Как солнце опустилось в воды
Как солнце опустилось в воды, они забрались в лодку, укрылись уже двумя одежками, Валиной курткой и Васиным пальто, потому что под спины положили привезенных вместе с дровами жердей из молодых березок. Вася их тщательно обстругал, чтобы не повредить дно.
Лежали, не засыпая, слушали наступающую ночь. Где-то очень далеко вроде бы загудел мотор. Взлаяла собака. А может, косуля. Крикнула птица.
— Какой же инструмент… — бормотал Вася. — Теоретически оно все легко. А на практике. Ну, остров Ганкго. Насилие вне закона. А дальше-то? Полиции тут и так нет. И министров с генералами. Но отменить все указами надо было.
— А церква? — поинтересовалась Валя.
Вася помалкивал.
— Фася, спишь?
— Такие, как этот поп, пусть остаются, — отозвался он наконец.
— То тебе вразумление было, Фасечка! — воскликнула Валя и поцеловала Васю. — Завтра он нас обвенчает.
— Да венчают небось только крещеных. А я некрещеный.
— Он тебе покрестит, Фася.
— Отстань.
— И знаешь, как хорошо нам будет? И давай поплывем к северу. А то вон уже темень… А там маковки сияли бы.
— Сейчас и там темень. Белые ночи у них с мая.
— Так май как раз и будет.
— Ладно, посмотрим… Но ты думаешь, по этой воде уплывешь?
— А по какой жа еще?
— Хых, хы-хы… Нет. Туда ведут другие реки, другие дороги. Это надо к берегу и топать до трассы какой-нибудь. На попутку и — до севера. В сторону Пскова, Новогорода, Питера. А дальше — в Карелию. Или в архангельские леса. Но там холодно. Комарье. Медведи.
— Зато белые ночи. Я думала, это сказки. Оказывается, правда.
— Да ладно тебе врать-то.
— Вот не вру, Фася!
— А я думаю, привираешь… темнишь чего-то…
Кролик возился между ними, перебирал лапами, потом затих, согрелся. Через некоторое время заснули и Вася с Валей. А проснулись все-таки от холода под звездами.
— Какая-то птаха гаркнула, — прошептала Валя.
— Это мы от холода, — пробормотал Вася. — Зря на ночь чай пили… Теперь или мучайся, или вставай…
— И я хочу.
Но они продолжали лежать.
— Какой мне сон увиделся, — сказал Вася. — Хых…
— Расскажи, Фасечка.
— Нет, погоди, надо сперва отлить…
И Вася выбрался из лодки, отошел в сторону. Стоял, задрав голову и разглядывая звезды, огненные голубые и зеленоватые, а то и оранжевые слегка комья, песчинки, шары, осколки. Не выдержала и Валя, вылезла из лодки, присела рядом, зажурчала. Вася оглянулся.
— Ну, Вальчонок, отошла бы, что ли…
— Ой, Фасечка, терпежа уже нету…
Они снова забрались в лодку, тесно прижались друг к другу.
— Бернардика не раздави, — прошептала Валя.
Они лежали, слегка сотрясаясь, позевывая.
— Ну и сон же был… Наверное, самый лучший в моей жизни, — пробормотал Вася.
И он рассказал этот сон.
Дальше я пробирался вверх.
Меня встречали какие-то люди, провожали. Поднимался в толщах чего-то необъяснимого. Всюду подстерегали некие опасности. Но ничего страшного не происходило. Продвигался к неясной цели. И почему-то думал, что это все было, это все мне известно.
Наконец попал в последнее помещение, заполненное громоздкой конструкцией труб, цилиндров, — и внезапно эта конструкция пришла в движение, начала раздвигаться. Мне уже негде было стоять, я забился в самый угол, ужасаясь.
Но — не проснулся и не погиб, а внезапно оказался в городе.
Это был странный, просторный город с гигантскими площадями и внушительными домами. В нем было много храмов. Я не мог определить, какой из религий они принадлежат. Кровли и купола были из золота.
