Июль
Жизнь заключается не в том, чтобы ждать, когда пройдет буря, а в том, чтобы научиться плясать под дождем.
Сенека
57
Минибус уже подъехал к парковке, когда Анн-Мари давала последние рекомендации пансионерам, собравшимся на крыльце.
– В прошлом году все прошло хорошо, поэтому мы решили возобновить эксперимент. Это другие юноши и девушки, но они приехали сюда с той же целью: в кои-то веки выбраться из родного города, чтобы посмотреть на океан. Многие из них никогда в жизни его не видели. Будьте снисходительны: некоторые могут показаться вам грубоватыми, но учтите, у них непростая жизнь. С ними приехали воспитатели, чтобы следить за их поведением и держать в рамках приличий. Спасибо за то, что согласились принять участие в этой встрече. Постарайтесь хорошо провести время с молодыми людьми и напитаться от них энергией и радостью новых ощущений.
Молодежь вышла из автобуса и направилась к нам, а мы пошли им навстречу. Со стороны можно подумать, что разыгрывается сцена из «Вестсайдской истории».
Высокий брюнет в белых кроссовках склонился в церемонном реверансе:
– Здравствуйте, судари и сударыни, как живете-можете в столь радостный для нас всех день?
Его товарищи прыснули со смеху.
– Ты что, Мундир, сошел с ума? Почему ты разговариваешь как клоун?
– А чем вы недовольны? – возразил он. – Они здесь все разговаривают как в XIV веке, вот я и решил под них подстроиться.
Молодежь загалдела. Вмешалась воспитательница и призвала всех к порядку. После нескольких ее окриков восстановилась тишина. И вот, когда Анн-Мари представляла всех друг другу, из группы пансионеров донесся тонкий и дрожащий голосок:
– Ты, что, чувак, решил, что нас уже пора списывать со счетов за истечением срока давности?
Молодежь вытаращила глаза и замерла от удивления. Хорошо, что Грег снял эту сцену на видео – будет чем развлечься в грустные минуты.
Пансионеры повернулись в сторону Розы. Она пожала плечами:
– А что тут такого? Я стараюсь не отставать от жизни. Мы с внуком, например, видели все фильмы с участием Жамеля Деббуза…
В группе молодых раздался хохот. Пансионеры присоединились к ним.
Знакомство происходило в общем зале. Начали с обитателей дома престарелых: имя, возраст, чего они ждут от этого дня. Потом наступила очередь молодежи. Первые в основном стремились поговорить, обменяться взглядами на жизнь, передать свой опыт, короче говоря – приобщить к своей жизни молодых. Вторые же больше всего хотели увидеть океан. Первых приходилось сдерживать, чтобы несколько слов о себе не превратились в подробные биографии. Вторые смущались, терялись, и их нужно было вызывать на откровенность.
Анн-Мари огласила программу на ближайшие часы: отъезд в минибусах на пляж, купание и развлечения, пикник, купание и развлечения, возвращение в «Тамариск» в шестнадцать часов.
– У кого есть вопросы?
Вопросов ни у кого не было.
Воспитательница Линда взяла слово, чтобы напомнить правила. Разбегаться нельзя, все держатся одной группой. В воду входить постепенно и только в присутствии воспитателя, не заходить слишком далеко. Не наступать на загорающих, громко не кричать, не запихивать песок в рот товарищам, не окунать их с головой и не держать больше десяти минут под водой, чтобы они, не дай Бог, не лишились жизни. Короче говоря, веселитесь, наслаждайтесь и постарайтесь вести себя так, чтобы от этого визита у всех остались только приятные воспоминания.
– У кого-нибудь есть вопросы?
– У меня, – сказала Мари, одна из девушек, подняв руку. – А можно кричать, если увидишь акулу?
Пляж под названием «Большой» был забит до отказа. Отдыхающие прибывали толпами, и их количество росло, по мере того как июльское солнце пригревало все сильнее. Нашелся небольшой свободный уголок, где мы расставили зонты от солнца и сумки-холодильники. Осталось только разложить полотенца.
– Можно расположиться в кружок, – предлагает Луиза, – так будет легче разговаривать.
Пансионеры согласно кивают. Молодые смотрят на них так, будто им предложили закусить мышьяком. Вместо ответа они швыряют сумки на песок, сбрасывают с себя одежду и торопят воспитателей:
– Ну, что, Шеф, идем купаться?
– Подождем, когда все будут готовы, – ответил Юнес, воспитатель.
– Как меня все это задолбало, целый час жду, – хрипит один из подростков.
На самом деле он ждал не час, а чуть больше десяти минут. На лицах обитателей «Тамариска» читалось разочарование: не такого поведения ждали они от молодежи. Я подозревала, что они нарочно затягивали подготовку к купанию. Как в замедленной съемке, они не спеша снимали с себя одежду и тщательно складывали ее, прежде чем положить на песок, потом долго поправляли купальные костюмы, медленно мазали тело кремом от загара, прикрывая головы шапочками и проверяя, что ничего не забыли. Люсьенна проворчала:
– Те, что приезжали в прошлом году, были лучше воспитаны. Если бы я знала, осталась бы дома.
