Глава 10. Ханна
На следующий день рано утром мы с Китом отходим от моего дома с огромными тяжелыми рюкзаками.
– Мы взяли котелок? – спрашиваю я, держа перед глазами лист со списком необходимых вещей.
– Вон он, звякает сбоку моего рюкзака.
– А дождевики?
– Были. Где-то на дне.
– Жидкость для розжига?
– Должна быть в твоем рюкзаке. Мы все взяли – проверяли два раза! Успокойся!
Кит не понимает – это наш последний день вместе, все должно быть идеально! Мы не должны забыть ни одной мелочи!
Мы поднимаемся на холм по нашей родной извилистой тропке. Погода испортилась, небо заволокло тучами, кругом туман – не видно ничего дальше двадцати метров…
Погода пытается испортить мне этот день, но ей не удастся!
На холме ставим палатку. Кит никогда раньше не бывал в походах, а мы с родителями часто ходили с палатками. Мы вместе ставим ее, потом застилаем карематами, раскладываем спальные мешки. Потом надеваем дождевики и отправляемся на поиски дров для костра.
Дрова ищем долго: деревьев вокруг мало, а дров нам надо много, не только для того, чтобы приготовить еду, но и чтобы согреваться. Кит начинает жарить шашлыки, а я режу салат. Пока готовим еду, дождь заканчивается и небо проясняется.
Мы располагаемся на коврике у костра, открываем бутылку вина, едим мясо с салатом, запиваем вином. Смотрим на закат, как вдалеке солнце освещает красным цветом каменистые предгорья. Ведем задушевные разговоры. Также мы вспоминаем прошлое – наше знакомство, наши первые разговоры…
– Перед тем как мы познакомились, я думала, что Schund – страшные дикие люди. Вы живете за забором, ходите в рванине и едите людей.
Кит хмыкает.
– Ну, что могу сказать: почти все – правда.
– У нас столько страшных историй было связано с Schund. Для всех детей образ Schund стал страшнее Бугимена. И родители стали подливать масла в огонь, пугая нас: не съешь шпинат, к тебе придет Schund и утащит тебя в nebel! Шпинат отпугнет его, так что ешьте, дети, шпинат, да побыстрее.
– И как? Помогало?
– А то! Уминали мерзкую траву за обе щеки!
Мы смеемся.
– Помнишь твою железную палку? – спрашиваю я. – Ты называл ее Китькина радость.
– Конечно, помню! Моя любимая игрушка детства!
– А куда она делась?
– Совсем заржавела, стало неудобно в руке держать – зашвырнул в реку. Но потом нашел другую. Без дубинки – никуда. А помнишь, как мы наказали твою Ирму?
– О-о-о! Сейчас я думаю, что наша шутка была очень жестокой… Нарядить дохлую крысу в платье ее любимой куклы, а саму куклу поджечь… Я думаю, она и сейчас это помнит. Каждый раз, когда мы случайно пересекаемся, она смотрит на меня со злостью.
– Так ей и надо! Хоть я ее мало знал, сразу решил, что она ужасно вредная.
Я смотрю на пламя костра. Ощущаю на щеках его жар.
– Я помню, как ты первый раз перелез ко мне через граничный забор. И я удивилась, увидев, что ты ниже меня на полголовы. Но ты так и не вырос. – Я хитро улыбаюсь и смотрю на Кита. Он делает вид, что обиделся, и показывает мне язык.
– У тебя червячки в волосах растрепались! – Кит дразнит меня.
Я беру себя за косичку и провожу кончиком по его носу.
– У меня для тебя есть подарок. – Кит достает что-то из-за спины.
– И что же это?
Он протягивает мне коробочку.
Я удивляюсь – украшение? Это не похоже на Кита.
Я открываю ее и вижу… Кольцо! Сначала я растерянно хлопаю глазами, ничего не понимая, задаюсь вопросом: зачем оно мне? Я же не ношу кольца… Но через несколько секунд понимаю все. Это помолвочное кольцо!
