Глава 6
21 июня 1943 г.
I/JG 26
— Распишитесь вот здесь, пожалуйста, — фельдфебель положил на стойку окошка журнал.
— Там в двух местах надо, — добавил он, когда Карл собирался вернуть его обратно.
— Такое чувство, что вы мне танк на прокат даете.
— К сожалению, правила для всех одинаковы. Не я их выдумал, и им подчиняется даже рейхсмаршал авиации Генрих Геринг.
Последние слова были явно адресованы в «огород» Карла. Он ровным счетом ничего не значил для этого фельдфебеля, и тот всеми возможными способами, не запрещенными уставом, пытался это показать. По-видимому, в душе ко всей молодежи он относился одинаково — как к несмышленым выскочкам. Это отчетливо читалось в холодном взгляде, которым он сейчас колюче взирал на Карла через линзы очков.
— Ваш пистолет, — вместо журнала на стойке появился Люгер, две пустые обоймы и две планки с патронами.
Не надо было обладать большим «военным» опытом, чтобы заметить то ужасное состояние, в коем находился пистолет. Особо плачевно выглядела рукоятка и верхняя часть затворной рамы. На ней был такой слой копоти вперемешку с машинным маслом, будто бы его только недавно вытащили из костра, где он, не понятно зачем, находился.
— Вы бы его хоть протерли, — пробурчал Карл, пытаясь достать из кармана чистый носовой платок.
— Содержание личного оружия в постоянной боевой готовности — есть обязанность каждого военнослужащего, — процитировал фельдфебель строку из общевойскового устава. — И если оно в таком состоянии, что за него противно браться, то в этом виноваты только вы, — выпалил он из своего окошка, при этом вытирая руки большим куском ветоши.
— Оставьте свои проповеди для подчиненных. Не я вам его сдавал, и если он в таком виде, то на то есть причины.
— Только благодаря этому я его и принял. И вообще… — фельдфебель что-то еще хотел добавить, но вовремя остановился. За свои полвека он хоть и научился сдерживать эмоции, тем не менее, давалось это ему с большим трудом. — У меня, между прочим, полторы тысячи единиц под ответственностью. И если за каждым еще и чистить…
Почти готовый сорваться, Карл отошел в сторону, так и не дослушав, что этот «вояка» думает о нем и ему подобных. — «Да, мне еще долго придется вживаться в „роль“. Я ведь даже фельдфебеля не могу на место поставить. И почему мне так постоянно везет?» — За время, проведенное здесь, у него сложилось впечатление, что первая половина сослуживцев его открыто и искренне ненавидела, а вторая делала это не менее искренне, но втайне от всех. Что ни день, то или скандал или какая-нибудь новость, которая по своему содержанию хуже всякого скандала. — «Не удивительно, что он отсюда слинял. Удивительно другое. Почему я должен за него отдуваться?»
— Черт, — выругался Карл, защемив затвором кусок кожи между большим и указательным пальцами.
— «И как меня только угораздило? Делал же все, как на плакате. А что же будет, если мне, не дай бог, придется стрелять?»
На пораненном месте быстро образовалась гематома в виде бесформенного алого пятна, которая через какое-то время приобрела бурый цвет.
— Вам ветошь дать? — из окошка участливо созерцал фельдфебель. Он уже давно вытер руки и теперь протягивал Карлу кусок грязной, замасленной тряпки.
— Засуньте ее себе знаете куда? — остановившись на полуслове, он попытался найти более приличное место, где бы, по его мнению, тот должен хранить эту самую тряпку. — В ухо, например.
Запихнув пистолет в кобуру, испачкав тем самым и ее, Карл быстро вышел на улицу, где возле автобуса столпилась группа офицеров, ожидавших отправки в город. Стоя на крыльце, он попытался отыскать кого-то знакомого, и тут же на глаза попалась высокая фигура Рихарда. Тот чуть в стороне ото всех о чем-то беседовал с Губером.
— Чего так долго?
— Да так…
— У тебя все нормально?
— Откуда у этого самодовольного осла столько гонора? — не вытерпев, выпалил Карл.
— Ты это про Хандорфа?
— Я не знаю, как этого олуха зовут.
Рихард довольно заулыбался.
— Это наша местная достопримечательность. Кавалер всех степеней «Железного креста», а также «Рыцарского креста с дубовыми листьями». Последнюю награду ему сам Гудериан в госпитале вручал.
— Так чего же он на складе отсиживается? С такой биографией ему самое место на фронте… — «А лучше на восточном, чтоб его там поскорее грохнули», — последние слова по известным соображениям он добавил про себя.
— Сидит он только потому, что свое уже отбегал.
— В смысле?
— В прямом. Его последнее пребывание в госпитале было связано с ампутацией конечностей, да ты лучше сам полюбуйся.
Генрих указал в сторону крыльца, на которое выехал фельдфебель в инвалидном кресле. Остановившись у края ступеней, он вытащил тот самый кусок замасленной тряпки, принявшись тщательно дотирать руки. Его нынешний вид совершенно не стыковался с образом человека, которого Карл видел накануне. Особо сильно взгляд притягивали увечья. Правая нога была ампутирована по колено, а левая почти по бедро. Хандорф заметил пристальное внимание Карла, и ему пришлось отвернуться.
— Такое чувство, что его поезд переехал, и почему его не комиссуют?
— Не поезд, а танк. А не комиссуют его, потому что он наша святыня, как полковое знамя. К тому же без него было бы очень скучно, одни доклады оберсту чего стоят. Кстати, тебе наверняка это в скором времени придется услышать. Ты ведь ему нахамил?
— Ну.
— О, значит, скоро посмеемся. А из-за чего вы, собственно говоря, поцапались?
Выставив вперед руки, Карл показал грязные ладони.
