Глава 10
Если хоть еще один вопль, полный боли, выворачивающий наизнанку внутренности, проникнет в спальню Сабина, Гвен сама кого-нибудь убьет! Ей казалось, что это продолжается целую вечность. Не помогала даже смертельная усталость, сжимавшая ее в своих объятиях, давящая на веки, затуманивающая разум, превращающая происходящее в нескончаемый кошмар. Но она была решительно настроена держать глаза и уши открытыми, на тот случай, если один из Владык решит заглянуть к Гвен и причинить ей вред.
Может быть, ей стоит расслабиться, утратить над собой контроль, и они сделают с ней то, что делают сейчас с человеком, молящим о милосердии. Она знала, что происходит, — это пытают охотников. Вот куда отправился Сабин. Вот почему он так поспешно покинул ее. Эта «работа» была самым важным делом его жизни.
«Ты так хорошо его знаешь?»
Нет. Но она знала, что он ненавидит охотников, знала, что его желание уничтожить их столь же сильно, как и ее желание стать нормальной, и он пойдет на все ради достижения этой цели.
Гвен хорошо понимала Сабина. Они отняли у него близкого человека. И не одного. Они и ее кое-чего лишили. Многого. Отняли у нее гордость, нормальную жизнь, которую она только начала создавать для себя. Она ненавидела их столь же сильно, как и Сабин. Даже больше.
Они наблюдали, как Крис насиловал тех женщин, и в их взглядах она видела вожделение, они ждали своей очереди. Они не остановили его, не пытались отговорить от совершения насилия. И хотя доносившиеся до ее ушей крики доводили Гвен до безумия, она не собиралась останавливать Сабина. Эти охотники сполна заслужили то, что получили. Вместе с тем каждый из этих пронзительных воплей напоминал ей о том, что хотел от нее Сабин. Он хотел, чтобы она помогла ему убивать.
Но способна ли она на такое?
При одной мысли об этом в горле вставал комок, страх проникал в ее кровь, превращая клетки в кислоту, выжигая вены. Много лет она убивала. Да, убивала.
В девять она убила своего учителя, поставившего ей плохую отметку. В шестнадцать — мужчину, который последовал за ней в здание, затащил в пустую комнату и запер дверь. Его сражение с гарпией продолжалось тридцать секунд. В двадцать пять она переехала с Аляски в Джорджию, вслед за Тайсоном, — это заставило мать разорвать все отношения с ней — и, наконец, поступила в колледж, о чем мечтала многие годы. Гвен не смогла привыкнуть к шумной жизни, сестры оказались правы. К ней начал приставать женатый профессор, только и всего, а она разорвала его на куски, как будто он пытался по меньшей мере перерезать ей глотку. Третья неделя в колледже оказалась последней.
Ее сестры говорили, что ее гарпия не была бы такой неуравновешенной, если бы Гвен перестала бороться со своей натурой, но она им не поверила. Они были очень кровожадными существами, постоянно рвались в бой, и число убитых ими людей заставляло Гвен содрогаться. Она любила их, но, даже завидуя их уверенности и силе, ни на минуту не желала быть похожей на них. Большую часть времени.
Еще один мучительный, полный боли вопль.
Чтобы как-то отвлечься, она осмотрела спальню, открыла замок на сундуке и положила в карман несколько метательных звездочек, которые Сабин спрятал там, при этом зевнув лишь трижды — какой прогресс. Некоторые навыки не забываются, а взлому и проникновению в ее семье учили с детства. Давно надо было это сделать. Она также открыла замок на двери и выскользнула в коридор, но, заслышав шаги, тут же вернулась в комнату.
«И почему я такая трусиха?»
Еще один крик, перешедший в хрип.
Дрожа и снова зевая, она легла на матрас, заставляя свой затуманенный ум сосредоточиться на том, что происходило вокруг нее, а не на том, что она слышала. Спальня удивила ее. Сабин был сильным и мужественным, и Гвен ожидала увидеть скудно обставленную комнату, оформленную в черных и коричневых тонах, ничего личного. В общем-то на первый взгляд так оно и было.
