Глава 4. Кирилл
В двадцать один год я заканчиваю учебу и возвращаюсь в Чертогу. Сегодня проходит моя последняя тренировка, я прощаюсь с тренером.
– Ты мог бы многого достичь, парень. Мы вместе поднялись бы на самую вершину, – говорит мне Дмитрий Анатольевич. – Разве твое место рядом с насосной установкой? Ты же понимаешь, что это не твое. Бег – это твое. Ты упускаешь свой шанс.
– Я так решил, – говорю я и собираю свою сумку. – Я возвращаюсь домой. Я свое отбегал.
Дома меня ждет вечно ворчливый дедушка и новая работа в Корпорации. И тренер прав. Я оператор насосной установки.
После переезда я прихожу в гости к Киту.
Кит безумно рад, что теперь я насовсем переехал сюда и что мы с ним можем видеться гораздо чаще.
Ни я, ни Архип не понимаем, почему малыш так привязался именно ко мне. Ни к Архипу, ни к своей матери он не испытывает таких теплых чувств. Как будто судьба снова насмехается над нами – и человек, который испытывал ко мне жгучую и острую ненависть, желание убить и уничтожить, теперь сидит на полу у входа, преданно глядит мне в глаза, обнимается с моими ботинками и облизывает их.
– Кит, бяка! Брось! – Я теряюсь, пытаюсь отнять у него свою обувь. – Они же грязные! Нельзя, бяка!
Но Кит изо всей силы прижимает мои ботинки к своей груди.
– Я так рад! Так рад, Кир, что ты теперь навсегда-навсегда будешь с нами!
– Кит, а ну брось! Если сейчас же не оставишь, Кирилл уедет и больше к нам не вернется! – Только угрозы Архипа помогают. Кит разочарованно отпускает ботинки.
Начинается новый этап моей жизни – работа. Я работаю вахтовым методом, четырнадцать дней по двенадцать часов в сутки на вахте, а четырнадцать отдыхаю. Это сложно и утомляет, но зато какой кайф – каждый месяц у меня полноценный отпуск! За те две недели, что я работаю, успеваю сбросить пять-семь килограмм, но потом, конечно, набираю их обратно, да еще с парочкой новых – я полюбил булочную Финке, ребята там делают отменные булочки! Так что в свободные дни я там чуть ли не живу. Работаю на нефтяном месторождении на заводе по стабилизации газового конденсата. Что это такое, спросите вы. Газовый конденсат – нестабильное вещество, которое содержится в нефтяном месторождении и представляет собой почти готовый бензин. Получение бензина из обычной нефти долгий и дорогой процесс, а из газового конденсата он выделяется легко и быстро. Газовый конденсат – высококачественное сырье, из него без проблем получается хороший бензин.
Добираюсь на работу на автобусе. Не иду через парадный вход, а по привычке прохожу через плотину, выхожу как раз к дороге, которая связывает нефтяные поля и поселок. Автобус подхватывает меня по дороге и везет к полям. На территорию завода сложно попасть из-за жестких мер безопасности, весь процесс проверки занимает довольно много времени. Некоторых могут заставить подуть в трубку – и можешь попрощаться с работой, если тестер обнаружит в тебе алкоголь. Тебя осматривают – с собой должен быть противогаз, антистатичный костюм, очки, каска, беруши. Можно получить выговор, если на территории увидят без какой-то из этих вещей.
Наконец пропускают на территорию. Там я прохожу в корпус, где переодеваюсь во всю свою экипировку. Здесь же находится офис инженеров. Пока что я на должности помощника механика, но когда-нибудь перерасту в инженера. Чем мне приходится заниматься на работе? Совершаю обход в определенное время по цеху по определенному маршруту, осматриваю оборудование, если что не так, сообщаю инженеру. Также работаю за компьютером, оставляю запросы на запчасти и инструменты, провожу мониторинг процессов, собираю нужную информацию, вместе со смежным отделом составляем план по ремонту.
Я бы не сказал, что об этой работе мечтал с детства, но все довольно неплохо. Особенно зарплата.
