Глава 20
Это настоящая перезагрузка Западного мира

В ту пятницу 28 октября на шумном ралли Трампа в Нью-Гэмпшире кричалки были куда яростнее, чем обычно: «Заприте ее! Заприте ее в тюрьму!» Сам Трамп был полон энтузиазма. «Может быть, наконец-то справедливость восторжествует, — сказал он своим сторонникам. — Коррумпированность Хиллари Клинтон достигла невиданных ранее масштабов».

Письмо Коми всколыхнуло предвыборную кампанию, и кандидатура Трампа получила новый мощный импульс. Клинтон нанесли удар с неожиданной стороны. Ее команда решила не бросать Коми прямого вызова, но насесть на него, чтобы получить больше информации и достичь скорейшего разрешения ситуации.

Сенатор Гарри Райд, руководитель демократического меньшинства, был твердо намерен что-нибудь предпринять. Ему казалось, что произошла ужасная несправедливость. ФБР повторно открыло уже законченное расследование по делу кандидата от его партии, в то время как расследование по делу ее соперника всячески замалчивалось. Он разразился в адрес Коми злобным письмом, обвиняя его в нарушении закона Хэтча — федерального закона, который запрещает правительственным чиновникам США использовать свое служебное положение для оказания влияния на выборы. Письмо, которое Райд опубликовал, обвиняло Коми в применении двойных стандартов. «Как только в Ваше распоряжение попадает хотя бы легчайший порочащий намек, касающийся секретаря Клинтон, Вы тут же бросаетесь оглашать его в самом негативном свете», — сетовал Райд. Того же самого по отношению к Трампу Коми себе не позволял. «Из моего общения с Вами и другими высшими чинами в сообществе национальной безопасности стало ясно, что Вы обладаете взрывоопасной информацией о тесных связях и совместных действиях Дональда Трампа и его старших советников с российским правительством… Публика имеет право ознакомиться с этой информацией».

Райд не уточнил, в чем заключалась «взрывоопасная информация». Но это был последний шанс на то, чтобы ввести в игру вопрос о российских связях кампании Трампа. Райд думал: если избиратели узнают, что Бюро копает связи между Трампом и Кремлем, может быть, — может быть! — это сыграет свою роль и предотвратит крушение президентской кампании Клинтон.

Два последних месяца Дэвид Корн, репортер вашингтонского журнала Mother Jones, копался в связях Трампа с Россией. Письмо, отосланное Райдом Коми в предыдущем августе — по поводу «доказательств прямых связей между российским правительством и президентской кампанией Дональда Трампа», — было заманчивой ниточкой. Через несколько недель после этого Майкл Айзикофф сообщал о том, что разведывательные агентства США прощупывают Картера Пейджа и анализируют его июльскую поездку в Москву. А в Вашингтоне роились слухи о расследованиях ФБР, ордерах Суда по делам о надзоре за иностранными разведками(FISA), о предполагаемых связях между компьютерным сервером, используемым в бизнесе Трампа, и российским «Альфа-Банком». Ходили толки о разведывательных перехватах, зафиксировавших компрометирующие разговоры. Но достоверной информации не было, и все сведения, даже непроверенные, просачивались по капле. Новое письмо Райда с обвинениями в адрес Коми было подсказкой: за этим крылась настоящая история. Что же, хотел бы знать Корн, было этой «взрывоопасной информацией»?

В тот уик-энд Корн связался с Гленном Симпсоном из Fusion GPS. Корн был знаком с Симпсоном уже давно — как с коллегой, как с приятелем из общества, как с дополнительным источником, — и он был в курсе того, что Симпсон проводил сбор информации на конкурента Клинтон. Симпсон расследовал все связи Трампа, включая российские. Корн спросил, есть ли у Симпсона свежие версии или намеки, полученные в результате независимого расследования.

Симпсон предложил ему встретиться.

После своей поездки в Вашингтон в середине сентября Крис Стил продолжил готовить для Симпсона отчеты. В одном из них говорилось, что Кремль испытывает «раскаяние покупателя» в связи со своим вмешательством в выборы в США. Однако поговаривали, что российские чиновники сожалели о том, что сброс взломанной антиклинтоновской почты не наделал больше шума. Служащий российского Министерства иностранных дел сказал одному из контактов Стила, что Кремль верил: даже если бы Трамп проиграл, он бы продолжал быть силой, сеющей рознь в американской политике. Русские все равно победили бы, даже если бы Трамп проиграл.

