Глава 15. Хозяин своего слова

Как же так вышло, что это он, и он здесь, и стоит передо мной – Герман Капелин, предатель, оставивший меня одну. Я еще не забыла его, но уже могла ненавидеть. Ненавидеть его было легко, гораздо проще, чем любить. Я ненавидела его за то, с какой легкостью он развернулся и ушел – жить своей жизнью, без меня. За то, что не сожалел, не сомневался, не потерял сон, за то, что смог справиться с собой. Ненавидела его – но вот он, стоит в кухонном проеме, и пришел сюда, чтобы меня спасти.

– Кто вы такой? – спросил чернявый, подскочив со стула. – По какому праву? Кто вас пустил, какого черта?

– Интересно, что у меня к вам ровно такой же вопрос. По какому праву? – спросил кто-то еще, не Герман. Голос из коридора. – Гера, посторонись, тебя не объедешь. Камеру впусти.

Ну конечно! Юрка Молчанов, бывший несостоявшийся муж моей сестры, журналист. Понятия не имею, откуда он взялся, но как же я ему рада!

– Да-да, – Герман кивнул, повернулся и прижался спиной к стене.

Он по-прежнему смотрел на меня – огромный, двухметровый пришелец, тело которого не подогнано под эту планету. Он не сводил с меня глаз, а я смотрела на него, и холодное бешенство овладевало мной вопреки голосу разума. Каким бы чудом Герман Капелин сейчас ни оказался тут, он пришел, чтобы меня спасти. Я должна быть благодарна, но я сейчас испытывала другие чувства. Мои руки были скованы за спиной, а то я бы швырнула в него чем-нибудь. Да хоть бы и доктором Хаусом. Я злилась, что мое лицо разбито. Я не хотела, чтобы он меня жалел. Но не могла ничего поделать. Видеть его было – как полить лимоном на пекарский порошок. Я шипела и пузырилась.

– Не смейте! Не снимать. Сейчас без камеры останетесь! – громко грозил чернявый кому-то в коридоре.

– Мы переживем. Ребята, крупно его берите. И этих тоже! – кричал Юрка.

Гера смотрел на меня, словно впал от моего вида в ступор. Могу себе представить – наручники, кровь в уголке губы, разбитое лицо. Ничего со мной не выходит по-хорошему. Я холодно улыбнулась – одними губами.

– А ты что тут делаешь? – спросила я Капелина. Мимо Германа в кухню вынырнул Юрка Молчанов.

– Лизка, держись. А Гера со мной, – бросил он не столько мне, сколько чернявому. – Мы будем снимать, сколько посчитаем нужным! – И снова поле боя перенеслось в коридор.

– Я пришел, чтобы помочь, – тихо сказал Гера.

– Мне не нужна твоя помощь, – пробормотала я еще тише.

– Я вижу. Да, – кивнул он, тоже сощурившись, с сарказмом. – Ты в полном порядке, да?!

– У меня все хорошо. Это просто у нас… вечеринка. БДСМ, слышал про такое. Наручники, все такое.

– Господи, Лиза, кто тебя научил словам-то таким! – хмыкнул Юра, заглянув к нам. – Так, тут есть розетка, Гоша, заходи.

– Вам никто не позволял заходить, – хмуро сказал чернявый, влетая за Юркой. Но Гоша уже зашел. Чернявый сделал шаг вперед, к камере, и Юра бросился ему наперерез.

– Даже не думайте, товарищ безымянный сотрудник полиции. Пока что вы не показали съемочной группе никаких документов, согласно которым ваши действия являются законными. С нами адвокат, с нами народ! – Юрка плясал между чернявым и оператором с большим микрофоном и камерой на плече. На поролоновом набалдашнике микрофона сияло и говорило само за себя название одного из центральных федеральных каналов. Я знала, именно поэтому Юрка и был звездой своего дела. Если ему сказать, чтобы он куда-то не лез, это только раззадорит его. – Так, что ж, начнем? – Этот вопрос был адресован непосредственно чернявому. – По какому праву, на каком основании вы заковали в наручники мою помощницу, журналистку Елизавету Тушакову.

– Что? – ахнул чернявый. – Журналистку?

– Что? – ахнула я. Юрка посмотрел на меня, как лазером обжег, и я заткнулась. Помощница и журналистка? Не вопрос. Юрка продолжил: – Снимите наручники – и немедленно.

