13

Мы долго убирали книги вместе с Кощеем. Василиса хотела помочь, но он запретил ей и велел никого не впускать. Больше мы не разговаривали, пока царевич не поставил стеллажи туда, где они должны были быть.

– Ты не устаешь? – спросила я, с трудом разгибая спину. По утрам я предпочитала спать вместо того, чтобы делать зарядку, и сейчас жалела об этом, как никогда раньше.

– Я ведь восстал из мертвых. А мертвые не устают, так же, как не едят, не пьют и не используют другие биологические процессы, – ответил Кощей, не отрываясь от занятия.

– Я тебе завидую, – пробормотала я, усаживаясь на стул и чувствуя себя старой развалиной.

– Боль и усталость – признаки жизни. Я бы все отдал, чтобы снова их испытать. Чтобы снова съесть яблоко и почувствовать его вкус. Чтобы мое сердце билось, когда происходит что-то волнительное.

– Но ведь оно и так бьется, – возразила я, – значит, ты не совсем мертв.

Кощей посмотрел на меня странным взглядом. Его глаза не двигались дольше минуты, и я заволновалась, что с ним что-то не так.

– Кощей? – позвала я, подойдя ближе.

– Сегодня я устрою для тебя праздничный ужин, – сказал он вдруг.

– В честь чего? Ритуал ведь не сегодня?! – сердце ушло в пятки и язык прилип к нёбу.

– Нет. Сегодня мой день рождения, – ответил Кощей. – Поэтому прими советы Василисы и оденься, как подобает.

Его тон снова стал холодным.

«И на что ты надеешься? Что у этой ледышки есть чувства? Не смеши мои тапочки! – Наташка снова влезла в голову. – Все, что ему надо, – твое молоденькое тело».

Я поморщилась, отвернулась и поспешила покинуть библиотеку. Не знаю, что Кощей подумал в тот момент, но я решила дать ему один шанс. Последний перед тем, как сбегу обратно в лес.

Тая уходит, и Домовой появляется из ниоткуда.

– Зачем устроил бардак? – спрашивает Кощей.

– Мне было скучно, – отвечает Домовой. – К тому же, если бы я этого не сделал, она бы искала способ убежать отсюда, а не помогала бы замку.

– Возвращайся к отцу.

– Ну уж нет! Он меня сам назвал «несносным сыном», вот пусть и получает. Я должен оправдывать свою репутацию, – дуется Домовой.

– Ты не переживаешь о своей матери? – спрашивает Кощей.

– Она была слишком занята разборками с теткой, ей было не до меня, – фыркает Домовой. – Я буду жить у тебя в замке столько, сколько потребуется. Понял? И то, что мы родственники, ничего не означает.

Кощей щелкает пальцами и Домового сжимает невидимая сила, да так, что он не может двигаться.

– Семья – главное, что есть в твоей жизни. Не отворачивайся от нее. Иначе станешь таким же, как я: убитым собственными братьями из-за жажды власти.

– За последние годы они не стремились тебя по-настоящему убить! – возражает Домовой.

– Ты прав. Но они могут сделать это в любой момент. Для этого я нужен Тихой роще. А ты – нужен своим родителям. Поэтому заканчивай дуться – двести пятьдесят лет довольно долгий срок.

Кощей щелкает пальцами, и невидимая сила отступает. Домовой шмыгает носом, прячет кольцо поглубже за пазуху и говорит:

– Тогда я тебе ничего не скажу про твою невесту. Сам разбирайся! – и прежде, чем Кощей успевает что-либо ответить, Домовой исчезает.

Василиса пришла сразу же, как только я зашла в комнату. Не успела я выдохнуть, как она принялась расхаживать с важным видом, доставая то одно платье, то другое. Но все они были мне не по размеру: либо меньше, либо больше необходимого.

– Эх, если бы Иван не сжег мою шкурку, я бы сейчас наколдовала тебе наряд, – вздохнула она, подперев зеленой лапой лицо, – а теперь придется сшивать ткань этими несчастными подобиями пальцев.

Я взяла ее за руку и улыбнулась.