Но под темно-коричневым покрывалом были ярко-голубые простыни и мягкий как пух матрас. В шкафу висело множество забавных футболок. «Пираты Карибского моря». «Хелло, Китти». На одной из них было написано «Добро пожаловать на выставку оружия» и изображены стрелки, указывающие на бицепсы. За завесой растений находилась гостиная, пол которой был усыпан подушками, а на потолке красовалась роспись, изображавшая замки в облаках.
Гвен нравился его противоречивый характер. А также резкие и одновременно мальчишеские черты лица.
— Привет, привет, привет, — раздался женский голос.
Дверь, только что ею закрытая, распахнулась, и в комнату вошла высокая красивая женщина с подносом полным еды. Судя по запаху, исходившему от тарелки, на ней лежал бутерброд с ветчиной, пригоршня чипсов, миска винограда и стоял стакан… Гвен вдохнула аромат клюквенного сока.
Ее рот мгновенно наполнился слюной. То ли от сильного голода, то ли от усталости Гвен даже не сообразила, кто к ней пришел.
— Что у тебя там?
— Не обращай внимания на еду, — сказала женщина, ставя поднос на комод. — Это для Сабина. Придурок заставил меня приготовить ему поесть. Мне велено передать, что тебе нельзя ничего трогать, извини.
— А, без проблем, — сделав над собой усилие, ответила Гвен, язык отказывался повиноваться ей. — Кто ты? — Она не могла оторвать взгляд от подноса.
— Я Анья, богиня Анархии.
В этом можно было не сомневаться. От этой женщины исходила нечеловеческая сила, воздух буквально искрился. Но что богиня делает здесь, рядом с демонами?
— Я…
— Ну что ты будешь делать. Ты меня извинишь? Я слышу, как Люсьен, — Люсьен — это мой мужчина, так что руки прочь от него, — зовет меня. Никуда не уходи, ладно? Я скоро вернусь.
Гвен ничего не слышала, но не стала возражать. Едва дверь за богиней закрылась, она очутилась возле комода, запихивая в рот бутерброд Сабина, запивая его соком, потом схватила одной рукой чипсы, а другой — виноград. Она упивалась вкусом пищи так, словно в жизни не ела ничего вкуснее.
Наверное, так оно и было.
Во рту словно радуга расцвела. Смесь разных вкусов, текстуры и температур. Ее желудок жадно поглотил каждый кусочек и молил о большем.
Анья отсутствовала всего минуту, но когда она снова появилась, пища исчезла, а Гвен сидела на кровати, утирая лицо тыльной стороной запястья и дожевывая последний кусочек.
— Итак, на чем мы остановились? — Не глядя на поднос, Анья подошла к кровати и села рядом с Гвен. — Ах да, я должна помочь тебе устроиться.
— Сабин говорил, что пришлет тебя, но я полагала, что он передумал. И это… меня не надо охранять. Честно. — «Только, пожалуйста, не смотри на поднос». — Я не стану пытаться сбежать.
— Ой, я тебя умоляю. — Прекрасная богиня небрежно махнула рукой. — Как я уже сказала, я — богиня Анархии. Можно подумать, я опустилась бы до подобного. К тому же никто не заставит меня пойти туда, куда я не хочу идти. Мне просто стало скучно и любопытно. Ну, по крайней мере на один вопрос ответ я получила. Ты невероятно симпатичная. Посмотрите только на эти волосы. — Она пропустила несколько прядей между пальцами. — Неудивительно, что Сабин выбрал тебя своей женщиной.
Гвен зажмурилась, ее голова склонилась на плечо богини. Гарпия вела себя тихо, убаюканная едой и дружеским общением. Теперь ей для полного счастья не хватало одного — выбраться из крепости и поспать несколько часов.
