Глава 23
Подземная темница. Сабин запер ее в чертовой тюрьме. Хуже того, он запер ее рядом с охотниками, которые стонали, плакали и умоляли выпустить их на свободу. А еще он связал ей крылья. И это после того, как она доверила ему свои тайны!
— Прости, — сказал он, и в его голосе слышалось раскаяние, — но так будет лучше.
Как будто это имело теперь какое-то значение.
Гвен знала, что Сабин пойдет на все, чтобы выиграть свою войну. Она знала это, ненавидела и все же сдуру поверила, что после их встречи его чувства изменились. Он ведь остался с ней, вместо того чтобы отправиться со своими друзьями в Чикаго. Он научил ее, как надрать задницу врагу. О, боги, он расспрашивал ее про спутника жизни гарпии. А потом решил оставить в крепости, и Гвен не знала почему — то ли он заботился о ней, то ли не верил в ее способности.
Теперь-то она все поняла. Дело вовсе не в заботе. Он считал ее отца своим врагом, считал ее своим врагом.
Но неужели она в самом деле враг ему?
Если Сабин прав и мужчина на портрете — Гален, предводитель охотников, значит, Гален в самом деле ее отец. Гвен провела дни, месяцы, годы, разглядывая точно такую же картину: те же светлые волосы и небесно-голубые глаза, те же сильные плечи и белые крылья. Та же широкая спина и мужественный подбородок. Гвен скользила пальцами по изображению, представляя, что ощущает настоящую кожу. Сколько раз она мечтала, что отец придет за ней, подхватит ее на руки, попросит прощения за то, что так долго ее искал, и отнесет на небеса. Гвен сбилась со счета. И теперь он рядом… они могли бы встретиться.
Нет. Никакого счастливого воссоединения. Знать, что на самом деле он — демон… что мучает людей… что хотел убить Сабина… Сабина, которого она постоянно жаждет и который запер ее в грязной темнице, словно она для него ничего не значила.
Гвен сжалась в комок и горько рассмеялась. Пол ее камеры представлял собой утоптанную грязь. Три стены были каменными. Не из хрупкого известняка, а из гладкого камня. Вместо четвертой стены — толстые металлические прутья. Не было ни кровати, на которой можно было бы поспать, ни стула, чтобы присесть.
Что он сказал на прощание, прежде чем оставить ее в этом дерьме?
— Поговорим потом, когда я вернусь.
Да черта с два.
Во-первых, когда он вернется, ее здесь уже не будет. Во-вторых, она собирается разбить ему челюсть, так что он никогда больше не сможет говорить. И в-третьих, она собирается убить его. Ее гнев не шел ни в какое сравнение с яростью гарпии. Та пронзительно кричала в ее голове, требуя справедливого возмездия. Как Сабин мог так подло поступить с ней? Как он мог лишить Гвен недавно пробудившейся в ней потребности в мести? Как он мог бросить ее здесь после занятий любовью?
Предательство Сабина было для Гвен еще большим ударом, чем осознание того, кем в действительности является ее отец.
— Сукин сын! — прорычала Бьянка, расхаживая из угла в угол, поднимая сапогами вихри темных песчинок. — Он подрезал нам крылья прежде, чем я успела сообразить, что происходит. Не знаю, как ему это удалось. Никто не смог бы.
— Я подвешу ублюдка на его собственных кишках. — Кайя ударила кулаком по металлическому пруту, не причинив ему вреда, ведь теперь она сравнялась силой с простой смертной. — Я оторву ему конечности, одну за другой. Я скормлю его своей змее и оставлю гнить в ее желудке.
— Он мой. Я сама позабочусь о нем.
Гвен не хотела, чтобы сестры наказали Сабина. Она хотела сделать это сама. Да, это только ее дело. Несмотря на все — даже на собственное желание покалечить и даже убить его, — она не хотела, чтобы он мучился. Это глупо? Когда Сабин запер ее, в его глазах отразилось облегчение, смешанное с сожалением. Да, он заслужил все, что она с ним сделает. Заслужил все, кроме ее милосердия.
Гвен понадобилось время, чтобы понять причину испытываемого им облегчения. Наконец ей это удалось. Он добился своего: она не могла покинуть крепость, не могла сражаться с охотниками. Для Сабина это было важнее ее свободы, несмотря на то что однажды его враги поступили с ней точно так же.
Гвен тоже ударила кулаком по пруту. Металл, застонав, прогнулся.