С первой зарплаты мы с дедом покупаем в квартиру огромную плазму. Это очень детский поступок. У нас гниют окна и пол, стены все в трещинах, но вместо того чтобы потратить деньги на ремонт, мы покупаем огромный телевизор, в придачу к нему – огромное ведро попкорна и колу. Вот так мы отмечаем день моей первой зарплаты – сидим на старом проеденном молью диване, объедаемся попкорном и смотрим смешную комедию на нашем новом огромном телике. Это один из самых счастливых дней моей жизни.
Я исполняю мечту дедушки, и через несколько месяцев мы летим на море. Он похож на ребенка. С восторгом плавает с маской и разглядывает разноцветных рыб. К концу отпуска перепробовал все сорта мороженого.
Через год после начала моей работы в Холмах расселяют жителей Лоскутков, а еще через полгода должны будут расселять всех жителей Старичьей Челюсти.
Строятся новые дома и отели. Дела на шахте становятся все лучше, новое оборудование позволяет минимизировать расходы на добычу даже глубоко залегаемых руд, и прибыль растет, вложения себя окупают, открывают новые шахты. Также разрастается Корпорация… Экспаты, приезжающие сюда, обучают местных работников и возвращаются обратно в родные страны. На Корпорации можно встретить все больше российских сотрудников.
Через несколько дней возвращается Ханна – проходит пять лет с тех пор, как она уехала от нас. Мы покупаем много разных продуктов: будем накрывать праздничный стол, ведь у нас два повода – новоселье семьи Брыковых и, да-да, Архипа тоже, ведь он уже давно стал членом их семьи, а также – возвращение Ханны.
Полуразрушенные бараки четвертого двора давно снесли, на их месте строят новые дома, в которые будут расселять жителей Старичьей Челюсти.
Я помню пустырь между бараками, на котором росла сухая трава. Этот пустырь наши мальчишки зимой заливали водой, а потом играли в хоккей. Теперь вместо пустыря – асфальтовая площадка. Детвора часто гоняет здесь на роликах. На площадке есть ворота, конечно же, не те, которые я помню, а новые. Мы с Китом очень любим приходить сюда по вечерам, с роликами, клюшками и мячом, играем в роллер-хоккей.
– Что с тобой, Кир? – удивленно спрашивает Кит. – Тебе не нравится игра?
– Нравится, – говорю я, возвращаясь из воспоминаний. Продолжаю охранять свои ворота и отбиваться от мячей, которые мне посылает Кит.
– Ну, тогда лови мяч! Этот ты точно не отобьешь! – Кит радостно бьет клюшкой по мячу, но я ловко отбиваю его.
В свои двадцать один Кит достиг уровня развития пятилетнего ребенка, это большой прогресс. Он быстро растет.
Игра Киту очень нравится. Он увлеченно катит свой мяч, приближается ко мне на роликах. Его глаза горят.
Кит летит ко мне, а меня вдруг накрывает приступом прошлой фантомной боли и потоком воспоминаний.
Я вспоминаю один страшный случай, однажды произошедший со мной на этом пустыре по вине Кита. Старого Кита, надо поправить. Кита-который-сдох.
Я на всю жизнь запомнил этот сырой октябрьский понедельник, пустырь между бараками в четвертом дворе Старичьей Челюсти, поляну, покрытую черной жженой травой.
Это был не наш день. Мы с Ваней и Игорьком только-только стали командой, и у нас не было четкого плана, как действовать всем вместе.
Архиповцы поймали нас у бараков, связали и волоком потащили куда-то прочь.
В один момент страх заполнил каждую клеточку моего тела. Куда нас ведут? Что с нами сделают? Какую боль Брык причинит нам на этот раз?
Сердце бешено колотилось, норовя вот-вот выскочить из-под ребер.
Они сцепили вместе решетчатые ворота и посадили нас туда, как хомяков в клетку. Они поливали нас холодной водой из бутылок, тыкали в нас палками, кидались камнями.
Внутри было очень тесно, пристраиваясь к одной стороне, мы тут же получали тычок палкой в спину. С визгами отскакивали к другой стороне, но и там нас ждали палки.
