Глава 23

«Вот стерва», — подумала Скарлет, как только проснулась. Эта мысль заставила ее вытянуться в струну от раздражения. Рее наконец удалось перенести ее за пределы Будапешта — на небо, где она увидела свою совершенно обнаженную мать, взгромоздившуюся на не менее голого Гидеона. После этого Рея отправила ее в какое-то место, озаренное солнечным светом, но Скарлет так пока и не сумела понять, куда именно попала. Ей было известно лишь то, что внезапный переход от тьмы к свету совершенно запутал ее демона. В отличие от поля с амброзией время здесь существовало.

Скарлет едва успела взглянуть на огромные здания, несшиеся мимо нее автомобили, как ее глаза закрылись и она погрузилась в глубокий сон.

Проснувшись и посмотрев по сторонам, Скарлет поняла, что находится в какой-то дурацкой больнице. «Должно быть, я вырубилась посреди оживленной улицы, никто не смог разбудить меня, и в конце концов вызвали скорую, — подумала она. — Черт!»

Рядом с ней пикал кардиомонитор, к ее груди были прикреплены электроды, а из руки торчала игла капельницы. Медработники сняли со Скарлет одежду и напялили на нее тонкий, как бумага, халат. К тому же они забрали все ее оружие. Не оставалось сомнений, что представители местной полиции обязательно захотят поговорить с ней о ее арсенале, чего ей совершенно не хотелось.

«Проклятье!» — снова выругалась про себя Скарлет. Она выдрала из вены иглу — по внутренней части локтя тут же потекла кровь — и резким жестом отсоединила от груди провода. Монитор как будто сошел с ума: когда Скарлет стала спускать ноги с каталки, он громко запищал.

В коридоре послышались шаги, и в палату влетела невысокая полная женщина. Увидев, что Скарлет собирается встать, она расслабилась, но протянула руки, чтобы заставить пациентку снова лечь.

— Мэм, — обратилась к Скарлет незнакомка, — мэм, вам следует быть осторожнее. — Она говорила на английском, без малейших признаков акцента. «Я в Штатах», — поняла Скарлет. — Мы пока не знаем, что с вами произошло, и…

— Со мной все в порядке, и я ухожу, — отрезала Скарлет.

Она решительно отмахнулась от женщины и встала. Ноги держали ее слабо и едва не подогнулись в коленях, но она перенесла вес своего тела на пятки и удержала баланс, даже несмотря на начавшееся головокружение.

«Что за дрянь они мне влили?» — спросила себя Скарлет.

Она почувствовала, как на ее плечи тяжело легли сильные руки. Продолжая сопротивляться, Скарлет сбросила их с себя и спросила у женщины:

— Где моя одежда?

Амулет в виде бабочки остался в кармане брюк, и дочь Реи хотела его вернуть.

Служащая больницы явно не привыкла к тому, что ей бросают вызов. Она побледнела, попятилась и выставила вперед ладони:

— Ваша одежда там же, где и ваше оружие.

«Точно, — пронеслось в голове Скарлет. — Из-за оружия я попала в переделку».

— А где мое оружие? — спросила она.

Незнакомка прищурила светло-карие глаза и твердо произнесла:

— В полиции. Здесь вас ждет полицейский. Он хочет поговорить с вами, и я предлагаю вам прилечь. Вам не следует рисковать. Мы все еще проводим исследования и пытаемся выяснить, что с вами произошло.

«Черт, — снова мысленно выругалась Скарлет. — Если одежда лежит в том же полицейском участке, что и оружие, то для того, чтобы получить все назад, мне потребуется много времени и сил, а ни того ни другого у меня нет».

— Послушайте, — начала она, — со мной все в порядке, за исключением того, что мои одежду и вещи украли. И где, черт возьми, я нахожусь?

— В Северо-западной мемориальной больнице.

— Нет, я имею в виду, в каком городе.

Медсестра удивленно заморгала, но ответила:

— В Чикаго.

«С какой стати мать отправила меня сюда?» — спросила себя Скарлет.

— Оставайтесь на месте. Я только схожу к вашему врачу и скажу ей, что вы готовы к выписке, — сказала сестра.

