… Более всего Эстер заело не то, что ее практически отчитал Эдмон Мэй, преподнеся ей лекцию о благородстве нищеты и порочности богатства, и не то, что Антуан с готовностью подпевал другу — более всего ее раздосадовала их реакция на сам факт похищения: ведь по сути опасность угрожала ей и только ей — Эстер Лепелетье. Эта свалившаяся на их головы неизвестно откуда Марианна была ни при чем — “пала жертвой обстоятельств”, как говорят в подобных случаях. Однако, и Эдмон, и милейший Антуан упорно делали вид, что не понимают проблемы и, приняв на себя роль освободителей, метались в поисках украденной.

Ну похитили — что с того?

Едва лишь разберутся в том, что им в руки попал не бриллиант “ЭСТЕР”, а фальшивка “МАРИАННА”, как сию минуту вышвырнут вон.

Саму Эстер похищали семь раз. Эстер знала правила игры. Никогда не подписывала чек более чем на сто тысяч. Никогда не подписывала чек сразу — тянула, играла на нервах похитителей, ибо знала: игры играми, но за ней — настоящая сила — деньги. Огромные деньги. И если похитители сделают любой неверный шаг, их уберут одного за другим: сначала — рядовых исполнителей, затем среднее звено координаторов кражи, а “на десерт” — и самих организаторов.

Лет десять при Эстер находился Жан — “мальчик для поручений” — довольно мерзкий на вид неопрятный детина с сальными волосами и лошадиной физиономией. Как паук, он держал в своих грязных лапах концы всех нитей, которые вели к различным группам вымогателей. Самое большее — через двое суток после похищения — он уже знал, куда надо стремиться за хозяйкой — и ни разу не ошибался. Эстер и платила ему за этот его небольшой, негромкий, но четкий бизнес.

Не ведая о деликатных миссиях Жана, Эдмон и Антуан должны были наперебой предлагать ей защиту и охрану, предостерегать ее, Эстер Лепелетье, от опасности, а они твердили одно и то же: Марианна-Марианна… Сразу отошло на второй, на третий, на пятый /!/ план счастливое исцеление Эстер — о нем даже не упоминали. Ее возлюбленный и его друг дуэтом пели: “О, Марианна!”.

А Эстер не привыкла находиться на задворках событий, и она сумеет отомстить тем людям, которые переакцентировали внимание всех и вся — на себя. Эстер умеет мстить. Она вовсе не зла, не коварна, но в нужные моменты может проявить силу воли.

… Такие странные мысли занимали мадам Лепелетье по дороге домой, на виллу “Терри” (уменьшительное от Эстер) из клиники Брикмана.

Одна единственная “Терри” — умилилась Эстер — осталась верна хозяйке и встретила ее прежней роскошью, уютом и преданностью.

Горничная прослезилась от счастья, увидев госпожу, и доложила, что бассейн наполнен теплой морской водой.

… Обнаженная Эстер плавала в теплом бассейне, а дурашливый Антуан вместо того, чтобы восхищаться ею — русалкой! феей! богиней! — метался по парапету, приговаривая:

— Ну почему они не требуют выкуп? Почему?!

У него не хватало ума сообразить, что похитителям не нужно требовать выкуп. Приняв Марианну за Эстер, они добиваются ее подписи на чеке, а у той не хватает ума подписать чек: подпись, естественно, не совпадет — и “великомученицу”, Эстер усмехнулась, Марианну сразу не то что отпустят — вышвырнут, узнав о подмене.

…Наслаждаясь чашечкой горячего шоколада, Эстер сидела в столовой, представляющей из себя круглый зал с витражными окнами, сквозь которые пробивалось разноцветное солнце и красными, синими, желтыми, зелеными кусками ложилось на блестящий паркет, на пуховый, дивных узоров, ковер, на прекрасный мебельный ансамбль красного дерева.

Хозяйка роскошной виллы, она любила побыть в одиночестве, сосредоточиться — особенно перед важным решением. Отдохнув, позвонила в колокольчик и дала знак горничной пригласить Жана.

Всеведущий Жан не умел следить за собой, не умел делать комплиментов и не владел еще тысячей секретов политеса, но зато обладал одним бесценным качеством: сохраняя полную секретность, контролировал ситуацию.