– Я не собираюсь выполнять ничьи команды, тем более – ваши, уж как вас там звать, господин якобы журналист. И если вы немедленно не прекратите съемку, я и вас арестую, – бросил чернявый, но как-то менее уверенно. – Материалы съемки будут изъяты.

– Черта с два. Имейте в виду, что все, что сейчас здесь происходит, так сказать, в режиме реального времени передается в Интернет, аккумулируется на независимых серверах. Вы можете сломать камеру, но это будет потом только лишним доказательством ваших противозаконных действий.

– Даже так? – Чернявый подался вперед всей грудью, но Юрка тоже ответил тем же. Они были – как два киношных Кинг-Конга, бьющих себя кулаками в грудь, чтобы напугать противника.

– Именно так! Вы можете разбить камеру, но это вас не спасет, не увернетесь. Потом придется отвечать и компенсировать ущерб. Для того чтобы я снимал здесь, в квартире моей помощницы, мне ничьего разрешения не требуется, кроме ее. Это – частная собственность. Я подозреваю, что разрешение от собственника у меня есть, – хищно улыбнулся Юра Молчанов. Я яростно закивала, глядя на Юрку с восхищением случайного свидетеля. Работал мастер.

– А вы не боитесь…

– Я ничего не боюсь, – сразу оборвал его Юра. – Значит, наручники не снимете? В таком случае представьтесь и озвучьте, пожалуйста, ваш чин, отделение полиции или иного формирования, а также правовые основания вашего нахождения здесь. И в отдельности обоснуйте основания применения физической силы по отношению к вот этой женщине. Елизавета, ты как себя чувствуешь? Голова не кружится? Мне кажется, у тебя все кружится и все болит и тебе нужен врач. Причем срочно. Думаю, будет совершенно нелишним вызвать «Скорую». Гоша, ты вызвал «Скорую»?

– Какую, к черту, «Скорую», – скривился чернявый.

– Такую, которая людей лечит. Гоша?

– Да, вызвал сразу, как только мы вошли, – кивнул Гоша, продолжая тыкать в чернявого микрофоном.

– Вы не имеете права… – заявил чернявый, уворачиваясь от камеры. Он поднял руку, пытаясь закрыться от объектива.

– Какого права? «Скорую» вызвать? О, вы ошибаетесь.

– Уберите эту чертову штуку и немедленно прекратите съемку! – взвизгнул чернявый. Истерика – это хорошо. Он отмахивался от микрофона, как от змеи.

– Мы тут в рамках журналистского расследования, которому вы препятствуете. Мы получили сигнал, что наши сотрудники, а именно Тушакова Е. П. и Ромашина Ф. П., подвергаются полицейскому произволу. Мы расцениваем это как попытку давления на свободу слова.

– Да что вы говорите. Свободу слова, значит! – язвительно хмыкнул чернявый. Юра и бровью не повел.

– Подтверждение чему я нахожу прямо перед собой. Оснований применения силы вы нам так и не представили. У вас хоть какой-то ордер есть? Постановление? Что именно тут происходит?

– Ваши сотрудники? Никакие они не ваши сотрудники! Еще неизвестно, кто вы сам такой, – скривился чернявый, проигнорировав вопросы, которые ему явно не понравились. – И предъявите-ка мне ваше журналистское удостоверение.

– Не надо делать вид, что вы меня не узнаете, – покачал головой Юра Молчанов так, словно он был воспитателем в детском саду, где детишки разыгрались и плохо себя вели. Сплошное разочарование.

– Мало ли кого я узнаю! Документы, пожалуйста.

– А то что? Вы и меня в кандалы закуете? Перед вами Юрий Молчанов, журналист, автор цикла документальных программ о мировом голоде, за что, кстати, я был официально награжден. Участвовал в помощи при пожарах в Шатуре. Тоже не смотрели? Еще мы выезжали на Саяно-Шушинскую в 2009-м. Тоже нет? Ну что ж, вот мое удостоверение. – Юра достал из кармана карточку, но не раскрыл. Так и держал в руке. – Я его, конечно, вам покажу. Только уж вы первый. Потому что я уточнял через свои источники и имею достоверную информацию, что операция, которую вы тут устроили, незаконна. Более того, что вы тут пытаетесь прикрыть интересы Ивана Эммануиловича Кукоша, защищаете его нечестное имя, так сказать.