Другое донесение рассказывало о новых деталях предполагавшейся встречи между Игорем Сечиным из «Роснефти» и Картером Пейджем. Цитируя источник, близкий к Сечину, Стил писал, что хозяин «Роснефти» предлагал Пейджу и другим ассоциированным с Трампом лицам процент от огромного брокерского вознаграждения, которое поступит от предстоящей приватизационной продажи 19 процентов «Роснефти». В записках также утверждалось, что Майкл Коэн, адвокат Трампа, играл «ключевую роль в секретных отношениях кампании ТРАМПА / КРЕМЛЯ». Дополнительная записка говорила, что Коэн в августе тайно встречался в Праге с представителями Кремля, чтобы «подчистить неприятности», случившиеся после появления новых историй об отношениях Манафорта с коррумпированным режимом Януковича в Украине и по поводу июльской поездки Пейджа в Москву. (Коэн впоследствии скажет, что он никогда не был в Праге и не проводил таких встреч.)

В октябре Симпсон вновь вызвал Стила в Вашингтон, чтобы еще раз провести брифинг для журналистов о ходе его расследований. Но ничего нового сказано не было, кроме того, о чем уже говорилось в сентябрьской статье Айзикоффа о Пейдже. Симпсон по-прежнему не распространял бумажных копий докладов. Но после письма Коми, которое было нарушением вашингтонских норм и могло оказать опустошающее воздействие на президентскую гонку, Симпсон решил, что настало время действовать более агрессивно.

Корн и Симпсон встретились на Дюпон Серкл в Le Pain Quotidien. Симпсон сказал репортеру: «У меня есть кое-что совершенно сумасшедшее». И рассказал историю о Стиле и его записках. Все это практически невероятно, сказал он. Симпсон не утаил, что уже сообщал нескольким репортерам о некоторых материалах, но самые значительные элементы истории Стила — его утверждения о том, что Москва тайно пыталась извлечь из Трампа выгоду, и тот факт, что ФБР уже занималось связями лагеря Трампа и Москвы, — пока еще не были оглашены.

«Дай мне взглянуть на записки», — сказал Корн.

В тот же день Корн был в офисе Симпсона и прочел все донесения Стила. Предположения были ошеломительными: годами Москва вела секретный проект по обработке Трампа (заманивая его бизнес-возможностями); кампания Трампа и Москва скрытно обменивались информацией; у русских был материал для того, чтобы шантажировать Трампа, включая видео о «золотом дожде». Это действительно соответствовало формулировке «взрывоопасный» из письма Райда. Корн договорился поговорить со Стилом, находившимся у себя в Лондоне, по Skype.

Во время этого разговора Стил выглядел, как всегда, сдержанным профессионалом. Он охарактеризовал свою информацию как «поднимающую волосы дыбом» и сказал, что сам был шокирован этими утверждениями. Стил признавал, что его записки были работой незавершенной, содержавшей неподтвержденную информацию. Но он был уверен, что общая картина — наличие секретных связей между Трампом и Москвой — верна. И добавил: «Мой послужной список не имеет себе равных». Стил рассказал также, что делился своей информацией с ФБР; Бюро использовало ее для нужд ведущегося расследования.

Стил объяснил, что не желает, чтобы его имя называлось в каких-либо публикациях. «Люди вроде меня остаются в тени», — заметил он. Однако признался Корну, что искренне озабочен возможными последствиями своих отчетов. Он сотрудничал с ФБР уже несколько месяцев, но еще ни разу не видел каких-нибудь публичных признаков ведшегося расследования. Стил полагал, что избиратели должны узнать о следствии, ведшемся по президентской предвыборной кампании. «Я полагаю, сама партия (Трампа) должна быть в курсе всего этого, — сказал он. — История должна выйти наружу». Стил разрешил Корну цитировать себя, не называя по имени, в любом из материалов, которые тот мог бы написать. Он согласился проиходить под наименованием «бывший старший офицер контрразведки одной из западных стран».

Корн спросил, можно ли идентифицировать источник как англичанина. Стил ответил отказом. Это могло бы иметь последствия, а он хотел защитить себя.

После разговора со Стилом Корн еще раз подтвердил для себя его личность и опыт. Он связался с Джонатаном Вайнером и расспросил его о Стиле. (Айзикофф тоже в свое время звонил Вайнеру по поводу Стила.) Говоря об опыте, Вайнер сказал Корну, что работал со Стилом, что у того солидный стаж сотрудничества с правительственными агентствами США, и он всегда снабжал их точной и ценной информацией по острым вопросам национальной безопасности.

Позже в тот же день Mother Jones опубликовала историю Корна, пересказывавшую предположения Стила о том, что Москва по уши увязла в американской президентской гонке. Материал под заголовком «Ветеран разведки передал ФБР информацию, предполагающую российскую операцию по обработке Дональда Трампа» отталкивалась от недавнего письма Гарри Райда и сообщала, что бывший старший офицер западной разведки, специализировавшийся на российских проблемах, предоставил ФБР отчеты, из которых следовало, что российское правительство пыталось тайно повлиять на Трампа и помочь ему избраться. В тексте говорилось, что этот бывший офицер разведки работал совместно с американской фирмой (это была отсылка к Fusion GPS) над проектом, финансировавшимся клиентом, «связанным с демократами». В статье приводились цитаты из докладов Стила, но не рассказывалось о непристойных (или неподтвержденных) эпизодах. Статья отмечала, что отчеты утверждали: российская разведка «скомпрометировала» Трампа во время его визитов в Москву и могла шантажировать кандидата. Журналист цитировал определение Стила: перед нами «эктраординарная ситуация».