В тот момент, когда Жан, по ее приглашению, развалился в кресле, Эстер своим тонким чутьем угадала, что он, как всегда с удовлетворением отметила она про себя — в курсе событий — да, таким людям стоит платить. Таких людей стоит отмечать. Таких людей стоит держать при себе.

С ним Эстер Лепелетье, блистательная Эстер, чувствовала себя раскованно, позволяла фривольные выражения и жаргонные словечки.

— …Ты, старый навозный жук, уж конечно, все знаешь!..

— О чем вы, хозяйка? — Жан, к удовольствию хозяйки, состроил до того подобострастную и тупую физиономию, что она от души расхохоталась.

— Я — о двойниках.

— О-о, мадам Лепелетье, двойников содержат все уважающие себя лидеры всех режимов: и демократы, и монархисты, и коммунисты. Вы тоже, — его мокрые губы тронула довольная усмешка, — решили завести двойника?

— За меня решила Судьба, — многозначительно уточнила Эстер. — Но мой двойник неожиданно пропал.

— Всякая неожиданность в Париже имеет свое обоснование, хозяйка.

— То “обоснование”, что выпало нам сегодня на долю, дорого мне обойдется?

— Не думаю. Нынешние похитители — ребята средней паршивости. Кроме того, можно подсказать им, что находка не такая уж ценная, как им показалось — двойник, — пренебрежительно сказал Жан, уловив настроение госпожи — и его госпоже это пришлось по душе: медленно, исподволь, подбираясь к зерну беседы, Эстер сказала:

— … Я ведь не политический деятель. Баллотироваться на пост президента не собираюсь. Мне как бы и ни к чему двойник…

Стараясь понять хозяйку как можно точнее, Жан впился в нее взглядом: от его понятливости всегда зависел размер вознаграждения.

— Двойник, действительно, вроде как бы и ни к чему, — осторожно заметил он, — но сестра…

— О ля-ля, Жан! Сестра — когда воспитываются вместе, день за днем едят, спят, гуляют бок о бок… — Эстер закурила длинную серебряную сигарету. — А когда столько лет жизни — да, что от тебя скрывать, Жан! — почти сорок лет прошло без сестры, поверь: двойник падает на твою голову как кирпич! — она сделала красноречивый жест, и Жан от радости, что наконец-то все понял, загоготал.

— … Для нее, конечно, — продолжала Эстер, уже нервно расхаживая по залу, — такая сестра — находка. Эта извечная унылая песнь: родственники! их материальные заботы! Начнет тянуть из меня, потом — будем откровенны, Жан, — начнет судиться, делиться — такова уж подлая людская порода!..

— И не говорите, госпожа! — готовно поддержал он. — Лучше вырастить в своей ванне пару крокодилов, чем иметь парочку ненасытных родственников.

Поощрив его чарующей улыбкой, Эстер сказала:

— Ну, видишь, ты еще лучше меня разбираешься во всех родственных штучках!

— Как не разбираться, мадам! Эти гиены меня совсем заели!

— А теперь заедят и меня, — с покорностью жертвы подвела итоги Эстер и жестко взглянула на своего “защитника”.

А уж он, зная свою службу, не подкачал: сразу вскочил на ноги и от души заверил:

— Не заедят, мадам!

— Да что ты, Жан! Заедят…

— …А вот и не удастся им! Я у вас — на что?!

Испугавшись продолжения, Эстер схватила со стола плотный конверт, в котором содержалось вознаграждение за то чудовищное, что предложила Эстер своему подручному…

Удивительны, непредсказуемы хитросплетения СУДЬБЫ…

Получив загадочное письмо, Марианна, поколебавшись, полетела навстречу неизвестности: будущее, в котором содержится какая-то тайна, манит нас, всегда манит, хотим мы этого или не хотим…

Странное письмо подарило ей Париж, Эдмона Мэя и — что самое дивное! — родную сестру!.. Можно ли было ожидать дивную встречу, прожив на свете около сорока лет?…

Ей пришлось пострадать за сестру, но это святое страдание. Марианна благодарила Провидение за то, что ей была дана возможность спасти Эстер.

Кто же мог подумать, что Эстер — захваченная обидой, ненавистью, сознанием своей единственности в мире, жаждой сатанинского мщения — столь чудовищно “отблагодарит” доверчивую Марианну?…

Сердце замирает, когда думаешь о том, что может выпасть теперь на долю любимой Марианны…