– Откуда вы знаете… в смысле, что вам известно? Вы знали о… – Чернявый осекся, замолчал и вытаращился на Юрку Молчанова так, словно тот говорил на иностранном языке.

– Конечно же, я знал о том, что мои помощницы собирают материалы относительно так называемого писателя Ивана Кукоша. Почему это вас так удивляет? Получается, вы просто не в курсе? Вас вслепую используют? Начальство послало? Помочь известному человеку? Защитить его? Давайте-ка я вас введу в курс дела. Иван Кукош в настоящее время находится в центре грандиозного скандала, он обвиняется в плагиате.

– Плагиат? – переспросил чернявый, на этот раз гораздо тише. Уверенность слетела с него, как пух с одуванчика, на который со всей силы подули.

– Господин Кукош присвоил себе книгу под названием «Книга брошенных камней». Вы ведь читали, конечно? Нет? Зря, хорошая книжка, за нее и премию дали, и фильм снимать будут, и даже сериал. На иностранные языки переводить будут, представляете! Такой талантливый Иван Кукош, куда деваться. Почитайте, вам обязательно понравится. Язык тяжеловат для восприятия, но зато про убийцу-мстителя, который пытается восстановить справедливость. А его ловят. Ну а дальше там вообще интересно, потому что судить его никто не собирается. Ой, простите, спойлер. Не буду вам всех секретов открывать, а то читать неинтересно станет. Открою только один большой секрет. Иван Эммануилович книгу эту не писал, он ее присвоил незаконно, и в настоящее время ему предстоит давать объяснения в суде перед настоящим автором.

– Это вы настоящий автор, что ли? – переспросил чернявый.

– Нет-нет, что вы. Я только журналист, – поднял руки Молчанов. – Что важно, Елизавета Тушакова – тоже только журналист. И действовала она в рамках журналистского расследования. Официального, хочу заметить.

– Черта с два! – фыркнул чернявый. – Поддельная ваша журналистка. У нас есть неопровержимые доказательства.

– Забавно, что вы не понимаете. Журналистка она была поддельная, а журналистское расследование самое что ни на есть настоящее, – заявил Юра. – Вы если бы нас по повестке вызвали, мы бы вам все и так рассказали – и показали. Впрочем, что вышло – то вышло. О, кажется, «Скорая» приехала. – И Юра, услышав дверной звонок, кивнул оператору. Чернявый стоял в такой глубокой задумчивости, чуть ли не в ступоре. Юра вышел, и, пока его не было, с моих запястий слетели наручники. Чернявый стал вдруг значительно сговорчивее и добрее. Я потерла покрасневшие поцарапанные запястья. Руки онемели и плохо слушались. Герман подошел ко мне, хотел помочь встать.

– Уйди, – прошипела я. – Я сама.

– Мне позвонила Фая… – пробормотал он. – Почему ты злишься?

– Файку убью.

– Я пришел, чтобы помочь. Я же ничего не знал! – кажется, моя позиция задевала Германа за живое. Хорошо. Еще бы его ногой пнуть.

– Ты и сейчас ничего не знаешь, – пробормотала я зло, отвернувшись к чернявому. – Вы слышали моего босса. Либо вы прямо сейчас покидаете мою квартиру, либо предъявляйте все ваши бумаги, чтобы мы потом могли вас засудить.

– Мы проводили дознание, сбор данных, – теперь чернявый оправдывался. – Был сигнал, что готовится преступление. Мы были обязаны произвести проверку. – Я вдруг поняла, что нет у них никаких бумаг. Юрка прав. Скорее всего, их сюда прислали по приказу, отданному каким-нибудь «хорошим другом» артиста, чтобы напугать нас и, так сказать, пробить.

– Что именно Иван Кукош там вам насигналил, интересно, что вы прислали целую группу захвата? – хмыкнула я.

– Это не группа захвата, это… группа быстрого реагирования. Мы… реагировали… – бормотал чернявый.

– Ага, ага, – кивнула я. – Имя свое скажете? Нет?

Имени своего чернявый говорить не стал, что было не так уж и умно, так как лицо чернявого все равно попало в камеру. Приехала «Скорая». Врачи были усталыми и спокойными и ничему не удивлялись. Ни квартире, полной журналистов и полиции, ни соседям, выглядывающим из дверей с опаской и любопытством. На врачах были синие робы и безразмерные куртки, на шеях висели стетоскопы. В руках врачи несли оранжевые чемоданчики.