Самым важным элементом статьи было заявление о том, что ФБР, вероятно, уже расследовало связи Трампа и России и материал, содержавшийся в отчетах Стила. В статье приводилось высказывание неназванного офицера разведки: «Совершенно ясно, что уже велось или ведется серьезное расследование». Пресс-секретарь ФБР отказался подтвердить получение меморандумов Стила. «Обычно мы не говорим о том, что что-либо расследуем», — сказал он Корну.

Статья была первым отчетом в прессе, рассказывавшим о существовании записок Стила — и о содержавшихся в них предположениях, что Трамп был связан с Москвой и русские, вероятно, могли его шантажировать.

В тот же день, а это был Хэллоуин, Обама послал Путину сообщение через так называемый красный телефон. (Это система связи, установленная между Вашингтоном и Москвой во время Карибского кризиса. На самом деле это не телефонная линия — это почтовое интернет-соединение со специальным компьютером, расположенным в Государственном депараменте.) Сообщение Обамы было составлено Майклом Дэниелом, руководителем киберслужбы Белого дома, и представляло собой перепев предыдущих предостережений американского президента. Оно утверждало, что в предыдущие месяцы Соединенные Штаты наблюдали российскую активность, представлявшую «прямую угрозу» избирательной системе Соединенных Штатов. «Международное право, включая законы, регулирующие вооруженные конфликты, распространяется на действия в киберпространстве, — говорилось в послании. — Мы принудим Россию придерживаться этих стандартов».

Впервые администрация Обамы прибегла к этому виду связи. Вскоре Кремль отреагировал. «Благодарим вас за сообщение. Представьте, пожалуйста, доказательства своих утверждений», — гласил ответ Москвы, рассказывал один из сотрудников Белого дома, контролировавший переписку. А затем, продолжая свое послание, русские пустились в очередной раунд излюбленной практики Путина «а как насчет», благодаря которой они отбрасывали все обвинения США, выдвигая подобные же обвинения против американского правительства. «Мы наблюдаем такую же активность, направленную против нашей инфраструктуры», — говорилось в электронном письме. Ответ, заметил все тот же чиновник, «был нелепым».

Примерно в то же время, когда появилась статья Корна в Mother Jones, ресурс Slate опубликовал статью о туманных связях между рабочим сервером Трампа и «Альфа-Банком». В ней приводились цитаты из исследований нескольких экспертов по кибербезопасности, проанализировавших интернет-трафик и обнаруживших необъяснимое информационное взаимодействие между «Трамп Организейшн» и «Альфа-Банком». В статье не делалось спешных или однозначных выводов, но было сказано, что существовал «наводящий на размышления корпус доказательств», указывающий на компьютерную связь между двумя организациями.

В Бруклине сотрудники Клинтон, читая эти истории, задавались вопросом, станут ли они последней каплей. Клинтон выложила в Twitter материал из Slate с комментарием: «Это для Трампа, чтобы ответить на серьезные вопросы о его связях с Россией». Может быть, думали помощники Клинтон, последним октябрьским сюрпризом этой сумасшедшей гонки станет новость о расследовании ФБР связей Трампа с Россией.

Вскоре появилась еще одна история.

Примерно с середины сентября два репортера из New York Times — Эрик Лихтблау и Стивен Ли Майерс — отслеживали подозрения в адрес Трампа о его связях с Россией. Изначально они сосредотачивались на предполагаемой связи Трампа с «Альфа-Банком», которую частным порядком продвигали советники из кампании Клинтон. Репортеры Times узнали, что ФБР расследовало эту тему, и в связи с этим в офисе Коми состоялось несколько брифингов высокого уровня. В какой-то момент Бюро даже попросило репортеров Times не публиковать материал об этих связанных серверах, опасаясь, что он повредит расследованию.

Но вскоре ФБР охладело к следствию по серверу, считая, что не имеет достаточных оснований, чтобы продолжать его. Бюро решило, что этот обмен информацией был, скорее всего, некой формой рутинного коммерческого трафика — спамом или маркетинговой рассылкой. Но в ходе сбора материалов для репортажа Лихтблау и Майерс узнали, что Бюро проводило более масштабное расследование взаимодействия связанных с Трампом лиц с Россией. Они поговорили со Стилом (встречу устраивал Симпсон) и узнали, что расследование ФБР, возможно, включало суперсекретные ордера FISA, которые позволили Бюро шпионить за сотрудниками Трампа.