Через город протекала широкая река. Город находился на высоком месте. Я остановился перед зеленой рощей и погрузился в долгое разглядывание. Меня привлекали почему-то зеленые листы, ветки. Потом я вышел на склон и решил проверить, умею ли летать. Странно все-таки, что в бодрствующем состоянии такая мысль в голову не приходит. А во сне — запросто. Но если сон — это отражение земного опыта дневной жизни, то откуда этот опыт самостоятельного воздухоплавания? Воздухоплавания безо всяких приспособлений? Впрочем, жители этого города как раз приспособлениями и не гнушались. Ну а я просто разогнался — и полетел. Воздух подхватил меня и не давал провалиться.
И моим глазам предстала панорама города. Захватывающее величественное зрелище.
Ни дорог, ни машин, ни проводов, ни каких-либо иных примет обычной современной цивилизации. Меня радовало отсутствие проводов: обычно они мешают свободному воздухоплаванию. И днем, выходя из дому после полетов во сне, я поднимаю голову, чтобы оценить возможности полетов во дворах, на перекрестках. Действительно, много проводов. Иногда нависают целые сети.
Я озирал колонны, кровли. Воздух был чистейшим.
Внезапно увидел и жителей города. Они шли группой. Один из них был довольно высок, выше обычных людей и своих спутников в два раза. Он заметил меня, продолжавшего висеть в воздухе. Рядом с ним шагали похожие на него, но не такие высокие люди. Были они длинноволосы, смуглы, бородаты, держались прямо, горделиво. Мне подумалось, что я могу о чем-либо их спросить, и я направился к ним в воздухе. Они уже все заметили меня, но не останавливались. Я завис неподалеку от высокого и сразу бухнул:
— Что меня ждет?
Они с улыбками глядели на меня. И тогда высокий с мягкой улыбкой ответил:
— Ждет.
Я попытался уточнить:
— Беды и радости?
— Да.
Меня этот ответ не устраивал, и я продолжил:
— Что будет больше?
И тут на меня взглянули сочувственно и промолчали. А я лихорадочно соображал, о чем еще надо спросить.
И вспомнил. О методе. Об интструменте. И я спросил об этом.
— Как нам быть дальше? Как расширить остров Гангко?..
Но они лишь улыбались и не отвечали.
И наконец один из них ответил:
— Мы не знаем такого места.
Тогда я прервал расспросы и полетел в сторону, увидал какую-то площадку и опустился на нее перед каким-то зданием. Вверх вела широкая каменная лестница. По ней я и пошел, раздумывая о том, что все здесь довольно странно: небо, воздух, непонятные храмы, эти люди в необычной одежде, да, на них были какие-то хитоны, — все это заставило меня усомниться в земной природе окружающего.
С лестницы я увидел других горожан, передвигающихся в воздухе на каких-то весьма небольших аппаратах, совершенно бесшумных.
Ох, не люблю всю эту фантастику! Как только появляются «аппараты-скафандры» и весь прочий антураж, тоской скулы сводит. А летать над незнакомым городом с золотыми куполами и кровлями — не фантастика?
Нет. Это сон. Впрочем, на сны похожа и хорошая фантастика, например, любимая книга отрочества «Ариэль». Ариэль летал безо всяких приспособлений. И как я ему завидовал. Мы все ему завидовали. И пытались подражать. Как? Ходили в ров, что рядом с нашим двором, и забирались на самые макушки тонких деревьев и, ухватившись за ствол, повисали и падали, ствол обычно пружинил, и полет был мягким, точнее приземление, да еще и в сугроб. Честно надо признаться, что не обходилось и без приспособлений: старого черного драного и зашитого суровой ниткой зонта. С ним мы прыгали с обрыва в снег. Но не с главного Обрыва. Главный Обрыв был высок, крут, внизу камни, палки и ручей с незатейливым именем Говнянка, по которому текли городские воды бань и улиц. На самом верху Обрыва росли два дерева. И к ним мы привязывали несколько веревок, шесть или семь, и играли в догонялки. Это была самая кайфовая игра моей жизни. Что-то похожее на обряд мексиканских индейцев, взбирающихся на высокий столб и потом прыгающих на веревках. Мы летали по Обрыву, отталкиваясь от него, гонялись друг за другом. Не обходилось без падений, синяков и ссадин.
На «Ариэле» кончается моя фантастика.
А сон — продолжается.
Так вот почему в городе нет дорог и машин, подумал я и еще раз взлетел, и окинул взглядом город. В глаза мне бил золотой свет крыш и куполов. Свечение было сильным… Внезапно меня повлекло вверх, вверх с огромной скоростью. Обычно так заканчиваются сны о чудесных местах. Но мне удалось справиться с этой влекущей силой, и я вернулся в город.