Их было человек десять, они окружили нашу «клетку» и ржали, свистели, выкрикивали обидные слова. Архип стоял поодаль, а главным мучителем выступал Брык.
– Винни-Пух, эй, Винни, не задави Барашка своим толстым задом!
Перед тем как запихнуть нас сюда, они стащили с нас куртки и обильно полили водой. Клетка была очень тесной, и я чувствовал, как ко мне прижимается дрожащий от холода Игорек. В нас кидали грязь, и я видел, что лицо у Игорька все черное. Наверное, я выглядел не лучше. Ваня сидел чуть сзади, поэтому его лица я не мог разглядеть.
Они расшатывали ворота, бросались на них, приставляя вплотную свои уродливые лица.
Брык кричал яростнее всех. Он больнее всех тыкал палкой. Каждый удар был будто не палкой, а мечом. Мне казалось, что он вот-вот проколет меня насквозь.
Я закрыл глаза и стал складывать первые пришедшие на ум буквы алфавита в слова.
– Эй, Бобер, сука Бобер! Не прохлаждайся там!
В меня бросили камень. Он ударил мне в бок, и я почувствовал, как резко обожгло кожу.
– Эй, медведь! Какой огромный толстый медведь! Снимай свои штаны! Мы сделаем из них отличные паруса для своего плота!
В Ваню тоже полетели камни.
– Как поживаешь, овца?
Я видел наглую ухмылку Брыка через прутья. Он обращался к Игорьку.
– Сейчас мы сделаем отличный шашлычок!
Бешеные глаза Брыка я не забуду никогда. Это были нечеловеческие глаза. Зрачки стали бесцветные, совсем прозрачные.
Он достал зажигалку и поджег заранее приготовленную палку с намотанной на конце тряпкой. Тряпка загорелась сразу же. Очевидно, ее заранее промокнули бензином.
Кит стал протаскивать через прутья горящий факел, пламя почти доставало до кожи. Сейчас, вспоминая тот день, я думаю, что Киту, на удивление, хватило мозгов не опалить нас. Он просто пугал нас, то приближая, то отдаляя факел. Но это приводило нас в такой ужас, что я до сих пор помню, как отчетливо чувствовал боль от тычков горящей палки. Остались фантомные ощущения от того, как вспучиваются волдыри на руках. Я осматриваю свои руки. Следы от ожогов должны остаться на всю жизнь. Руки чистые. Кит просто пугал нас.
Смех Брыка был ужасен. Я никогда не слышал ничего более ужасного.
Игорек визжал.
– О, да у нашего барашка девчачий голос! Блей, овца! Громче!
Мы бились в нашей клетке, пытаясь раздвинуть ворота. Но тщетно. С внешней стороны ворота держали десять человек.
Кит вскоре добрался до меня.
– А ты что, прохлаждаешься, Бобер? Сейчас мы подпалим твою крысиную шкуру! Эй, кто хочет отведать крысятины?
Раздался одобренный гул.
Мне казалось, что пламя обжигало. Но это ошибочные ощущения. Может, у Кита хватило мозгов не делать этого, в чем я сильно сомневаюсь, а может, мокрая кожа и одежда не давали пламени нас поджечь, что более вероятно. В тот день я мысленно поблагодарил Бога за то, что на дворе дождливая осень и что нас облили водой. Были бы мы сухие – пламя быстро перенеслось бы на нас.
Я думаю, что Кит все-таки был просто полным отморозком, который никогда не задумывается о таких вещах. О том, что мы просто можем сгореть заживо. И то, что на моей коже не осталось волдырей, – чистое везение.
Ваня бился о ворота и ревел.
– О, вот это я понимаю, медвежий рев! А ты, овца, со своим блеянием всегда будешь бараном!
Кит пару раз ткнул Игорька обычной палкой.
– Ну-ка крыса, запищи!
Мне досталась пара тычков палкой. Я взвыл.
– Молодец, крыса!
Вскоре Киту надоела его игра, он вскочил на ворота и стал их раскачивать, крича при этом:
– Бобер! Бобер! Бобер!
