Глава 39

Явившись в здание «Завода Монмут» этим вечером, Блю сначала подумала, что там никого нет. На стоянке не оказалось ни одной машины, и весь квартал казался несчастным и заброшенным. Она попыталась представить себя на месте Ганси, когда он впервые увидел этот склад и решил, что жить здесь будет просто замечательно, но ей это не удалось. Точно так же, как ей не удавалось представить себе, что она смотрит на Свина и решает, что это клевая машина и ездить на ней будет круто, или на Ронана — и думает, что хорошо бы иметь такого друга. Тем не менее такой настрой ей помог, потому что и квартира ей понравилась, и Ронан стал казаться ей симпатичнее, чем на первых порах, и машина…

Ну, без машины она вполне могла бы обойтись.

Блю постучала в дверь, ведущую на лестницу.

— Ноа! Ты здесь?

— Здесь.

Она нисколько не удивилась тому, что его голос раздался из-за ее спины, а не из-за двери. Обернувшись, она сначала увидела его ноги, а уж потом медленно проявилось все остальное. Она до сих пор не могла быть уверена, что он все время находится здесь; вообще в последние дни утверждать что-то с уверенностью насчет Ноа и его существования было довольно трудно.

Она позволила ему погладить себя по голове ледяными пальцами.

— Не такие жесткие, как обычно, — печально сказал он.

— Я не выспалась. Чтобы волосы были жесткими, мне нужно много спать. Рада тебя видеть.

Ноа скрестил руки на груди, потом опустил их, потом сунул в карманы, потом вынул.

— Я себя чувствую нормально, только когда ты где-нибудь рядом. В смысле, нормально, как было до тех пор, пока не нашли мое тело. И это все равно было не так, как было, когда я был…

— Не поверю, что живой ты был совсем другим, — ответила Блю. Хотя ей действительно было очень трудно связать этого Ноа с брошенным в лесу красным «мустангом».

— Думаю, — осторожно, будто вспоминая, сказал Ноа, — что тогда я был хуже.

Разговор принимал опасный оборот; Блю испугалась, что он может исчезнуть, и поспешно спросила:

— А где остальные?

— Ганси и Адам поехали за вещами Адама, чтобы он мог переселиться сюда. Ронан пошел в библиотеку.

— Переселиться сюда? Он, кажется, говорил… погоди! Куда пошел Ронан?

То и дело запинаясь, глядя куда-то в кроны деревьев, Ноа описал ей события минувшей ночи.

— Если бы Ронана арестовали за нападение на отца Адама, — сказал он под конец, — то его вышибли бы из Эглайонби без всяких разговоров. Нет, с приводом в полицию за драку… Но Адам сам заявил обвинение, и Ронан сошел с крючка. После этого Адаму волей-неволей пришлось уйти из дома, потому что отец его окончательно возненавидел.

— Но ведь это ужасно! — воскликнула Блю. — Ноа, это ужасно. Я ничего не знала об отце Адама.

— Так он решил.

Она вспомнила, как Адам говорил о своем доме: «Место, предназначенное для жилья». И, конечно, она отлично помнила его страшные ушибы и замечания мальчишек, которые были тогда ей совершенно непонятны. Она, впрочем, смутно угадывала, что они как-то касались его домашней жизни. А сейчас ей прежде всего пришла в голову неприятная мысль: она, наверное, была для Адама плохим другом, раз он не захотел поделиться с нею. Но эта мысль лишь мелькнула, и ее тут же сменила другая, пугающая — у Адама больше нет семьи. А что сталось бы с ней самой, если бы она лишилась своей семьи? И она спросила:

— Ладно, но зачем Ронан отправился в библиотеку?

— Зубрить, — ответил Ноа. — У него в понедельник экзамен.

Из всего, что Блю до сих пор слышала о поступках Ронана, это известие оказалось самым приятным.

И тут этажом выше зазвонил телефон.