Однако редакторы Times не горели желанием публиковать эту историю. Близились выборы. Редакторы начинали нервничать при одной мысли о публикации статьи о расследовании ФБР по одному из двух кандидатов в президенты. Она обязательно накалила бы обстановку, а репортеры не были уверены в том, кто или что именно под подозрением у ФБР. Ошибка могла вызвать бурю в последние предвыборные дни. «Разговоры о том, что именно следует печатать, были долгими и весьма оживленными, участвовали Вашингтон и Нью-Йорк, и очень часто присоединялся главный редактор Дин Бакет», — писал позднее омбудсмен газеты. Решающий голос был у Бакета. Статья не вышла.

После того как Райд опубликовал свое письмо к Коми, намекая на расследование ФБР, у Times появился резон оживить эту историю. И газета напечатала статью вскоре после выхода материалов в Mother Jones и Slate. Но статья в Times, подписанная именами Лихтблау и Майерса, не подкрепила активно разворачивавшийся сюжет о связи Трампа с Россией. Напротив, она заметно приглушила его.

Статья называлась «Как шло расследование дел Дональда Трампу. ФБР не видит явных связей с Россией». История сконцентрировалась на том факте, что Бюро пока еще не обнаружило «неопровержимых или прямых связей г-на Трампа и российского правительства». Основное положение содержалось в десятом абзаце: из-за «очевидных связей между некоторыми помощниками г-на Трампа и Москвой» разведывательные агентства США были вынуждены «открыть широкое расследование возможных связей между российским правительством и кандидатом в президенты от Республиканской партии».

ФБР продолжало свое расследование. Было совершенно неудивительно, что Бюро пока еще не обнаружило четких доказательств прямых связей. Но редакторы Times сделали центральной темой статьи отсутствие выводов, а не сам факт расследования. Заголовок и основной упор статьи свели на нет идею, которую хотели выделить Лихтблау и Майерс. (Бакет впоследствии защищал позицию редакции по расстановке акцентов в статье. То, что было опубликовано, было «единственно возможным в тот момент», сказал он.)

Статья в Times изменила планы Стила. По просьбе Симпсона он намеревался прилететь на той неделе в Вашингтон, чтобы поговорить с членами Конгресса. Симпсон даже подумывал о том, чтобы созвать пресс-конференцию со Стилом на ступенях Капитолия. (Симпсон позднее говорил друзьям: «Вы не сможете жить в ладу сами с собой до конца ваших дней, если будете знать, что не использовали всех доступных средств».) Это должно было стать его последней попыткой протолкнуть историю «Трамп — Россия» в газетные передовицы до выборов — и, возможно, сдетонировать последний октябрьский сюрприз.

Но статья в Times испугала Стила. Бывший шпион не хотел увязнуть в этой истории еще глубже или сделать что-нибудь такое, что могло бы толкнуть его в центр всеобщего внимания. Кроме того, он не понимал, почему ФБР так скрытничает по поводу его расследования. Ему казалось, что Бюро ввело газету в заблуждение и принизило значение его собственной работы. Стил сказал Симпсону: «Гленн, происходит что-то, чего я не могу понять».

И как только Стил был выставлен на всеобщее обозрение в статье Корна — факт его существования, если не его имя, — Бюро тут же сочло, что с ним не очень удобно иметь дело, и порвало со Стилом всякие связи. Как это представлялось чиновникам в ФБР, Стил был больше заинтересован в том, чтобы история получила огласку, чем в том, чтобы сотрудничать с Бюро по расследованию. Один из старших чиновников ФБР позднее говорил: «У него, несомненно, были свои задачи».

Стил отверг просьбу Симпсона вновь приехать в Соединенные Штаты. Как ему представлялось, он сделал все, что мог, чтобы предупредить американцев. А теперь ему оставалось только смотреть на окончание выборов в тишине своего лондонского дома.

Лагерь Клинтон был очень разочарован статьей в Times. «Мы все ждали, когда история с „Альфа-Банком“ появится в печати, — вспоминал Подеста. — И вот она — бум! — пустое место». Кампания, хотя и не имела реальных доказательств в поддержку версии, подготовила видео, рассказывавшее о связи сервера Трампа с «Альфа-Банком», и готовилась к масштабному рывку в социальных сетях. Этот план пришлось отбросить.

В тот же день CNBC сообщило, что Коми был согласен с утверждениями Министерства внутренней безопасности и Аппарата директора национальной разведки от 7 октября, но решил не ставить имя своего ведомства на заявлении. Коми, отмечалось в репортаже, ссылался на то, что день выборов был слишком близок, чтобы публиковать подобные суждения. Помощники Клинтон в Бруклине, не видя разницы между уголовным и разведывательным расследованием, рассматривали случившееся как абсолютное лицемерие. На слушаниях в Конгрессе в предыдущем месяце Коми отказался ответить на вопрос демократов, расследует ли он связи между Трампом и Москвой. А теперь Коми публично вбросил дело о почте Клинтон в цикл политических новостей на самом заключительном этапе президентской гонки.