— Ты, что, в топке ковырялся?
— Нет, они у меня с рождения такие. Чего вы постоянно ржете, как два придурка. Прямо уж такая забавная история.
— Извини, Карл, — Генрих безуспешно пытался остановить смех, — но этот сатрап заставляет чистить оружие даже Шефа, а у тебя, как я понимаю, одной чисткой не обойтись.
— Как остроумно.
— Я смеюсь не над тобой.
— А над кем?
— Просто, когда я сюда попал, со мной случилась примерно такая же история. А разъяснять все это пришлось тебе.
— Значит, история пошла по второму кругу?
— Правильней сказать, по двадцать второму.
— Становись, — эхом разнеслась команда дежурного офицера.
— «Скоро я буду в Сен-Ло», — мелькнуло в голове Карла. — «И что-то мне подсказывает, что этот день я запомню надолго».
* * *
— Все? Остальные в центр? — обратился офицер к оставшимся пассажирам. Молчание могло означать ни что иное, как согласие.
— Тогда гони к площади.
Машина, медленно набирая обороты, начала двигаться к своей цели по непримечательным улицам промышленного пригорода. С обеих сторон дороги потянулись какие-то заводы, на территории и вокруг которых ощетинились в небо стволы зенитных орудий. Окружающая обстановка действовала угнетающе.
— «Да, все-таки я немного по-другому представлял себе Францию».
Рука потянулась к вороту рубашки, чтобы ослабить верхнюю пуговицу и приспустить галстук, сильно сжимавший горло. Сегодня Карл впервые надел парадную форму. До этого он постоянно таскал летный комбинезон, который, благодаря удобству и отсутствию знаков различия, давно стал чем-то вроде повседневной гражданской одежды. Но хорошее не может длиться вечно, поэтому и пришлось «изменить привычке». Виной тому было построение, на котором зачитывали наградной приказ с его, в том числе, персоной.
Как в дальнейшем выяснилось, кроме Карла, «счастливчиков» было еще семеро. Они, правда, от чистого сердца радовались предстоящему событию, испытывая неподдельную гордость от всего происходящего, чего нельзя было сказать о нашем герое. На протяжении всей церемонии его преследовало гнетущее чувство, во многом вызванное «почестями» не по адресу, но главная причина скрывалась в самой награде, из-за которой, возможно, погибли люди. Но и это было не самое омрачающее день событие, потому что Карлу был уготован апогей всех неприятностей под конец построения. Когда ему вручали награду, он от волнения запнулся и вместо ответного приветствия «Хайль Гитлер!» пробубнил что-то нечленораздельное. Как раз в этот момент за кавалькадой «счастливчиков» внимательно следили пять сотен глаз, не упуская из внимания ни единого жеста, поэтому Карл снова почувствовал себя «слегка смущенно». И ему опять захотелось провалиться куда подальше.
Автобус остановился, и «увольняемые» медленно потянулись к выходу.
— Что, уже приехали? — спросил Карл проходящего мимо Генриха.
— Ну, это смотря куда тебе надо.
Не задумываясь, Карл протянул визитку, полученную вчера от Мелен.
— О, знакомое местечко, — произнес Генрих, довольно улыбнувшись.
— Вообще-то тебе не помешало бы проехать еще пару кварталов, но здесь недалеко, и ты вполне дотопаешь пешком.
— А в какую сторону?
— Видишь вон тот шпиль? — он указал в сторону башни, верхушка которой виднелась вдали, — иди всегда на нее, и не заблудишься. А там у любого спросишь, и тебе укажут дорогу.
— Туда. Да? — продублировал его жест Карл.
— Кстати, если ты там задержишься, мы могли бы вместе посидеть, опрокинув пару бокалов вина, надо же обмыть наши награды и мое новое хауптманство. — Генрих похлопал по груди, на которой прибавилась еще одна медаль.
— Договорились.
— Ну, тогда не прощаемся.
Направившись в указанном направлении, Карл постепенно стал приближаться к намеченной цели, и чем меньше расстояния оставалось до заветной ратуши, тем все сильнее его очаровывала архитектура старого Сен-Ло. С каждым кварталом дома становились старше, все глубже погружая в многовековую историю города. Это уже больше походило на его представления о Франции, унося в небытие воспоминания о сером и неприметном пригороде. При более близком рассмотрении казалось, что во многих домах не было ничего особенного. Просто небольшие арки с вытянутыми глазницами окон на вековых стенах, высеченных из больших каменных глыбин. Но в этом-то и заключалась красота всего окружающего, потому как самой большой достопримечательностью здесь был дух минувших столетий, которым было пропитано все вокруг.
Чтобы получше рассмотреть небольшой особняк, Карл свернул в узкий проулок, пройдя который очутился на улице, где дома были намного изысканнее в убранстве фасадов и выглядели более помпезно. Высота зданий здесь была на несколько этажей выше, из-за чего из поля зрения тут же пропал главный ориентир — шпиль муниципалитета.
По его расчетам, он должен был находиться как раз где-то рядом, поэтому, чтобы не пройти мимо, Карл решил заблаговременно начать интересоваться дорогой, не дожидаясь, когда появится площадь. — «Может быть, это и есть нужное мне место?»
Недалеко от булочной, разносящей приятный запах сдобы, стояла женщина, торгующая с лотка маленькими букетиками полевых цветов.
— Madame. ..Ou se trouve la rue des Fleurs? — обратился он, «ломая» язык, с тем немногим, что смог выучить по-французски.
— Как мне попасть вот сюда? — Карл протянул визитную карточку.
В ответ та лишь что-то пролепетала на языке, которым так неудачно владел ее собеседник. И единственным понятным было то, что она совершенно не говорит по-немецки и не может или, скорее, не хочет понимать все им сказанное. Натолкнувшись на стену непонимания, Карл решил искать помощи у мужчины в белом фартуке, стоящего возле входа в булочную.