— Он не выбирал меня своей женщиной. — Но в глубине души эта мысль доставила ей удовольствие. Ее соски напряглись, между ног вдруг стало жарко, и этот жар быстро охватил все ее тело.
— Разумеется, ты его женщина. — Анья опустила руку. — Ты же живешь в его комнате.
Гвен открыла глаза и едва сдержала стон. Почему все так поспешно отстраняются от нее?
— Я не сама сюда пришла, меня привезли против воли.
Анья рассмеялась, словно услышала что-то забавное:
— Отличная шутка!
— Нет, я серьезно. Я просила его предоставить мне отдельную комнату, но он даже не стал меня слушать.
— Как будто кто-то может заставить гарпию оставаться там, где она быть не хочет.
Это было истиной в отношении ее сестер. А что насчет нее самой? Нет, не до такой степени. Но, по крайней мере, в голосе Аньи не было презрения, когда она говорила о гарпии. Слишком многие существа из мифов и легенд считали гарпий ниже себя, обычными убийцами и воровками.
— Поверь, я совсем не похожа на свою семью.
— Ой. В твоем голосе столько отвращения, его с лихвой хватило бы на то, чтобы спустить с кого-нибудь шкуру. Тебе не нравится твое племя или ты сама?
Гвен опустила глаза на руки, зажатые между коленей. Можно ли эту информацию использовать против нее? А если она будет держать это в секрете, то получит ли преимущество? Может ли ложь оказаться полезнее правды?
— И то и другое, — ответила она, решив, что безопаснее говорить правду.
Гвен очень скучала по сестрам, и сейчас с ней была женщина, которая готова была выслушать и которой, кажется, было не наплевать на нее. И на этот раз ей было все равно, в самом ли деле Анья проявляет к ней интерес или просто притворяется. Она жаждала поделиться своими чувствами. Черт побери, да ей хотелось просто поговорить. Двенадцать месяцев минуло с того дня, когда она в последний раз с кем-то говорила.
Вздохнув, Анья развалилась на кровати.
— Да вы же одни из самых крутых существ в мире. Никто не может безнаказанно оскорбить вас. Даже боги при вашем появлении от страха в штаны делают.
— Да, но из-за этого невозможно завести друзей, никто не хочет к нам приближаться. Хуже того, нельзя показывать свою истинную сущность, когда заводишь роман, можно нечаянно загрызть своего парня.
Гвен легла рядом с богиней, коснувшись ее плеча. Она не могла ничего с собой поделать и прижалась к Анье еще теснее.
— А что в этом плохого? Когда я была еще девочкой, сверстники меня унижали. Называли шлюхой, некоторые даже отказывались находиться со мной в одной комнате, как будто само мое присутствие могло как-то осквернить их драгоценные жизни. Если бы ты знала, как я хотела стать гарпией. Тогда никто бы не стал со мной связываться. Это точно.
— Тебя унижали?
Эту красивую, нежную, добрую девушку?
— Да. А еще посадили под замок и потом сослали с небес на землю. — Анья перекатилась на бок, подперла рукой щеку и посмотрела на Гвен. — К какому клану ты принадлежишь?
Можно ли эту информацию использовать против нее? Или лучше держать ее в секрете…
— Скайхоук, — решилась она ответить.
Анья на мгновение прикрыла глаза, длинные ресницы бросили тень на щеки.
— Подожди. Ты — Скайхоук? Как Талия, Бьянка и Кайя?
Теперь уже и Гвен перевернулась на бок, глядя на богиню со смесью надежды и страха.
— Ты знаешь моих сестер?
— Черт побери, конечно. Мы славно повеселились вместе… когда же это было… ах да, в семнадцатом веке. За всю свою жизнь, а я, поверь, прожила немало, тех, кого я могла бы назвать друзьями, — по пальцам пересчитать, и эти девочки в начале списка. Мы потеряли друг друга из виду несколько сотен лет назад. Умер один мой смертный приятель, и я не слишком хорошо перенесла эту потерю. Оборвала все связи. — Небесно-голубые глаза Аньи смотрели на Гвен внимательно, оценивающе. — Должно быть, ты недавно появилась на свет.