— Ты должна снять трубку! — неожиданно резко сказал Ноа. — И побыстрее.

Блю много лет прожила в доме № 300 по Фокс-вей бок о бок с женщинами-экстрасенсами и потому не усомнилась в интуиции Ноа. Она кинулась следом за ним в дом и поспешно взбежала по лестнице. Дверь наверху оказалась заперта. Ноа — таким возбужденным Блю никогда еще его не видела — сделал несколько непонятных жестов и чуть слышно выдохнул:

— Будь у меня…

Будь у него побольше энергии, — подумала Блю. Протянув руку, она положила ладонь ему на плечо. Всего на пару секунд. Сразу воспрянув благодаря ее энергии, он вцепился в ручку, подергал ее так и этак и распахнул дверь. Блю побежала к телефону.

— Слушаю, — запыхавшись, сказала она в трубку. Аппарат, стоявший на столе, был очень старомодным, с дисковым номеронабирателем и полностью соответствовал пристрастию Ганси к необычным и не очень-то пригодным для использования вещам. Зная его, нетрудно было предположить, что он и проводную линию сюда провел лишь для того, чтобы оправдать присутствие именно этого аппарата на своем столе.

— О, приветствую, моя дорогая, — прозвучал в трубке незнакомый голос. Блю сразу уловила сильный незнакомый акцент. — Могу я поговорить с Ричардом Ганси?

— Нет, — ответила Блю, — но я могу передать ему сообщение.

Именно такой, почувствовала она, и была до сих пор ее роль в жизни.

Ноа прикоснулся к ней холодным пальцем.

— Скажи ему, кто ты такая.

— Я работаю вместе с Ганси, — сообщила Блю. — Мы исследуем силовую линию.

— О! — воскликнул голос. — Прекрасно. Очень приятно познакомиться с вами. Как, вы сказали, вас зовут? Я Роджер Мэлори.

Он каким-то немыслимым способом произносил «р», и поэтому разобрать, что он говорил, было трудновато.

— Блю. Блю Сарджент.

— Блейр?

— Блю.

— Блейз?

Блю вздохнула.

— Джейн.

— О, Джейн! Мне почему-то послышалось, что вы говорили «Блю». Очень приятно познакомиться с вами, Джейн. Боюсь, что у меня не слишком приятные новости для Ганси. Не будете ли вы любезны передать ему, что мы с коллегой попытались провести этот ритуал — с парнем из Суррея, о котором я говорил раньше; очень симпатичный человек, хотя изо рта у него, признаться, воняет, — и получилось у нас не слишком хорошо. Врачи, правда, уверяют, что с моим коллегой все будет в порядке, что кожа через несколько недель восстановится. Они говорят, что пересадка кожи сейчас творит чудеса.

— Подождите, — перебила его Блю и схватила первый попавшийся листок, лежавший на столе Ганси. На нем были какие-то расчеты или что-то в этом роде. Правда, поверх цифр уже была схематично нарисована кошка, нападающая на человека, и Блю решила, что эту бумажку смело можно использовать. — Я запишу. Вы ведь говорите о том самом ритуале, который должен пробудить силовую линию, верно? Что именно у вас не получилось?

— Джейн, это вкратце и не скажешь. Прежде всего силовые линии даже еще мощнее, чем предполагали мы с Ганси. Возможно, они относятся к магии, возможно, к науке, но что это энергия, не может быть никаких сомнений. Мой коллега просто-напросто вылез, можно сказать, из собственной кожи. Я был уверен, что ему конец; никогда не видел, чтобы человек так истекал кровью. Ах, да, когда будете рассказывать Ганси, не упоминайте об этом. У мальчика пунктик насчет смерти, и я не хотел бы лишний раз нервировать его.

Блю не замечала в отношении Ганси к смерти ничего особенного, но пообещала умолчать об этой подробности.

— Но вы так и не сказали, что именно делали, — напомнила Блю.

— О, неужели?

