не доверяешь?

– Не хотелось бы попасть ему под горячую руку. Но пока мы приносим прибыль, думаю, он к нам цепляться не будет.

Вникая в дела компании, Ларри посетил доки в Эйвонмауте и в Ливерпуле, осмотрел специализированные вагоны с контролем температуры и несколько крупных складов, поднялся на борт недавно приобретенного трофейного грузового судна «Зент III». Когда-то его построили норвежцы. До войны флот «Файфс» состоял из двадцати одного судна, сейчас насчитывал только четырнадцать. Но из-за продолжающегося спада в экономике хватало и этого. Плюс еще правительственные запреты и недопоставки с Ямайки.

– Мы считаем, что решение проблемы – на Канарах, – сказал Уильям Корнфорд, – там, где компания начинала.

– С контейнерами, смотрю, неважно, – заметил Ларри. – От них одна головная боль, – объяснил отец. – У нас есть прекрасные специализированные сухогрузы.

– Все равно не стоит упускать их из виду.

За обедом и ужином они привычно беседовали о грузоподъемности и листовой пятнистости. Ларри сам удивлялся, как быстро он проникся заботами компании и стал своим в офисе на Стреттон-стрит. Теперь он куда лучше понимал отца, для которого она была как семья.

Это не укрылось от внимания Корнфорда-старшего.

– Видишь? Это твое призвание, – улыбнулся он сыну.

День свадьбы выдался солнечным. Джордж прикатил на великолепном старомодном «роллс-ройсе» вместе с Эдом, Китти и Памелой.

– Где ты его откопал?! – воскликнул Ларри.

– Он принадлежал моему отцу. Я езжу на нем лишь по особым случаям. Ест прорву бензина.

Барбара Бланделл пришла в восторг:

– Обожаю, когда аристократы работают на публику!

Луиза не приехала из-за плохого самочувствия.

– Говорить пока рано, – шепнула Китти на ухо Ларри, – но сама она считает, что беременна!

Сама Китти беременна вполне явственно.

– Так это здорово!

– Если только она не ошибается.

Китти оперлась о его руку, и они отошли в сторонку.

– Как же я за тебя рада, милый. Ты заслужил собственную семью. Джеральдина ведь прекрасная, правда?

– Она полная противоположность Нелл, – ответил Ларри. – Это чтобы ты могла себе представить, какая она.

– Но Нелл мне нравилась своей искренностью. Она умела говорить то, что думает.

– О, Джеральдина тоже искренна. Но кроме того, она нравственный человек, чего о Нелл не скажешь. Когда познакомишься, поймешь. Человек строгой морали.

– И ты с ней счастлив?

– Я ее обожаю, – признался Ларри. – Чем больше я ее узнаю, тем лучше она мне кажется.

– Никто не может быть слишком хорош для тебя, – улыбнулась Китти. – Ты заслуживаешь самого лучшего.

Эд, облаченный во фрак, серый жилет и белый галстук, и правда выглядел великолепно. На его фоне отец Джеральдины выглядел стареньким, толстым и горбатым.

– Выпрямись, Хартли, – командовала жена, – не сутулься.

– Значит, ждете следующего? – спросил Ларри Эда.

– Вроде бы в середине декабря. Подарок под Рождество. – Эд окинул взглядом праздничную суматоху. – Как у тебя все стильно!

– Это Джеральдина. Вернее сказать, ее мама.

Мимо прошел Руперт Бланделл в визитке и с напряженной улыбкой.

– Руперт, какой-то ты сам не свой. – Ларри подмигнул. – Что, все настолько плохо?

– Правда? Да нет, это тебе кажется. Большое событие! – Он посмотрел на Эда: – Это ведь Эд Эйвнелл?

– Да, конечно. Иди поздоровайся.

Ларри подвел Руперта к Эду, они обменялись рукопожатиями, говоря, что помнят друг друга, но Эд явно не мог сообразить, кто такой Руперт.

– Руперт служил при Маунтбеттене, – напомнил Ларри.

– Вы ведь тогда Крест Виктории заслужили, – кивнул Руперт.

Подошел и Бланделл-старший, спасаясь от шумного женского общества.