Скарлет точно знала, что эта женщина врет. Благодаря Гидеону она стала ходячим детектором лжи. «Наверняка отправится за полицейским», — подумала дочь Реи.

Она позволила медсестре выйти из палаты. Оказавшись одна, вызвала тени, которые тотчас же окутали ее, тесно прижались к ней и окружили непроницаемой тьмой. Теперь ее никто не увидит, а сама она сможет наблюдать за происходящим.

Вместо того чтобы уйти, Скарлет прижалась к стене, в которой был дверной проем. И очень вовремя — по коридору уже шел полицейский. Ему было немного за двадцать, он был в прекрасной физической форме, на лице читалась решимость. В руке он держал стаканчик с кофе. Не замедляя шага, полицейский небрежно плюхнул стакан на стол поста медицинской сестры, в другой руке продолжая сжимать рукоятку пистолета.

Внезапно Скарлет судорожно вздохнула от ужаса. Это был охотник. Его запястье украшала татуировка в виде символа бесконечности, вряд ли набитая там для красоты; она была залогом его клятвы убивать одержимых демонами. «Вот почему мать перенесла меня сюда, — поняла Скарлет. — Видимо, здесь размещается группа охотников». Ее желудок судорожно сжался. «Что ж, — подумала она, — по крайней мере, мать не отправила меня прямиком в их штаб-квартиру, а значит, я ей не совсем безразлична. Не выдавай желаемое за действительное, — прервала она собственные размышления. — Скорее всего, Рея просто немного неправильно рассчитала расстояние».

Как только охотник поравнялся с дверью палаты Скарлет, он, как и незадолго до него медсестра-стукачка, влетел внутрь с решительным выражением лица. Он застыл на месте, увидев, что в помещении никого, кроме него самого, нет, и зарычал в бессильной злобе.

— Куда она делась? — требовательно спросил он, но ни одна из медсестер не рискнула подойти к нему и ответить.

«Успела ли Рея рассказать ему, кто я и что собой представляю? — спрашивала себя Скарлет. — Скорее всего, нет. Иначе моего пробуждения ждали бы несколько охотников, а этот не отошел бы от меня даже на минуту. Что же тогда он здесь делает?» Немного подумав об этом, Скарлет поняла, что, очевидно, в полицию сообщили о странной женщине, появившейся ниоткуда, и этот охотник просто решил выяснить, в чем дело.

Скарлет снова охватил приступ ярости. Она уснула на глазах у смертных, которые могли сделать с ней все, что им заблагорассудится, а сама она была не в силах защитить себя. Теперь у нее появился еще один повод наказать свою бессердечную мать.

Пока полицейский запрашивал по рации помощь и отдавал приказ медперсоналу запереть двери, Скарлет прокралась в коридор, стараясь оставаться в тени, с которой могли слиться ее собственные тени.

Выбраться из здания ей удалось без труда. Закрыть двери приемного отделения не получилось, так как туда как раз ввозили жертв аварии. Солнце садилось, окрашивая небо багрянцем, вечерний воздух был напоен запахом летних цветов. Стрекотали сверчки, а со стороны пролегавшей неподалеку дороги доносился шум проезжавших мимо машин. На парковку заезжала машина скорой помощи с включенной сиреной.

Скарлет направилась в сторону парковки, решив угнать автомобиль. Но пока она не представляла, куда ей лучше направиться. Тетка была слишком слаба и не могла найти ее, а у нее самой не имелось ни малейшего шанса попасть на небо, чтобы найти и избить до беспамятства мать. К тому же Скарлет была лишена возможности скрыть свое местонахождение от богов, а значит, любой из них мог увидеть ее, когда захочет, и бросить в другое логово охотников.

«Гидеона нет дома, а значит, он не может… — стала думать Скарлет, но мысль ее оборвалась и появилась новая: — Гидеон… — Она сжала кулаки. — Интересно, его друзья знают, где он и чем занимается?» Ее ногти заострились и больно впились в ладони. «Успокойся, — приказала себе Скарлет. — Ты уверена, что он занимался сексом с твоей матерью? Он не был похож на человека, получающего удовольствие».