Когда они закончили, молодежь зааплодировала, и все бросились к зоне охраняемого купания, не думая, что разложенные на песке полотенца – это не ковер, по которому можно ходить.
Когда они приблизились к воде, раздались крики:
– Мамочки! Она же ледяная!
– Не валяй дурака, водичка отличная!
– Мы тут все закончим, как тот парень с «Титаника».
– Смочите шею и затылок, прежде чем входить в воду!
– Сам ты «Титаник»!
– Вода такая холодная, что у меня все внутренности свело.
– Нет, в такой воде невозможно купаться, ведь мы же не белые медведи!
Они вошли в воду по колено, смехом и криком выражая свое недовольство. Мундир, самый спокойный из всех, на цыпочках, как если бы это отсрочило погружение, зашел в воду по грудь и с таким гордым видом повернулся к товарищам, будто он вплавь пересек Атлантический океан:
– Ну, что, придурки? Кто здесь босс?
«Придурки» переглянулись и решили не предупреждать босса о большой волне, которая катила прямо на него. Она ударила сзади, и сначала исчезла улыбка, а потом и сам Мундир, погребенный под гребнями пены, из которой виднелись то рука, то нога, а иногда и клок волос. Его товарищи и пансионеры от души веселились, когда он, поправляя купальные трусы, наконец показался над водой под дружные восклицания обеих групп.
Луиза подошла к Соне, одной из девушек:
– Секрет в том, чтобы убедить себя, что вода очень теплая. Стоит вам очень сильно об этом подумать, как окажется, что она такая и есть.
Соня пыталась претворить совет Луизы в жизнь, а Пьер в этом время подошел к Райяне.
– В первый раз, когда я вошел в воду, я подумал, что у меня сейчас отнимутся руки и ноги. Но раз искупавшись, я понял, как это здорово. Захотелось попробовать еще и еще.
Постепенно поколения смешались. Старики помогали новичкам, подростки заражали пожилых свежестью восприятия. Это зрелище растрогало меня до слез. Коловращение жизни. Вчерашние молодые и завтрашние старики. Единение прошлого с будущим в настоящем.
Все уже погрузились по пояс в воду, когда раздался вопль.
Акула?
Утопленник?
Цунами?
Нет, всего лишь Изабелль, которая застала Марин и Грега в тот момент, когда они взялись за руки под водой.
58
Этим утром два минибуса отвезли нас на пляж. В одном находилась молодежь, в другом – обитатели «Тамариска».
Во второй половине дня те же два минибуса привезли нас обратно, и теперь старики сидели вперемежку с молодыми.
Ко мне подошла Люсьенна:
– Я изменила мнение. Наши сегодняшние гости мне нравятся больше прошлогодних.
Сегодня, собравшись под бело-голубыми зонтами от солнца в окружении холодильников и полотенец, все были одного возраста.
Вначале были недоверие, суровая сдержанность, которой прикрывались как панцирем, оскорбительное высокомерие, уверенность в своей правоте. А потом, по мере того как шло время, завязались отношения.
Самые проворные из нас убегали от волн и запрыгивали в них. Мокрый песок облеплял наши ноги, мы строили замки, которые выглядели так, будто только что подверглись бомбардировке, ели пирожки, болтали на жаргоне и на старофранцузском, сравнивали евро и франки. Мы спрашивали себя: а может ли такое случится, что на другой стороне Атлантики люди делают то же, что и мы – собирают ракушки и радуются хороводу чаек над головами?
Чаепитие происходило в общем зале за одним большим столом. Через час молодежь покинет нас.
– Знаете, – сказала Роза, – я переехала сюда совсем недавно. И я чуть было не пропустила сегодняшний день, решив, что мое сломанное бедро не позволит принять участие во всех мероприятиях. Но потом я подумала, что не должна устраняться. Ведь я могу что-то дать молодым, чья жизнь оставляет желать лучшего. Я была права в одном: нелегко скакать по волнам с пластиковым суставом в бедре. К счастью, рядом был Грег, и он меня поддерживал. Что же касается всего остального, то не я вам что-то дала, а совсем наоборот.
– Вы это серьезно? – спросила Соня. – Что же вам дали?
– Я более чем серьезно. Весь день я видела ваши зачарованные глаза, которыми вы смотрели на волны, на мокрый песок, на стаи чаек… Я с этим родилась и прожила всю жизнь, и все это так естественно и привычно для меня, что я не замечала окружающей красоты. Это было как обретение.
Райана сдвинула брови:
– Для кого?
– Для кого – что? – спросила старая дама.
– Не знаю, но вы сказали «Это было как обретение», я и хочу спросить, для кого и что вы приобрели?