– Я в порядке, серьезно, – шипела я на Юрку Молчанова, который «делал глаза» и требовал позаботиться о нас в лучшем виде.

– Молчи и лечись, – сказала Фая, подставляя свою грудь под прослушивание.

Я покорно дала осмотреть себя, показала разбитую губу, дала обработать антисептиком следы от наручников. Я устала от этого многочасового безумия, которое я так и не смогла ни понять, ни объяснить. Врачи проверили состояние детей, потом долго писали что-то под диктовку Юрки Молчанова. Когда они наконец ушли, чернявый еще долго разговаривал с кем-то по телефону на каком-то птичьем языке. Вроде и по-русски, но понять его было невозможно. Ясно было только то, что он был страшно зол и что передавал историю, рассказанную ему Юркой Молчановым. История, которая удивила не только его, но и меня. Юра сказал, не моргнув и глазом, что мы с Фаиной, действуя исключительно по поручению его редакции, расследовали одно весьма щекотливое дело, уже озвученное выше.

– Кража книги, – сообщил чернявый кому-то.

– Кража имени, кража авторства, – кивнул Юра Молчанов. – И материалы, отснятые в квартире Ивана Кукоша, являются частью расследования, и мы вам их не отдадим, если вы только не придете с постановлением суда об изъятии. Но подумайте сами, чем мы тут с вами занимаемся? Вы расследуете пшик, ну честно! Домушницы? Я говорю вам, Иван Кукош просто боится этого дела. Ну, какие домушницы. Какое нарушение частной жизни? Иван впустил журналисток в дом добровольно, понимая то, что ему будут задавать вопросы, в том числе про книгу. Никакого обмана в этом не было. То, что имена были ненастоящие, не мешает интервью быть настоящим. Может быть, это был псевдоним, а? Он дал интервью добровольно, а теперь натравливает на нас вас, потому что боится огласки. Говорю вам, официальный ход этому делу не придать, потому что тут и дела никакого нет. По крайней мере, уголовного.

– А это не вам решать, – возмутился напоследок чернявый, но потом как-то очень быстро ушел, забрав вместе с собой всех своих бравых бронированных ребят.

Я смотрела на этот «исход» и думала – вот он, ресурс власти. Не могли эти полицейские сюда попасть на законных основаниях. Ну не сделали мы с Файкой ничего такого, что могло потребовать столько парней в бронежилетах. Мы не прятались, не уклонялись от следствия, мы ничего не украли, даже ничего не опубликовали. Группа реагирования тут была совершенно ни к чему.

– Ну, ты как? – спросил Юра Фаину. – Дети не пострадали, слава богу. Вот же уроды. Амбалы чертовы. Нет, как подумаю, что было бы, если бы вы меня не нашли!

– Я до сих пор не понимаю, как мы тебя нашли, – сказала я, покосившись на Фаю. Та отвела глаза. Я знала, она поняла меня. – Особенно – при чем тут Герман Капелин? Он же нам совершенно чужой человек.

– Лиза! – попыталась остановить меня Фая.

Наивная. Я была слишком усталой и слишком злой, чтобы останавливаться.

– Просто старый друг нашего покойного отца, – продолжала настаивать я.

– Может быть, и так, но в твоем телефоне, Лиза, практически космический вакуум – в смысле номеров и людей. Нет даже телефона моего Игоря. Вот как так? – спросила Фая. – Почему у тебя даже телефона Игоря нет? Куча каких-то непонятных личностей.

– Моих клиентов! Кстати, раз уж ты решила позвонить первому попавшемуся человеку, из всех совершенно чужих мне людей, ты могла бы позвонить и какому-нибудь еще совершенно чужому человеку. И вообще, почему ты свой телефон не заряжаешь, скажи мне? – спросила я, с сосредоточенным видом поднимая с пола Хью Лори.

– Случайных, значит? Совершенно чужих? – переспросил Герман.

Фая переводила взгляд с меня на Геру и обратно. Затем она набрала полную грудь воздуха и очень четко сказала:

– Да заткнитесь вы оба. Лиза! Я позвонила Капелину, потому что он хорошо знает, где ты живешь. Гера! Ты нашел то, что я просила? Забрал?

– Что нашел? – переспросила я. Гера повернулся ко мне и демонстративно поднял брови, давая понять, что есть что-то, что он знает, а я нет.