— А вы? — произнес он, протягивая визитку.
Но тот даже не стал в нее заглядывать, лишь нагло усмехнувшись, повторил все то же самое, что и дама с цветами. За спиной послышался ропот. Обернувшись, Карл увидел немногочисленных прохожих. На их лицах просматривалось выражение холодного презрения.
Вновь попав в дурацкую ситуацию, Карл тут же выругал себя, но злиться сейчас было не на кого. Будь он жителем Смоленщины во времена бегства Наполеона, то, наверное, поступил бы точно так же. И семь раз подумал, прежде чем дать умирающему от голода оккупанту закостенелую корочку хлеба.
Между тем, все больше людей останавливалось, чтобы поглазеть на Карла, и из толпы все чаще стали проскальзывать фразы «cochon» и «buche». Даже полное незнание французского давало понять, что перевод ему бы не особо понравился. Поэтому, недолго поразмыслив, Карл принял единственное правильное решение — уносить отсюда ноги. А то эти мирные французские обыватели могли запросто превратиться в суд Линча, и тогда им уже трудно было бы объяснить, что он такой же немецкий офицер, как и они солдаты наполеоновской армии.
Резко повернув в сторону, он пошел в неизвестном направлении, удаляясь все дальше от злополучного места. Только через два квартала, немного остыв, он стал задумываться над тем, куда же идет? Оглядевшись по сторонам, Карл принялся высматривать того человека, который бы не отводил взгляд в сторону и был более лоялен к «новой власти». Но таких почему-то не было. Со стороны вообще могло показаться, что все дружно его игнорируют, стараясь изо всех сил не замечать. Карлу совсем не хотелось второй раз наступать на те же грабли, и он начал уже терять терпение, но тут в серой толпе мелькнуло лицо, которое, как ему показалось, более других хотело остаться незамеченным. Это была женщина примерно сорока лет, одетая в простое белое с голубым платье, делавшее ее незаметной в этом безликом потоке. Из-за быстроты произошедшего Карл не смог толком разглядеть лица. Но те контуры, что он увидел, показались ему очень знакомыми.
— Эй, фрау.
Услышав окрик, она тут же ускорила шаг и через мгновение скрылась в ближайшей подворотне.
— Постойте, фрау. Тьфу, мадам.
Его слова вновь не возымели должного действия, так как кроме всеобщего внимания, которое сейчас было совсем ни к чему, он ничего не добился. Моментально отреагировав, Карл со всех ног пустился вдогонку. Очень скоро он настиг беглянку в тупике заднего двора и, схватив за плечо, резко развернул к себе лицом.
— Не делайте мне, пожалуйста, ничего, господин офицер. Я ничего не сделала, — она говорила почти без акцента, но в голосе чувствовалась легкая фальшь, портившая произношение.
Пытаясь разглядеть лицо, Карл встряхнул ее, но это не дало результата. Женщина по-прежнему продолжала извиваться в его руках, как змея, не давая рассмотреть себя.
— Кто вы такая?
— Я ничего не сделала, я ничего не сделала…
На мгновение она подняла взгляд на Карла, и он безошибочно узнал, где раньше видел это лицо. Одним резким движением он сорвал косынку, из-под которой выпала целая копна смолисто-черных волос. Теперь все встало на свои места, ошибки быть не могло.
— Не сдавай меня своим, я ведь тебе ничего плохого не сделала, — поняв, что отпираться не имеет смысла, она сильно преобразилась, больше не скрывая цыганский говор и не отводя глаза в сторону. — А я тебе еще кое-что дам.
С этими словами цыганка полезла в карман и извлекла оттуда пару золотых сережек, которые тут же всунула в руку Карлу. Они были очень велики и имели форму сердец. Каждая по весу была не меньше десяти граммов.
— Что это?
— А как ты думаешь? Взятка, конечно.
Ее прямота и ментальность характера действовали обезоруживающе, поэтому он улыбнулся, больше не в силах изображать разгневанного сатрапа.
— Я такое не ношу, — ответил Карл, попытавшись вернуть серьги обратно. Но она начала сопротивляться, ни за что не желая принимать их обратно.
— А тебя никто и не заставляет этого делать. Что ты получишь, кроме «спасибо», если выдашь меня? — Цыганка вопросительно уставилась на него. — Да ничего… А так, сделаешь доброе дело, и к тому же, продав это, купишь своей пташке подарок. А еще я могу рассказать твое будущее и заворожить от…
— Стоп, стоп, стоп. Меня это не интересует, — не зная, как закрыть ей рот, грубо прервал Карл.
На нее это подействовало. Она замолчала. Но опять начала вырываться, пытаясь своими действиями осуществить то, что не удалось сделать словами.
— Да прекрати ты, наконец, дергаться. И стой спокойно. А то и вправду сдам тебя, куда следует.
Цыганка больше не металась, перестав вести себя как жертва перед закланием. Моментально изменив поведение, она стала какой-то подозрительно-спокойной, начав пристально вглядываться в глаза Карла. За последнее время ему здорово поднадоели «пронзительные взгляды», а этот и вовсе казался каким-то особо неприятным. «Прямо какая-то „Страна удавов“, а не Франция».
— И прекрати на меня так пялиться.
Карл совершенно не знал с чего начинать. Рассказывать свою настоящую историю он не собирался. Один тот факт, что она похожа на цыганку из его «прошлого», ничего не значил. Неизвестно еще, что она за человек, ведь ей ничего не стоило кому-нибудь все разболтать, а в случае, если словят, выложить это кому следует. Вот тогда ему самому уже придется совать сережки в чью-то руку… И не факт, что история выглядела, по меньшей мере, как исповедь шизофреника, сбежавшего со стационарного лечения дурдома. При желании разные вопросы и подозрения могли здорово подпортить ему жизнь, доставив уйму неприятностей.