К концу того дня Клинтон и ее помощникам стало казаться, что нация придет ко дню выборов, так и не узнав о таинственных связях между Трампом и Россией. Путину удалось выйти из воды практически сухим, а Трамп избежал тщательного расследования странного набора связей, существовавших между ним и Москвой. Единственное, чем мог утешать себя лагерь Клинтон, — они по-прежнему лидировали в опросах.

За два дня до выборов Клинт Уоттс все еще пытался предупредить Америку об опасности. Бывший аналитик ФБР и два его коллеги — Эндрю Вайсберд и Дж. М. Бергер — опубликовали отчет в онлайн-журнале War on the Rocks. В отчете говорилось, что они промониторили более семи тысяч аккаунтов в социальных сетях за прошедшие тринадцать месяцев и обнаружили «небольшую армию сотрудников», занимавшихся передачей ложных сведений и дезинформации из пророссийских кругов более широкой сетевой аудитории. Они увидели интегрированную и скоординированную российскую атаку, которая включала взломы сетей и информационные сбросы. Guccifer 2.0, утверждали они, недавно заявлял, что демократы могли «подтасовать выборы», поддерживая лозунг, продвигавшийся Трампом.

В августе 2016 года Уоттс был ошеломлен, услышав, как Манафорт, тогдашний руководитель кампании Трампа, цитировал российскую пропаганду — фейковую историю об озлобленных манифестантах, практически захвативших авиабазу США в Турции. С той поры он и Вайсберд, его коллега, работавший в Центре по кибербезопасности и внутренней безопасности, проанализировали трафик Twitter и обнаружили, что многие пользователи, распространявшие эту историю “made in Russia”, были одновременно фанатами Трампа.

Уоттс и его коллеги пришли к убеждению, что Россия троллит Америку. «Тысячи российских ботов и агентов размещают посты сотни раз на день, закачивая огромное количество дезинформации и агрессии в публичное пространство». И, заключили они, «наиболее вопиющие элементы российских активных мер в онлайне за последний год относились к президентской кампании Дональда Трампа».

Уоттс и его коллеги не видели всей картины, но были очень близки к этому. Информационная война против Соединенных Штатов Америки включала в себя широкомасштабные и очень изощренные операции в социальных сетях. Они были направлены на использование прославившихся на весь мир американских компаний в сфере высоких технологий — например, Facebook и Twitter. Накануне выборов было уже поздно предпринимать что-нибудь для противостояния российскому цифровому вторжению. Уоттс и его соавторы предостерегали: «Трамп не является окончанием российских хакерских атак и кампании в социальных сетях, направленных против Америки. Это всего лишь начало».

Признаки такой российской медиакампании были налицо, но лишь немногие наблюдатели обращали на них внимание. Двумя годами раньше секретный источник в Кремле предупреждал американское посольство о развертывании российской информационной войны. В том же году Людмила Савчук разоблачила Агентство интернет-исследований в Петербурге. New York Times расследовало деятельность этой фабрики троллей в середине 2015 года. Для газетной статьи Эдриан Чен составил перечень российских троллей. А в декабре того же года, когда президентская кампания набирала размах, Чен обнаружил интригующие метаморфозы. Вот что он говорил: «Я время от времени проверял свой список. И многие из этих троллей превратились в консервативные аккаунты, в фейковых консерваторов. Я не знаю, что происходит, но они все размещают твиты о Дональде Трампе и тому подобное». Русские тролли за Трампа — это же очевидно.

В начале 2016 года Андрей Крутских, старший советник Кремля, на российском форуме по информационной безопасности произнес наводящую ужас речь, в которой дал понять, что готовится предпринять его страна. «Вы думаете, мы живем в 2016 году? — спрашивал он. — Нет, мы живем в 1948-м. А знаете почему? Потому что в 1949 году Советский Союз произвел испытания своей первой атомной бомбы. И если до того момента… американцы не принимали нас всерьез, в 1949-м все изменилось и они стали разговаривать с нами как с равными. Я предупреждаю вас: мы стоим на пороге перемен, скоро на информационной арене появится нечто важное, что позволит нам разговаривать с американцами на равных». Крутских утверждал, что это новое информационное оружие позволит Москве «диктовать условия западным партнерам (США и их союзникам) с позиции силы».

Через несколько месяцев, в июне 2016 года, Российский институт стратегических исследований, руководимый отставным офицером российской разведки, назначенным администрацией Путина, выпустил для нужд Кремля конфиденциальный доклад. Документ призывал Москву начать пропагандистскую кампанию в социальных сетях и в российских сетевых изданиях с целью убедить американский электорат избрать президента, который бы проводил по отношению к России более мягкую политику. Разведка США узнала о существовании этого доклада лишь после выборов. Тогда же стало известно и еще об одном докладе, предлагавшем продвигать в сетях идею о подтасовке голосов, используя пропагандистские методы, с целью поставить под сомнение результаты выборов в США и в случае победы Клинтон подорвать ее президентство.