– Кит… – я с трудом выговариваю слова, настолько тяжело дышать. – Это…
– Да. Моя Пряничная девочка, выйдешь ли ты за меня замуж, когда вернешься?
Это настолько неожиданно, что некоторое время я не могу сказать ни слова. Я просто молча смотрю на кольцо в коробочке.
А потом слезы радости брызжут из глаз. Мне хочется смеяться, прыгать и кричать в пропасть с холма – кричать всей Чертоге, что мой любимый человек сделал мне предложение!
– Да, да! Конечно да! – Я бросаюсь ему на шею. Надеваю кольцо – тонкий серебряный ободок с ярким блестящим камешком.
– Хоть я и не ношу кольца, но это я никогда не сниму.
– Ну что, теперь я могу звать тебя своей невестой? – Он целует меня в лоб.
– Это напомнило мне одну невеселую историю.
– Какую?
– Как Ирма и ее свита в детстве дразнили меня Mullbraut. Невестой помоечного крысеныша.
– Ну что ж, они недалеко ушли от правды.
– Я очень не хочу уезжать от тебя, – тихо говорю я, любуясь кольцом на пальце.
– Знаю. Ты даже не представляешь, как я этого хочу.
Он крепко обнимает меня, я ныряю ему под руки. Ощущаю себя хрупкой маленькой девочкой под надежной защитой большого доброго человека.
– Когда я была маленькой, то часто воображала, что я принцесса и что меня похитили Злые мальчишки и увезли в свое Темное королевство. Знаешь, о чем я мечтала?
– О том, чтобы появился прекрасный добрый принц, который спас бы тебя и увез в свое Светлое королевство?
– Нет. Я мечтала о том, чтобы один из Злых мальчишек, самый-самый красивый, влюбился в меня, убил всех остальных Злых мальчишек, и мы с ним правили бы Темным королевством вместе.
– А потом мы бы убили прекрасного доброго принца и захватили бы Светлое королевство? – продолжает Кит выдумывать историю.
– Именно так, – киваю я. Мы еще встретимся с тобой, Кит. И захватим Темное и Светлое королевства.
Мы долго сидим, обнявшись, периодически подкидываем дрова в костер, любуемся закатом, свободные от забот и проблем. В небе невысоко над нами пролетает огромная птица. А на земле в траве мы замечаем заячьи уши.
Солнце садится, и снова набегают тучи, землю опять застилает густым туманом, начинает идти противный холодный дождик. Мы залезаем в палатку, подвязываем к потолку фонарик. Я включаю на телефоне музыку. Это волшебное чувство: снаружи темно, мокро и холодно, а совсем рядом, внутри нашей палатки – светло, тепло и сухо. Мы слышим, как по навесу стучат капли.
Кит прижимает меня к себе.
– Ты пахнешь дождем, – говорит он.
– А ты – костром.
Он медленно тянет ко мне руку – гладит по волосам, развязывает бантик на ленточке, распускает волосы. Его рука спускается ниже – на плечи. Он легонько тянет меня к себе и целует. Это теплый, удивительно нежный и приятный поцелуй. Он гладит меня по шее, по спине. Аккуратно снимает с меня кофту. А я с него свитер. Осматриваю в свете фонаря его жилистое бледное тело, четкий рельеф проступающих мышц. Я глажу его торс, поражаясь, какое твердое у него тело. Такое горячее… И такое любимое.
Не прерывая поцелуя, он кладет меня на спальный мешок. Я подчиняюсь и поддаюсь ему. Расслабляюсь в его объятиях, закрываю глаза, готовая раствориться в любимом человеке и растаять…
Но тут…
Острой вспышкой в голову врезаются воспоминания и фантомные ощущения. Слова, картины, звуки, запахи, голоса… Я снова на барже.
Чувствую петлю на шее, которая душит меня, и крик злобного существа:
– Твое место – на веревке!
Я вижу саму себя со стороны. Себя, на которую накинули веревку. Себя, которая послушно тащится вслед за страшным существом с петлей на шее, как корова на продажу.