— Я собираюсь… эй, погодите-ка… вы это видели? — Она изумленно посмотрела на свой кулак. На нем отпечаталась красная полоса, но кости были целы. Она снова ударила по пруту, и он опять прогнулся. — Вот как мы выберемся отсюда.
Кайя уставилась на нее:
— Как такое возможно? Я тоже била по решетке, но она даже не дрогнула.
— Сабин подрезал нам крылья, лишил нас сил, — сказала Талия. Это чертовски бесило ее. — А крылья Гвен он только смял. Она сильна так же, как прежде. Интересно, откуда он узнал про наши крылья и почему так осторожно обошелся с Гвен?
Слова сестры несколько поубавили радость Гвен.
— Простите. Это моя вина. Я не хотела… я думала… Мне очень, очень жаль. Это я рассказала ему. Я думала, он научит меня, как избежать подобного.
— Он — твоя первая любовь, — сказала Бьянка, к удивлению Гвен. — Это понятно.
Гвен была благодарна сестре за понимание, но слова Бьянки рассердили ее. Что значит «первая» любовь? У нее будут и другие? Гвен не нравилась сама мысль о другом мужчине, о том, что она будет целовать и касаться кого-то еще. Тем более что она не насытилась Сабином. Неужели она любит его?
Нет, этого не может быть. Только не после того, что он с ней сделал.
— Вы не вините меня?
Сестры окружили Гвен, обняли, ее затопила любовь к ним. Несомненно, это был лучший момент в их семейных отношениях. Они поддержали ее, несмотря на то что она нарушила правила и здорово облажалась.
Освободившись от объятий, Талия ткнула ее пониже спины и подбородком указала на металлическую решетку:
— Попробуй еще раз. Сильнее.
— Пора разнести этот гадючник, — захлопала в ладоши Кайя.
Сердце Гвен учащенно забилось. Она снова и снова наносила удары по металлу. Прут прогнулся, застонал, потом выгнулся еще больше.
— Продолжай, — хором закричали Кайя и Бьянка. — Еще немного.
Вложив в удары всю свою ярость и разочарование, Гвен увеличила скорость. Ее кулак, работавший как молот, двигался столь быстро, что она видела только размытые очертания. Сабин, должно быть, решил, что у нее совсем нет сил и мозгов, потому и не оставил охранника. А может, все воины сейчас участвовали в сражении и в крепости сейчас лишь Торин и женщины. За все то время, что Гвен провела здесь, она редко видела этого затворника, но Сабин говорил, что Торин никогда не покидает крепость, поддерживая связь с внешним миром через мониторы в своей комнате.
Есть ли здесь камера? Возможно.
Эта мысль не остановила Гвен.
Бум. Бум. Бум!
Наконец толстый металлический прут сломался, на его месте зияла дыра. Она справилась… как же приятно было это осознавать. Одна за другой они выбрались из камеры. Увидев гарпий, охотники принялись отчаянно трясти решетки.
— Выпусти нас.
— Пожалуйста. Прояви больше милосердия, чем мы когда-то проявили к тебе.
— Не мы зло. Они. Помоги нам!
Эти голоса были хорошо знакомы Гвен. Она слышала их целый год… худший год в ее жизни. Охотники. Так близко. Боль. Гвен почувствовала, что в ней просыпается гарпия, мир окрасился в черный и красный, остальные цвета растаяли. Боль. Уничтожить. Крылья под рубашкой яростно забились.
Эти люди украли двенадцать месяцев ее жизни. Они насиловали женщин у нее на глазах. Это они — зло. Они были ее врагами, врагами Сабина. И во главе их стоял ее отец. Человек, который вовсе не был милосердным ангелом, каким она всегда его представляла. Его она тоже должна убить. Он разрушил ее мечты. Но стоило Гвен представить, как она вцепляется ему в глотку, даже гарпия отступила. Убить собственного отца? Нет… нет.
Неудивительно, что Сабин запер ее.
— Помогите!
Этот крик вернул Гвен в реальность, она почувствовала, как в ней нарастает ярость. Почему Сабин до сих пор не прикончил этих ублюдков? Их нужно было убить. Она должна убить их. Да, убить… убить…
Гвен смутно осознавала, что сестры схватили ее за руки, но они были слишком слабы, чтобы остановить ее. Обычно она сама старалась остановиться, но не теперь. Больше нет. Она же научилась сдерживать свою гарпию, верно?
Гвен набросилась на решетку, молотя по ней кулаком. Рот наполнился слюной. Зубы заострились. Ногти удлинились. Ее облик, должно быть, напугал мужчин, потому что они отпрянули от решетки.