– Столько суеты! – Он вздохнул. – Уже жалею, что я не квакер.

– Поглядите на себя, вы трое! – засмеялся Ларри. – Точь-в-точь очередь к зубному.

– Ну, прости. – Хартли Бланделл выпрямился. – Равняйсь! Смирр-но!

Эд улыбнулся.

– Я очень тебе благодарен, – шепнул ему Ларри, улучив момент. – Для тебя ведь все это кошмар, да?

– Мне не очень нравятся толпы людей. Но очень нравишься ты.

Наконец вереница машин направилась в сторону церкви. Отцу Ларри, ехавшему вместе с матерью невесты, привелось узнать много нового о частной жизни герцога Норфолкского.

– Когда он играет в крикет за нашу местную команду, его дворецкий судит матч, и, когда герцога выводят из игры, что случается довольно скоро, дворецкий поднимает руку и объявляет: «Их светлость изволит выйти».

Уильям Корнфорд вежливо улыбался.

– Классовые различия для меня ничего не значат, – спохватилась Барбара Бланделл. – Кому что дано. Но мне нравятся всякие забавные традиции в знатных домах. Они добавляют красок в жизнь.

Церковь Святого Филиппа, подобно Вестминстерскому собору и церкви Святого Сердца в Нью-Дели, оказалась новоделом, стилизованным под старину. В данном случае – под французскую готику. Стоя внутри в ожидании невесты, Ларри размышлял об английских католиках и их храмах. Почему такая древняя религия отправляет свои обряды в новых зданиях? Конечно же во Франции и Италии все иначе. Там камни и ныне помнят святых, которые когда-то сами ступали между колоннами нефа. Недаром отец так любит великие французские соборы. А следом, без всякой связи, Ларри подумал, какая странная вещь женитьба.

«Зачем я это делаю?»

Не то чтобы Ларри вдруг усомнился, – просто внезапно понял, что не знает ответа. Тогда в Дели, обняв Джеральдину и испачкав кровью ее белое платье, он почувствовал: этому быть. Но то не было его собственным решением. Оно точно пришло откуда-то извне – ответом на все вопросы о любви, о сексе, о месте в жизни. Он станет мужем. И взрослый мир, простирающийся перед ним, приобретет отчетливые очертания.

Орган грянул свадебный марш. Джеральдина вступила в церковь под руку с отцом, в платье матери, – хрупкая, печальная и прекрасная. И начался обряд венчания.

Вечером молодые прибыли в Иденфилд-Плейс. Ненадолго к ним вышла Луиза – болезненно-бледная, она извинилась, что не приехала на венчание, и удалилась к себе. Из Джорджа, теперь и гордого, и напуганного, хозяин был тот еще. Так что новобрачным довольно скоро пришлось удалиться в главную гостевую комнату.

Их, утомленных с дороги, ожидала кровать под балдахином на витых столбиках. В зеркале на центральной створке огромного платяного шкафа они видели себя – улыбающихся и растерянных.

– Я первый в ванную, хорошо? – спросил Ларри. – Там и переоденусь.

Он понимал, что Джеральдина стесняется раздеваться перед ним. Вернувшись, он застал ее на том же месте, но теперь в ночной сорочке. Белый шелк подчеркивал изгибы тела.

– Прелесть! – прошептал Ларри.

Улыбнувшись, Джеральдина на цыпочках ушла в ванную. Ларри погасил верхний свет, оставив лишь ночник, и улегся на прохладную простыню.

Джеральдина нерешительно остановилась посреди комнаты.

– Выключить свет? – предложил Ларри.

– Да, наверное, – ответила она. – Давай попробуем.

Он выключил ночник. И услышал в темноте, как она подошла к кровати, нашарила изголовье, скользнула под одеяло и улеглась, не прикасаясь к Ларри.

– Устала? – спросил он.

– Немного.

Протянув правую руку, Ларри коснулся покрытого шелком бедра. Джеральдина вздрогнула.

– Привет, – шепнул он.

– Привет.

– Замерзла?

– Немножко.

– Погреть тебя?

Ларри повернулся и неловко обнял ее. Джеральдина уткнулась головой в сгиб его руки. Ларри осторожно гладил юную жену, успокаивая, давая расслабиться:

– Никогда такого не было, а?

