15

Домовой сидит в библиотеке и разглядывает кольцо. Оно кажется ему смутно знакомым, но он не успевает вспомнить. Массивные двери распахиваются.

– Немедленно верни кольцо! – требует Кощей.

На его щеках играет фиолетовый румянец, отдаленно напоминающий гневное покраснение.

– С чего бы? Я забрал его у той глупой девчонки, – отвечает Домовой и сжимает кольцо в руке.

– Это мое кольцо, – Кощей протягивает ладонь и требовательно смотрит на племянника.

Домовой наклоняется вперед и держит трофей за веревку двумя пальцами.

– Возьми, – дразнит он, нагло улыбаясь.

– Не заставляй меня напоминать тебе, кто здесь хозяин, – предупреждает Кощей.

– Я не боюсь темной магии!

Кощей закрывает глаза. Его кожа возвращается к бледно-голубому оттенку. Им овладевает такое спокойствие, что любому живому человеку стало бы страшно. Но только не Домовому. Он знает, что дядя не причинит ему зла.

Кольцо тянет за собой веревку. Магическая сила заставляет Домового напрячься и использовать собственную магию. Они борются за обладание семейной реликвией.

– Я не понимаю, – с трудом говорит Домовой, стараясь не потерять контроль над силой, – почему ты просто не можешь отдать мне это кольцо?

Кощей открывает глаза и Домовой пугается его взгляда: пустого, холодного и разъяренного одновременно.

– Этот артефакт, – отвечает Кощей, и веревка натягивается, словно вот-вот порвется, – может спасти всех нас.

Домовой отпускает кольцо, и оно устремляется в руку Кощея. Он чувствует магию, теплыми золотыми потоками устремляющуюся внутрь и касающуюся сердца. Его согревает изнутри, и на губах Кощея появляется подобие улыбки. Он уже забыл, какого это – чему-то радоваться.

– И что будет теперь? – спрашивает Домовой, боясь слезть с книжного шкафа.

– Теперь, – отвечает Кощей, – я стану царем Тихой рощи. И нам не нужно будет ждать ритуала.

В его жизни были моменты, когда Кощей сомневался, стоит ли пытаться преодолевать проклятие и отдавать души юных девушек в качестве дани. Существовать год в мире, в котором нет счастливых существ, означало снова и снова проходить через одни и те же страдания. Хоть он и лишился человечности, Василиса всегда помогала ему с невестами. Она говорила девушкам, что ничего страшного в их жизни не произойдет, что они обязательно помогут царевичу снять проклятие и что только они – избранные.

Кощей слышал легенду о девочке из сказания, которую так обожал Домовой, но знал: никаких избранных не существует, как не существует и той, что сможет разрушить злостные чары. Но теперь, когда Тая разбудила в нем оставшуюся человечность, а кольцо наполнило душу энергией, Кощей осознал, что хочет только одного – прожить с Таей каждый день, что у него остался до ритуала, а потом, если риск будет слишком высоким, умолять ее сломать иглу. Кощей впервые по-настоящему хотел, чтобы порочный круг разомкнулся, и он наконец искупил свои грехи.

Кольцо подсказало ему то, что было сокрыто от глаз остальных. Домовой не мог знать, что в магии, которую хранил кусок серебра, была заключена целительная сила. Она не оживила Кощея, не вернула ему страстную любовь к жизни, но показала, что он сам смог изменить судьбу, и что теперь он не имеет права отступать.

Это случилось тринадцать лет назад, когда погибла очередная невеста. Кощей покинул рощу и вышел за ее пределы. Серый волк пожирал кролика, что позволило царевичу перейти по невидимому мосту в ту часть леса, где не было ни одного сказочного существа.

Кощей набрел на болото и долго смотрел на мутно-зеленую поверхность. Иногда она булькала и звук отдавался так громко, что у него звенело в ушах.

– Пусть все катится в пропасть, – сказал Кощей, сжал кольцо и, замахнувшись, швырнул его.