— Именно. А значит, мы, не зная, можем случайно сделать то же самое.

Мэлори прищелкнул языком. Хотя это больше походило на то, как отпивают сливки с горячего шоколада.

— Конечно, вы правы. Но должен сказать, что все казалось вполне логичным, и основывались мы, по правде говоря, на одной из давних идей самого Ганси. Мы сложили новый каменный круг из камней, которые отобрали по лучшим энергетическим показателям, — это жаргон лозоходцев; не знаю, Джейн, насколько вы разбираетесь в таких вещах, но меня очень радует, что к ним подключилась девушка; силовые линии всегда считались мужскими игрушками, и очень приятно, что такая дама, как вы…

— Да, — не слишком вежливо согласилась Блю. — Это замечательно. Мне очень нравится. Итак, вы сложили круг из камней?..

— О, да, совершенно верно. Мы сделали круг из семи камней, рассчитывая, что он придется на середину силовой линии, и подбирали для каждого из них точное место, пока не получили в центре самые высокие показатели уровня энергии. Примерно так же, как перемещают призму, чтобы сфокусировать свет.

— И тогда с вашего спутника слезла кожа?

— В общем, да. Он снимал показатели в центре и… к великому сожалению, я должен признаться, что не запомнил точно, что именно он сказал, потому что был слишком поражен тем, что произошло потом. Он сделал какое-то не слишком серьезное замечание, или пошутил, или что-то еще в этом роде… Вы же знаете молодежь, Ганси тоже может быть весьма легкомысленным…

Блю сомневалась в том, что Ганси может быть подвержен легкомыслию, но мысленно решила как-нибудь в будущем приглядеться получше.

— …и сказал что-то вроде «вылезти из кожи», или «сбросить кожу», или еще что-то вроде того. И тут же именно это, в буквальном смысле, и произошло. Я не берусь судить, каким образом эти слова вызвали какую-то реакцию, и не думаю, что мы пробудили эту линию. Если и пробудили, то не так, как следовало бы. Но что есть, то есть. Удручающий исход.

— Если не считать того, что ваш спутник остался жив и сможет потом хвастаться, — сказала Блю.

— Ну, вообще-то этой историей следовало бы хвастаться мне, — ответил Мэлори.

Блю решила, что это шутка, поэтому она без всякого зазрения совести рассмеялась. Потом поблагодарила Мэлори, сказала ему пару любезностей, выслушала любезности от него и повесила трубку.

Ноа нигде не было.

— Ноа! — позвала она в пространство. Ответа не последовало, зато снаружи хлопнула дверь машины и послышались голоса.

Блю повторила про себя: «Мой коллега просто-напросто вылез, можно сказать, из собственной кожи». У нее в отношении к смерти не имелось никакого «пунктика», но даже ей представившийся образ показался очень ярким и ужасающим.

В следующий миг хлопнула входная дверь, и по лестнице загрохотали быстрые шаги.

Первым в комнату вошел Ганси. Он определенно не ожидал увидеть здесь кого-нибудь, потому что на его лице было написано явное страдание. Увидев Блю, он ухитрился сразу же заменить его сердечной улыбкой, которую словно извлек невесть откуда.

И это получилось у него очень убедительно. Блю отчетливо видела, каким было его лицо секундой раньше, но все равно ей оказалось трудно убедить себя, что эта улыбка деланая. А постичь, зачем мальчику, живущему такой безмятежной жизнью, как Ганси, нужно было учиться мгновенно накидывать на себя столь правдоподобную маску счастья, она не могла.

— Джейн, — сказал он, и она подумала, что все же уловила в его бодром голосе оттенок досады, которой совершенно не было видно на его лице. — Извини, что тебе пришлось самой пробираться сюда.

«Они поссорились», — прозвучал в ухе холодный-холодный шепот. Это был не кто иной, как Ноа.