— Мы с тобой раньше нигде не могли видеться? — спросил он первое, что пришло в голову.
— Нет, у меня такая память, — цыганка сделала жест, смысл которого был, наверное, понятен только кругу ее общения. — Я бы помнила.
— А мне показалось, что ты меня узнала, и поэтому попыталась скрыться.
— Неправда. Это форма во всем виновата, а не лицо.
Цыганка смерила Карла быстрым взглядом, при этом остановив его на наградах, которые при погоне за ней наполнили звоном всю улицу.
— Ты уверена?
— Ну, я же сказала тебе, если один раз человека увижу, то запомню навсегда. А тебя раньше никогда не встречала. Точно говорю… Но я вижу, тебя что-то беспокоит. Позолоти ручку, все расскажу, — она взяла его левую руку, перевернув ладонью вверх.
— Если хочешь, могу рассказать много интересного. Ведь я не просто цыганка.
— Меня это не интересует, я не верю в весь этот… — Карл попытался высвободить руку, но это ему не удалось. Цыганка вцепилась в нее, как доберман в жертву, сжимая мертвой хваткой все сильнее.
— Ты всегда такой робкий или только со мной?
— Вы это про что? — неожиданно перейдя на «Вы», пробормотал Карл.
— Про то, что ты боишься людям в глаза смотреть? Давно это с тобой?
— Не очень…
Карл медленно поднял голову, и когда их взгляды встретились, как будто получил световой удар в переносицу. В глазах вспыхнул яркий свет, после чего горячая волна быстро пронеслась по всему телу. Неконтролируемое чувство слабости, последовавшее за этим, буквально свалило с ног, и лишь быстрая реакция цыганки спасла его от соприкосновения с грязной брусчаткой подворотни. Когда он начал терять равновесие, она, вовремя подставив плечо, не дала упасть, усадив на ближайший ящик.
— Что это было? — спросил он, медленно приходя в себя.
— Мне уже пора. — Цыганка резко дернулась из тупика в сторону спасительной улицы, но Карл каким-то образом смог уцепиться за край ее платья, не дав осуществить задуманное.
Из-за этого броска он чуть было не свалился со злосчастного ящика. Но еще меньше повезло фуражке, которая после приступа оказалась на земле и теперь, как футбольный мяч, улетела в проем между домами, очутившись именно там, куда так стремилась попасть цыганка.
— Постой, я тебе ничего не сделаю, скажи мне только, что ты видела?
Когда Карлу удалось повернуть ее к себе, в глазах цыганки он прочитал ужас. Теперь уже она изо всех сил прятала глаза, отворачиваясь в сторону.
— Я ничего не знаю, я не тот человек, что тебе нужен.
— Что ты заладила одно и то же, скажи мне правду. Я ничего не сделаю… Да и сдавать тебя я никуда не собирался…
— Знаю. Потому что ты не тот, за кого себя выдаешь. Ты вообще… — она осеклась на полуслове, боясь сболтнуть лишнего.
— Ну, договаривай.
— Ты не человек, ты призрак.
— Что за бред ты несешь? Какой, к черту, призрак. Никакое я не привидение, у меня есть тело.
— Я не говорила, что ты привидение, я только сказала, что ты призрак, — цыганка сфокусировала взгляд в одной точке, как будто бы пытаясь что-то вспомнить. — Я не знаю, как тебе объяснить это. Ты не отсюда, не из этого мира. Ты вышел из темноты. И помочь тебе может только человек, вхожий во тьму.
— Куда вхожий?
Ее замешательство дало ему понять, что она знает больше, чем говорит.
— Говори… С ним ничего не случится. Я тебе обещаю.
Цыганка замерла в нерешительности, по ее поведению было видно, что ее мучают сильные сомнения
— Ну же, не бойся.
— Его зовут Этьен, — тихо произнесла она после затянувшейся паузы.— Этьен Жоме. Раньше у него была аптека на Цветочной улице, но после начала войны я его почти не видела.
— А где он может быть сейчас?
— Прячется, наверное, где— то так же, как и я.
— А из-за чего? Я просто спрашиваю, любопытства ради.
— Он еврей.
— А ты можешь мне помочь разыскать его? Или хотя бы сообщить имена его знакомых?
— Нет, я же сказала тебе, он на людях не живет. Я даже не уверена, что он в городе. А о его знакомых я вообще ничего не знаю. Мы с ним никогда не встречались. И мне известно о нем только по слухам.
— А кроме него?
— А кроме него тебе помочь никто не может, — не дав до конца задать вопрос, ответила она. — Ты, кажется, обещал меня отпустить?
— Да, конечно, только напоследок еще один вопрос. Как мне попасть на Цветочную улицу?
— Ты хочешь найти его? Но я же тебе сказала, что он не…
— Нет, нет, ты не поняла, мне сейчас нужен не он. Я туда шел еще до встречи с тобой. Мне нужно попасть в кафе «Трафальгар».
— Это не кафе, а кабак. И если ты хочешь напиться, то можно найти место и поприличней.
— Я совершенно не собираюсь напиваться, просто у меня там назначена встреча с ее хозяйкой.
— С Мелен? — цыганка прищурилась, опять о чем-то задумавшись.
— Ты ее знаешь?
— Нет, но много о ней слышала. Кем она тебе приходится?
— Она вроде как была моя пассия. Но я точно не знаю, потому что у меня амнезия, и я совершенно не помню, что со мной было раньше.
Все время пока он говорил, цыганка как-то странно качала головой, а сощуренные глаза следили за каждым его жестом.