Несколько секунд понадобилось собравшимся, чтобы оценить меру ее непонимания.
– Ты, что, королева дурочек? – спросил Брис. – Никогда не видела грамматического справочника? «Обретение» – это от глагола «обретать», а не «приобретать».
Все расхохотались. Роза продолжала:
– Так вот, я хочу всем вам сказать спасибо. Благодаря вам я осознала, как мне повезло: я всю жизнь прожила в этом раю, а стало быть, мне не на что жаловаться.
Многие закивали, соглашаясь со старой дамой, и я была из их числа. Сегодня я на все смотрела другими глазами – глазами людей, которые впервые в жизни видят всю эту благодать. Их смех и возгласы радости только увеличивали мое ощущение счастья.
– Почему вы говорите в прошедшем времени? – спросила Соня. – Можно подумать, что вы уже умерли…
– Нет, мы не умерли, – ответил Пьер, – но наша жизнь позади.
– Так не бывает! – воскликнул Мундир. – Нашему старшому в семье сто два года, а мой брат умер в возрасте трех лет. Разве можно знать, сколько все это продлится? Жизнь – она здесь и сейчас, а не вчера и не завтра.
– Ну и ну! – раздался голос в дверях. – В вашей тусовке такая благодушная атмосфера. Я чуть было не пожалел, что проигнорировал ее!
Леон смотрел на нас, стоя возле двери. На его губах, как всегда, играла презрительная ухмылка. Луиза пожала плечами.
– Ну да, среди стариков тоже есть свои придурки!
…Пассажиры удаляющегося автобуса махали нам на прощание. Прежде чем сесть в автобус, они поблагодарили нас и обещали вернуться. Но мы знали, что это невозможно, хотя сделали вид, что будем очень рады увидеть их снова. Многим хотелось обнять их, но мы всего лишь пожали им руки – не из-за недоверия, а из уважения к ним.
Когда автобус скрылся из виду, все поспешили в дом, полные новых впечатлений, которые скрасят однообразные будни. И тут Грег остановил нас.
– Подождите! Линда, их воспитательница, передала мне это. Она сказала, что им легче было написать, чем высказать словами.
Он развернул сложенный вчетверо листок бумаги и поднял его над головой, чтобы все могли видеть. Черным фломастером в окружении сердечек было написано:
«Спасибо за все! Вы потрясные старики!»
Внизу стояла подпись каждого из них.
Никто не прореагировал, кроме Грега, Марин, Розы и меня. Мы расхохотались.
– Какие мы? – переспросил Пьер.
Марин перевела дух и ответила:
Это означает: «Старики, вы – супер!»
59
Элизабет ни о чем не догадывалась. Пьер предупредил, что не сможет сегодня навестить ее, потому что ему нужно пройти медицинское обследование. Ему очень жаль, что он не обратил внимания на дату, которая совпала со столь знаменательным событием. Он, конечно, позвонит ей, чтобы поздравить с юбилеем свадьбы. Шестьдесят лет вместе так просто из жизни не выкинуть! Но она даже не пыталась найти ему оправдание, разочарованная и ослепленная обидой.
– Даже если ты позвонишь мне сто раз, я не отвечу, – заявила она.
Он улыбался, описывая нам ее реакцию, хотя за несколько минут до начала торжеств пал духом.
Так как я сама напросилась в организаторы праздника, я взвалила на себя львиную долю подготовительных работ. Мне помогали Марин с Грегом, которые вложили столько души в это мероприятие, что, наверное, отчасти проецировали его на себя. Итак, наш сюрприз, который должен будет привести Элизабет в благодушное настроение, был готов.
Я постучала в дверь палаты, которую она занимала в реабилитационном центре. Дрожащим голоском она пригласила меня войти.
– Здравствуйте, Элизабет, как вы себя чувствуете?
По мрачному выражению ее лица я догадалась, что сегодня она не в духе. Сидя на кровати перед телевизором, она держит в руках пульт и рассеянно перескакивает с программы на программу.
– Сегодня юбилей нашей свадьбы, – сообщает она, когда я сажусь на стул рядом с ней. – Вы только представьте себе, мой замечательный супруг предпочел в этот день фотографировать свои кишки вместо того, чтобы провести его со мной и отпраздновать это событие.
– Я в курсе, у него не было выбора. Если бы он отказался, то следующее обследование он мог бы пройти только через полгода.
Серьезно подумываю о том, чтобы внести в свое резюме новый профессиональный навык: умею лгать не моргнув глазом.
Элизабет покачала головой.
– Я должна была развестись с ним, когда собиралась это сделать, вот и все.
Мне показалось, я ослышалась.
– Простите?
– Да, десять лет назад я чуть было не ушла от Пьера.
– О нет! Этого не может быть. Если бы вы с ним расстались, то как можно было бы верить в любовь? Вы же идеальная пара!