Следом вошли Адам и Ронан. Ронан сгибался вдвое под тяжестью большого и маленького рюкзаков, Адам тащил огромную потрепанную картонную коробку с надписью «Фрут лупс», из которой торчала фигурка трансформера.

— Клевый трансформер, — заметила Блю. — Это полицейская машина?

Адам без улыбки посмотрел на Блю, как будто не замечая ее. Потом, после излишне долгой паузы, ответил:

— Да.

Ронан, не снимая своего груза, направился к комнате Ноа. На ходу он в такт каждому шагу громко произносил:

— Ха! Ха! Ха! — Это был такой характерный смех, когда хохочет только один из всех присутствующих.

— Тебе звонил вот этот парень, — сказала Блю и взяла со стола лист бумаги, на котором записала фамилию. Надпись пришлась так, что казалось, будто ее выкрикивает нарисованная кошка.

— Мэлори, — с необычным для себя отсутствием энтузиазма сказал Ганси и проводил взглядом прищуренных глаз спину Адама, протопавшего с коробкой в руках вслед за Ронаном. И лишь когда дверь комнаты Ноа закрылась за ними, Ганси повернул голову и посмотрел на Блю. Без этих двоих огромное помещение сразу показалось опустевшим, как будто они ушли не в соседнюю комнату, а в другой мир.

— И что ему было нужно? — спросил Ганси.

— Он попытался провести ритуал на силовой линии и сказал, что эксперимент провалился. И что один человек — э-э… его коллега — пострадал.

— Как пострадал?

— Просто пострадал. Сильно. От энергии, — ответила Блю.

Ганси излишне резким движением стряхнул с ног мокасины. Один улетел куда-то за миниатюрную Генриетту, а второй врезался в боковину письменного стола и, громко стукнувшись о старое дерево, упал на пол.

— Йо-хо… — упавшим голосом пробормотал Ганси.

— Ты чем-то расстроен, — сказала Блю.

— Неужели?

— Из-за чего вы с Адамом поссорились?

Ганси коротко взглянул на закрытую дверь комнаты Ноа.

— Откуда ты знаешь? — устало спросил он и рухнул на незастеленную кровать.

— А все-таки? — спросила Блю; даже если бы Ноа ничего ей не сказал, она все равно заметила бы неладное.

Ганси что-то пробормотал в смятую простыню и помахал рукой в воздухе. Блю присела на корточки возле кровати и оперлась рукой на изголовье.

— Можно еще раз? Только вынув подушку изо рта.

Ганси не повернул голову, так что речь его осталась не слишком разборчивой.

— Мои слова — высокоточное оружие страшной разрушительной силы, а пользоваться ими так, чтобы они не приносили вреда, я не умею. Ты в состоянии поверить, что я жив только благодаря смерти Ноа? Какое восхитительное жертвоприношение! И какой же из меня получился восхитительный вклад в картину мира! — Он снова слабо взмахнул кистью руки, все так же уткнувшись лицом в подушку. Вероятно, жест должен был означать, что он просто шутит. А Ганси продолжил, чуть помолчав: — О, знаю, что разнылся. Не обращай внимания. Значит, Мэлори считает, что пробуждать силовые линии не стоит? Еще бы! Это только я страсть как люблю соваться в тупики.

— Да, ты действительно разнылся. — Но Блю его поведение скорее нравилось. Ей еще ни разу не доводилось так долго наблюдать настоящего Ганси. И только жалела, что для того, чтобы так случилось, он должен был стать по-настоящему несчастным.

— Я еле жив. А тебе все это ни к чему.

— Таким ты мне больше нравишься.

Почему-то стоило ей произнести эти слова, как ее щеки сделались обжигающе горячими; она обрадовалась тому, что он так и лежит, уткнувшись в подушку, а Ронан и Адам остаются в комнате Ноа.

— Побежденным и разбитым? — сказал Ганси. — Такие вот женщинам и нравятся. Ты говоришь, что этот парень сильно пострадал?

— Да.