Скарлет вспомнила представшую перед ней картину и нахмурилась. Она была уверена, что и ее мать, и Гидеон были полностью раздеты, а Рея сидела у него на бедрах. При расставании Скарлет сказала ему, что между ними все кончено, а значит, он мог спокойно заниматься всем чем угодно и с кем угодно. Но в его взгляде читались паника, боль и ярость. «Что, если он попал туда не по доброй воле?» — спросила себя Скарлет. Она ненавидела себя за слабость, но не могла не беспокоиться о том, что Гидеон оказался в большой беде.

Однако его реакция объясняла причину, по которой Рея перенесла Скарлет в свою спальню, заставив стать свидетельницей сцены в постели, а затем отправила обратно на землю, не дав Гидеону произнести ни слова. «Лучший способ причинить мне боль — это «украсть» моего мужчину», — поняла Скарлет.

Та самая надежда, которой она только что так боялась, как будто отрастила крылья и замахала ими. «Если я не права насчет случившегося и Гидеон действительно хотел Рею, то что мне следует сделать? Убить их обоих? Попытаться напомнить ему, как хорошо нам было вместе?» — спрашивала себя Скарлет. Но она понимала, что это не самая хорошая и слишком опасная идея. «К тому же после всего произошедшего, — думала она, — Гидеон заслужил долгую и счастливую жизнь». И Скарлет знала, что должна сделать, чтобы подарить ему ее. Но ей проще было отгрызть собственные ноги, потому что ее ждали вечные страдания.

Гидеон сел перед решеткой камеры, устроенной в подвале, и уставился на Нему, большая часть тела которой все еще была обожжена. Однако на ее черепе начинали появляться светлые волосы, а лицо и конечности покрывались новой кожей. К этому времени она уже могла бы полностью восстановиться, но рабский ошейник не позволял ей использовать свои божественные силы, что значительно замедлило процесс регенерации.

На Гидеоне ошейника не было, но он тоже восстанавливался очень медленно. Миновало уже два дня, однако он все еще чувствовал слабость, и, несмотря на это, решимость заставляла его двигаться вперед. Он, пусть и с большим трудом, прошел по крепости и спустился в подземелье. Воин обещал себе, что получит ответы, которые так нужны Скарлет.

— Ты не… — начал он, постаравшись произнести «не» как можно тише, надеясь, что Нема услышит только то, что он хотел ей сказать, — будешь отвечать на все вопросы, которые я стану тебе задавать. Если ты… сделаешь это, я сожгу твою новую кожу. — И эти слова не были похвальбой, Гидеон сделал бы это, причем с улыбкой на губах.

— Да, — ответила Нема. Она лежала на раскладушке, подложив руки под щеку, приоткрыла глаза, благодаря чему Гидеон увидел белки ее глаз, резко контрастировавшие с окружавшими их темными кругами. — Буду.

Воин привык к тому, что охотников приходилось пытать, чтобы вытянуть из них хотя бы крупицу информации, поэтому согласие богини все ему рассказать немного выбило его из колеи. Он-то думал, что ему придется хотя бы разок поджечь ее, чтобы заставить говорить. Подозрительность подавила решимость и разочарование. «Наверное, — подумал Гидеон, — жечь ее было бы весело».

— Почему ты (не) мучила Скарлет на протяжении всех этих лет? — спросил он.

— Какое тебе дело до этого? — Из-за того что Нема надышалась дыма, ее голос был хриплым и грубым. — Ты не ее муж.

«Но я хочу им быть, — подумал Гидеон. — И однажды стану».

— Не… — тихо начал он, — отвечай на вопрос.

Громко прокричав последние слова, он взял в руки зажигалку.

Женщина отстранилась от него и едва не захныкала.

— Мне было скучно, — выпалила она. — Я учла предпочтения своей сестры-правительницы. Почему же еще?

Гидеон знал, что Нема говорит правду, и возненавидел себя, ибо в каком-то смысле он был виноват в том, как обращались со Скарлет, не меньше, чем ее тетка. Он приходил в Тартар бесчисленное количество раз, но так и не заметил Скарлет, когда она перестала быть ребенком и превратилась в женщину. Если бы он обратил на нее внимание, то мог защитить тысячей разных способов: перевести в отдельную камеру, убить и Рею, и Нему или в крайнем случае предупредить их о том, что произойдет с ними, если они не перестанут мучить Скарлет. Но он не заметил ту прелестную женщину, которой стала Скарлет, поэтому так ничего и не предпринял.