На всем протяжении кампании некоторые из помощников Клинтон по сетевым СМИ, глядя на шквал фейковых новостей о Клинтон в Facebook и нападки на их кандидата в Twitter, задавались вопросом, не стоит ли за всем этим Москва. «У нас было ощущение, что Россия играет в этом какую-то роль, но не было ни малейшего представления о масштабе происходящего», — вспоминал Роб Флаэрти, член команды Клинтон по цифровым СМИ. Но общая стратегия кампании Клинтон по цифровым средствам коммуникации не была рассчитана на выявление онлайн-злоумышленников и противостояние им. План состоял в том, чтобы использовать социальные сети для того, чтоб добраться до сторонников Клинтон, вдохновить их и побудить жертвовать средства в ее пользу, а вовсе не в том, чтобы убедить и привлечь на свою сторону избирателей, голоса которых ей пока еще не принадлежали и которые могли так и остаться ее противниками, натолкнувшись в сети на стену фейковых новостных историй, конспирологических теорий и генерируемых ботами антиклинтоновских постов. После завершения кампании ближайшие советники Клинтон признали, что они допустили промах, уступив эту территорию. «Мы оказались беззащитными, — заметил позднее Подеста. — Много всякой дряни плескалось в соцсетях, особенно на Facebook. И для колебавшихся избирателей там было много всякого, не только наши прямые обращения».

Кампания Трампа тем временем сосредоточилась на Facebook. За это направление отвечал Джаред Кушнер. Работая с Национальным комитетом Демократической партии, кампания Трампа применяла микротаргетирование и прочие техники на основе анализа данных. При этом она пользовалась помощью digital-агентства из Сан-Антонио, которым руководил Брэд Парскейл, и Cambridge Analytica, таинственной фирмой по глубинному анализу данных, принадлежащей миллиардеру правого толка, управляющему хедж-фондом Роберту Мерсеру. Они сосредоточились на Facebook не просто для того, чтобы привлечь уже существующих сторонников, но и чтобы убедить всех потенциальных избирателей примкнуть к их лагерю. (В июне, когда Cambridge Analytica только начала работать на Трампа, ее исполнительный директор Александр Никс связался с WikiLeaks и спросил, не захочет ли ресурс поделиться с его фирмой почтой, имевшей отношение к Клинтон. В то время Ассанж еще только намекал, что такие письма есть в его распоряжении. WikiLeaks отказала Никсу.) Подобной тактике, осознавала это кампания Трампа или нет, большую поддержку оказала антиклинтоновская информация, которую генерировали российские тролли и им подобные.

Тайная российская кампания в социальных сетях применяла огромное количество разных тактических приемов. Сотрудники Агентства интернет-исследований создали тысячи ложных аккаунтов на Twitter. Выдавая себя за американцев, они размещали комментарии в крупнейших медиаизданиях США. Используя фейковые учетные записи и виртуальные выделенные сети (VPN), позволяющие скрывать источники интернет-коммуникаций, они атаковали Клинтон на Twitter и Facebook и представили ее как коррупционера. А когда Access Hollywood разместил свое знаменитое видео, российские Twitter-аккаунты бросились на защиту Трампа, нападая на Клинтон, а затем продвигали сброс почты Подесты через WikiLeaks.

«Перед нами стояла задача настроить американцев против их собственного правительства, — объяснял после окончания выборов в интервью российскому телевидению тролль из Агентства интернет-исследований под псевдонимом Максим. — Спровоцировать беспорядки и недовольство». Для того чтобы лучше понять американскую политику и ее игроков, чтобы лучше научиться составлять информационные материалы, говорил Максим, ему и его коллегам было дано важное домашнее задание: они должны были смотреть сериал Netflix«Карточный домик».

Много времени спустя после выборов Twitter обнаружил более тридцати шести тысяч аккаунтов, которые автоматически генерировали информацию, касавшуюся выборов, и могли быть связаны с Россией. Эти аккаунты разместили 1,4 миллиона твитов по поводу выборов, на которые пришло 288 миллионов откликов в период завершения кампании. (Некоторые аналитики социальных сетей полагали, что цифры Twitter занижены.)

На Facebook и в Instagram сотни сотрудников Агентства интернет-исследований приобрели тысячи рекламных объявлений — примерно на 100 тысяч долларов, не самый крупный объем, но смелый шаг со стороны секретной кремлевской сетевой пропаганды. Многие рекламные единицы были тематическими: они сеяли рознь, однако не обязательно были напрямую связаны с самими выборами. Они фокусировались на сверхактуальных вопросах, включая права ЛГБТ-сообщества, расовые проблемы, жестокость полиции, иммиграцию, право на оружие. Одно объявление, размещенное от имени South United («Объединенный Юг»), сообщества в Facebook, организованного русскими, изображало флаг Конфедерации с надписью: «Наследие, а не ненависть. Юг снова поднимется!» Другая группа, также созданная русскими, Secured Borders («Надежные границы»), разместила объявление, изображавшее пограничное ограждение с призывом: «Захватчикам вход воспрещен!»