— Что ж, значит, это отпадает. — Он перевернулся на спину и теперь смотрел на облокотившуюся на кровать Блю снизу вверх. — Вовсе ни к чему так рисковать.

— Ты вроде бы говорил, что тебе необходимо найти Глендура.

— Мне — да, — сказал Ганси. — А им — нет.

— И ты займешься этим в одиночку?

— Нет, я найду другой путь. Хорошо бы использовать энергию силовой линии для того, чтобы она этакими огромными стрелками указывала, где он находится, но пока что я буду просто ковыряться старыми методами. И как же он пострадал? — Вспомнив, что Мэлори просил ее избавить Ганси от подробностей, Блю неопределенно хмыкнула.

— Блю! Что там случилось? — Его взгляд был тверд, как будто смотреть на собеседницу вертикально вверх ему было легче.

— Он сказал что-то вроде «лезу из кожи» и тут же с него сошла кожа. Мэлори не хотел, чтобы я говорила тебе об этом.

Ганси поджал губы.

— Все еще помнит, как я… впрочем, неважно. Говоришь, кожа сошла? Очень печально.

— Что печально? — спросил, выйдя из-за двери, Адам.

Ронан, сразу обративший внимание на то, как расположились Блю и Ганси, не преминул дать совет:

— Блю, если ты плюнешь, то попадешь ему точно в глаз.

Ганси с поразительной скоростью передвинулся на другой край кровати, взглянул на Адама и тут же отвел взгляд.

— Блю говорит, что Мэлори пытался пробудить линию, и его спутник серьезно пострадал. Так что мы этого делать не будем. По крайней мере, сейчас.

— Я не боюсь риска, — сказал Адам.

— Я тоже, — бросил Ронан, ковыряя ногтем в зубах.

— Тебе нечего терять, — сказал Ганси, указав на Адама. — А тебе, — он перевел взгляд на Ронана, — все равно, жить или умереть. Поэтому вы оба в судьи не годитесь.

— А тебе нечего приобретать, — заметила Блю. — Поэтому ты тоже в судьи не годишься. Ну а я, кажется, согласна. В смысле, нужно выяснить, что случилось с твоим британским другом.

— Спасибо, Джейн, что выступила голосом разума, — сказал Ганси. — А ты, Ронан, не смотри на меня так. С каких пор мы решили, что отыскать Глендура можно, только разбудив силовую линию?

— У нас нет времени искать другие пути, — горячо возразил Адам. — Если ее пробудит Велк, он сразу получит преимущество. К тому же он говорит по-латыни. Что, если деревьям известно это место? Если он отыщет Глендура, то получит награду и отвертится от убийства Ноа. И тогда — игра закончена, выигрыш достается плохому парню.

Ганси сбросил ноги на пол и сел на кровати. Одновременно с его лица исчезли все следы слабости или растерянности.

— Адам, эта идея никуда не годится. Покажи мне способ сделать это так, чтобы никто не пострадал, и я буду руками и ногами за. Но до тех пор — будем ждать.

— У нас нет времени, — повторил Адам. — Персефона сказала, что кто-то пробудит силовую линию уже в ближайшие несколько дней.

Ганси встал.

— Адам, на сегодня мы знаем, что один человек на другом конце света лишился кожи, заигрывая с силовыми линиями. Мы видели Кейбсуотер. Это не игрушка. Это совершенно реальное, насыщенное мощью место, с которым не очень-то поиграешь. — Он долго, очень долго смотрел в глаза Адаму. На лице Адама было какое-то незнакомое выражение, при виде которого Блю подумала, что на самом деле вовсе не знает его.

Мысленно Блю представила себе ту сцену, когда он протянул ее матери карту Таро, и, вспомнив, как мать прокомментировала двойку мечей, печально сказала себе: «Моя мать отлично знает свое дело».

— Порой, — сказал Адам, — я просто не могу понять, как ты умудряешься уживаться сам с собою.