Воздух душный и влажный.
А потом я вижу себя. Испуганной, загнанной в ловушку. А передо мной стоит это чудовище… Звук расстегиваемой молнии. Я никогда не думала, что возненавижу этот, казалось бы, обычный звук. Звук, который будет сопровождать меня в ночных кошмарах еще долгие годы.
Этот звук означает, что сейчас что-то будет. Будет что-то плохое, то, чему я не смогу сопротивляться.
Существо из воспоминаний прижимается ко мне взбухшей горячей ширинкой – и мне до тошноты омерзительны эти ощущения.
Он забрасывает меня на стол. Я кричу, царапаюсь и бьюсь, хриплю какие-то невнятные звуки. Я твердо решила, что буду бороться – из последних сил.
Он впивается в меня руками, как клещами, – до боли и синяков. Стаскивает с меня одежду, кожа вмиг покрывается мурашками от холода и стыда – неприятно и неловко находиться перед ним почти без одежды.
Тошнотворно сладкий запах.
Резкий толчок вперед – это больно, чертовски больно. И противно горячо. Почему в книжках пишут, что это так приятно?
Я чувствую чужое тепло внутри себя. Толчки и рывки. И спертый воздух. И горячая боль внизу живота.
Я понимаю, что не вырвусь. Осознаю, что проиграла. Больше не сопротивляюсь, пытаюсь уйти от реальности и смотрю в одну точку – на изображение девушки на календаре. Я не знаю, сколько все длится и когда заканчивается.
Вдруг я чувствую, что его хватка ослабла, стихли волны противной горячей боли. Отползаю от него и нагибаюсь – меня рвет.
Через некоторое время, немного придя в себя, я кое-как натягиваю на себя одежду, опускаюсь на пол и плачу.
Он стоит рядом, достает сигарету. Сейчас мне удивительно приятен запах дыма – потому что он заглушает тошнотворно-неприятные запахи того, что сейчас произошло.
– Чего ревешь, дура? – грубо спрашивает он. – Ты сама виновата. Ты головой своей думала, прежде чем сунуться в Чертогу со своим миленьким личиком? Тебе еще повезло, что это был я, а не какой-нибудь грязный беззубый бродяга, каких у нас в Чертоге много. Повезло, что это я. Попадись ты кому другому – там тебя пустили бы по кругу человек десять, не меньше. А здесь я один. И никому тебя не дам.
– Так значит, это одолжение? Или милость? Или благородство? – спрашиваю я, заикаясь от рыданий.
Он хмыкает.
– Именно так. Люди учатся на ошибках. Ты перелезла за этот чертов забор – и я просто показал, какую ошибку ты при этом совершила. Хотя могла ошибиться куда крупнее. Так что, да. Я – само благородство. Надеюсь, что ты уберешься обратно в свой гребаный мир и больше не посмеешь носа наружу высунуть.
– Ошибаешься, – тихо говорю я. – Я приду сюда снова. Приду, чтобы тебя убить.
Он усмехается.
– Ну что ж, я буду тебя ждать. Обещаю, буду безоружным. Эх, Ханна… Ты сейчас ненавидишь меня, но обещаю, что ты однажды кое-что поймешь. Поймешь, что мы с тобой похожи. И взглянешь на все произошедшее уже с другой стороны.
– Мы не похожи, – резко обрываю я.
– Ну, как знаешь. – Он бросает окурок и втаптывает его. Мы оба слышим какой-то шум наверху.
– Пойду погляжу, что там. Может быть, Брык вернулся. Обещаю, что не пущу его сюда – он не умеет обращаться с женщинами. Никуда не уходи – я тебя не отпускал.
Он поднимается наверх, а я остаюсь сидеть на столе. Все еще смотрю на календарь. Девушка с календаря улыбается и подмигивает мне, быть может, говоря: «Расслабься, подружка, все не так плохо, как тебе кажется».
А потом бумажная девушка подносит палец к губам:
«Тсс! Никому не говори. Это наш маленький секрет».