Все поддержали его и тоже вскочили на ворота, крича хором:
– Бобер! Бобер! Бобер!
Кит зачерпнул хорошую пригоршню грязи и что есть силы запульнул в меня.
Холодная грязь густой массой растеклась по лицу, я чувствовал, как она забивается в рот и нос, заливает глаза. Я обтерся рукавом, очистил глаза. Но вот в рот все равно попало прилично грязи, и я закашлялся.
Больше всего мне тогда хотелось вырыть ямку и сунуть туда голову, как страус, чтобы ничего не видеть и не слышать. Если я чего-то не вижу и не слышу, значит, этого нет. Как бы я этого хотел, чтобы ничего не было.
На поляне никто нас не нашел бы. Это они предусмотрели. Мы сидели в хоккейных воротах, как в клетке.
У Ванька жили дома три ленивых жирных хомяка. И когда я приходил к нему, ради забавы тыкал в них соломинкой, наблюдая, как они повизгивают и от испуга бешено носятся по клетке. Сейчас мы с Игорьком и Ваньком были этими хомяками.
– Бобер! – Кит подошел совсем близко к прутьям и посмотрел на меня дикими глазами. – Тебе предъявляется обвинение в государственной измене против Родины. Надо выбрать тебе наказание. Пацаны, что будем делать с крысой? Повесим его или утопим?
– Утопим! Утопим! – заревела толпа.
Я был в ужасе. За пустырем находится Северная Балка.
Они раскрыли ворота и вытащили меня за шкирку.
Игорек с Ваней стали биться в своей ловушке.
Ваня заорал и стал что есть мочи раскачивать ворота. Игорек помогал ему. Раздался возмущенный гул. Они пытались удержать ворота, но гнев Вани был сильнее. Прикладывая нечеловеческие усилия, Ваня с Игорьком повалили воротину набок и выбрались наружу. Кит отвлекся на эту сцену, я подлетел к нему и изо всех сил толкнул. Кит поднялся на ноги. Глаза его были полны яростью и желанием отомстить. А мстил Кит жестоко. Он накинулся на меня.
Первый его удар был настолько сильный, что сразу сбил меня с ног. Весь воздух в одно мгновение вырвался из моих легких, я не мог ни вздохнуть, ни закричать. В ушах звенело, перед глазами все стало оранжевое. Острый удар ногой в бедро вызвал вспышку боли во всем теле.
В гневе и ярости Кит принялся колотить меня руками, ногами, да и всем, что попадало под руку, – камнями, палками, острыми железками. Он ревел, как самый страшный на свете зверь. Я согнулся, пытаясь закрыть живот и лицо. Все тело онемело, и, кажется, я уже ничего не чувствовал. Очередной удар ногой по уху, и я уже перестал что-либо слышать.
До меня доносились лишь расплывчатые фразы, и, кажется, Архип успокаивал Брыка, говорил ему, что на сегодня хватит.
Некоторое время я лежал в полубессознательном состоянии и вроде бы даже отключился. Когда я открыл глаза, то понял, что все ушли.
Меня тряс за плечо Игорек. Я попытался разлепить глаза.
Лицо Игорька было будто в белой пелене. Ему не очень досталось, синяков не было, я заметил только тонкую струйку крови, идущей из носа. Они отыгрались только на мне, и слава богу. Вот бы все время били только меня, а остальных не трогали.
Я посмотрел по сторонам. Неподалеку сидел Ваня. И, судя по его виду, ему тоже досталось неплохо. Но Ваня, по крайней мере, сумел встать, а я этого сделать не мог.
– Эй, ты как? – тревожно спросил Игорек.
Мне дико хотелось по-маленькому. Но мне казалось, что если я пошевелюсь, то не выдержу и надую в штаны. Я сплюнул. Густая слюна с кровью и грязью. Я полежал еще немного, потихоньку приходя в себя. Игорек с Ваней помогли мне подняться. Неподалеку валялись наши куртки; пока я был в отключке, Игорек успел за ними сбегать.