Неужели она сравнивала Гвен с ее красивыми, умными, необычайно могущественными сестрами?
— Да, мне всего лишь двадцать семь лет по счету смертных.
Анья села, цокнув языком.
— Так ты еще совсем дитя. Но между тобой и твоими сестрами такая разница… разве твоя мать еще не вышла из детородного возраста?
— По-видимому, нет. — Гвен тоже села, чувствуя нарастающее раздражение.
Она не ребенок, черт возьми. Трусиха, да, но взрослая трусиха. Хотя вряд ли эти бессмертные будут относиться к ней иначе. Даже Сабин считал ее ребенком. Слишком юной для того, чтобы целоваться.
— А девочки знают, что ты здесь? — спросила Анья.
— Пока нет.
— Тебе стоит позвать их. Мы могли бы устроить вечеринку.
— Я позову, — ответила Гвен.
И она так и сделает. Только не сейчас. Чем больше она об этом думала, тем отчетливее понимала, что не зря боится признаться в том, что случилось. Этот страх оправдан. Это будет унизительно. Они примутся читать ей нотации, накажут по праву старших и, может, даже навсегда отправят домой, где могут присматривать за ней и защищать. Они никогда не признают, что для Гвен не будет никакой разницы, — она лишь сменит одну клетку на другую.
Вот почему она уехала в Джорджию — чтобы сбежать. Она говорила себе, что уезжает, чтобы быть вместе с Тайсоном, с которым познакомилась в Анко-ридже, где он проводил каникулы. Но на протяжении нескольких последних месяцев, находясь в одиночной камере, она много думала и поняла, что просто хотела вырваться. Ей нужна была свобода.
Один раз Гвен повела себя как взрослая, покинула безопасный дом. Да, ей не удалось. Но, по крайней мере, она попыталась.
При мысли о том, что она под разными предлогами откладывает звонок родным, ее охватило чувство вины. Сестры, наверное, волновались из-за того, что она не дает о себе знать, независимо от того, знали они о том, что с ней случилось, или нет. Какое бы унижение ни ждало ее, ей придется связаться с ними, и чем скорее, тем лучше.
— Ты сказала, что давно их не видела, — проговорила Гвен. — Но ты же следишь за ними? Знаешь, что они делают? С ними все в порядке?
— Не следила и не слежу. Прости. Но, хорошо их зная, уверена, что они увязли в неприятностях.
Они рассмеялись. Гвен вспомнила, как Бьянка и Кайя нарисовали классики на заднем дворе. Но вместо камешков они швыряли машины. Талия бросила автоприцеп.
— Хорошая новость заключается в том, что они наверняка одобрят твой выбор. Сабин как раз в их вкусе, даже не сомневайся. Намеренный каламбур.
Каламбур? Что за каламбур? И Сабин вовсе не ее парень. И слава богам, что это так, потому что она оставила сестер из-за Тайсона, и они просто из принципа прикончат ее следующего парня.
— По-моему, они закусят его печенью через пять минут после знакомства.
Вот еще одна причина отложить звонок, несмотря на чувство вины. Сабин в настоящий момент не входил в список ее любимчиков, но смерти она ему не желала.
— Ничего страшного. Отрастит себе новую. Кроме того, ты недооцениваешь этого парня. Когда дело доходит до драки, он дерется грязнее, чем все, кого я знаю. Включая меня, а я ведь стукнула своего бывшего приятеля только за его дурацкое хихиканье!
Ладно. Может быть, Анья вовсе не такая добрая и нежная, как ей казалось.
— Я видела, как он дерется. Я знаю, что он свирепый.