– Дай мне нитку с иголкой, и я сделаю все сама.

– Ты умеешь шить, царевна? – Василиса округлила и без того огромные глаза.

– Да. Бабушка учила меня шитью. Правда в последний раз я делала это много лет назад, – я виновато засмеялась, – но все же лучше так, чем ломать твои пальцы.

– Спасибо, – она отдала мне податливую хлопковую ткань, – царевна…

– Да? – улыбнувшись ей, я засунула нитку в игольное ушко.

– Я хочу рассказать тебе кое-что. О нашем мире.

Я хотела сказать ей, что сегодня какой-то слишком сказочный день, но передумала. Борясь с местами, которые нужно было подшить, я предложила ей начать свой рассказ.

Василиса прочистила горло, несколько раз громко квакнув.

– Ну, про нелегкую жизнь царевича ты уже знаешь. Так знай, что была у Яги сестра. Звали ее Кикимора. Как-то раз она вышла погулять, да заблудилась. Искали ее три дня и три ночи, а нашли в замке у Лешего. Кикимора отказалась уезжать и сказала, что отныне будет жить в замке и станет супругой царевича Густой рощи.

– Так вот, как это вышло, – я уколола палец иглой, слизнула выступившую каплю крови, и посмотрела на Василису. – Бабушка никогда не рассказывала мне о том, что у Лешего была жена.

– Сказки не всегда попадают в мир людей такими, какие они есть, – ответила лягушка, – поэтому я и рассказываю тебе эту историю. Яга и Кикимора – две родные сестрицы, прекрасные, как солнце и луна. Когда Кикимора уезжала к Лешему, то говорила Яге, чтобы та не убирала ее вещи из дома, ведь они будут служить оберегом. Год прошёл, второй, третий…загрустила Яга, взвыла волком, собрала вещи сестричкины, да выкинула их в болото ближайшее. Как сгнили вещи, так захворала избушка на курьих ножках, так и сердце Яги зачерствело и стала она Ягиней Залесья, хранительницей леса. Как сама себя называла.

Я покачала головой. Не про ту Ягу мне бабушка рассказывала.

– И что же случилось потом?

– Влюбилась она в царевича. В доброго молодца, что должен был жениться на ней, – ответила Василиса. – Приехал Кощей, но о свадьбе и слыхом не слыхивал. Погостил у нее, поел, попил и спать улегся. Все, как положено. На утро же просил он помощи от Яги в последний раз. И согласилась она помочь, но попросила полцарства и его сердце в придачу. Задумался царевич, размышлял долго. Полцарства пообещал, а жениться не обещал. И обманула его Ягиня, сказав, что направление неверное он выбрал, и показала, куда скакать надо.

– И что было потом?

– Забродил его конь славный, Буян, да погряз в снегах. Замерзли оба насмерть, а очнулись только по велению темной магии. Привязать к себе царевича хотела Яга, да не смогла. Просчиталась и не добавила в заклинание помыслы самые чистые. Испортилась ее магия, как и сама Яга. И напало на Залесье проклятие жуткое, что каждый год грозит уничтожить каждую рощу и всех лесных обитателей.

– Так это из-за нее! – я выронила платье с иглой и стала искать последнюю на полу в ворсинках ковра.

– И самое главное, – добавила Василиса, – забрало проклятие человечность кощееву. Пять веков он не находил себе покоя и вот у него снова забилось сердце. Человечность царевича проснется тогда, когда явится девушка юная, красивая, посмотрит на него глазами влюбленными, и скажет: «проси, чего хочешь, все выполню!»

У меня сперло дыхание. Подняв иглу, я уставилась на лягушку, забыв распрямиться.

– Эта девица – я?

Василиса кивнула.

– Но одной девичьей силы недостаточно, – сказала она, – нужно ещё кольцо, Кощею от матери доставшееся. Серебряное оно, с гравировкою тонкою. Есть ли у тебя что-то подобное?

Я схватилась за кольцо на груди…и только потом поняла, что его нет. Вспомнила о Домовом и нахмурилась.