Архиповцы написали что-то краской из баллончика на наших куртках. Я перевернул свою. Огромными красными буквами во всю спину было написано:
ПРЕДАТЕЛЬ СУКА-БОБЕР
Игорек лыбился во весь рот. Этот малец не переставал меня удивлять – он никогда не теряет чувства юмора!
– Смотри, че у меня!
Он с гордостью показал свою куртку:
БАРАШЕК, ТУПАЯ БЛЕЮЩАЯ ОВЦА и ССЫКАРЬ
Мои губы растянулись в кривой улыбке.
– Ну, Ванек, а у тебя там что?
Ваня показал нам свою куртку.
ВИННИ-ПУХ, СИСЬКИ ПЯТЫЙ РАЗМЕР
Мы засмеялись.
Огромный Ваня имел, как он любил говорить, уж очень широкую кость… Смеяться было больно, все тело все еще ныло. Мы не спеша двинулись в сторону реки, чтобы отмыться хоть как-то. Мы шли по узкой тропинке, обнявшись по-братски.
Я возвращаюсь в реальность, смотрю в сторону реки. Вместо строящихся высотных домов я отчетливо вижу два разрушенных барака и узкую тропинку между ними. И как три несчастных изгоя с трудом плетутся к реке.
Голова кружится, подкашиваются ноги. От страха дрожат пальцы. Все кончилось много лет назад, чего же я боюсь?
– Ты не играешь! Ты пропустил мяч! – возмущенно кричит Кит, бьет клюшкой по асфальту, пытаясь привлечь мое внимание. Я завидую ему. Он ничего не помнит, не помнит, каким был чудовищем. У него теперь есть вторая жизнь, а я должен жить со своим кошмарным прошлым, которое плетется за мной хвостом.
– Прости, я отвлекся, давай еще раз. – Я посылаю Киту мяч.
– Чего ты там увидел? Ты такой напуганный, как будто там привидение!
Я смотрю в сторону новостроек. Старая тропинка заставлена строительной техникой, там больше никто не ходит. Дома закрывают выход к реке, отсюда ее не видно.
– Мне показалось, что я видел лису, вон там!
– Ух ты! Я тоже хочу ее увидеть!
Но сколько Кит ни всматривается, лису так и не видит и, разочарованный, возвращается к игре.
Во дворе в новых Лоскутках все жалеют Кита. Называют его инвалидом… Мы оскорбляемся – никакой он не инвалид. Он наш ребенок! Наш малыш.
Теперь, когда я вернулся в Чертогу, провожу с ним больше времени.
Я гуляю с Китом по парку, держу его за руку. Мы вместе охотимся на бабочек. В этот момент я вспоминаю глухие звуки ударов тупыми тяжелыми ботинками.
Мы устраиваем пикник на природе, я достаю из корзинки пирожки. Кормлю Кита, вытираю ему рот платочком. Ему щекотно, он задорно смеется. В этот момент я вспоминаю наши побеги. Когда Брык бежал за мной, дыша в затылок, а я трясся от страха и слышал над ухом клацанье зубов.
Мы играем в кукольный театр, делаем кукол из старых носков. И я вспоминаю, как однажды зимой Брык бросил меня в прорубь.
Я вижу, что он привязался ко мне сильнее, чем к Архипу. Хотя до операции он ненавидел меня… А Архип был его лучшим другом. Как странно…
Теперь все наоборот. Архипа он побаивается, часто пускается в рев, если Архип говорит слишком громко или строго. И бежит ко мне.
Утыкается лицом в мое плечо. Просит защиты… И чтобы его пожалели.
И я жалею, глажу его по спине и говорю успокаивающие слова. Вспоминаю, как Брык бросил меня на навозную кучу и втоптал в дерьмо мои новые учебники.
Мы учим цвета, лепим из пластилина, рисуем, строим крепость из старых одеял и стульев, читаем книги и изучаем английский язык.
Так странно… Насколько сильно я ненавидел старого Кита, настолько же сильно люблю нового.
Новый Кит – просто мягкий кусочек добра и тепла.