— Ты на правильном пути, она была хорошо знакома с Этьеном. Но будь осторожен, Мелен та еще штучка.
— А она, что, тоже того? — Карл неопределенно махнул головой куда-то в сторону. — Ведьма?
Цыганка негромко засмеялась.
— Тебе бы в инквизиции служить…
— Ты уверена, что мы с тобой раньше не виделись?
— В этом мире нет.
Шум на улице отвлек их внимание. Вокруг фуражки собралась целая толпа зевак, пытавшихся узнать, что же здесь происходит. Прямо сквозь гущу людей стал пробираться высокий, плотный мужчина в форме французской жандармерии.
— Что здесь случилось? — спросил он, пытаясь сходу определить, кто из них жертва.
— А кто вам сказал, что здесь что-то случилось?
— Ну, как же, люди, — полицейский обернулся, указав в сторону столпившихся зевак.
— Люди очень часто ошибаются, особенно когда собираются такими толпами.
— Но отсюда были слышны крики.
— Крики? — переспросил Карл, делая изумленное лицо. — Надо же, а я ничего не слышал. А вы? — обратился он к цыганке.
Та лишь неопределенно покачала головой.
— Вот видите, у нас все в порядке. Это, наверное, кому-то показалось.
— Вы уверены?
— Вполне.
Еще раз оглядев их и пытаясь найти хоть какой-то аргумент в свою пользу, полицейский сдался и нехотя пошел разгонять толпу.
— Спасибо, что помог, — сказала она, когда жандарм уже не мог их слышать. — Если бы он узнал, кто я, то непременно бы сдал ВАШИМ.
— Как тебя зовут?
— Мария.
— Необычное имя для здешних земель.
— Я. — Она опять осеклась, не решившись договорить до конца.
— Ну, я пойду?
— Да, иди, пока этот олух не очухался.
Цыганка повернулась и уверенно зашагала в сторону улицы, на ходу одевая косынку. Но, не дойдя пару шагов до выхода из подворотни, она вдруг остановилась и, вернувшись обратно, произнесла почти шепотом.
— Береги свои глаза, они — единственное, что в этом теле осталось от тебя.
— Но… — он было хотел возразить, что это вовсе не его глаза и что у них даже цвет другой, но она ему не дала этого сделать, резко оборвав на полуслове.
— Наши глаза — это то, чем мы все отличаемся друг от друга. Это двери в твое «я». И сейчас они у тебя открыты, поэтому ты должен остерегаться НЕДОБРЫХ людей, — слово НЕДОБРЫХ она произнесла с какой-то зловещностью. — Иначе ты погибнешь не только физически, но и духовно.
Карл хотел еще что-то спросить, но она быстро выбежала на улицу, растворившись в толпе. Ему же ничего не оставалось делать, как подняться и продолжить свой путь. Все еще слабыми ногами он добрел до фуражки, одиноко лежащей на том же месте. Вокруг по-прежнему стояли люди, с опаской озираясь на него.
— Вы знаете, где это находится? — обратился он к жандарму, который до сих пор не мог навести порядок на улице.
— Да, конечно, — ответил тот, прочитав адрес на визитке, — вам надо пройти по этой улице два квартала в обратном направлении. Дойти до театральной тумбы и повернуть направо. Это и будет Цветочная улица. Желаю удачно провести время, — он еще раз взял под козырек и, больше не желая поддерживать разговор, пошел в противоположном направлении.
До ориентира, указанного жандармом, Карл дошел довольно быстро, по дороге купив букет цветов у дамы, что отказывалась его «понимать». Та улица, к которой он так стремился, находилась буквально в двадцати метрах от нее, и если бы он в замешательстве свернул в другую сторону, то наверняка нашел бы ее без посторонней помощи. Но тогда не произошло бы встречи с цыганкой, после которой в голове бушевал целый ураган противоречий. Впрочем, разговор толком ничего не прояснил, и вопросов стало больше, чем накануне. Единственным воодушевляющим фактором было то, что понемногу стала проясняться роль Мелен в этой запутанной истории, где она была одним из этапов на пути возвращения домой.
Так, постоянно прокручивая в голове весь разговор, чтобы не забыть ни единого слова, Карл незаметно добрел до «Трафальгара».
— «Да, это тебе не Версаль», — вспомнил он старую поговорку.
Конечно же, это было не элитное заведение, но, тем не менее, оставалось непонятным, почему цыганка назвала его «кабаком»? С виду кафе выглядело довольно прилично, даже, можно сказать, по-домашнему: светлый интерьер, скатерти в красную клеточку на небольших круглых столиках, украшенных букетами свежих цветов, да эксцентричные работы Сальвадора Дали на стенах.
— «Определенно, у нас с Мелен один поставщик цветов». — Букеты на столе выглядели точь-в-точь, как тот, что принес он. Поэтому единственным непреодолимым желанием было закинуть его куда подальше, но было уже слишком поздно. Стоящий за барной стойкой Жан успел заметить его присутствие и, дружески улыбнувшись, замахал белым полотенцем.
— Salut, mon ami, сomment ca va?
— Чего? — тут же переспросил Карл, ни слова не понявший из приветственной тирады Жана.
— Как дела, дружище? — произнес тот с ужасным акцентом.
— Спасибо, ничего. А у тебя?
В ответ он лишь показал кулак с поднятым вверх большим пальцем.
— Ти рано прийшол, Мелен еще не дома.
— Я знаю, мы с ней на полшестого договаривались, — кинув взгляд на часы, Карл увидел, что сейчас только пять минут шестого.
— Просто вас трудно с первого раза найти, поэтому я заявился с небольшим запасом.
— Так уж и в первый?
В его добродушии Карла что-то смущало, какая-то неискренность в глазах. Они постоянно были холодными, даже когда тот улыбался.