– Нет! – кричу я и вскакиваю, прогоняя прочь воспоминания. Осматриваюсь – палатка, дождь за окном, Кит, лежащий рядом… Все исчезло. Я не на барже.
– В чем дело? – испуганно спрашивает Кит и тоже приподнимается. – Если ты не хочешь, то мы не будем.
Я дрожу и всхлипываю. Он обнимает меня и баюкает.
– Все хорошо. Мы не будем. Успокойся…
Я плачу от беспомощности. Оттого, что не могу открыть ему правду. Кит решил, что я просто боюсь. Но как я могу бояться быть со своим любимым? Принимать его любовь и ласку? Отдавать в ответ всю себя? Как я могу этого бояться?
Он не знает правды. Не знает, чего я действительно боюсь – своих воспоминаний и фобий.
У меня есть тайна, и от нее никуда не деться.
Как я живу со своей тайной? Бывает сложно… Хочется открыться кому-то и с кем-то поделиться. Хочется рассказать о своих чувствах и переживаниях. Но о моей тайне знают лишь двое – я и злое существо.
Со временем все эмоции, которые я пережила, притупляются. Стихает боль. Я даже начинаю забывать запахи. Но думаю, что меня еще долго будет пугать физическая близость – такая, как сейчас. Это пробуждает во мне мою фобию. Пробуждает неприятные воспоминания. Я плачу от обиды и злости на то, что даже не могу испытать полноценные чувства с человеком, которого люблю. И не могу объяснить ему почему.
Мы ложимся, Кит гладит меня и успокаивает. Под его поглаживания и под мерный стук капель по крыше палатки мне наконец удается заснуть.
Первый раз я просыпаюсь часов в шесть утра, слушаю тяжелое дыхание Кита, потом поднимаюсь и выхожу из палатки.
Утренняя прохлада бодрит. Туман осел на траву мелкими каплями – под ногами сыро. Я с удовольствием возвращаюсь обратно в палатку и сплю еще несколько часов. Просыпаюсь уже от духоты – когда яркое солнце нагрело палатку.
Мы разжигаем костер, ставим котелок, поджариваем хлеб с сыром и завариваем кофе. Погода стоит чудесная – на небе ни облачка.
Не верится, что уже сегодня вечером я уеду из этого прекрасного места. И пять лет не увижусь с человеком, сидящим рядом со мной. Мне не хочется думать об этом, хочется отсрочить время как можно дальше.
– Не провожай меня сегодня. Не нужно. Я хочу, чтобы наша дружба кончилась сейчас.
– Она никогда не кончится, глупая. Наша дружба бесконечна. – Кит хмурится.
– Если ты придешь, я этого не вынесу и разревусь, как маленькая девочка. А там будут соседи, будет неудобно… Я хочу попрощаться с тобой сейчас.
– Так прощайся! – С улыбкой говорит Кит, валит меня на каремат и крепко целует.
– Не забывай про меня, Кит-Wal, – легонько отстраняясь, говорю я с грустью.
– Я всегда буду помнить о тебе, я буду ждать тебя, милая Пряничная девочка. – Он дает обещание, которое не сможет выполнить. – Я ждал тебя три года, теперь прожду пять.
* * *
Убираем в машину чемоданы и сумки.
Родители летят со мной, чтобы помочь обустроиться на новом месте.
Соседи стоят у дома, провожают меня. Из друзей здесь остались только братья Финке – моя чертожская тройка сейчас на учебе… Кит не пришел, как и обещал. Выношу из дома последнюю сумку – и замечаю в почтовом ящике конверт. Достаю его. Белый, без марки и обратного адреса. На нем есть только надпись: «Ханне от Ничего. Прочесть в самолете». С гулко бьющимся сердцем я убираю письмо в карман.
Обнимаю братьев Финке.
Я смотрю в заднее стекло на отдаляющихся от меня друзей и машу им рукой. Братья бегут за машиной изо всех сил, но вскоре отстают, отдаляются и превращаются в маленькую точку.