Вот так может смеяться над человеческими жизнями жестокая Судьба, то стравливая их вместе и разрушая, то отдаляя, а потом сводя вновь.
* * *
Замешиваю тесто венчиком. Сегодня приезжает Ханна, которую я не видел пять лет. Для такого желанного гостя нужно прибрать весь дом и накрыть шикарный стол. Кроме яблочной шарлотки, все готово для стола, салаты приготовлены, закуски нарезаны. С готовкой очень помогла Вера, которая до работы успела все порезать. Убрались мы еще вчера, но сегодня снова намели в дом песка. Кит носится по квартире с веником в руках, изображает видимость уборки, а сам гоняет кошек по квартире.
– Перестань, Кит! Они рассердятся, а потом тебя оцарапают! – Я выкладываю на противень порезанные яблоки, а сверху заливаю тесто.
Он загнал Боя на холодильник, кот сидит и недовольно машет хвостом, шипит.
– Иди сюда, Киса! – Кит тянет к нему руку.
Бой ударяет Кита когтистой лапой, царапает его. Кит вскрикивает.
Глаза наливаются слезами – парень с небольшой щетиной на щеках, которому по паспорту уже двадцать один год, засовывает пальцы в рот и начинает орать громче любого ребенка.
– Ну вот, что я говорил! – Я вытираю руки о фартук и иду в комнату за зеленкой. Мажу царапину и говорю ему:
– Ну вот! Чего ты нюни распустил? Все лицо в соплях! Скоро приезжает Ханна, ты хочешь показаться ей в таком виде? Она будет над тобой смеяться. Ты хочешь, чтобы девчонки над тобой смеялись?
– Нет, – бурчит Кит.
– Тогда иди умойся. Скоро придет Архип, он помоет тебе голову и побреет. Будешь красавчиком.
Кит с важным видом идет в ванную.
Мы часто рассказывали Киту о Ханне, показывали распечатанные фотографии.
– Это твоя подружка детства, – говорили мы, листая альбом.
Кит равнодушно смотрел фотографию за фотографией. Одну попросил достать из альбома – на ней Ханна была в желтом платье, фотографию сделали у ее дома. Мы обрадовались, подумали, что Кит, может быть, что-то вспомнил… Но он засунул фотографию в рот и стал жевать. Мы еле выдернули, но он успел сжевать полдома. После этого листали фотографии, не доставая их из альбома. Рассказывали Киту о Ханне. Он со скучающим видом смотрел на фотографии, а, поняв, что ему больше не дадут их жевать, попросил включить мультики. Ханна спрашивала по электронной почте, говорит ли Кит о ней? Как реагирует, когда мы рассказываем ему? Каждый раз мне не хочется отвечать на эти письма и рассказывать Ханне снова и снова, что Кит абсолютно ничего не помнит и что слушать о ней ему скучно. Я отвечаю на письма осторожно, не говоря прямо, чтобы не расстроить ее.
Раз за разом рассказывая ему о Ханне, мы все-таки добились своего, в голове Кита возник свой образ этой девочки. И последние дни он очень волнуется и считает дни до ее приезда, мы это видим. Ему не терпится познакомиться с ней. И также сейчас мы видим, что он очень хочет произвести положительное впечатление.
Раздается звонок в дверь. Не снимая фартука, я иду открывать. Думаю, это Архип пришел с работы. Сегодня суббота, у меня выходной, поэтому с утра пораньше пришел сюда, чтобы успеть все приготовить, а Архип сегодня на смене.
Я открываю дверь. Архип критически осматривает меня с ног до головы.
– Дорогая, я дома! – наигранно радостно и громко говорит он мне. – Готов ли ужин?
– Очень смешно, – недовольно отвечаю я и замахиваюсь на него венчиком.
– А как же приветственный поцелуй в щечку, милая? Кстати, где наш сын? Я купил ему киндер!
– Ха-ха, какая смешная шутка. – Я все еще ворчу и хочу сбросить дурацкий фартук. – Поцелуи прибереги для Кита. Он тебя сейчас всего обслюнявит за киндер. И прячь свои ботинки. Кстати, его надо помыть.