Кольцо перелетело на другой берег и с тихим звуком упало в болото. Кощей повернулся, надеясь никогда больше не увидеть эту вещицу, и побрел обратно к лесу. Он не помнил о матери, что наказывала ему строго хранить кольцо, не думал о невестах и не думал о том, как можно победить проклятье. Четыреста восемьдесят лет прошли, как мгновение, и столько же душ молодых девиц было уничтожено. Кольцо должно исчезнуть и больше никому не причинить вреда.

Только Кощей об этом подумал, как услышал хлюпанье. Он обернулся и заметил маленькую девочку, подбирающуюся на четвереньках к болоту. Наблюдая за ней, Кощей почувствовал, как забилось его сердце. Едва слышно, почти незаметно. Он приложил руку к груди и ощутил постукивания.

Тем временем девочка тянула к чему-то руку, а болото норовило поглотить ее целиком. Еще немного и от нее ничего не останется.

Он действовал без раздумий: оказался на другом берегу и схватил девчонку, пока она не утонула. Лесные воды негостеприимны к маленьким детям.

– Что ты здесь забыла? – спрашивает Кощей. – Рано тебе еще топиться в болоте.

Она открывает глаза: сначала один, потом второй, и смотрит на меня в изумлении.

– Ты синий! – вскрикивает девочка.

– А ты грязная, – отвечает Кощей.

Они замолкают и рассматривают друг друга, пока из девочки не вырывается смех. Кощей смеется в ответ: хрипло, по нарастающей, как если бы гром появлялся из-за мокрого кашля.

– Кто ты? – спрашивает девочка, когда смешинка исчезает.

– Тот, с кем тебе не следует говорить, – отвечает Кощей.

Поблизости хрустят ветви. Они поворачивают головы и вслушиваются.

– Ты здесь не одна?

– Я приехала с родителями! – говорит девочка, но через мгновение ее взгляд потухает, и она шепотом просит: – Забери меня от них…пожалуйста! – обнимая Кощея маленькими руками за шею.

– Тая! – женский голос заставляет его напрячься.

– Тая, где ты? – кричит мужчина.

Девочка вжимается щекой в плечо Кощея. Он ставит ее на ноги и отходит назад. Тая тянет к нему руки, но Кощей поднимает палец, приставляет его к своим губам и издает тихое шипение.

Он видит, как мать Таи хватает ее за плечи. Как обеспокоенный отец поднимает дочь на руки. Пустота в груди разрастается, как яд по венам, и Кощей уходит прочь. Его место – в Тихой роще, и нигде больше.

Баюн понимал, что его выбор означал смерть его мечты. Осуществить это желание не может никто, кроме Яги, а для нее на первом месте верность. Переминаясь с лапы на лапу, кот запрыгнул на крышу избушки. Она недовольно заскрипела створками, когда он поцарапал дерево.

– Прости, – шикнул Баюн, подобрался к распахнутому окну и прошмыгнул внутрь.

Пахло выпечкой и травами. Тень Яги отбрасывалась на стену, увеличиваясь в несколько раз из-за свечи, рядом с которой она сидела.

– Пришел, наконец? – спросила Яга.

– Пришел, мр-р, – Баюн подошел к ее ногам и потерся о них. От приятных мурашек шерсть встала дыбом. Яга протянула руку и погладила его за ушком.

– Ты сделал то, что обещал?

– Были некоторые, мр-р, осложнения, – ответил кот, постепенно отходя в сторону.

– И?

– Я не смог…

– Что сложного в том, чтобы отравить девчонку?! – Яга поднялась на ноги и пнула его в бок. Баюн отскочил и запрыгнул на подоконник, задев хвостом вазу с цветами.

Пошатнувшись, она упала на пол и разбилась. Мутная вода растеклась по дереву, затерявшись в стеблях и щелях. Ягиня прошла по осколкам вазы, не дрогнув, и схватила Баюна за шею.

– Я тебя спрашиваю: что сложного?!

– Она, мр-р, хорошая! – признался кот, замяукав.

Лицо Яги исказилось от ярости, и она подняла Баюна с подоконника. Лапы кота безвольно повисли в воздухе, а хвост прижимался к пузу, стараясь защититься от удара.