– Нет, – ответила я, – ничего нет.

Василиса смотрела на меня, не моргая, затем вздохнула и, опустив голову, сказала:

– Значит, ничего не поделаешь.

– Разве только кольцо может справиться с проклятьем? – спросила я. – Неужели нет никакой силы, способной разрушить чары? Ведь в сказках всегда есть и другие нюансы, не только предметы.

– Есть, – ответила Василиса, – любовь. Но ведь это чувство нельзя пробудить в себе по щелчку пальцев, как нельзя и уничтожить. Любовь – она вне времени, Тая.

При слове «любовь» в голове рисовался Кощей, стоящий в библиотеке и прикрывающий меня от падающего шкафа. Вспоминались его холодные мягкие губы, тонкие пальцы и потерянный взгляд. С ужасом и одновременно с облегчением я поняла, что Слава больше не выходит на первый план в моих фантазиях. Меня тянуло к Кощею так, как никогда не тянуло к Славе. Похоже, я всего лишь убеждала себя в том, что мне нужны были отношения, чтобы не выглядеть простушкой на фоне остальных подруг.

– Но ты ведь сама сказала, что я буду той-самой-девушкой, – возразила я, – и я буду смотреть на царевича влюбленными глазами.

Василиса грустно улыбнулась, подняла лапку и погладила меня по щеке. Прикосновение было холодным и скользким, но не противным.

– Проблема в том, Тая, что когда ты полюбишь царевича, ты сделаешь все, что бы он ни попросил. Но он попросит тебя…

– …сломать иглу, – закончила я, сжала руки лягушки и посмотрела ей в глаза. – Я никогда этого не сделаю. Я хочу помочь. Всем вам. И ты обязательно найдешь своего милого.

– Ох, царевна, – вздохнула Василиса, – хотелось бы мне, чтобы все было так просто.

Баюн слышит, как она возвращается, и выбирается через окно, чтобы потом вернуться в замок. Склянка на его ошейнике колышется от ветра, а хлюпающая в горлышке пробка улетает вниз в колючие заросли.

Дверь отворяется, Тая заходит в комнату. Она не запирает дверь на засов и Баюн, выждав несколько мгновений, впрыгивает в комнату с громким мяуканьем.

– Тая, мур-р, – говорит он, и оказывается рядом с ней на кровати.

– Баюн! – в ее глазах искрится радость и Баюн чувствует, как она обнимает его. Впервые его шерстка становится дыбом от удовольствия, но быстрой волной укладывается обратно. – Ты пришел. Ты же обещал, что будешь навещать меня не так часто?

– Коты непостоянны, мр-р, – говорит он и трется об ее ладонь.

Тая чешет Баюну за ушком и он, млея, прикрывает глаза.

– Что это? – Тая берет склянку в руки.

– Сувенир-р, – отвечает Баюн, посматривая в сторону прикроватной тумбы. На ней стоит кружка с сытью и от нее к потолку устремляется пар.

Тая поворачивается и видит приятный сюрприз.

– Откуда это? – спрашивает она, беря кружку за ручку. Она подносит ее ближе и вдыхает аромат. – Кощей дал мне такой напиток, когда я только попала сюда, – Баюн видит на губах Таи такую улыбку, какая обычно украшает лицо скромницы, когда она говорит о своем возлюбленном.

Его хвост мечется из стороны в сторону, то и дело подхлестывая мохнатые бока.

– Выпью за то, чтобы проклятье разрушилось, – шепчет Тая и подносит кружку к губам.

Не выдержав, Баюн истошно мяукает, пулей подлетает к ней и в прыжке выбивает кружку из рук Таи. Сыть разливается по полу, а Тая вскрикивает и подскакивает на ноги.

– Баюн! – сердится она. – Что на тебя нашло?!

– Не пей, мур! – мяукает кот. – Эта сыть отравлена!

– О чем ты говоришь?..

– Я вылил туда отраву, – признаётся Баюн. – Я должен был лишить тебя жизни, но не могу, мр-мяу!

Тая стоит в растерянности и смотрит на него. В ее глазах не видно укора, но кот хлещет себя хвостом по бокам и морде.