Враг… враг…
Наконец решетка рухнула под напором Гвен, и она с визгом ворвалась в камеру. Только что мужчины были на ногах, пятясь от нее, а через несколько мгновений они уже неподвижно лежали на земле. Еще… Она хотела еще.
Гарпия счастливо ворковала, пока Гвен, тяжело и учащенно дыша, пыталась прийти в себя. В этот миг глубокий мужской голос вторгся в ее сознание.
— …Аэрон и Парис исчезли. Сабин, Камео и Кейн в городе, Уильям и Мэддокс спрятали женщин и собираются защищать их хотя бы и ценой своей жизни, так что в крепости только я, но мне нельзя прикасаться к ней, потому что я одержим демоном Болезни. Так что окажите мне услугу, успокойте ее, иначе мне самому придется это сделать, и мои методы вам не понравятся.
Глубокий голос был незнаком Гвен. Отлично. Она убьет и его. Где же… она обвела взглядом подземелье. О, смотрите-ка. Три тела еще стоят. Они выглядели скорее женскими, чем мужскими. Значит, слаще на вкус.
Еще. Гвен вышла из камеры, полная решимости убить их так же, как охотников.
— Гвен.
Она узнала этот голос. Он не посещал ее в кошмарах, но это не остановило гарпию. Она ударила женщину кулаком в висок, услышала судорожный вздох, увидела, как тело отлетело назад и ударилось о каменную стену. Взметнувшаяся пыль заполнила нос Гвен.
— Гвен, милая, ты должна остановиться, — сказал другой голос. — Ты уже сделала это однажды. Помнишь?
— Вообще-то ты сделала это дважды, но в первый раз едва не убила нас, и нам пришлось вырвать тебе крылья.
Третий знакомый голос:
— Мы загипнотизировали тебя, чтобы скрыть от тебя твои воспоминания, но они все еще с тобой. Вспомни, Гвенни. Бьянка, что там за дурацкая кодовая фраза, чтобы заставить ее вспомнить?
— Ромовые ириски? Булочки с маслом? Какая-то чепуха вроде этой.
Гвен почувствовала, как в ней просыпаются воспоминания… они становились все ярче… и вскоре ослепительно засияли сквозь тьму забвения. Ей было восемь. Что-то разозлило ее… Кузина съела торт на ее дне рождения. Да. Верно. Она смеялась, доедая торт, застигнутая Гвен на месте преступления.
Гарпия сорвалась с привязи, и следующее, что помнила Гвен, — ее сестры и кузина на грани жизни и смерти. Они уцелели только благодаря Талии, которая, вступив в схватку с Гвен, сумела разорвать в клочья ее крылья.
Ей потребовалось несколько недель, чтобы отрастить их заново. Эти недели тоже были стерты из ее памяти. «Моей памяти, — взвизгнула гарпия. — Моей».
Жадная сучка. «Частичная утрата памяти — не самый худший вариант, — заметила часть ее мозга, которая еще способна была мыслить здраво. — Чувство вины уничтожило бы меня».
«Они слабы. На этот раз не смогут навредить тебе. Ты можешь…»
— О, боги, кто бы мог подумать, что мне захочется вернуть этого тупого демона в твою жизнь?
— Торин, приятель, ты можешь вызвать сюда Сабина? Он единственный, кто способен успокоить ее, не причинив вреда.
Сабин. Сабин. Жажда крови утихла, сознание Гвен прояснилось, она уже была в состоянии прислушаться к голосу разума. «Ты же не хочешь убить своих сестер? Ты любишь их». Гвен несколько раз медленно вдохнула и выдохнула. Мир вокруг нее постепенно возвращал яркие краски, вытесняя красный и черный цвета. Серые стены, коричневый пол. Белоснежные волосы у Талии, рыжие у Кайи, черные у Бьянки. Ее сестры были поцарапаны, но живы, хвала небесам.
Потом она вдруг осознала. «У тебя получилось. Ты успокоилась, не перебив всех в этой комнате». Глаза Гвен расширились, и, несмотря на царивший вокруг хаос, ее захлестнула радость. Такого прежде никогда не случалось. Всякий раз, когда она теряла над собой контроль здесь, в крепости, Сабину приходилось успокаивать ее. Возможно, теперь ей больше не придет ся испытывать страх перед гарпией. Возможно, они смогут мирно сосуществовать. Пусть даже и без Сабина.
От этой мысли ноги у Гвен подкосились. Она не хотела жить без него. Да, она собиралась уйти, но, если честно, ожидала, что Сабин придет за ней… или она сама вернется к нему.