— Но ты волнуешься за него? — Анья внимательно посмотрела на Гвен.
Да. Нет. Может быть.
— Так вот, не стоит. В конце концов, он наполовину демон.
— А каким демоном он одержим? — спросила Гвен, не в силах сдержать любопытство.
Но Анья продолжала, словно не слыша ее:
— Позволь мне немного просветить тебя. Видишь ли, на протяжении нескольких тысяч лет Сабин преследовал охотников — тех, что держали тебя в плену. Они считают Владык источником всего зла, что творится в мире, повинными в болезнях, смерти, и не остановятся ни перед чем, пока не уничтожат последнего из воинов. Они убивают людей… — она пристально посмотрела на Гвен, — насилуют бессмертных.
Гвен вынуждена была отвернуться.
— А сейчас они ищут четыре артефакта, принадлежащие Крони, этому недоумку, потому что артефакты укажут путь к ларцу Пандоры, только он способен уничтожить Владык. Он исторгнет из них демонов. — В ее голосе явственно слышалась тревога.
— Что ж в этом плохого? — Что бы Гвен ни отдала, чтобы избавиться от гарпии. Но гарпия была частью ее, нравилось это Гвен или нет. Она была ею. Неотделимой частью.
— О нет. Это плохо. Они умрут. Эти демоны — словно еще одно сердце. Без них Владыки Преисподней не смогут выжить.
— О…
— Да не волнуйся ты так. Любовь втроем — это забавно. Я точно знаю. — Анья мечтательно улыбнулась. — Сам Кронос приказал моему парню убить меня, но Люсьен просто не мог этого сделать. Вместо этого он в меня влюбился. И, о… я люблю то, как он любит меня. Никто, даже Тайсон, не вызывал у Гвен такой сияющей улыбки. Это означало, что она сама никогда так не любила и ее никто так не любил. Она уже пришла к этому выводу в тюрьме, после долгих размышлений, но лишнее напоминание больно кольнуло ее в сердце.
— А теперь хватит валяться, как лежебоки, — сказала Анья. — Идем, покажу тебе крепость. Я даже расскажу тебе все, что знаю о Сабине.
Сабин. Одного упоминания его имени было достаточно, чтобы сердце Гвен пропустило удар. Как такое возможно? Он был совершенно не похож на Тайсона: свирепый, властный, мстительный, страстный. Он был воплощением мужчины, которого она никогда не хотела видеть рядом.
— Но… Сабин велел мне оставаться в этой комнате.
— О, я тебя умоляю. Гвен — я могу называть тебя Гвен? — ты гарпия, а гарпии никому не подчиняются, особенно демонам, которые любят покомандовать.
Гвен закусила губу и посмотрела на дверь. «Ты же уже думала о том, чтобы выйти отсюда. Может, попробовать еще раз?»
— Я с удовольствием прогуляюсь с тобой. Если только ты пообещаешь, что Владыки оставят меня в покое.
— Это я тебе гарантирую, идем. — Анья вскочила, таща за собой Гвен. — Даю тебе десять минут, чтобы ты приняла душ, а потом мы…
— О, но мне не нужен душ. — Вернее, она не собиралась лезть в ванну. Только не здесь, не в этом доме.
— Ты уверена? Ты слегка… чумазая.
Да, и она хотела такой остаться. Во время своего плена она валялась в песке каждые несколько дней. Иначе все увидели бы настоящий цвет ее кожи. Ей, конечно, любопытно было бы посмотреть на реакцию Сабина, но она совсем не хотела разбираться с последствиями. А последствия всегда возникали.
— Совершенно уверена.
Если бы она была дома, в Джорджии или на Аляске, могла бы помыться и воспользоваться макияжем для маскировки. Но раз уж здесь она этого сделать не могла, то и мыться не станет. Грязь была ее единственной защитой.
— Тогда ладно. К счастью для тебя, я не помешана на чистоте. — Анья взяла ее за руку и медленно направилась к двери.