Я уже понял, что невероятным образом проник в чудесное место. И здесь могли открыться многие тайны. Главное, не поддаваться случайным вещам, каким-то сиюминутным влечениям. Попытаться быть цельным, сосредоточенным. Вряд ли когда-либо еще мне удастся попасть сюда. Хорошо бы, конечно, суметь задержаться здесь и побыть некоторое продолжительное время.
После чудовищного взлета я вернулся не туда, где был. Неподалеку находились две высокие зеленые горы. Эти горы привлекли мое внимание, и я полетел, стараясь не спешить, к ним, рассматривая уже издали мягкие складки, склоны в травах и кустах.
Внизу между гор шел человек. Я спустился ниже. Это был смуглый длинноволосый человек, напоминающий Дюрера, да, удивительно похожий. Такой же хипповатый. Он увидел меня и доброжелательно улыбнулся. Это тоже было странно. Обычная реакция на летающего человека — агрессия. Сперва удивление, а потом агрессия. Сколько раз мне приходилось спасаться от прохожих, каких-то клерков в присутственных местах, от толп, пытающихся догнать, схватить и наказать за воздухоплавание. По мне открывали огонь солдаты, полицейские использовали какие-то спецсредства.
Ободренный, я набрался смелости и спросил этого человека, как называется это место, этот город? Он ответил. Мне сейчас трудно воспроизвести этот ответ. Лишь набор букв: Р, О, Л, Н, Д.
И это не все буквы.
Тогда я прямо спросил:
— Далеко ли до Земли?
Он не понял вопроса.
Я решил спросить по-другому:
— Какая это планета?
Он с улыбкой вновь произнес то же название.
— Ну а до Земли, планеты, далеко?
Он задумался и обратился к другому прохожему. Они начали обсуждать этот вопрос у двух зеленых гор, по которым прогуливался ветер, и травы колыхались. По-моему, они не имели представления о такой планете. Тут уже я по-настоящему испугался. Так и не выяснив, далеко ли до Земли, но вспомнив твой сон про Основную Теорию, я спросил, сколько живут здесь?
Ответ меня озадачил: «Двенадцать лет». Я тут же поинтересовался, сколько у них длится год, день? Они начали совещаться. И ответили как-то невнятно, я ничего не понял.
Поблагодарив их, поднялся на высоту двух зеленых гор и сверху оглядел окрестности. Похоже, что все пространство занимал этот город, в нем было совершенно не тесно. Мысль о том, что горожанам даже неведомо такое название «Земля», меня изумляла. Многих вещей как будто уже и не существовало. Например, Второй мировой войны. Или опасности ядерной катастрофы. Люди, бегающие где-то по неведомой Земле, хватали, возможно, в это время друг друга, подвергали пыткам и унижениям. Что значит «возможно»? Конечно, так и было, так и есть — прямо сейчас, сию секунду кто-то гибнет под пытками в кровавых руках. Таковы порядки на Земле, оккупированной насильниками. Они и создали цивилизацию насилия. Здесь все было по-другому. Как я это узнал? По лицам этих людей, если вообще это были люди. И по воздуху, если вообще это был воздух, — в нем разлито было спокойствие. И я пытался уразуметь, в каком же направлении может быть Земля и как я здесь оказался. И как они смогли сделать то, что не сумели сделать мы? Каков принцип?
Но еще интереснее мне был сам город. И я решил вернуться на ту лестницу. Здесь я смогу повстречать больше горожан и получше обо всем расспросить. Очевидная странность — то, что я понимаю этих горожан, а они — меня, — почему-то не смущала нисколько.
Я полетел дальше, оставив позади две зеленые горы, и снова оказался на лестнице. Куда она вела, было непонятно. Широкая, чем-то похожая на лестницы индейских пирамид.
Я всходил медленно по ступеням, озираясь.
И действительно, как я и предполагал, на лестнице стали появляться горожане. Я сразу приметил девушку с перламутровыми губами и прозрачными глазами. Мне захотелось поцеловать ее. Но вдруг девушка приблизилась и сама поцеловала меня прямо в губы, улыбаясь и что-то говоря при этом. Лицо ее было дальневосточной красоты. Рядом со мной оказалась другая девушка, я и ее поцеловал. Тотчас мой рот наполнился чем-то неприятным, я принялся отплевываться. Девушки смеялись. Я побежал вниз, свернул за угол — и оказался перед храмом с колоннами. В глубине храма я увидел неожиданно изображение Христа и его символы, но не кресты, а какие-то знаки в кружочках.