– Сейчас займусь. А ты наложи мне чего-нибудь поесть, ну пожалуйста! Запахи обалденные, я не выдержу ждать ужина!
Я вздыхаю и плетусь на кухню, слышу за спиной визг Кита:
– Киндер! Ты купил мне киндер! Где он? Где?
– Вот, держи и не слюнявь меня! И оставь в покое мои ботинки!
– Когда придет Вера? – спрашиваю я, кладя перед Архипом тарелку и приборы. – Успеет ли она к приходу Ханны?
Кит сидит на полу и разворачивает киндер. Все лицо и руки в шоколаде.
– Должна, – отвечает Архип, уминая мясной салат. Она приготовила ей подарок, купила в питомнике много всего для садоводства, теперь весь балкон в цветочной рассаде. Сказала, будет помогать Ханне с посадкой.
Тут же раздается звонок в дверь.
– Мама пришла! – Кит вскакивает с места и несется к двери, издавая шум вспугнутого стада слонов. – Мам! Мам! А ты принесла чего-нибудь вкусненького? Смотри, какие киндеры мне Архип купил!
– Да, сынок, я купила много разных фруктов, возьми сумку, отнеси на кухню! Ради бога, не грызи ручки! Просто отнеси. Привет, мальчики. – Вера входит в комнату. – Как у вас дела? Чем помочь?
– Ничего, мы все сами, – отвечает Архип. – Я сейчас Китом собирался заняться, его надо помыть.
– Да, это точно. Отдыхайте, я сама его помою.
Я вижу, что Архип только и рад передать это занятие кому-то другому.
Я его понимаю.
Мне тоже приходилось мыть Кита, и не один раз, и, честно признаюсь, это занятие мне не по душе. Она все-таки мама, ее это дело не смущает. Вообще-то, Кит уже научился мыться сам. Но иногда он путается в одежде, и надо помочь с головой – он не умеет сам мыть волосы. Мытье головы – это целая пытка как для Кита, так и для нас. Но недавно в Холмах я купил классный детский шампунь «без слез», и теперь дело продвигается гораздо легче.
– Хорошо, а я потом его побрею, – говорит Архип.
До прихода Ханны остается час-два. Мы накрываем на стол, доделываем последние приготовления, одеваемся.
Я волнуюсь. Ханна… Это имя для меня остается чем-то очень далеким, недоступным. Имя, которое отражает мое прошлое. Мы не виделись столько времени. Даже не верится, что еще чуть-чуть – и я снова увижу ее.
Как она поведет себя с нами? Как отнесется к новому Киту? В какой атмосфере пройдет ужин, напряженной или расслабленной?
Я не представляю, каково ей придется, – снова видеть любимого человека, но совсем не таким, каким она его помнит. Держись, милая. Все будет хорошо.
Вскоре помытый, побритый и причесанный Кит сидит на диване в трусах, а мы втроем перебираем гардероб в поисках нарядной одежды. Останавливаем выбор на джинсах и на рубашке в мелкую темно-бордовую клетку. Наряжаем его, закатываем рукава, красиво укладываем волосы. Протягиваем ему купленный для Ханны букет цветов. Отходим чуть дальше и удовлетворенно любуемся своей работой.
– Красавец! – хором говорим мы с Архипом.
– Настоящий жених! Готов ко встрече с невестой? – спрашивает его мама.
Кит опускает букет вниз и ударяет им по заду проходящего мимо кота.
– Она мне не невеста, – бурчит он и смотрит в зеркало. Но я вижу, что ему нравится то, как он выглядит. И еще я знаю, что Ханну он ждет с нетерпением. Многие разговоры в нашей семье вертятся вокруг Ханны, и эта девушка уже давно стала вызывать у него любопытство, хоть он и не признается.
– Веди себя хорошо. Не плюйся, не ругайся, не шуми, не пукай. Ты должен показать, что ты взрослый и серьезный парень. Постарайся для нас.
Кит хмуро кивает. Я знаю, он справится. Он будет очень стараться.