– Кто спорит? Именно поиски совершенства, стремление к перфекционизму чуть было нас не развели. Десять лет назад меня вдруг все стало раздражать в Пьере. Все, что я раньше любила или, может быть, не замечала в нем, вызывало ненависть. Меня раздражало то, как он ходит и шумно жует, его манера бегло целовать меня в щеку, когда я отправляюсь по магазинам, его сосредоточенность на себе, его улыбка… Это объясняется просто: я наконец прозрела и увидела его без прикрас, таким как есть! Знаете, я так завидовала своей сестре – она никогда не жаловалась на своего мужа и находила в нем только лучшие качества. В конце концов я решила, что все это ненормально и что я больше не люблю его. Я видела в нем только плохое. Я почти превратилась в злобную старуху и все время придиралась к нему. Бедняжка, он ничего не понимал, ведь он был таким всегда… Однажды я записалась на прием к адвокату, специализирующемуся на бракоразводных процессах. Со мной пошла сестра, хотя она была категорически против моего решения.
Исповедь Элизабет повергла меня в изумление. Мне часто говорили, что развод – тяжелое испытание, но я не представляла себе, до какой степени.
– И что же вас заставило изменить мнение? – спросила я.
– Правда. С детства нам прожужжали все уши об идеальной любви, которая не знает кризисов и выдерживает любые испытания. Сердце колотится в груди, бабочки в животе, дрожь, страсть… Адвокат опаздывал, и мы беседовали с сестрой. «Что ты себе вообразила? – спросила она. – Неужели ты думаешь, что я трясусь, как в лихорадке, каждый раз, когда Жан приближается ко мне? Думаешь, мне иногда не хочется наорать на него, собрать чемодан и распрощаться с ним навеки? Тебе кажется, что на свете существует такая любовь, какую описывают в серии любовных романов Harlequin?» В приемной находились еще два человека: молодая женщина и мужчина. Незаметно они включились в нашу беседу. Дама была моложе нас и разводилась с мужем, который изменял ей со всем городом. А мужчину только что бросила жена, и поэтому у него был такой удрученный вид. Я вспомнила Пьера, и у меня сжалось сердце: он не заслуживал этого, и еще меньше этого заслуживала я. Мне бы его очень не хватало. Любовь все еще жила в нас, она никуда не делась, просто раздражение скрыло ее от меня. Когда долго живешь с кем-либо, в какой-то момент начинаешь видеть только его плохие стороны. Это как покупка новой вещи: сначала она тебе безумно нравится, потом кажется безвкусной, и в конце концов ты настолько охладеваешь к ней, что не можешь больше ее выносить. Нужно приложить немало усилий, чтобы не дать мелким придиркам отравить свою жизнь. Но самое важное – отказаться от иллюзий и перестать верить в идеальную любовь. К этой мысли приходишь, когда долго живешь с человеком, делишь с ним стол и кров, ежедневно соприкасаешься с ним. С другой стороны, если бы не было падений, то не было бы и взлетов!
– Надо же! Эти мысли никогда не приходили мне в голову…
– Луиза, которая обожает вязать, однажды облекла все это в красивую метафору. Любовь – как вязание: вывязываешь петли ряд за рядом, придумываешь красивый орнамент, гордишься им и вдруг сосредоточиваешь все внимание на одной пропущенной петле. Хотя в итоге получается теплый и уютный свитер.
Ее слова так поразили меня, что я забыла о главной цели своего визита.
– Послушайте, Элизабет, на улице прекрасная погода. Пойдемте прогуляемся.
– У меня нет никакого желания, и, кроме того, мне нельзя долго ходить.
– Нет, я не отстану от вас. Вставайте, прогулка поднимет вам настроение.
– Нет, нет. Я хочу посмотреть телевизор. Спасибо вам, вы очень добры ко мне, но сегодня ваш визит некстати.
Я не ожидала такого поворота событий. Мне нужно во что бы то ни стало вытащить ее из палаты. Надеюсь, не придется прибегать к помощи анестезиолога. Я придвинула инвалидное кресло к кровати.
– Вставайте! Отправляйтесь в ванную комнату, приведите себя в порядок, и мы выходим. Предупреждаю, спорить бесполезно.
Через двадцать минут, толкая впереди себя коляску, я вышла из здания. Элизабет молчала, как воды в рот набрала. Когда мы приблизились к парку, она вдруг вскрикнула.
Они все выстроились перед нами. В первом ряду стоял Пьер с букетом цветов. Их дети, внуки, правнуки, обитатели и персонал «Тамариска» – все были здесь. Всего собралось около пятидесяти человек, чтобы отпраздновать шестидесятилетие их любви. Элизабет повернулась ко мне, в ее глазах стояли слезы.
– Я должна была догадаться, что он найдет предлог перенести колоноскопию на другой день.