В храме шла служба. Ее вели мужи в длинных одеяниях, статные и высокие.
У колонны протекала вода, я склонился и принялся лихорадочно выполаскивать рот, боясь, что слюна этих горожанок может оказаться смертельной для жителя Земли.
«И здесь знают Христа», — в смятении думал я.
Я спешил, понимая, что нахожусь на самом пороге тайны. А девушки хотели подшутить надо мной. Но они были очень хороши, удержаться и не коснуться их лиц оказалось слишком трудно. Вообще не знаю, как это истолковать.
И тут до моего слуха донесся голос: «Христос был необычным человеком…»
Я оторвался от воды и внезапно осознал, что все заканчивается. Это был поистине драматический момент. Мгновенно мне стало понятно, что колонны, изображение Христа, служителей, воду перед храмом — все это я больше никогда не увижу. И тайны города останутся для меня неведомыми. Последним усилием я попытался как-то удержаться там среди колонн, даже застонал от боли — и вдруг увидел вытекающий по воде между колонн свиток, бумагу, испещренную буквами. Я так и вперился в нее, хотя и знаю, что обычно чтение какого-либо текста во сне грозит неминуемым пробуждением.
Так и вышло.
И я сразу вспомнил и увидел весь сон, прозрачный и удивительный, все лица, две зеленые горы, лестницу, храм, колонны. И уже никогда не смогу забыть.
— Ху-ууугу, — с тихим восхищением произнесла Валя.
— А сейчас у меня в башке крутится мелодия «Дом Восходящего Солнца» и я думаю, что да, в этом городе было что-то похожее. Может, и Кампанелле в тюрьме это снилось?.. Но он-то описал все подробно и умно. А у меня не так уж складно получилось. Да так уж и приснилось… — Вася вздохнул. — Но свиток-то я успел, кажется, сфоткать.
— На мобиблу?
— Да.
— А ты жа говорил, Фася, что разрядилося?..
— Там произошла солнечная зарядка. Так я догадываюсь.
— Давай позырим, — попросила Валя.
И Вася достал мобильник, покрутил его, нажимая кнопки. Но дисплей оставался черным.
— Кромешный Малевич, — проговорил Вася. — Да, хотелось бы увидеть. Ведь там, похоже, метод… А еще звякнуть Никкору, фотографу свадебному.
— Зачем?
— Спросить, как там да что — ищут меня?
— За что, Фася?
— За экстремизм, Вальчонок.
— Это чиво?
— Ну за пост про всю эту фигню, которая с нами происходит.
— Пост? Ты постовым служил?
— Хых, хы-хы-хы… Это статья так называется. А они мне стали шить свою статью — экстремизм и оскорбление чувств верующих. Сражение статей. У Обло-Лаяй статьи, конечно, сильнее, со звоном наручников, запахом пороха, параши и крови. Таковы их эстетические предпочтения.
— Ты моих чувств не оскорбил, Фася, — произнесла Валя.
— И вообще, спросить у Никкора напрямик… он действительно меня… нас с тобой видел, подвозил с чужой невестой до кафе на краю города, где нас и подобрал фермер?
Валя тихо засмеялась.
— Ты чиво такое говоришь, Фася?
— Да кто его знает. Вон Аки Икар-Иона рассказывал про сон чувака, который в учебники по психологии занесен.
— Но ты жа меня на самом деле… любишь? — спросила Валя.
— Люблю. Но и в том городе я на самом деле восхищался всеми этими крышами… колоннами… двумя зелеными горами… А тебе что-нибудь приснилось?
Валя молчала.
— Эй, Вальчонок!
— Ну?
— Чего молчишь?
Она вздохнула.
— Снилося, Фася… Токо я не расскажу.
— Почему?
— Не хочу… Мартыновна говорила, если сон не расскажешь, он и не сбудется.
— Хых, хы-ы-хы, зато я тебе свой рассказал. Значит, нам предстоит путешествие в Город Двух Зеленых Гор.