– Нет, – шепнула она.

Однако на поцелуй ответила с энтузиазмом. Руки Ларри скользили по нежному шелку – вдоль спины и ниже. Джеральдина ласково и невинно гладила его плечи и шею.

Потом пальцы Ларри коснулись ее горла, пробежали по кружевам, и вот уже он легко ведет ладонью по маленькой груди, чувствуя под шелком бугорок соска. Джеральдина замерла.

– Нельзя? – спросил он.

– Почему же? Делай что тебе хочется.

Он погладил ее согнутые колени, чуть толкнув. Джеральдина поняла и выпрямила ноги. Она не сопротивлялась, но Ларри чувствовал ее напряжение. Он продолжил водить рукой от щеки, по груди и к бедру, осязая изгибы ее стройного тела и сам возбуждаясь.

Потом приподнял шелковый подол, чтобы коснуться голой кожи под ней.

– Вот, – прошептал он. – Вот ты настоящая.

Джеральдина лежала неподвижно, чуть дрожа.

– Почему бы тебе не снять это? – Он потянул за подол.

Джеральдина покорно села, стащила сорочку через голову и тотчас нырнула под одеяло.

Ларри снова обнял ее, поцеловал. Каждое его прикосновение было как эксперимент с неизвестным результатом. Он уже понял, что Джеральдина и правда готова подчиниться всем его желаниям.

Важно не спешить.

– Мне тоже раздеться?

– Если хочешь, – глухо ответила она из-под одеяла.

Ларри стянул пижамную рубаху, сбросил штаны и, обнаженный, прижался к жене, чтобы она ощутила его эрекцию.

И тут Джеральдина оцепенела. Только сейчас Ларри задался вопросом, насколько она осведомлена и чего ожидает.

– Все хорошо, – шепнул он, – все хорошо.

Постепенно оцепенение прошло. Ларри долго и неспешно ласкал ее, и наконец она снова решилась его погладить.

Он положил ее ладонь на свой член, позволяя ей познать эту часть своего тела и не бояться, и двигал туда-сюда. Джеральдина позволяла ему это простое удовольствие, но стоило ему выпустить ее руку, как та замерла.

Ларри снова стал гладить ее по бедрам, провел пальцами по шелковистому холмику внизу живота.

– Ты знаешь, что мы с тобой сейчас делаем? – спросил он ее на ухо.

– Примерно.

Но, судя по ее тону, Джеральдина не имела об этом ни малейшего понятия. Какая храбрость – согласиться на неведомое испытание. Он поцеловал ее.

– Все нормально, – ответила она. – Делай что тебе хочется.

Значит, это жертва ради любви к нему! Но как только неведомое перестанет быть неведомым, то и жертва уже не понадобится. Ей на смену придет наслаждение.

Ее нагота, естественно, действовала на него. Ларри хотелось еще большей близости. Но Джеральдина должна знать, что последует дальше. И он провел рукой между ее бедер, слегка их разведя.

От этого прикосновения она снова оцепенела. Ларри снова положил ее ладонь на свой возбужденный член:

– Когда люди любят друг друга, он делает их еще ближе. – Он опустил ладонь Джеральдины между ее бедрами. – Он проникает вот сюда, в тебя.

Помолчав, она спросила, тихо-тихо:

– Как?

– Просто. Он сам входит туда.

– И тебе этого хочется?

– Так уж все устроено, – ответил он. – Так устроена любовь.

– Значит, это и есть любовь?

– О милая моя. Мама тебе ничего не объяснила?

– Она сказала, что я должна сделать все, о чем ты ни попросишь. Что мой свадебный подарок тебе – это мое тело.

– Верно. А мое тело – подарок тебе.

– Тогда давай, любимый мой, – прошептала она, – тебе достаточно сказать, чего именно ты хочешь от меня. Теперь я принадлежу тебе.

Ее покорность растрогала его. А мысль, что она готова удовлетворить любое его желание, невероятно возбудила.

Он лег сверху, мягко двигая бедрами. Поняв, чего он хочет, Джеральдина раздвинула ноги, испуганно задержав дыхание. Он осторожно потерся, опасаясь причинить ей боль. Но безрезультатно.