Напитки и пирожные, которые мы накануне вечером приготовили на кухне, расставлены на украшенных столах. На деревьях мы развесили гирлянды флажков. Многие пациенты реабилитационного центра присоединились к нам. Пьер подошел ко мне, когда я отправилась за третьим куском тирамису.
– Спасибо большое, Джулия! Это даже лучше, чем я мог себе представить!
– Честно говоря, мне было очень приятно устраивать этот праздник, к тому же Грег и Марин помогали мне. Если меня уволят из «Тамариска», поменяю профессию и займусь организацией торжественных мероприятий. Но лучше бы мне держаться подальше от тирамису…
– Джулия, выслушайте меня, – продолжил он с самым серьезным видом. – Я не умею красиво говорить, но вы не представляете, что творится у меня в душе. Вы доставили нам столько радости. Не будь вас, мы бы просто задули свечу перед просмотром очередной серии немецкого сериала. Но сегодняшний день мы не забудем никогда. В нашем возрасте мы много всего повидали, и у нас было немало счастливых минут: наша свадьба, рождение детей, потом внуков… Со всем этим трудно соперничать. Но сегодня я испытываю такие сильные эмоции, как никогда прежде, и мне кажется, моя жена чувствует то же самое. Вы только посмотрите на нее!
Элизабет стояла рядом с одной из дочерей, опираясь на ее руку, и держала за руку маленького мальчика. Если бы переизбыток счастья, полнота радостных ощущений имели свой символ, им стало бы лицо старой дамы в это мгновение.
– Я помню о нашем уговоре. Я пока не нашел ничего интересного про Леона, но я продолжу поиски. Знаете, Джулия, вы могли бы организовать что-то самое простое, но вы вложили столько души в это торжество. Думаю, это отняло все ваше свободное время.
– Папа, иди к нам, мы сейчас сфотографируемся всей семьей! – крикнул сын Пьера.
Старик извинился и, улыбаясь, отправился к ним. Пройдя несколько шагов, он обернулся:
– Джулия, вы прекрасная женщина. И вы заслуживаете того, чтобы встретить на своем пути такую же большую и долгую любовь, как наша. Это единственное, что делает человека счастливым. Я от всей души желаю вам этого.
Он присоединился к своей семье, чтобы сделать фотографию, которую будут хранить будущие поколения.
А я отправилась за очередной порцией тирамису.
60
От: Рафаэль Марен-Гонкальвес
Тема: News
Хелло, Джулия!
Вот уже несколько дней я не спрашивал тебя про бабушку. Как она там? Хотя я ей часто звоню, я бы предпочел узнать твое профессиональное мнение, которым очень дорожу.
На днях я собрался было позвонить тебе, но когда посмотрел на часы, оказалось, что уже полночь. Почти каждый вечер поздно возвращаюсь с работы. Если верить «Alliage», главному мыслителю современности, время действительно ускорило свой бег – не успеваешь заметить, как пролетают дни.
Думаю, ты не станешь ничего скрывать от меня и расскажешь, удалось ли бабушке привыкнуть к новой жизни. Она мне говорила, как однажды вы целый день провели с молодежью – она была в полном восторге. Она также сообщила, что ты часто заходишь поговорить с ней. Она тебя высоко ценит, и я тоже.
Надеюсь, у тебя все хорошо: переезд Грега не очень сильно сказался на твоей жизни и твоя пижама успела оправиться от перенесенных потрясений.
Да, чуть не забыл! Приеду в ближайшие выходные. Ни слова Розе, пусть это будет для нее сюрпризом.
Прими мои искренние пожелания всего наилучшего,
Раф.
Был час ночи, когда я увидела письмо Рафаэля. С недавних пор я каждый вечер читаю его послания перед сном. Марин только что ушла, мы провели время за просмотром старых серий «Друзей», поглощая сыр с шоколадом, и, естественно, выпили, но совсем чуть-чуть.
От: Джулия Римини
Тема: News
Хелло, Рафаэль!
Я Бумазея, пижама Джулии. Безумно рада, что хоть кто-то интересуется моим внутренним миром! Ведь я привыкла к использованию по прямому назначению, после чего меня бросают либо в корзину с грязным бельем, либо отправляют в стирку с моющим средством, которое совсем не подходит для моей ткани. Но сейчас, в ожидании предстоящей зимы, я лежу на полке между шапкой и пальто. Серьезно подумываю о том, чтобы подать жалобу в ФОУП (Фронт освобождения угнетенных пижам).
У Розы все хорошо, я слышала, как Джулия с ней разговаривала. Она с радостью принимает участие во всех мероприятиях и хорошо ладит с остальными обитателями «Тамариска». Она будет счастлива тебя видеть, и твой визит станет для нее прекрасным сюрпризом!
Прощаюсь, у меня мало шансов встретиться с тобой еще раз. Но сделай мне одолжение: позаботься о своих пижамах, ведь они такие чувствительные.
Бумазея.