— Ты в порядке? — спросила Бьянка, пребывавшая в таком же изумлении, как и сама Гвен.
— Да. — Она обернулась, стараясь не смотреть в сторону камеры охотников, и нигде не увидела мужчину, голос которого только что слышала. — А где же Торин?
— Не здесь, — сказала Кайя, — он говорил с нами через динамик.
— Тогда он знает, что мы сбежали, — проговорила Гвен, прижав руки к животу и попятившись.
А что, если он придет за ними? Что, если она убьет его, чтобы он снова их не запер? Сабин никогда ей этого не простит. Он поверит в то, что Гвен помогает охотникам. «Подожди, ты ведь больше не боишься своей гарпии, помнишь?» От старых привычек трудно избавиться, подумала она.
— Он знает, — сказала Талия.
— Да, я знаю, — эхом отозвался Торин.
Кайя схватила Гвен за плечо и заставила ее остановиться.
— Он ничего не сделает, потому что не может коснуться нас.
— Ну, я могу вас пристрелить, — напомнил бестелесный голос.
Гвен содрогнулась. Пули — это уже не шутка.
— Давайте схватим Эшлин и Данику, — предложила Кайя, не обращая внимания на Торина и его угрозу.
— Торин сказал, что их охраняют Мэддокс и Уильям, — напомнила ей Бьянка. — Давайте их тоже схватим.
Нервная энергия все еще пульсировала в Гвен, но от этих слов кровь застыла у нее в жилах.
— Зачем они нам?
Эшлин и Даника — милые и добрые девушки, они не заслуживали такого обращения.
— Это расплата. А теперь идем. — Бьянка развернулась на каблуках и понеслась вверх по ступенькам, направляясь в главное здание.
— Я не понимаю, — сказала Гвен дрожащим голосом. — Что еще за расплата?
Кайя отпустила ее и обернулась:
— Сабин повредил наши крылья, а мы собираемся нанести ущерб его драгоценной армии. Когда остальные воины вернутся и обнаружат, что женщины, а также и их друзья пропали, их удар хватит.
Нет, подумала Гвен. Нет.
— Я же сказала, Сабин мой. Я позабочусь о нем.
Не обратив на ее слова никакого внимания, Кайя и Талия устремились вслед за Бьянкой.
— Не беспокойся. Может, мы и ослабли, но зачем же тогда нужны стволы? — сказала Кайя и ухмыльнулась, глядя туда, где, по ее мнению, располагалась видеокамера Торина. — Верно, Тор-Тор?
— Я не позволю вам это сделать, — ответил он, его голос был тверд как сталь.
— Посмотрим, — холодно произнесла Талия.
Они были достойны друг друга, оба не желали уступать.
Гвен увидела, как сестры буквально взлетели по лестнице. Схватить невинных женщин, чтобы причинить вред ее мужчине. Ну хорошо, не ее мужчине. Больше не ее. Но Гвен поняла, что ей предстоит сделать выбор. Оставить все как есть или остановить сестер, может быть ранив их, и взять дело в собственные руки.
— Гвен. — Она вздрогнула, услышав голос Торина. — Ты не можешь позволить им сделать это.
— Но я люблю их.
Они всегда были рядом с ней. Они так легко простили ее за то, что она выдала их тайны. Они даже пытались защитить Гвен от ее собственных воспоминаний. Сделать это…
— Мужчины будут драться насмерть, чтобы защитить этих женщин. И если твоим сестрам удастся победить их — что маловероятно, ведь они не могут сражаться в полную силу, — это будет означать войну между Владыками и гарпиями.
Да, это так.
— Это внесет раскол в наши ряды, потому что, как я подозреваю, Сабин выберет тебя. Мы станем уязвимыми, и охотники непременно воспользуются этим. Если уже не воспользовались. Я весь день не могу связаться с Люсьеном, Страйдером, Аньей, ни с одним из тех, кто отправился в Чикаго. Это на них не похоже, и я боюсь, с ними что-то случилось. Нужно, чтобы Сабин отправился на поиски, но он застрял здесь, пытаясь противостоять охотникам.
Ее первая мысль? Гвен надеялась, что с Владыками в Чикаго все в порядке. Вторая? Сабин выберет ее? Вряд ли.
— Он мог бы воспользоваться моей помощью, но не доверяет мне.
— Он доверяет тебе. Просто использует это как предлог, чтобы защитить тебя. Даже мне это известно, а мы с ним не такие уж близкие друзья.
Тяжелое молчание, глубокий вздох.