«Как я мог не замечать ее? — спрашивал он себя. — Как я мог быть столь глупым и слепым? Она ведь самый важный человек в моей жизни». Он считал, что не заслужил ее, но это не мешало ему пытаться ее завоевать.

— Есть ли способ устранить урон, который ты, — он перешел на тихий шепот, — не, — а затем снова заговорил нормально, — причинила?

— Да, я могу стереть ее воспоминания.

Именно этого жаждала Скарлет, но Гидеон возражал. Он хотел, чтобы она оставалась такой, какая есть. Но в то же время ставил ее желания выше своих и готов был сделать все, что помогло бы ей стать счастливой. «Но это не помешает мне пытаться снова и снова соблазнять ее», — решил воин.

— Но стану ли я стирать ее воспоминания? — продолжила говорить Нема, которая по какой-то таинственной причине внезапно окрепла. — Нет. Поверь мне, лучше быть врагом Скарлет, чем Реи.

«И тем не менее она стала любовницей Кроноса, — вспомнил Гидеон. — Хотя об этом ее могла попросить сестра, решившая таким образом следить за мужем. Интересно…» Воин знал, что Аман сумел бы выяснить правду, именно поэтому Кронос очень нуждался в его помощи.

— И если честно, — добавила Нема, будто говоря о чем-то малозначительном, хотя, произнося эти слова, отчетливо стучала зубами, — после того, что сделала со мной Скарлет, я лучше умру, чем стану ей помогать.

Гидеон знал, что исполнение этого желания — единственный выход для Немы. Воин был уверен, что богиня передумала бы, если бы он подошел к ней с канистрой бензина и зажигалкой, но не стал снова ей угрожать. Скарлет не было в подвале, а значит, форсировать события не стоило.

— Почему ее мать (не) ненавидит ее? — спросил он, говоря то тише, то громче.

Нема перевернулась на спину и, почувствовав боль, со свистом выдохнула воздух, а затем ответила:

— Моя сестра ничего не может с собой поделать. Она думала, будто любит отца Скарлет, а он просто использовал ее. У него уже была жена, и он оставил Рею, как только узнал о ее беременности. Затем олимпийцы захватили титанов в плен и бросили нас в темницу, таким образом не позволив ей отомстить глупому смертному.

— Значит, она (не) винит в этом Скарлет?

«Вот стерва», — подумал он и, ожидая ответа богини, щелкнул зажигалкой, а затем снова закрыл ее, решив таким образом заставить женщину говорить.

— Не сразу. Сначала она любила девочку, по крайней мере настолько, насколько была на это способна. Но Скарлет росла и все больше походила на отца, и в конце концов любовь покинула сердце Реи. То, что Скарлет превратилась в такую красавицу, породило ненависть. У Реи забрали очень многое — трон, силу, свободу. То, что она перестала быть первой красавицей в мире, стало для нее ударом, с которым ее эго смириться так и не смогло.

Из-за неуемного тщеславия Рея обвязала дочь бантиками и подарила чудовищам, сидевшим в той же камере, что и они. «Называть эту женщину стервой, — понял Гидеон, — значит оскорбить всех стерв».

— Не… — заговорил Гидеон, испытывая огромное желание вернуться к Рее с ножом в руке и без промедления перерезать ей горло, а затем плюнуть на ее безжизненное тело. Он снова открыл и закрыл зажигалку. Язычок пламени сначала появился, а потом исчез. — Продолжай.

— Затем в нее вселили демона Раздора, — дрожащим голосом продолжила рассказывать Нема. — И все ее чувства: ненависть, ревность, желание показать себя — обострились. Она была вынуждена причинять неприятности, как ты знаешь.

— И тебе дали демона.

Это было утверждение, а не вопрос. Гидеон ни разу не видел, чтобы в глазах Немы зажигались красные огоньки или рвалось наружу ничем не прикрытое зло. Она отнюдь не была доброй, но причиной тому был вовсе не демон.

Но богиня все же ответила:

— Нет, меня пощадили.

— Почему? Нет. — Последнее слово Гидеон произнес шепотом и снова зажег и потушил огонек зажигалки.