Полчаса они бродили по крепости, поднимались наверх, спускались вниз, заглянули на просторную кухню — Гвен не смогла представить Владык, готовящих себе еду, — побывали в библиотеке, в кабинете, в оранжерее, полной ярких пестрых цветов, заглянули даже в чужие спальни. Для богини не было ничего святого. В двух комнатах они увидели спящие пары, тела которых тесно переплелись. Гвен отчаянно покраснела и поспешно закрыла двери.
Но Анья ничего не рассказала о Сабине.
К тому времени, как они дошли до телевизионной комнаты — или комнаты отдыха, как ее называла богиня, — Гвен уже извелась от любопытства и готова была сама задавать вопросы. Но вместо этого она заставила себя сосредоточиться и внимательно огляделась, стараясь составить впечатление о Сабине и его друзьях по принадлежащим им вещам. В комнате находился большой телевизор с плоским экраном, различные приставки для видеоигр, бильярдный стол, холодильник, караоке, даже баскетбольное кольцо. На полу валялся попкорн, наполняя воздух восхитительным ароматом.
— Здесь просто замечательно, — сказала Гвен и закружилась по комнате, раскинув руки.
Оказывается, эти мужчины вовсе не воевали день и ночь, как она думала.
— Здравствуйте, дамы. Мне кажется, замечательной можно назвать не только комнату.
Низкий глубокий голос заполнил просторную комнату; кресло, стоящее перед телевизором, развернулось. Шикарный мужчина с голубыми глазами всмотрелся в Гвен, его взгляд скользнул по ее телу, подмечая все соблазнительные изгибы. Гвен запаниковала, автоматически нашаривая в кармане одну из звездочек, позаимствованную у Сабина.
— Гвен, познакомься с Уильямом. Он — бессмертный, но демона в нем нет. Если только не считать его личным демоном сексуальную зависимость. Уильям, познакомься с женщиной, которая поставит Сабина на колени.
Уильям надул чувственные губы.
— Я тоже не прочь постоять на коленях. Так что если ты передумаешь насчет воина…
— Не передумаю, — поспешно ответила Гвен, хотя до этого не согласилась с мнением Аньи по этому поводу.
Не стоит поощрять поклонников, это может привести к проблемам. Кровавым проблемам.
— Я с удовольствием позабочусь о тебе, клянусь.
— День. От силы полтора, — сухо возразила Анья. — Поматросит и бросит. И хотя он не Владыка, над ним тоже висит проклятие. И у меня есть доказательство — книга.
Уильям издал низкое рычание.
— Анья! Неужели обязательно делиться моими секретами с каждым встречным? — Он положил ладони на подлокотники кресла. — Ладно. Если ты не можешь держать язык за зубами, я тоже не стану. Это Анья виновата в том, что «Титаник» утонул. Она играла с айсбергами.
Нахмурившись, богиня уперла руки в бедра.
— А Уильям изваял бронзовую копию своего мужского достоинства и поставил ее на камин.
Но ее слова не смутили мужчину.
— Несколько лет назад Анья побывала на Виргинских островах, и теперь местные называют их просто Островами.
— У Уильяма на спине татуировка с изображением его лица. Он говорит, что не желает лишать людей, стоящих позади него, своей красоты.
— Анья…
— Погодите! — смеясь, сказала Гвен. Их добродушное подшучивание успокоило ее. — Я все поняла. Вы оба порочны до мозга костей. Но хватит о вас. Расскажите мне что-нибудь о Сабине. Ты же мне обещала, Анья.
— Неужели? — Уильям тут же перенес на нее все свое внимание, его голубые глаза весело блеснули. — Позволь мне ей помочь. Однажды Сабин ударил в спину Аэрона, воина в татуировках и с короткой стрижкой. Это была не игра, он хотел его убить.
— Правда? — спросила она.