И очень часто мишенью становилась непосредственно Клинтон. Проплаченная русскими реклама, размещенная группой под названием Army of Jesus («Армия Иисуса»), изображала Сатану, соревнующегося в армрестлинге с Иисусом. Надпись гласила: «Если я выиграю, Клинтон победит». Текст объявления предупреждал: «Хиллари — Сатана, и ее преступления и многократная ложь доказали, насколько она порочна». Еще одно русское объявление — выглядевшее так, чтобы читатель думал, будто оно исходит от организации ветеранов США, — изображало накрытый американским флагом гроб погибшего солдата и сопровождалось надписью: «Хиллари спрашивает: „Разве это имеет какое-то значение?“» Фейковая группа Born Liberal («Родившийся либералом») запустила рекламу, в которой Берни Сандерс говорил: «Фонд Клинтон — это проблема».

Около 5 миллионов человек в Соединенных Штатах посмотрели до выборов российскую рекламу.

Российские усилия простирались далеко за пределы рекламных объявлений. Агентство интернет-исследований завело около 120 страничек на Facebook и тиражировало на них провокационные посты. Страница Facebook, за которой стояли русские, под названием Being Patriotic («Быть патриотом»), организовывала протрамповские шествия во Флориде, и ей удалось собрать вместе сторонников Трампа как минимум в двух городах. Страница также продвигала протестное движение Down with Hillary («Тонем вместе с Хиллари») возле ее бруклинской штаб-квартиры. А на YouTube русские проплатили видео, на котором два афроамериканца говорили всякую гадость про Клинтон, называя ее «расистской сволочью», которая будет «защищать мусульман».

Facebook подсчитал, что фейковые российские аккаунты произвели около восьмидесяти тысяч постов за два года, и их просмотрело 126 миллионов американцев.

Насколько велико было значение всех этих действий? Многие из рекламных объявлений на Facebook не размещались в последние недели избирательной кампании. Колеблющиеся штаты не всегда были главной мишенью. Общее количество связанных с русскими твитов было лишь малой частью общего количества твитов, посвященных выборам. Однако Москва организовала дерзкий проект тайной пропаганды, простиравшийся по всем платформам социальных сетей и работавший синхронно с кибератаками и публикациями на RT и «Спутнике». Американское правительство упустило этот проект из своего поля зрения.

Какую бы информацию об этих российских акциях ни собрало разведывательное сообщество, оно не представляло себе картину во всей полноте. На брифинге для членов Конгресса официальные лица разведки США обсуждали усилия российской пропаганды в самых общих терминах. Они не давали никакого повода думать, что разведка знает об этих существенных российских начинаниях. На крайне секретных встречах глав разведывательных ведомств в оперативном центре Белого дома Обама и его главные советники по вопросам национальной безопасности тщательно анализировали все детали и осложнения, вызванные кремлевской операцией по взлому сети и последующему сбросу информации, и российские попытки прощупать и взломать системы избирательных кампаний штатов. Однако не было никаких разговоров ни о просачивании Москвы в американские социальные сети, ни о российской пропагандистской кампании. «Это не было предметом разговора», — неохотно согласился один из участников подобных встреч. Да, зато это было провалом американской разведки.

К концу кампании старшие советники Трампа и его сторонники и сами присоединились к секретному российскому ремеслу. За два дня до выборов Киллиан Конвэй разместила пост на аккаунте Twitter @Ten_GOP, который позиционировал себя как «неофициальный Twitter-аккаунт республиканцев штата Теннесси». В твите говорилось следующее: «Мать посаженного в тюрьму моряка: „Примените к Хиллари по секретной информации те же стандарты, что к моему сыну #hillarysemeail #WeinerGate“». Несколькими неделями раньше Парскейл, директор кампании Трампа по цифровым коммуникациям, разместил на этом же аккаунте свой твит: «Тысячи изгоев кричат СМИ: „Скажите правду!“ на RT, если вам тоже надоела двуличная пресса». Дональд Трамп — младший перепубликовал пост с этого аккаунта, предупреждая, что избиратели Клинтон мошенничают на голосовании во Флориде. Флинн и его сын Майкл Флинн — младший также публиковали посты с аккаунта @Ten_GOP.

Аккаунт @Ten_GOP появился и существовал благодаря Агентству интернет-исследований. Верхушка кампании Трампа способствовала тайной российской пропаганде. (Парскейл позже сказал, что не имел ни малейшего представления о том, что этот аккаунт был российским фейком: «Меня одурачили».)