— Зевс сам выбирал, в кого какого демона поселить, и каждый раз делал это в пику будущему носителю. Это было своего рода наказание. Я не сделала ему ничего плохого, по крайней мере ничего такого, о чем бы он помнил.

Правда в ее словах мешалась с чувством собственного превосходства. Ложь зашипел.

Зевс рассказал некоторым из Владык, почему сделал их носителями того или иного демона. Люсьен получил Смерть потому, что открыл ларец Пандоры, едва не уничтожив весь мир. Мэддокс стал носителем Насилия из-за того, что убил больше всего солдат, когда воины пытались добраться до ларца. Парис соблазнил Пандору, стремясь отвлечь ее, из-за чего в него поселили демона Разврата. «Тогда почему я стал носителем демона Лжи? — спросил себя Гидеон. — Я верно служил Зевсу. Да, я помог украсть ларец Пандоры, но мое участие в этом деле было минимальным, потому что, предав своего создателя, я испытывал сильнейшее чувство вины». Пока он думал об этом, в его голове сформировался другой вопрос: почему Скарлет стала носительницей демона Ночных Кошмаров?

Вдруг Ложь заурчал. Гидеон нахмурился, пытаясь понять, что вызвало такую реакцию демона, ведь обычно он издавал этот звук, когда ему что-то очень нравилось.

«Я думал, ты на стороне Скарлет, подонок ненадежный», — обратился воин к своему демону.

«Не мое», — сказал Ложь, что значило: «Мое».

«Ты не можешь так поступать, маленький кусок дерьма. Нельзя постоянно менять свое мнение — сначала она тебе нужна, а затем ты ее бросаешь».

«Не мое».

«Я должен попросить ее демона…»

«НЕ МОЕ!»

«Погоди-ка, — пронеслась в голове Гидеона мысль. — Что? Все дело в ее демоне?»

«НЕ МОЕ!» — гнул свое Ложь.

Воин понял, в чем дело, и выпучил глаза от удивления. «Неужели, когда эти два демона сидели в ларце, они были… любовниками? Или это было в аду?» — спросил он себя.

Демон урчал все сильнее, а Гидеон мог лишь удивленно качать головой. Несмотря на все время, проведенное им вместе с демоном, он не имел ни малейшего понятия о том, что эти создания способны на подобные отношения. Но очевидно, что между Ложью и Ночными Кошмарами все так и было.

Эта догадка объясняла очень многое — то, что Ложь хотел, чтобы Скарлет осталась, но сама она его не волновала; то, что демон был готов сделать с Гидеоном нечто ужасное, например сказать правду, лишь бы Скарлет осталась; то, как он реагировал на Рею, когда та превратилась в Скарлет, — демон видел оболочку и думал, что демон Ночных Кошмаров сидит внутри ее. «Возможно, Зевс знал об этой связи, — думал Гидеон, — и о страсти Скарлет ко мне. Может, он дал мне демона Лжи в качестве… подарка».

«А ты раздумывал над тем, как убить его, — напомнил себе воин. — В то время как должен от всей души благодарить. Но лучше я вместо этого поцелую Скарлет. Где она, черт возьми? Что делает? Набросится ли на меня, чтобы перерезать глотку, как только увидит? Ведь она, наверное, думает, будто я кручу роман с ее стервозной матерью. Или будет теперь вечно избегать меня?» В то же время Гидеон понимал, что Скарлет не сможет сделать этого, даже если очень захочет. Она разыскивала Нему, след которой рано или поздно приведет ее в замок, а значит, они обязательно встретятся снова. Воину оставалось только убедиться в том, что он готов к этой встрече, и надеяться, что Скарлет не убьет его во сне и не отрубит ему голову до того, как он сумеет все ей объяснить, надеяться, что она вообще захочет выслушать его объяс нение.

— Кстати, о потере памяти, — вернула Гидеона к реальности богиня, — забавно, что вы со Скарлет снова встретились.

Гидеон удивленно поднял бровь и посмотрел на Нему.

— Не… опять? — Первое слово он произнес шепотом, а второе — в полный голос.