— На север, Фасечка?
— Посмотрим… Можно и там затеряться. Говорят, много добротных брошенных домов. Будем ловить рыбу, сушить грибы.
— И молиться.
Вася промолчал.
Они снова задремывали, но вскоре очнулись от холода. Вася предложил развести костер и согреться.
— А дрова все попалим? — спросила Валя.
— Я утром еще сплаваю, наберу… Или даже лучше: мы соберемся да и отчалим, там, в роще, и позавтракаем, и тогда уже дальше уйдем к трассе.
И они пошли в темноте к дубу. Вася принялся ломать сухие веточки и разжигать огонь.
— А отче приехать обещался?
— Ну, подождем там, в роще. Может, он нас и подбросит, если на машине-то прибудет, а не снова на своем ероплане, хых-хы-хы… А надо будет и нам в лесах такой себе сшить, да, Вальчонок?
— Ой, я забоюся, Фася.
— Да чего ты?..
— Вон как батюшка-то грохнулся.
— А нечего пялиться.
— Но батюшка… сильный. Как вот отче Григорий. Большая в нем вера. Благословил он тебя?
Вася не ответил.
— Фасечка?
— Ну какая разница?
— Как, Фасечка?! — воскликнула Валя, сверкая на него глазами, полными света костра. — Ты чиво?.. Еще не убедился?
— В чем?
— Да во всем! — воскликнула Валя. — Во всем, Фасечка! По истине.
— Хых, вопрос интересный… Про истину. Ну аэромонах ясный мужик, без этих понтов поповских. Так и что?
— Как что? А в том городе среди колонн чиво тебе сказали?..
— А, ну да… говорили… действительно. Но может, это просто отголосок наших разговоров с Аки Икаром-Ионой? Откуда я знаю…
— Тогда и все отголосок один только. Чьих-то разговоров. Ты и сам отголосок.
— Хых… А что, может, так и есть. Но… да. Меня, конечно, все там удивило, в городе. И горожане, и вода чистейшая, колонны, две горы, лестница… А это не твой Семьдесят Второй? Ну, тоже лестница.
— Вот и это, — откликнулась Валя. — Веруй, Вася. Вера обороняет.
— Ну… да, Аки Икар-Иона производит впечатление абсолютно свободного человека. Это все надо еще обдумать. Будет время в лесах.
— Аха, Фасечка.
И Валя потянулась к нему губами, поцеловала в горячую от костра щеку.
— Вон звезда чиркнула!
— Это искра.
— Нет, звезда, я видела.
Согревшись, они снова начали зевать, Вася клевал носом, Валя терла глаза. Послышалось далекое гудение.
— А?! — встряхнулся Вася.
Он прислушивался. Валя тоже. Потом она глянула вверх и указала на пульсирющие в небе огни самолета. Они снова задремывали, привалившись друг к другу. Как вдруг опять донеслось тихое гудение, жужжание приглушенное.
— Опять самолет, — пробормотал Вася. — Пойдем в лодку?
— А костер?
— Уже догорает.
И они вернулись в лодку, улеглись. Заснули. И как будто мгновенно очнулись. Но на самом деле уже ночь миновала. Хотя и было сумеречно. А пробудил их на этот раз не холод. Голос. Человеческий голос. Несколько секунд они лежали, словно парализованные. Вспыхнул фонарик.
— Говорю, эй, рыбаки!.. Извиняйте, конечно, за вторжение, но мы тут ищем… ищем…Да едрена вошь! Сука!
Луч фонарика осветил заспанное лицо Васи. Потом и лицо Вали с взлохмаченными волосами.
— Ахренеть!..
Вася заслонялся от фонарика, пытаясь разглядеть пришельца. Как вдруг сокрушительный удар сотряс баллон лодки.
— Встать, падлы!!! — заорал ночной гость.
Вася заворчал и тут же получил удар ногой прямо в голову и откинулся на Валю, стукнувшись с ней головами.
— Подъем две секунды!!! — хрипло и яростно заорал пришелец.
Вася поднимался, опирась на баллоны. Валя тихонько хныкала.
— Что такое?.. Что… — заговорил Вася, выходя из лодки.
И тут же стремительная рука врезалась ему в ухо, и он согнулся, схватившись за голову. Второй удар ногой пришелся по лицу, и Вася упал.