— Ой, извини. Я забил, что у тьебя эта самая, — он покрутил пальцем вокруг виска, пытаясь вспомнить название болезни.
— Амнезия, — добавил Карл, чтобы остальные не подумали, что он сумасшедший.
— Да, да амньезия. Карл, надьеюсь, это не заразно? — Жан громко рассмеялся, дружески похлопав того по плечу.
— Можешь не волноваться, воздушно-капельным путем это не передается, только половым, — его ответ привел в еще больший восторг хозяина барной стойки, и тот, перейдя на французский, принялся пересказывать услышанное остальным посетителям.
— Да, Карл, после лечения, ти стал намного лючше. У тебя появилесь чувство юмора.
— Ну, хоть что-то.
— Это уже очень многое, раньше ти ходиль всегда мрачнее туча. А сейчас с тобой поговорить приятно.
— Рад, что тебя это забавляет.
— Да не сердись ти. Присаживайся лучше за стольик, а я тебе принесу чего-нибудь, чем можно утольить жажду.
Присмотрев столик подальше от всех, Карл побрел к нему, на ходу снимая фуражку и вместе с букетом бросая ее на соседний стул. Через пару минут появился Жан. В руке у него был поднос с бутылкой красного вина и два фужера.
— Я заметил, у тебя прибавление, — указывая на новую награду, заметил он. — Это дело надо обмыть.
Жан ловким движением откупорил бутылку и налил содержимое в два бокала.
— Да, сегодня дали.
— И за что, если не секрет?
— Я сам не помню, но, кажется, за сбитый самолет.
Ответ снова вызвал у Жана бурю эмоций, которыми он тут же начал делиться с окружающими.
— Давай же выпьем за тьебя, Карл, — Жан поднял бокал, показывая пример остальным, — и за то, чтобы эта награда била не последней. — Его тост поддержали почти все присутствующие, осушив до дна свои бокалы.
— Ну, ты здесь отдыхай. Вино за счет заведения, а мьеня, к сожалению, ждет работа.
Еще раз кивнув головой, он быстро удалился, исчезнув за дверью в дальнем углу заведения. После ухода Жана все посетители опять принялись обсуждать свои насущные проблемы. С их лиц как ветром сдуло всю доброжелательность, и Карл вновь почувствовал косые взгляды, как тогда на улице. — «Наверное, я их здорово раздражаю. Особенно своим парадным мундиром».
Только сейчас он обратил внимание на свою последнюю награду. Но больше его почему-то заинтересовала не она, а знаменитый «Железный Крест», которым «он» был награжден ранее. В награде не было ничего примечательного, и сделана она действительно была из железа. Лицевую часть креста покрывала черная эмаль, по середине была свастика, а в нижней части дата — 1939 г.
— «Жаль, что он железный, а не золотой. Было бы тогда чем откупиться, когда меня начнут „ловить“».
Стук в витрину отвлек внимание. За стеклянной стеной стояла Мелен, одетая в ярко— красное платье, в котором, как и во всех своих нарядах, была очаровательна и неотразима. Проведя рукой по стеклу, она с легкостью промелькнула вдоль витрин и уже через несколько мгновений предстала перед Карлом, долгожданная и, как всегда, желанная.
— Давно ждешь?
— Да, в общем-то нет.
Мелен наклонилась, поцеловав Карла в щеку. Можно было поклясться, что вся мужская половина посетителей, неотступно следивших за каждым ее жестом, мечтала сейчас очутиться на его месте.
— Жан, откуда эти цветы?
Мелен подняла с пола случайно упавший букет Карла и стала осматривать все столы в поисках его места.
— Это не наш, — ответил тот, указывая взглядом на Карла.
— Карл, не могу поверить. Неужели это мне?
Ее глаза наполнились веселым восторгом, из-за чего трудно было понять, искренняя это благодарность или издевка.
— Я купил цветы здесь, на углу, а когда зашел к тебе, то понял, что это и есть то самое поле, с которого их сорвали.
— Какой ты все-таки милый, — на ее лице появилась неподдельная гордость, словно это были не какие-то фиалки, а по меньшей степени, розы. — Я смотрю, лечение пошло тебе на пользу.
— В каком смысле?
— В смысле галантности. Спасибо.
Она еще раз чмокнула Карла в щеку. После чего, прильнув к букету, стала с наслаждением вдыхать запах свежего, цветочного аромата. Как раз в этот момент за витринным стеклом промелькнуло знакомое лицо, которое тут же переключило ее внимание.
— Я вернусь через минуту, никуда не уходи.
Положив букет на стол, Мелен выскользнула на улицу. После оклика она подошла к знакомой, с которой тут же принялась обсуждать какую-то «важную» бытовую тему. Карл же, не зная чем себя занять, принялся, коверкая слова, штурмовать надпись на этикетке бутылки. Но на выходе, кроме того, что вино «выдержанное», так ничего и не понял.
Между тем Мелен закончила разговор и, попрощавшись с подругой, направилась обратно. — «Наверное, она давно здесь живет и, несомненно, знает всех… Его-то она просто обязана знать. Но как бы спросить, не вызвав лишних вопросов? В любом случае не надо этого делать сегодня. А то еще спугну, не дай бог».
Тем временем, события, происходящие на улице, вывели его из размышлений. Вход в кафе перегородили двое, не давая Мелен попасть внутрь. Первый, высокий шатен с крепко сбитой фигурой, был в звании артиллерийского лейтенанта. Второй значительно уступал первому не только в росте, но и в звании. Свои оберфельдфебельские погоны он получил совсем недавно. Это легко угадывалось по возрасту, совсем новому обмундированию и отсутствию каких бы то ни было наград и знаков различия. Род его войск Карл определить не смог, такие нашивки он видел впервые. Единственным же, что объединяло обоих, были шевроны с изображением щита и двух перекрещенных мечей, окаймленных дубовыми листьями. Этот элемент формы причислял их к одной из именных дивизий Вермахта, возможно, даже элитной.