Отлично, хотя не исключаю, что я выпила чуть больше, чем нужно.
61
Если это не заговор, то что?
Грег пригласил меня и Марин на пикник, который он собирался устроить вечером на пляже «Золотой песок» в Англете, и я с радостью согласилась. Это мне напомнит мою юность и вечеринки с друзьями, когда мы собирались с гитарами и джембе и веселились до утра. Но когда мне перевалило за тридцать, ночи под звездами я стала чаще проводить в постели с самоклеющимися фосфоресцирующими лампочками на потолке. И я так и не поняла, был ли Рафаэль, который приехал к нам на выходные, с ними заодно. Мое решение в любом случае осталось бы неизменным, но мои впечатления, естественно, были бы не такими радужными, знай я, что друзья строят козни за моей спиной.
– А не разжечь ли нам костер? – предложил Грег.
– Это запрещено. Видимо, после войны под песком осталось много боеприпасов, и мы можем взлететь на воздух.
– Какая же ты зануда, Джулия… – произнес он.
Марин не выдержала и вставила свое веское слово:
– Зато у нее много других замечательных качеств! Она щедрая, веселая, очень умная, и если она приведет себя в порядок, то будет писаной красавицей!
Я напряглась в ожидании, что она сейчас добавит: «И все это за весьма скромную сумму в 99 евро. Выгодное дельце, месье, если вы на ней женитесь, мы предоставим вам гарантию на десять лет!» Но нет, она просто улыбнулась, очень гордая собой. К счастью, Рафаэль, кажется, не заметил ее маневров, поглощенный созерцанием солнца, утопавшего в океане. Я вытащила сандвич из сумки и села рядом с ним. У моих Тенардье чуть не случился инфаркт.
– Как ты нашел свою бабушку? – спросила я его.
– Знаешь, ты права: она действительно хорошо себя чувствует, раз ее первые слова относились к моей недавно появившейся седине! – ответил он, улыбаясь.
– Это совсем не заметно! Правда, Джулия? – воскликнула Марин.
Мой злобный взгляд, брошенный в ее сторону, заставил ее замолчать. Сейчас я ее утоплю.
– В любом случае, – продолжил он как ни в чем не бывало, – мне спокойнее, когда я убедился, что ей хорошо. Ты не представляешь себе, как я разозлился на свою мать, когда узнал об ее решении поместить бабушку сюда. Мне казалось, это верная смерть. А сейчас Роза строит планы на будущее, радуется жизни и даже попросила купить ей компьютер, после того как я ей в двух словах объяснил, как он работает.
Марин уселась у ног Грега, он обнял ее. Вчетвером мы любовались закатом, наблюдая, как солнце погружается в океан. Наклонившись, Рафаэль прошептал мне на ухо:
– Как дела у Бумазеи?
Черт возьми, зря я надеялась, что этот шедевр эпистолярного творчества потеряется по дороге или Рафаэль забудет о нем. Произошло худшее, и теперь вряд ли стоит даже пытаться произвести хорошее впечатление.
– Боюсь, у нее все плохо. Я запретила ей приближаться на пушечный выстрел к моему компьютеру. Я и раньше догадывалась, что не могу ей полностью доверять. Она наказана, скатана в рулон и уложена рядом со своим заклятым врагом – пижамой с блестками в виде сердечек.
– Какой ужас, – произнес Рафаэль с гримасой отвращения.
– Да, я знаю. Это тяжело. Хочешь чипсов?
Как бы мне ни было стыдно за свое письмо, эта история с пижамой дала нам повод завязать разговор. Грег и Марин целовались взасос, им было не до нас. А может, они решили, что поцелуи, как и зевота, заразительны и вызывают у наблюдателей желание заняться тем же. Время от времени они прекращали исследовать рты друг друга с помощью языков и принимались отыскивать у нас общие черты.
Рафаэлю было тридцать четыре года, мне – тридцать два: «С ума сойти, вы же родились в одном десятилетии!»
Рафаэль работает в Лондоне графическим дизайнером и занимается разработкой проектов видеоигр: «А Джулии нет равных в умении рисовать грибы Марио!».
Рафаэль ненавидит чипсы, сбрызнутые уксусом: «А Джулия никогда не заправляет салаты!»
Рафаэль делит квартиру с одним французом: «А мы постоянно устраиваем посиделки втроем!»
Рафаэль живет в Лондоне, но ему так не хватает океана: «Совпадение! Джулия тоже обожает океан!»
Они не вняли моим незаметным призывам прекратить болтовню и довели меня до того, что я была готова растерзать их в клочья. Но все было бесполезно: они не понимали, что переходят границы. Рафаэль, заметив мой удрученный вид, подмигнул мне и вдруг выдал:
– А еще я умею делать вертолет на члене. Уверен, ты летала на вертолете, Джулия?