– Хорошая? – Яга засмеялась и ее смех был переливисто безумным. – Хорошая, значит! Тебе достаточно такой тупой причины, чтобы не отравить ее?

– Она похожа на тебя в молодости, мр-мяу! – выкрикнул кот.

Глаза Ягини сверкнули и на мгновение ему показалось, что в них горит огонь.

– Убирайся. И никогда больше не возвращайся! А коли вернешься, я с тебя шкуру живьем сдеру! – сказав это, она вышвырнула Баюна в окно.

Он приземлился на лапы и припустил в сторону леса.

– Будешь знать, как только о хороших беспокоиться! – крикнула Яга ему вслед.

Крик застрял в горле, лицо обветрилось, когти огромной летучей мыши изодрали мое платье. Только накидка осталась в целости и сохранности.

Я вцепилась в лапу твари и сжала ее. В ответ летучая мышь зашипела и схватила меня за волосы. Мы боролись, пока ее когти не разжались. Я полетела вниз, размахивая руками.

«Мамочка, прости, но тебе придется отскребать от земли лепешку вместо дочери!» – подумала я.

Крик, разрывая горло, прорвался наружу. Я схватила плащ Кощея, пытаясь подражать летучей мыши.

Зажмурившись, я ждала столкновения с твердой почвой. Представляя, как сломаются мои шея и позвоночник, с каким громким хрустом они пробьют кожу и внутренние органы, и как обжигающая кровь потечет из меня рекой…

– Рано радуешься, красавица, – мужской хриплый голос заставил меня раскрыть глаза.

Я лежала на руках лысого человека с выпирающей верхней губой. В свете луны его кожа казалась серой. Он смотрел на меня и ухмылялся, правый уголок губы полз вверх, когда левый остался нетронутым. Его близко посаженные глаза отливали желтым, подобно золоту.

– Кто ты? – выдохнула я.

– Тот, кто подарит тебе новую жизнь. И замок, если захочешь. От тебя мне нужно только одно…

– Что?

– Чтобы ты вышла за меня и стала царицей Болотной рощи.

Я держалась за его плечи, и никак не могла понять, что это: глупая шутка, неудачное стечение обстоятельств или мой «магнетизм», притягивающий монстров?

Из груди вырвался смешок, затем еще один. Спустя несколько секунд я уже вовсю смеялась, не в силах остановиться. Слезы потекли по щекам.

– Ничего более глупого я еще не слышала! – сказала я, с трудом перебивая смех. – Давай просто сделаем вид, что ничего этого не было. Я пойду к Кощею, а ты займешься своими делами, Вурдалак.

Его лицо вытянулось, из-под выпирающей губы показались острые клыки. Вурдалак зашипел еще ужаснее, чем когда был в облике летучей мыши, и стряхнул меня на землю. Я приложилась спиной и затылком о промерзлую почву и взгляд расфокусировался.

– Ты не должна смеяться над старшими. Ты должна уважать меня! – прикрикнул он, отчего его голос скакнул вверх на пару октав. – А теперь, раз ты такая гордая царевна, я тебя брошу в темницу. Будешь там гнить, пока не согласишься стать моей женой!

Вурдалак обернулся летучей мышью, до боли сгреб меня когтистыми лапами за плечи, и взмыл в воздух. Мы пролетели замок, и вампир спикировал. Ветки деревьев, встречающихся по пути, хлестали меня по лицу и рукам, которыми я закрывалась.

Когда ноги коснулись твердой поверхности, Вурдалак отпустил меня, и я, споткнувшись, упала на колени. Он перевоплотился, взял из кармана на поясе связку ключей и открыл проржавевшую решетку.

– Ступай, – сухо сказал он, – ты должна посидеть здесь и подумать над своим поведением. Как полагается каждой послушной царевне.

Я прошла в темноту, прихрамывая. Вурдалак запер за нами решетку и поджог настенные факелы. Все они горели красным огнем, похожим на пылающую кровь. Я слышала крики девушек, умоляющих отпустить их; рабов, которых он бросил сюда за малейшую провинность. По спине пробежали мурашки.