— Так что тебе лучше побыстрее принять решение, потому что твои сестры действительно вооружились и приближаются к своей цели.
Сабин присел в тени. Кейн был слева от него, Камео — справа; оружия у них было достаточно, чтобы захватить небольшую страну. Жаль, но этого может не хватить для предстоящей битвы.
Охотники были повсюду. Они выходили из магазинов, гуляли по тротуарам, ели что-то в уличных кафе. Словно мухи, они роились, жужжали и чертовски раздражали его.
Там были самые обыкновенные с виду женщины, которых выдавали спрятанные под одеждой ножи и пистолеты. Высокие, мускулистые мужчины, выглядевшие так, будто они только что вернулись с одной войны и им не терпелось отправиться на другую. Они засели на крышах и следили оттуда за тем, что происходит в городе. Рядом с ними, к ужасу Сабина, были дети в возрасте примерно от восьми до восемнадцати лет. Сабин уже видел, как один из подростков прошел сквозь стену. Прошел сквозь стену, словно этой стены вовсе не было.
На что же тогда способны остальные?
У противника было численное превосходство, и Сабин знал это. И еще он знал, что, каким бы жестоким ни был, он не сможет причинить вред детям. Видно, охотники на это и рассчитывали. «Сейчас тебе очень пригодилась бы гарпия».
Его пальцы стиснули оружие так, что хрустнули костяшки. «Даже не думай об этом». Некоторое время Сабин осматривал окрестности, пытаясь принять решение, выработать план. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. Он просто не знал, что делать.
Самое худшее заключалось в том, что он запер Гвен в камере, — похоже, ему все-таки придется вернуться в крепость, — значит, дома его ждет еще одно сражение. Глупо. Он позволил своей заботе о ней взять верх над здравым смыслом. Вот почему отношения с женщинами так опасны. Эмоции одолели логику, и он натворил глупостей. Но он не мог просто взять и вернуться к Гвен, извиниться и попросить у нее помощи. Он причинил вред ее сестрам. Учитывая то, как они любили друг друга, она никогда не сможет простить его.
Снова и снова Сабин пытался убедить себя, что поступил так, как было нужно. Он и прежде сражался с охотниками и одерживал победу, значит, и теперь сможет обойтись без Гвен. К тому же она связана с Галеном. Он больше не мог ей доверять. Откуда ему было знать, что, помогая ему, она одновременно не помогает своей семье?
«Гвен могла бы стать твоей семьей». Сабин нахмурился, застигнутый врасплох неожиданной мыслью. Демон Сомнения тут же подхватил ее.
«Ты не достоин ее. Не сейчас. Может, никогда не будешь достоин. Но это не имеет значения, потому что она все равно не захочет быть с тобой».
— Заткнись, — пробормотал он.
Кейн бросил на него быстрый взгляд.
— Проблемы с демоном?
— Как всегда.
— Так что мы будем делать в сложившейся ситуации? Нас всего трое.
— Бывало и хуже, — сказала Камео, и Сабина передернуло. Ее голос всегда так на него действовал. Странно только, что в этот раз эффект был не таким сильным. Может, потому, что он и так несчастен. Как безобразно он поступил с Гвен!
«Я только хотел защитить ее».
«Ну, тут ты облажался».
— Нет, не настолько, — сказал он. — Потому что в этот раз нам придется сражаться так, чтобы не пострадал ни один ребенок.
Ее пальцы сомкнулись на рукоятке пистолета.
— Ладно, но мы должны что-то предпринять. Мы не можем позволить им разгуливать там.
Сабин снова вгляделся в толпу. Все так же людно и так же опасно. Эти дети… Черт. Они все усложняли. Пора принимать решение.
— Хорошо. Вот что мы сделаем. Разделимся и рассредоточимся, будем держаться в тени, черт возьми, и брать взрослых одного за другим. Убивать на месте. Только… сами не погибните. Сделайте мне одолжение и…
Сабин вдруг умолк, его взгляд упал на охотников в камуфляжной форме. Они запихнули в свой фургон, стоявший в конце улицы, двух мужчин, находящихся без сознания. Несколько детей окружили фургон, образуя живую стену.
Камео проследила за его взглядом и ахнула:
— Это же…
Земля словно разверзлась под ногами Кейна.
— Аэрон и Парис? Дерьмо. Да. Это они.
Сабин беззвучно выругался:
— Новый план. Убейте как можно больше людей вокруг них, а я позабочусь о детях. Если сможете, заберите Аэрона и Париса обратно в крепость, встретимся там.