6 ноября Коми послал письмо в Конгресс, отмечая, что ФБР закончило пересмотр электронной почты, обнаруженной на компьютере Энтони Вайнера. После шумихи, вызванной его же письмом неделей ранее, Коми понял, что Бюро не может позволить себе тянуть с этой проблемой, и обязал своих технарей и аналитиков работать круглосуточно, проверяя эти послания. И вот теперь он заявил: «Мы не изменили своих выводов, сделанных в июле». Письма на этом компьютере были главным образом копиями того, что Бюро уже анализировало раньше.

В лагере Клинтон вздохнули с облегчением. Но ущерб уже был нанесен. Заголовок материала по поводу этого заявления в Washington Post: «Директор ФБР Коми утверждает, что агентство не будет рекомендовать выдвижение обвинений по почте Клинтон». И это было еще одним напоминанием о том, что ФБР вело расследование против Хиллари. Трамп обвинил Коми и ФБР. «Хиллари Клинтон виновна, — провозгласил он на ралли в Мичигане. — Она это знает, ФБР это знает, люди это тоже знают».

Обвал позиции Клинтон по результатам опросов общественного мнения, случившийся после письма Коми, приостановился к середине последней недели гонки. Но результат упал с преимущества в 4,7 процента 28 октября до 2,9. Согласно модели аналитика Нейта Сильвера, до заявления Коми у Клинтон был 81 % шансов на победу. Собственные опросы кампании показывали, что Клинтон остается впереди в штатах, преимущество в которых ее помощники считали необходимым условием для победы.

В ночь выборов Клинтон собрала 65 844 610 голосов против 62 979 636 голосов, набранных Дональдом Трампом. Но Трамп получил решающее большинство на коллегии выборщиков, с трудом обойдя ее в Висконсине, Мичигане и Пенсильвании — в каждом колеблющемся штате Ржавого пояса с крохотным преимуществом менее одного процента. Всего 77 тысяч голосов, отданных за Клинтон в этих штатах, принесли бы ей долгожданную победу.

Узнав о результатах голосования, Обама и его помощники в Белом доме, точно так же как политические наблюдатели в Америке и по всему миру, пережили глубочайший шок. Однако администрация считала свою миссию выполненной: день выборов не принес беспорядков и хаоса. Но это было слабым утешением. Белому дому понадобились месяцы, чтобы проинформировать публику о российских атаках. Обама пригрозил Путину, но не наложил на Москву санкций. И оставался неразрешенным куда более глобальный вопрос: действительно ли им удалось защитить американскую демократию от российской информационной войны?

При столь малой разнице в результатах любой элемент гонки мог бы стать решающим фактором: неосторожность Клинтон в формулировках, покупка ею рекламы, решение о месте проведения мероприятий и разворачивании ресурсов на последних неделях гонки, ее неспособность завоевать голоса сторонников Сандерса, созданные ею самой проблемы с почтовым сервером, воскрешение этой дискуссии в заявлении Коми в самую последнюю минуту и еще многое, многое другое — включая российскую хакерскую атаку, сбросы информации в WikiLeaks и блиц русских троллей в соцсетях. Потрясенные и опустошенные, Клинтон и ее помощники считали, что главной причиной их поражения стал недостаток внимания к российской интервенции. Поздно в ночь выборов, когда уже стало казаться, что Трамп победит, сенатор Клэр Маккаскилл, близкая к Клинтон демократ из Миссури, пробормотала, проходя мимо одного из репортеров: «Можете вы в это поверить? Чертовы русские».

Но Трамп видел картину иначе: любой разговор о русских принижал значение его кампании и его победы. Он неоднократно отказывался признавать существование российской операции, даже после того как разведывательное сообщество заявило, что атака России на Америку была самой настоящей реальностью. В своей победной речи он сказал: «Сегодня для Америки настало время перевязать раны раскола, мы должны объединиться».

«Трамп! Трамп! Трамп!» — загремела толпа в баре, когда огласили результаты выборов. В углу бара висела большая, в натуральную величину фотография Трампа, возле которой его фанаты делали селфи. И фото Путина. Сам бар находился в пригороде Москвы. Поздней ночью и ранним утром собрался «Марафон за Трампа»: ультранационалисты, прокремлевская профессура, проправительственные журналисты и иные российские фанаты Трампа; они приветствовали республиканского кандидата-победителя. Алексей Журавлев, депутат Государственной Думы, председательствовавший в ультрапатриотической партии «Родина», расхваливал пророссийскую линию Трампа. «Вот это настоящая перезагрузка, не то что клинтоновская! — восклицал Дмитрий Дробницкий, автор прокремлевского издания. — Настоящая перезагрузка западного мира».

Несколько часов спустя российская Дума разразилась бурными аплодисментами, когда собравшимся сказали, что Трамп победил. Операция, подпитывавшая раскол в Соединенных Штатах и повлиявшая на американские президентские выборы, удалась.