– Я ждал слишком долго! – Вурдалак толкнул меня в спину и запер за мной решетку темницы. – Надоело пить кровь мертвых девиц! Если ты не согласишься стать моей и сделать меня царем рощи, я буду пить из тебя кровь каждый день. Пока ты не иссохнешь и не станешь похожа на скелет, – он подошел к решетке и его костлявые бледные пальцы с треугольными ногтями сжали прутья, – а потом я заставлю тебя жить вечной жизнью. И ты будешь страдать так же, как страдали все мы.

– Я никогда за тебя не выйду! – сказала я, держась за полы платья.

Вурдалак дернул решетку: она зазвенела, оглушая меня. Я отступила и под ногами что-то хрустнуло. По всей камере были разбросаны самые разные кости, но не было ни одного целого скелета.

– Еще как выйдешь. У тебя просто не будет другого выхода, – Вурдалак рассмеялся и растворился в ночной темноте.

Я зажалась в угол, отодвинула ногами череп и позвоночник. Меня трясло, но не от холода, а от ужаса, что своими ледяными пальцами полз от моих пяток, скручивая живот и шею, и заползал внутрь через уши и рот.

Я посмотрела на свое изодранное платье. Еще несколько часов назад оно было таким свежим и прекрасным. Я даже не сняла его, чтобы спать с воспоминаниями о чудесном вечере. Кощей сказал, что мы можем быть счастливы. Большего мне и не нужно.

Я с силой сжала зубами губу, чтобы не позволить себе разреветься.

«Будь сильной, девочка, ты найдешь способ выбраться отсюда», – прошептал мне собственный голос.

Я просидела в углу целую вечность. Тьма не рассеивалась, тепло хранил только плащ Кощея. И лишь мысли о нем заставляли меня держаться, чтобы не сойти с ума.

«Что, так и будешь сидеть? Изобразишь из себя «даму в опасности»? – съязвила Наташка. – Алло, уже двадцать первый век! Подними свою задницу в прекрасном платье и сделай уже что-нибудь!»

«Что я могу сделать?! – огрызнулась я. – Прутья мне никак не сдвинуть».

«Очаруй этого старикана и сопри у него ключи!»

«Неужели нет другого способа?»

«Ну, можешь посидеть здесь, пока он не выпьет из тебя всю кровь. Тогда точно станешь его рабыней. И Кощея тебе не видать, как своих ушей!»

Ее слова отрезвили меня. Я поднялась и прошла к решетке, не обращая внимания на хруст костей. Если я хочу освободиться, я должна поступиться своими принципами и пройти по головам. А если я хочу увидеть Кощея и помочь ему с проклятием, мне придется пойти на определенные жертвы.

Я сжала прутья решетки и посмотрела по сторонам.

– Эй? – крикнула я. Голос эхом отозвался в пустых коридорах. – Есть тут кто-нибудь?

В первый раз никто не отозвался. Во время второй попытки у меня скрутило живот от голода. Заглушая пение китов в желудке, я позвала своего похитителя по имени.

– А, царевна, – его голос звучал благосклонно, но светящиеся в темноте красным глаза пугали, – так что ты решила? Не хочешь сидеть в темнице в грязи, потому отдашь мне свои руку и сердце?

– Не так быстро! – выпалила я, почувствовала, как над губой и на лбу выступила испарина, и поспешила исправить ситуацию: – Мы ведь совсем незнакомы. Какая царевна захочет выйти за кого-то, будучи в обносках и на голодный желудок?

Вурдалак моргнул, обнажил клыки и расхохотался.

– Верно. Мне нравится твоя решительность. Что ж, значит, хочешь чистую одежду и еду? – он подошел к решетке и вставил ключ, не отводя от меня взгляда. – Тогда я распоряжусь приготовить для тебя ванну и самое лучшее мясо. А потом нас обручат при свете луны.

Вурдалак отворил дверь и жестом показал мне путь.

– Не бойся, что не видишь в темноте. Я тебя проведу, – он взял меня за руку и повел за собой.