– Какая разница? Я же – совершенно чужой человек!

– Сейчас я кого-нибудь убью, – поклялась Фая.

Герман вздохнул и кивнул:

– Я нашел и телефон, и камеру. Я забрал их и отдал Молчанову, хотя, признаться, это было непросто – понять, что от меня требуется.

– Но ты меня понял, этого достаточно. Честно говоря, я боялась, что ты не поймешь, о чем я вообще. Хорошо, что ты математик, в конце концов.

– Во-первых, я физик, а не математик, но это не важно, – заметил Гера. – Во-вторых, при чем тут математика. Когда тебе звонят и говорят: «Идти туда, где ты фотографии Лизке отдал», вариантов немного. Меня смутило только «отними два». Это звучит, как ребус для умалишенных.

– Что? – вытаращилась я.

– Лиза, не дури. «Отними два этажа», конечно! Я позвонила Гере, потому что времени у меня почти не было. Я была в лифте, когда соседи рассказали, что в доме полиция, автоматчики. Я сразу поняла, что это – по нашу душу. Хорошо еще, что я еле успела выйти на тринадцатом этаже и сунуть все за мусоропровод. Твой телефон, в котором интервью, и мой фотоаппарат с видео. Ты забыла, что он у меня был с собой? – И Фая состроила страшную рожу.

– Черт, точно, ты же Вовку хотела поснимать. Я только думала, что ты все материалы скопировала давно, – пробормотала я.

– Я… собиралась, – отвела взгляд Фая. – Согласна, это было глупо, но все хорошо, что хорошо кончается. Герман взял трубку и не послал меня подальше. Я представляю, как все это звучало. Мог бы и пройти мимо, не влезать.

– Вот да, мог бы, – кивнула я и зло посмотрела на Германа. – Не влезать – это же его любимая тактика. Он никогда ни во что не хочет влезать. А ты могла позвонить Майке.

– Майка – это подружка твоя с тринадцатого? Которая кота потеряла? Кота-то, кстати, нашли? – спросил Герман у меня. Я отвернулась и посмотрела в другую сторону.

– Майке я, конечно, позвонить могла. Но она ведь не хочет… публиковать все это. Нет, ей я бы звонить не стала, – покачала головой Фая. – Она была бы против.

– Против чего? – не сговариваясь, хором спросили мы с Герой.

– Ты же понимаешь, что я теперь просто не смогу оставаться в стороне, – спросил меня Юрка Молчанов, появившись в коридоре.

До меня дошло.

– Нет, нет, нет, – зачастила я. – Ты просто обязан остаться в стороне. Майка просила, она умоляла же нас ничего не делать, она хотела оставить все, как есть. Майка имеет право решать. Хватит с нее и кота!

– Да что такое с этой Майкой вашей и с этим котом? – громче переспросил Гера. Фая и Юра повернули к нему одинаково терпеливые лица.

– Майка Ветрова, подружка Лизы, – пояснила Фая. – Несчастная хозяйка пропавшего кота и по совместительству реальный автор книги с уже запомнившимся всем названием «Книга брошенных котов». Тьфу, то есть камней, конечно. «Книга брошенных камней».

– История, о которой я планирую писать статью, – добавил Юра.

– Не планируешь, – влезла я.

– Планирую. И статью, и сюжет, и интервью, – развел руками Юра. – Ты не можешь ничего изменить в этом, Лиза, но ты можешь мне помочь. Ты можешь поговорить с Майей, объяснить ей все, как есть. В конце концов, это ты начала эту историю.

– Я? – растерялась я.

– Ты пришла ко мне с книгой, – пожала плечами Фая. – На себя и пеняй теперь.

– Я лучше буду пинать тебя, – процедила я злобно.

Герман растерянно смотрел на нас, потом еще внимательнее – в окно.

– Вы хотите сказать, что это – правда? – спросил он.

– Что именно? – спросила я агрессивно. – Мы – люди честные, у нас все – правда. Почти все, по крайней мере.

– Я просто подумал… эта история про книгу…

– Ты решил, что мы все придумали? – улыбнулась Фая. – А зачем, по-твоему, мы к Кукошу ходили? Ложки серебряные воровать?

– Да я не об этом говорю, – принялся горячиться Герман, осторожно поглядывая на меня. Я демонстративно отчищала от грязи фотографию Хью Лори. – Просто странная эта вся история, не считаете?

История действительно выходила странная.