Казалось, Уильяма этот факт шокировал. Наверное, такое же впечатление это должно было произвести и на Гвен, но Сабин был воином, способным вести грязную игру, сражаться без правил, — это она уже успела заметить, — и ее это впечатлило. Ее сестры были такими же; иногда, несмотря на инстинктивный страх перед жестокостью, Гвен втайне хотела быть такой же, как они, чтобы для нее не имело значения ничего, кроме победы.
— Ску-учно, — протянула Анья. Она потерла руки, словно радуясь, что пришла ее очередь.
— Погоди. Расскажи мне, почему Сабин его ударил, — попросила Гвен.
— Ты решила покопаться в истории Уильяма? Ладно, — вздохнула Анья. — Я закончу вместо него. Тогда только началась война между Владыками и охотниками. Это происходило в Древней Греции, если тебя интересует точное время, еще до появления сногсшибательных гладиаторов. В общем, охотники, простые смертные, проигрывали, поэтому они стали использовать женщин в качестве приманок, чтобы привлечь, поймать и уничтожить Владык. Им удалось убить друга Сабина, Бадена.
Гвен поднесла руку к горлу:
— Он мне рассказал.
Должно быть, эта потеря была для него куда более серьезной, чем она думала.
— Правда? — спросила Анья, изумленно вздернув брови. — Надо же. Обычно он держит рот на замке. Но почему мне кажется, что ты сейчас заплачешь? Ты же даже не знала Бадена.
— Что-то в глаз попало, — ответила Гвен.
Анья взглянула на нее, скептически скривив губы.
— Ладно, если ты так говоришь. Но вернемся к моей истории. Сабин и другие воины бросились на охотников, убивших Бадена, и уничтожили их. После этого Сабин уже не мог остановиться, он хотел убивать. В отличие от других. Нет, это не совсем точно. Половина была согласна с Сабином, другие жаждали мира. Аэрон постоянно твердил, что надо все бросить, начать новую жизнь, забыть о войне с охотниками, бла-бла-бла. Ну, Сабин и не выдержал, он и так вне себя был от горя и ярости. Воткнул ему в спину кинжал.
— И Аэрон отомстил? — Гвен представила себе воина.
Высокий, мускулистый, весь в татуировках, как и говорил Уильям. Очень коротко подстриженные волосы, мрачные, колючие фиолетовые глаза. Он казался ей холодным, но тихим. Почти застенчивым. Но она видела, с какой свирепостью он атаковал охотников.
Кто же из них двоих выиграл?
— Нет, — ответила Анья. — И это совершенно разъярило Сабина. Тогда он решил задушить Аэрона.
Плохо ли то, что Гвен почувствовала облегчение? Ей не нравилась сама мысль о том, что Сабину могли причинить боль. Или напасть на него.
— Все еще хочешь быть его женщиной? — с надеждой спросил Уильям. — Мое предложение в силе. Я могу воплотить все твои греховные мечты.
Если бы она в самом деле принадлежала Сабину — хотя это было и не так, — она хотела бы остаться с ним. Уильям был красив, не пугал ее, как остальные, но и не привлекал. Ее сердце замирало лишь при виде резкого, иногда по-мальчишески обаятельного Сабина. Ей хотелось слышать его решительный голос. Она мечтала коснуться его загорелой кожи. Вот дурочка. Он ведь ясно дал ей понять, чтобы она держалась от него подальше.
А что бы она сделала, если бы Сабин вдруг передумал? Он воплощал в себе все, чего Гвен боялась, а ведь она не сможет его контролировать.
— Кстати, просто чтоб ты знала, — добавил Уильям, губы которого скривились в коварной усмешке, — он одержим демоном Сомнения. Так что, если ты вдруг почувствуешь неуверенность в себе, он будет тому причиной. А рядом со мной ты почувствуешь себя особенной и любимой. Желанной.
— Нет, не почувствует, — раздался у нее за спиной тот самый голос, который она так мечтала услышать. — Ты не доживешь до утра.