Подходя ближе, Карл смог получше оценить обстановку. Мелен по-прежнему нуждалась в помощи, безуспешно пытаясь попасть в свое же собственное заведение, а эти два нахала, став в дверном проеме, образовали живую стену, не давая пройти, так что единственный, кто хоть как-то пытался отстоять честь дамы, был Жан, изо всех сил старавшийся задобрить зарвавшихся нахалов. — «Да, слова здесь не помогут, по крайней мере, добрые».
— Господа офицеры, можьет бить, ви пройдете внутрь. И я вам приньесу бутилочку хорошьего вина. Урожая тридцать восьмого года. Чудесный бил урожай.
— А ты к нам присоединишься, крошка? — спросил старший, обращаясь к Мелен.
Она ему не ответила, наградив лишь испепеляющим взглядом, полным презрения.
— Господа, проходите, присаживайтесь. Вино просто отменное, — продолжал суетиться Жан.
— Обойдутся без вина.
Смысл реплики Карла быстро долетел до адресата. Все сразу замолчали, а два нахала, обернувшись почти синхронно, стали разглядывать того, кто посмел подать свой голос. Воспользовавшись замешательством, Карл, раздвинув их плечи, образовал проход, в который тут же прошмыгнула Мелен.
— А тебе чего надо? — обратился к нему старший. Судя по перегару и манере разговора, он был изрядно пьян.
— Для начала давайте-ка перейдем на вы. Я все-таки старше вас обоих по званию. А затем узнаем, из какого зверинца вы сбежали, что кидаетесь на хозяйку в ее же собственном заведении?
— Засунь свое звание вместе с гонором знаешь куда? Кто ты такой, чтобы мне указывать? Мы только вчера прибыли с Востока и в отличие от вас, нам выпало повоевать.
— Не надо только передо мной флагом махать. Я, между прочим, на Востоке… — Карл вовремя спохватился, чуть не сморозив такое, от чего его собеседники долго бы пытались понять, что он имел в виду — …тоже бывал.
— И где ж ты бывал? — тут же переспросил старший. Его ожесточение понемногу стало сменяться любопытством.
— Четыре месяца под Рузой и два с половиной под Вязьмой. В составе 2-го воздушного флота Группы армии Центр.
— Вязьма давно у большевиков. Неудивительно, что такого вояку, как ты, отправили во Францию, а не оставили в России. Там не место картонным солдатикам.
— Дубина, я там был в 42-м.
— Ты это кого дубиной обозвал, — лейтенант уже было замахнулся, но тут вмешался его приятель, которого, видимо, остудило появление Карла.
— Тебя, придурок.
Последняя фраза чуть не обошлась Карлу крепкой оплеухой, потому как оказалась последней каплей терпения его оппонента. Лейтенант с легкостью откинул державшего его товарища и выкинул кулак вперед. Как раз в этот момент между ними с очередной «дружеской инициативой» появился Жан, которому удар по касательной пришелся в правую челюсть.
— А тебе чего надо, лягушатник проклятый?
Он хотел было добавить Жану для «симметрии», но тут вновь подоспел его товарищ, взяв в крепкий «захват за шею».
— Помогите мне кто-нибудь, он же контуженый…
«Кем-то» оказались Рихард и Губер, которые, только выйдя из-за угла, тут же ринулись на помощь.
— Что здесь происходит?
— Рихард, все уже в порядке. Господа давно не были на людях, напрочь позабыв правила хорошего тона. Но я уже позвонила одному хорошему знакомому из комендатуры, так что скоро за ними приедут. — Произнося это, Мелен победоносно улыбнулась, отплачивая грубиянам за их недавнюю выходку.
— Не надо никого вызывать, мы уже уходим.
— Поздно, ребята, наряд уже в пути.
Лейтенант еще продолжал некоторое время брыкаться, но потом как-то резко успокоился и обмяк.
— Отпусти. Отпусти, я сказал, — прокричал он своему другу. — Ну же. Я успокоился.
После небольшой паузы тот выполнил просьбу. Лейтенант, встав прямо, поправил форму и уже совсем было собрался уйти прочь, но, напоследок обернувшись, обратился к Карлу:
— Мы с тобой еще встретимся.
После чего они быстрым шагом направились в ближайшую подворотню.
— И почему у нас выпускают больных недолеченными? — с издевкой спросил Губер.
— Время сейчас такое. На войне без придурков никак.
Когда процессия вошла обратно в кафе, публика приветствовала Карла громкими овациями. В этот момент он почувствовал себя настоящим героем, потому как такое внимание в его жизни было впервые.
— Мои защитники сегодня пьют за счет заведения.
— А мы? — раздался голос одного из завсегдатаев бара.
— А вы отдыхаете там же, где вы были, когда эти сволочи ко мне приставали.
— Мы знали, что ты сама справишься, поэтому не стали вмешиваться, — бар наполнился смехом дружков оратора, который потом поддержали все присутствующие.
Компания разместилась за угловым столиком в конце зала, и через несколько минут он ломился от изобилия. Мелен, как и обещала, сполна отплатила своим защитникам не только выпивкой, но и весьма приличным ужином, казавшимся после скудной армейской кормежки королевским пиром. Больше всех это обрадовало Рихарда, который пообещал ради такого ужина каждый вечер прогуливаться мимо «Трафальгара».
Минут через двадцать после начала застолья возле бара остановилась комендантская машина, из которой вышел офицер в сопровождении двух автоматчиков. К ним навстречу поспешила хозяйка, и после непродолжительной, но очень любезной беседы, они удалились.