Я изо всех сил старалась сохранить серьезный вид, но обескураженные лица коллег свели на нет мои усилия. Рафаэль, казалось, не до конца понимал, что он только что ляпнул, отчего я расхохоталась еще громче. Наконец-то мне представилась возможность, которой были лишены Бонни и Клайд, – поставить точку в их провальном плане. Как по команде, они оба вскочили.
– Мы пойдем за мороженым, скоро вернемся! – сказал Грег.
– Будьте благоразумны! – кривляясь, произнесла Марин.
Они скрылись из вида, прежде чем мы успели сказать им хоть слово.
Слово «скоро», видимо, по-разному понимается разными людьми. Через час уже наступил вечер. Группы отдыхающих появились на пляже, освещенном прожекторами, мы доели чипсы и исчерпали все темы для разговора, включая малозначительные – такие как работа, учеба, забавные случаи и более личные, имеющие для каждого из нас большое значение: семья, любовные истории, раны, нанесенные жизнью, планы на будущее. Мы с полуслова понимали друг друга, он смешил меня, и я, кажется, также показалась ему забавной. У нас было гораздо больше общих точек соприкосновения, чем Грег и Марин могли себе представить. Я чуть было не принялась с ним откровенничать, но, вспомнив, что он внук нашей пансионерки, а значит, в каком-то смысле наш клиент – или, может быть, из-за своей чрезмерной осторожности, – решила не открывать перед ним свою душу. Эта сдержанность также нас объединяла, потому что он решил преодолеть охватившее нас обоих смущение и предложил:
– Пойдем купаться!
Я нахмурилась.
– Тебя что, удар хватил? Сейчас я тебя осмотрю: подними руку и повторяй за мной движения…
– Хватит, Джулия, я серьезно! Посмотри, сколько людей купается, неужели тебе не хочется окунуться?
– Честно говоря, нет.
– Ты боишься?
– Совсем нет! – произнесла я громче обычного.
– Тогда пойдем! Увидишь, как это здорово, тебе понравится!
– Если бы мне могло это понравиться… – я встала, с притворным энтузиазмом сняла платье, поправила купальник, следя за тем, чтобы груди не вывалились из чашек, втянула живот и пошла за ним к волнам.
На самом деле я действительно боялась. Я хотела было сказать об этом прямо, но ни высота волн (очень небольшая), ни температура воды (хорошая) не оправдали бы моих страхов. Не могла же я ему признаться, что боюсь акул! Он бы рассмеялся и был бы прав, потому что у берегов Страны Басков еще ни разу не встречали акул – пожирателей людей. Если бы он знал, что с тех пор, как я в детстве посмотрела «Челюсти», меня охватывает ужас, даже если я дотрагиваюсь ногой до дна бассейна. Тот факт, что я не знаю, что находится под водой, доводит меня до истерики. И поэтому купание ночью в океане…
– Увидишь, как это здорово! – сказал Рафаэль, прыгая в морскую пену. – Восхитительно! Ты идешь или нет?
Он смеется. Вода доходит мне до талии, и я начинаю расслабляться. Мы не единственные, кто решили искупаться. Некоторые уплыли далеко от берега, и это внушает мне надежду: ведь акулы – ленивые животные, и если они нападут, то выберут ближайшие к ним жертвы. А я тем временем выбегу из воды. Я каждый раз подпрыгиваю, когда волна накатывает на меня, хотя вода действительно действует успокаивающе. Рафаэль кивает на высокую волну, приближающуюся к нам.
– Ну что, возьмем ее на себя?
Риторический вопрос: у нас нет другого выхода. Он схватил меня за руку, мы встали лицом к набегающей волне и бросились в нее, когда она подошла к нам. И вот мы уже скользим по воде, взлетаем кверху, пена обнимает нас, вихрь струй ласкает мое тело, потом волна убегает назад, ткнув меня головой в песок в десяти сантиметрах от берега. Я хохочу, как кит (если они вообще умеют смеяться), но то, что я похожа на кита, это совершенно точно. Рафаэль находится в том же состоянии. Вскочив на ноги, я спрашиваю его:
– Пойдем еще раз?
Он, смеясь, бежит за мной, во мне нет ни капельки страха, я ощущаю радостное возбуждение, ведь я уже почти забыла, какое это счастье – играть в догонялки с океаном. Мы заняли позицию в ожидании следующей волны, Рафаэль держит меня за руку, и мне кажется, что большим пальцем он ласкает мою ладонь, я смотрю на него, он смотрит на меня и улыбается, а я вижу нечто, шевелящееся у него за спиной, он продолжает улыбаться, а меня парализовало от ужаса. Не в силах сдержаться, я заорала:
– ПЛАВН-И-И-И-К!
Я пулей выскочила на берег, преодолевая сопротивление воды, которая вдруг стала моим врагом.