Машина едет по поселку. Я смотрю назад и вижу вдалеке, над домами, на вершине холма маленькую фигурку и огромное синее облако над ней. Я улыбаюсь… Кит зажег синий фаер.
Синий дым уходит в небо, преображаясь в разные фигуры, и вскоре я отчетливо вижу в воздухе над Холмом морду и хвост громадного кита. Может быть, мне это только кажется.
Мы выезжаем из поселка, и над нами – по контуру арки – я замечаю надпись, сделанную краской:
«Милая Пряничная девочка, я тебя на букву Л. Твой Кит».
– Жди меня, Кит-Wal… – шепчу я, смотрю вдаль на синее облако и плачу. Шум мотора заглушает мои рыдания.
В самолете трясущимися руками я разрываю конверт и нахожу в нем письмо. В горле пересохло от волнения, а перед глазами все побелело, но я впиваюсь глазами в листок бумаги и читаю строчку за строчкой:
«Милая Ханна.
Наверное, тебя провожало много людей. И я бы тоже очень хотел тебя увидеть, но понимаю, что буду там не к месту. Я знаю, что когда я рядом, это расстраивает тебя.
Я помню последнюю нашу встречу – ты была у нас дома несколько дней назад, ждала Кита и обучала наших котов искусству открывать дверные ручки лапой. А я сидел на кровати и зашивал порванные штаны. В тот день я радовался – это первый день, когда ты перестала меня бояться. Или мне казалось, что перестала… Ты играла с кошками и казалась спокойной и веселой. Ты не чувствовала рядом опасности, даже находясь в комнате со мной.
Я выполню твою просьбу – всегда буду рядом с Китом и буду помогать ему. Я буду жить для него. Сделаю все, что в моих силах, чтобы только с ним было все в порядке.
Я никогда не забуду ни единой строчки из твоего письма. Я знаю, кто я и кем всегда буду. Я всегда буду помнить, где мое место. Это – наказание за то, кем я был раньше. Для меня ты всегда была дорогой игрушкой, которой хотелось обладать, – так же, как я хотел обладать велосипедом, телефоном и дорогой одеждой. Что я делал, когда хотел заполучить какую-то вещь? Крал ее. Забирал себе, присваивал. Иногда – ломал, когда она мне надоедала. Так же я украл и сломал тебя, и слишком поздно я осознал, что ты – вовсе не вещь. Если бы я смог все исправить, я бы это сделал. Но у меня нет машины времени. Я бы очень хотел вообще не появляться в твоей жизни, но это невозможно. Я желаю тебе счастья. Вам обоим, тебе и Киту. Я уверен, ты вернешься к нему. Когда ты приедешь, он уже будет здоров, я торжественно вложу твою руку в его – и исчезну из вашей жизни. Сделаю так, чтобы меня больше никогда не было рядом с вами. А пока я слежу за ним. Слежу, как обещал. И никогда его не брошу.
Между нами есть тайна – и я мечтаю, чтобы эта тайна как можно меньше омрачала тебе жизнь. Желаю тебе побыстрее забыть меня – мечтаю, чтобы у тебя это получилось. И будь счастлива!
Искренне твой,
Ничто»
Я перечитываю это письмо снова и снова, а на глаза наворачиваются слезы. Мне хочется порвать это письмо, вырезать его из памяти. Слишком много тяжелых воспоминаний оставил мне этот день… И я хочу уничтожить хотя бы одно.
Я вспоминаю парня со светлыми волосами и голубыми глазами. Вспоминаю его выглаженные рубашки, аккуратную прическу, надменный взгляд, гордую походку, властный голос… Этот человек – виновник всех моих бед, но почему-то сейчас я вспоминаю его без отвращения, а с грустью и жалостью.
Я смотрю в иллюминатор – мы взлетаем. Я смотрю вдаль – туда, где остались так полюбившиеся мне Холмы.
Прощай, Чертога!
Прощай, Кит-Wal…
В следующий раз я вернусь сюда, когда мне будет двадцать три.