— Ты что, и вправду звонила в комендатуру? — вопросом встретил ее Карл.
— Да, конечно, — ответила она, медленно потягивая вино из бокала. — Я позвонила Йозефу Джагеру. Ты его, кстати, знаешь. И он прислал наряд.
Карл давно не пил, и хмель сильно ударил в голову, из-за чего чувство контроля стало теряться.
— Он, что, англичанин, этот Джагер? Ты позвонила в английскую комендатуру? — хихикая, произнес он заплетающимся языком.
Шутка вызвала общий смех у всех, кроме Мелен. Она, в свою очередь, одарила Карла таким «приветливым» взглядом, что он тут же вспомнил о недавнем знакомстве с лейтенантом.
— Ну, если Джагер — это английская фамилия. Тогда да.
— Мелен, не обращай внимания на его солдафонский юмор. Он ведь тоже контуженый.
Все вновь рассмеялись. А Карл не знал, как и благодарить Рихарда за то, что тот помог выпутаться из очередного капкана словоблудия.
— Но только из-за этого, — она села Карлу на колени, нежно поцеловав в висок. — Теперь-то понятно, почему вы так быстро «нашли» общий язык.
— За это следует выпить… — вновь поднял бокал Рихард.
Веселье шло по нарастающей, все дальше унося его в приятное блаженство. Опьяненный вином, вниманием товарищей и очаровательной Мелен, Карл, словно проваливаясь в какую-то гипнотическую бездну, стал забывать обо всем, что так тяготило его в последнее время.
— Сегодня ночью я исполню все твои желания, — тихо прошептала она ему на ушко.
— А кроме этого, ты сможешь исполнить еще одну мою маленькую просьбу?
— Какую?
Благодаря действию алкоголя, Карл совершенно позабыл о запланированном накануне.
— Познакомь меня с Этьеном Жоме. Ты ведь его знаешь?
Просьба Карла вызвала у Мелен неподдельное удивление, и если бы он не был так пьян, то обязательно бы это заметил.
— Так, значит, ты его помнишь?
— Что значит «помнишь»?
— Зачем он тебе? — не давая собраться с мыслями, продолжила свой натиск она.
— Ну, одна женщина сказала, что он мне может помочь.
— Какая женщина?
— Ну, какая разница. Ее, кажется, зовут Марина. Или нет Мария. Да, просто Мария.
Мелен снова изменилась в лице. На этот раз она даже не пыталась скрыть свое негодование.
— И чем он тебе может помочь?
— Об этом, — Карл засмеялся, приложив палец к губам, — я расскажу тебе позже.
Отрешившись от внешнего мира, Мелен на секунду ушла в себя, но, быстро приняв нужное решение, откликнулась на детскую игривость Карла, дергавшего ее за кончик мизинца.
— Ну что, ты поможешь мне?
— Да.
Карл хотел отблагодарить ее поцелуем, но она, увернувшись, ловко соскочила с его колен.
— А теперь давайте выпьем за ваши заслуги, — сказала она, поднимая бокал.
— Да, да, давно пора, — поддержал ее Рихард. — Ведь мы еще не обмыли наши награды.
Новый тост еще больше притупил сознание веселой компании. Карл совсем расслабился, позабыв про войну, про то положение, в которое попал, и про все то, что ждало его впереди.
— Шоу продолжается, — непонятно к чему выкрикнул он.
И оно продолжилось с увеличением количества бутылок, появившихся на столе.
* * *
— Он обо всем помнит, — произнесла Мелен, заходя в кухню и на ходу прикуривая дамскую папиросу.
Жан слишком хорошо ее знал, чтобы задавать лишние вопросы. Один тот факт, что она покусывает мундштук, показывал, что нервы ее на пределе. А это с ней бывало крайне редко.
— Что будем делать?
— Приготовь наш фирменный коктейль.
* * *
— Ну что, ты здесь остаешься или пойдешь со мной? Надеюсь, тебя отпустили до завтра?
— Конечно, с тобой. До завтра, — сразу на все вопросы заплетающимся языком ответил Карл.
— Давайте же выпьем за нашу Афродиту, — в пьяном запале выкрикнул Рихард, — которая… — запнувшись на полуслове, он вдруг прикрыл пальцем рот, по-видимому, слегка сбившись с мысли. — Цс-с-с…
— Ладно, Рихард. Завтра вспомнишь и доскажешь.
— Нет, я уже вспомнил… Которая нас сегодня так гостеприимно приняла и которую мы все так сильно за это любим. Ура!!!
Тост поддержала вся компания, кроме Карла. Его бокал прикрыла ладонью Мелен, сделав многозначительный жест.
— Если будешь столько пить, то…
— То ты не почувствуешь своего подарка, — довольно заржав, закончил за нее Рихард. Он был сильно пьян, и все его попытки встать заканчивались провалом.
— Все, идем.
— Да, да. Я уже встал.
Пробежав взглядом по ближайшим стульям, Карл попытался найти глазами фуражку, но Мелен, уже взяв его под руку, повела в сторону выхода.
— Жан, постелишь им наверху, — кинула она, указывая на оставшуюся компанию.
— Хорошо.
Только сейчас, выходя из «Трафальгара», Карл понял, что имела в виду цыганка. От былой невинности заведения, наблюдавшегося при свете дня, не осталось и следа. Море вина, табачный дым, довольные возгласы разгоряченных посетителей и полумрак изменили его образ до неузнаваемости. Определенно, она была права.
— Сколько же сейчас времени? — непонятно у кого спросил он, обращаясь в кромешную темноту ночной улицы. Его сильно шатало. — Может, такси поймаем?
— Не надо, здесь недалеко, — произнесла Мелен, вставляя ему в руки фуражку вместе с бутылкой шампанского. — Как-нибудь дойдем.