– Глупый, глупый кот! Как ты мог подумать о таком, мр-р?!

Тая хватает его под передние лапы и отрывает от кровати, заглядывает в зеленые глаза. Баюн висит в ее руках, безвольно свесив лапки.

– Что ты имеешь в виду? Зачем тебе травить меня? – спрашивает она.

И тогда Баюн сдается: он говорит ей о том, что Яга спасла его однажды, когда он попал в охотничий капкан. Рассказывает, как она выходила его и прикормила, приголубила и заставила полюбить ее всем сердцем. Но то была другая Яга, молодая и счастливая, еще не повстречавшая Кощея.

– Я ненавижу его, мур-р, – признаётся Баюн, – ненавижу так сильно, что хотел отомстить, убив тебя. Но я…не могу!

– Что заставило тебя передумать? – спрашивает Тая.

– Ты…твоя доброта, мр-р, – кот касается подушечкой лапки ее щеки, словно поглаживая. – Ты так похожа на нее, когда она еще не сошла с ума из-за своей несчастной любви. Умоляю, мр-р, никогда не становись такой же!

Тая потрясенно качает головой и отпускает Баюна на кровать. Она садится на нее и смотрит на сыть, разлитую по ковру.

– Значит, ты все это время служил Ягине? Почему я должна верить тебе и дальше?

– Твое недоверие справедливо, – вздыхает Баюн, – можешь прогнать меня, но разреши оберегать тебя, пока ты будешь в лесу.

Тая молчит. Тишина тянется так долго, что кот начинает паниковать. Он думает, что теперь она никогда не заговорит с ним, и пытается приласкаться к руке Таи.

– У меня есть для тебя наказание, – сурово говорит она, наконец, – тебе придется смотреть на то, как я хожу в платье!

Дефиле для Баюна было недолгим: я надела кое-как подбитое под мой размер платье и развела руками в стороны.

– Та-да!

Кот с интересом осмотрел мой наряд.

– Даже не знаю, что сказать, мр-р, – выдал он наконец, – царевна, у тебя нет подходящей обуви.

Я опустила взгляд и с ужасом заметила, что все еще в сапогах. Не то, чтобы мне они не нравились, но ведь к платью нужно было подобрать и соответствующую обувь! Я схватилась за волосы и чуть было не испортила прическу. Вовремя одумавшись, опустила ладони и крепко сжала пальцы.

– Послушай, Баюн, – я почесала шею и нервно стала растирать ладони, – где мне взять туфли?

– Обувь не так важна, как твое здоровье, – заметил кот, – в тронном зале будет холодно. Поэтому надень его накидку, – он указал лапкой на кровать, куда я скинула плащ Кощея.

– Ты прав…ну, как я выгляжу? Если не брать в расчет обувь… – мой голос задрожал, и я прикрыла рот рукой.

Такое со мной случалось впервые. Ведь это даже не свидание! Это ужин, посвященный дню рождению царевича… но зачем ему ужин, если он мертв и давно ничем не питается?..

– Выглядишь чудесно, – Баюн вывел меня из размышлений. – Будь я на месте Кощея, никогда бы тебя не отпустил.

– Перестань, – фыркнула я, – я не красивая.

– Ты добра, умеешь сопереживать и слушать других. Красота исходит не только от хорошенького личика, но и от сердца, мр-р, – Баюн поднялся и потянулся, сильно прогнув спину. – А теперь – ступай. Должно быть, царевич хочет сказать тебе что-то особое, если собрался закатить ужин ради тебя одной.

Сердце радостно ёкнуло, но тут же сжалось от страха. Я вышла из коридора и пошла к тронному залу. Чем ближе я подходила, тем сильнее заворачивалась в плащ Кощея. Потолки коридоров казались невыносимо высокими, и в то же время давили на меня своим великолепием. Я была всего лишь крошечным человечком в этом огромном мире. И когда я подумала, что мне больше не хочется быть ничего не значащим серым пятном на фоне буйства чужих красок, массивные двери отворились.