— Наверное, ты не помнишь, — заговорила Нема, и на мгновение на ее губах появилась улыбка, — но однажды ты искал ее. Маленький мальчик, которого ты когда-то видел, был на самом деле девочкой. К тому времени она уже успела вырасти, и тебе определенно понравилось увиденное.

В груди Гидеона загорелся огонь, быстро перенесшийся на конечности. Сначала он не знал, что происходит, а потом понял, что это Ложь носится по его телу. Демон был настолько возбужден, что воин пришел в смятение. «Почему?» — спрашивал он себя.

— Ты помнишь? — спросила Нема.

Воин помнил маленького мальчика и теперь знал, что это была Скарлет, но понятия не имел о том, что когда-либо прежде сталкивался с ней, когда она повзрослела.

«Может, и в моей памяти покопались?»

— В любом случае, — продолжила женщина, — по какой-то неизвестной причине ты так и не вернулся. Ты оставил ее там. — Она снова неискренне улыбнулась и добавила: — Какая жалость.

Гидеон вскочил, тяжело дыша из-за внезапно охватившего его приступа ярости, открывая и закрывая зажигалку. «Значит, она и правда покопалась в моей голове», — решил он.

— Хочешь об этом вспомнить? Дай мне руку, и все. Я смогу попасть в твою голову, несмотря на ошейник.

— Однажды… — рявкнул воин, хватаясь на решетку и тряся ее, из-за чего зажигалка стучала о металл.

— Да? — спросила богиня, решившая, что Гидеон не сможет причинить ей вреда. Она села, не отводя от него глаз. — Однажды? Что ты сделаешь?

— Я… Я… — попытался ответить Гидеон, но никак не мог придумать для нее достаточно жесткую кару.

— Ты меня убьешь? Будешь пытать? Что ты можешь сделать, чтобы причинить мне вред? Скажешь, что я уродина, что у меня нет сил? Давай. А я, в свою очередь, накажу за это Скарлет. Мы оба знаем, что она за мной вернется. Я заставлю ее возненавидеть тебя и убить, заставлю спать сегодня с одним мужчиной, а завтра — с другим, сделаю так, чтобы она убила себя. Так что ничего…

Внезапно раздался громкий рев, который никак не утихал. Пока Нема говорила, Ложь, этот заключенный в клетку хищник, полный ненависти, рыскал по всему телу Гидеона. Но когда она упомянула о смерти Скарлет, он вырвался. Еще до того, как Гидеон понял, что происходит, демон, костлявое воплощение зла, покрытое чешуей, с рогами, вырвался из его тела.

Нема в ужасе завизжала, а демон набросился на нее и через несколько мгновений залез в ее тело. Она дернулась, сгорбилась и заскулила. Очень скоро по ее лицу потекли слезы.

— Я такая уродливая, — причитала она, — такая слабая. Я не достойна того, чтобы жить. О, боги, я такая никчемная.

Если только что, произнося эти слова, она насмехалась над Гидеоном и не верила в их правдивость, то теперь, когда демон стал убеждать ее в реальности лжи, она поверила в них, и эта вера стала разрывать ее изнутри.

Воину оставалось только наблюдать за происходящим. Его собственная ярость утихала, уступая место крайнему удивлению и восхищению. Ложь действительно ушел от него, а теперь рыщет по голове Немы, заставляя ее поверить в правдивость вранья о ее красоте и силе. Гидеон понятия не имел, как это удалось демону, и не знал, почему тот не делал этого никогда раньше. Не менее удивительным для воина оказалось то, что демон остался вменяемым, а сам он — живым.

Через несколько минут Нема, содрогаясь всем телом, рыдала, лежа на раскладушке, а демон вернулся к Гидеону и с урчанием, в котором слышалось нечто большее, чем простое удовлетворение, поудобнее устроился в его голове.

«Как ты сделал это?» — спросил изумленный Гидеон.

«Знаю», — сказал демон, давая таким образом своему носителю понять, что не может ответить на этот вопрос.

«Тогда зачем ты вернулся?»

«Не связан с тобой».

«Мать честная! — подумал Гидеон и задал Лжи еще один вопрос: — Сможешь сделать так снова?»

«Знаю».

«Давай это выясним».

— Лучше пристегнись, — улыбнувшись, посоветовал он богине. — Тебя ждет масса веселья.