Он надавил сильнее. Ларри вспомнил, как занимался любовью с Нелл, как податливо она раскрывалась ему навстречу. Но в этот раз все по-другому. Тело Джеральдины – нежное и возбуждающее, даже слишком. Но Ларри оно не впускает.

– Мне нужно что-то сделать? – спросила она.

– Не бойся, – ответил он.

Ларри хотелось сказать: раскройся мне, прими меня, люби меня. Но он понимал, как она напугана, знал, что должен быть терпелив. Но его желание становилось все острее. Распаленному грубым инстинктом, ему хотелось взять ее силой, пока не поздно. Ларри толкнулся яростнее, и она приглушенно охнула. Его тотчас охватил стыд.

«По какому праву я ставлю свое удовольствие выше ее? У нас в запасе целая жизнь. Я уж точно могу подождать еще один день».

Он откатился в сторону, лег на спину рядом с ней.

– Ты закончил? – спросила она.

Ларри невольно рассмеялся:

– Нет, солнышко. Но это не важно. Мы оба устали. Будут и другие ночи.

Джеральдина молча лежала рядом с ним в темноте. Так прошло несколько минут, и Ларри решил, что она заснула. Но в следующий миг он понял по ее голосу, что все это время она беззвучно плакала.

– Прости, – сказала она.

– Милая, милая, любимая. Ты ни в чем не виновата.

– Я слишком глупая и ничего не знаю, – шептала Джеральдинаа. – Но я стану лучше, обещаю. Я буду хорошей женой.

– Ты уже хорошая жена, моя милая. Самая лучшая в мире. Вот увидишь, скоро все наладится. Это я виноват, не стоило так спешить. Но если я и спешил, то потому, что люблю тебя и очень хочу.

– Я тоже тебя очень люблю.

Поцеловавшись, они снова оделись и легли. Остаток ночи Ларри провел без сна. Джеральдина лежала рядом беззвучно и неподвижно. Но Ларри не был уверен, она спит.

Последние дни нормандского октября были золотыми от солнца. Джеральдина, волшебно прекрасная, не расставалась с Ларри, то прикасаясь к нему рукой, то склоняя голову ему на плечо. Французские слуги поместья Ла-Гранд-Эз, все до единого очарованные молодой парой, окружили новобрачных нежной заботой. Джеральдина старалась отвечать взаимностью, благодарила их, смеясь над своим произношением и кивая хорошенькой головкой.

– Qu’elle est charmante, – восхищалась прислуга молодой мадам Корнфорд. – Vraiment bien élevée!

По ночам им кое-что уже удавалось. Теперь Джеральдина прекрасно понимала, что от нее требуется, и выражала готовность угодить мужу. Но тело ее предавало. На третью ночь Ларри решил, что довольно осторожничать, и поделился этим с женой. Та кивнула, привычно добавив: «Если ты считаешь, что так будет лучше». Но, когда Ларри перешел от слов к делу, Джеральдина едва не потеряла сознание. Перепуганный Ларри оставил свои попытки и остаток ночи баюкал жену на руках. На следующее утро, обнаружив, что молодожены проспали, слуги шептали с улыбкой: «Qu’il est doux, l’amour des jeunes».

В оставшиеся дни медового месяца Ларри был особенно нежен со своей юной супругой, а она льнула к нему все больше. Но напрямую о проблеме они поговорили только раз.

– Все наладится, правда, милый? – спросила она.

– Конечно наладится, – заверил он. – Нужно набраться терпения.

– Ты не слишком сильно во мне разочарован?

– Да что ты!

Он протянул ей руку через столик для завтрака, и она коснулась его ладони. Они улыбнулись друг другу – одними глазами.

– Я ведь так люблю тебя, милый. Я так счастлива, так горда, что вышла за тебя замуж, и я обещаю, что смогу сделать тебя счастливым.

– Ты уже сделала меня счастливым!

И в самом деле – она само совершенство. Притом что так молода: всего двадцать два года. Об этом легко забыть, глядя, как ловко она управляется с собой и окружающими. Неудивительно, что ее юное тело исполнено страхов. Со временем все наладится.