Потом выяснилось, что это был молодой человек, который плавал недалеко от нас. Никому, кроме меня, не показалось, что его голова имеет остроконечную форму. И надо же такому случиться, что именно в этот момент Грег и Марин появились на пляже, хоть и без мороженого, но довольные и умиротворенные. Они присутствовали при заключительной сцене, а Рафаэль рассказал им, что было вначале. Все трое рыдали от смеха, и остаток вечера меня называли Памелой, намекая на мой спринт с препятствиями.
Прежде чем пожелать мне доброй ночи и уйти к себе, Марин обняла меня и, погладив по спине, посмотрела долгим печальным взглядом. Бедняжка, для нее это было настоящим шоком. Ей потребуется время, чтобы понять, что, даже если они приложат все усилия, им не найти такого неадекватного во всех отношениях человека, который мог бы всерьез заинтересоваться мной.
62
– Как вы себя сегодня чувствуете?
– Решили зайти ко мне? Спасибо, Ливия! А вы?
Густав навел относительный порядок в студии: снял со стен постеры, очистил от окурков пепельницу. Едкий запах ментола и табака стал гораздо слабее, комиксы сложены стопкой, одежда не валяется на полу, а сложена аккуратной кучкой возле постели. В комнате светлее и чище, и я заметила деталь, которая заставила меня улыбнуться.
– Я вижу, вы добавили еще одну подушку!
Вот уж не думала, что он может покраснеть.
– Это из-за моей кривой шеи, я лучше сплю на двух подушках.
– Ну разумеется! – произнесла я, подходя к постели. – И именно из-за вашей шеи вы принимаете эти таблетки?
После этих слов он стал пунцовым.
– Мне их врач прописал.
– Надеюсь, вы покупаете их не у дилера на углу! – сказала я, улыбаясь. – Вам нечего стыдиться Леон, это называется любовью.
Он вздохнул.
– Я знаю, но Луиза предпочитает не распространяться об этом. Мне кажется, она хочет, чтобы все было тихо, а я мечтаю каждую оставшуюся минуту жизни проводить с ней.
Я никогда не видела его таким серьезным. Может быть, именно сейчас он перестал воспринимать жизнь как фарс.
– Джулия, у нас не осталось времени, чтобы разбазаривать его за здорово живешь. Хотите мне помочь?
– Помочь?
– Да. Вам удалось идеально организовать юбилей свадьбы Элизабет и Пьера. Все только об этом и говорят. Они вам так признательны. Праздник действительно получился на славу.
Я пока не понимала, что он имеет в виду, но глаза его светились от возбуждения, а за морщинистой кожей я разглядела восьмилетнего мальчишку.
– Я хочу, чтобы вы помогли мне сделать незабываемое предложение руки и сердца.
– Предложение руки и сердца? Это невероятно! – воскликнула я вне себя от радости. Эта идея так воодушевила меня, что я готова была броситься ему на шею и расцеловать.
– Да. Я хочу, чтобы Луиза стала моей женой. Я хочу жить вместе с ней и не скрывать наши отношения. А самое главное, я хочу дарить ей счастливые мгновения и видеть слезы радости в ее глазах.
Какая прекрасная идея! Это замечательно – пожениться в их возрасте, когда не нужно никому ничего доказывать и создавать, кроме общих воспоминаний. Пожениться просто потому, что они хотят объединить свои судьбы и стать семьей. Я была польщена, что мне доверили главную роль в этом проекте.
Я уже задумалась над тем, как отметить их обручение, чтобы оно стало действительно незабываемым и достойным их любви, когда главный вопрос вдруг спутал все карты.
– Вы думаете, она согласится?
– Не знаю. В том-то и закавыка. Я буду знать ответ, только когда спрошу ее об этом. Как вы туго иногда соображаете, Джулия.
М-да, Густав мало изменился.
– А ваша дочь? Она не против?
Он сел на стул напротив меня.
– Понятия не имею. Честно говоря, это меня беспокоит больше всего.
63
От: Рафаэль Марен-Гонкальвес
Тема: Памеле
Привет, Джулия,
Как дела?
Я уехал от вас только три дня назад, но уже беспокоюсь о бабушке. Мне кажется, она была очень грустной в момент моего отъезда. Она едва пробормотала «до свидания» и даже не посмотрела в мою сторону.
Сомневаюсь, чтобы она чувствовала себя несчастной, особенно принимая во внимание ее загруженность, но мне хотелось бы убедиться, что она не очень тоскует по мне. Я много думаю о ней.
Надеюсь, что у тебя все хорошо, я провел с вами тремя потрясающий вечер в субботу!
До скорого,
Рафаэль.
P. S. Будь осторожнее, вдруг акула притаилась у тебя за спиной.
Я кликнула мышкой на «ответить» и уже начала печатать текст, как вдруг что-то остановило меня. Я решила еще раз перечитать его письмо. Я прочла его раз, другой, третий.
Сомнение охватило меня, но, не будучи до конца уверенной, я отправилась к Марин посоветоваться.
