Глава 16

Кроноса, проявляющего нечто вроде сострадания, Гидеон видел впервые. А то, что он сопереживал женщине, которую ненавидел… Теперь воин был готов простить Верховного бога за его прежнее обращение со Скарлет, за то, что тот игнорировал ее. Но в то же время Гидеону хотелось, чтобы в сострадании не было необходимости.

«Ты никогда не была беременна», — эти слова, хотя и предназначенные для Скарлет, вызвали отклик в душе Гидеона. Он знал, что в них нет обмана, ведь Кронос говорит только правду. А это значило лишь одно — кто-то покопался в памяти не Гидеона, а Скарлет.

«Неудивительно, что она так понравилась Лжи, — подумал Гидеон, — хотя демон и не смог определить, говорит ли Скарлет правду. Она — ходячий обман, хотя сама не знает об этом. У нас никогда не было сына. Может, мы даже не женаты». Последняя мысль особенно задела Гидеона, который уже успел привыкнуть считать Скарлет своей женой.

«Может, мы все-таки поженились, — успокаивал себя воин, — тайно, как она и говорила». Ведь впервые, когда он увидел эту женщину и она сказала ему, что они женаты, в его сознании стали всплывать ее образ и отрывочные картины того, как их обнаженные тела сплетаются, стремясь достичь экстаза. Тогда Гидеон думал, будто эти видения — не что иное, как воспоминания, и сейчас ему казалось, что они действительно могут оказаться таковыми. Ведь еще до того, как встретить Скарлет, он неоднократно видел ее во сне. «Это же должно что-то значить? — спрашивал себя воин. — Правда?»

При этом перед мысленным взором Гидеона ни разу не представал образ Стила. И это тоже должно было что-то значить. Теперь воину больше не нужно было удивляться, почему он испытывает такие странные чувства по отношению к этому мальчику. Сейчас, когда злость из-за того, как якобы поступили со Стилом, прошла, Гидеон осознал: он успел полюбить то, что могло иметь место в его жизни, и искренне оплакивал потерю своего сына. «Если даже я оплакивал его, — подумал он, — лишь единожды представив себе образ сына, с которым со мной поделилась Скарлет, то каково сейчас ей?»

Скарлет переводила взгляд с Гидеона на Кроноса и обратно. Она дрожала и постоянно качала головой, а ее дыхание сбивалось. Воин почувствовал, как бешено стучит его сердце, ударяя по ребрам, стремясь вырваться наружу. Он не мог видеть Скарлет в таком состоянии, потерянной и уязвимой.

— Ты ошибаешься, — наконец произнесла она. — Должен ошибаться. Я держала своего мальчика на руках, любила его.

Последние слова Скарлет произнесла со злостью, так, будто хотела, чтобы Кронос вступил с ней в спор.

Нахмурившись, Кронос встал с постели.

— Здесь слишком много глаз и ушей, — произнес он, а затем помахал рукой, и все вокруг них исчезло в густом белом тумане.

Воздух стал холодным, и в нем ощущался отчетливый сладкий и приятный аромат амброзии.

Гидеон глубоко вздохнул, наслаждаясь этим моментом тишины, за которым обязательно последует буря. Туман стал рассеиваться, воздух очистился, и воин увидел, что они стоят посреди поля с амброзией, поднимающихся из земли высоких вьющихся растений, покрытых розовыми цветками, тянущимися к сверкающему на небе солнцу.

«Солнце», — подумал Гидеон и посмотрел на Скарлет. Ему казалось, что ее колени вот-вот подломятся, как только ее охватит сон, но она оставалась на ногах и даже не зевала. «Но как?» — удивился он про себя.

— В этом месте день и ночь едины, — объяснил Кронос, будто читая мысли Гидеона. «Черт! Может, он и правда читает мои мысли, — решил воин. — Ведь некоторые бессмертные, например Аман, умеют это делать». — Кроме того, — продолжал бог, — демон Скарлет действует в зависимости от времени, а не от восходов и заходов солнца.

То, что Аман способен читать его мысли, не волновало Гидеона, а вот факт наличия этой способности у Кроноса очень его обеспокоил. Эмоции, которые он испытывал, когда думал о Скарлет и Стиле, должны были принадлежать только ему, и он не хотел делиться. Не потому, что стеснялся овладевших им нежных чувств, а из-за того, что хотел сохранить для себя каждую их частичку, причем независимо от того, подлинная она или нет.

«Все это не важно, — сказал себе Гидеон. — Имеет значение только твоя женщина». Он обвил рукой талию Скарлет, стараясь поддержать ее единственным доступным ему способом, но она резко высвободилась, не переставая при этом качать головой. Охватившая все ее тело дрожь только усиливалась.

— Мой сын был настоящим, — произнесла она. — Мой сын настоящий.

— Не сомневаюсь, что для тебя так оно и есть, — ответил Кронос, а затем развернулся на каблуках и сдвинулся с места, вынуждая Гидеона и Скарлет последовать за ним. Проводя пальцами по верхушкам растений, он произнес: — Вот как действует Мнемозина. Она прикасается к тебе, потому что непосредственный контакт увеличивает силу ее воздействия. Затем она что-нибудь тебе говорит. Если ты хочешь услышать эти слова, твой разум более охотно их принимает за чистую монету. Если нет, она говорит тебе что-то еще, а затем еще, плетя таким образом в твоем сознании настоящую паутину.

Скарлет споткнулась об одно из растений, и Гидеон схватил ее за футболку, не давая ей упасть и удерживая на ногах. Но казалось, она даже не заметила этого, ибо продолжала идти вперед, стараясь быть как можно ближе к Кроносу и жадно впитывая каждое его слово.

«Боги, как она красива при солнечном свете», — подумал воин. Даже несмотря на горе и смятение, казалось, будто Скарлет вбирает в себя солнечные лучи и светится изнутри.

— Теперь понимаешь? — спросил Кронос.

— Нет, — мотнула головой Скарлет. — Рассказ о ее методах ничего не объясняет. Я знаю все о жизни Стила. Все подробности. Моя тетя не смогла бы сплести настолько сложную паутину.

— Она вполне на это способна и, очевидно, именно так и поступила, — возразил Кронос. — Как только Мнемозина что-нибудь говорит тебе, на почву твоей памяти падает семя воспоминания. И чем больше ты обращаешь на него внимание, тем быстрее оно проклевывается и растет. По мере развития этого воспоминания твой разум начинает заполнять пустоты, чтобы сделать его, так сказать, правдоподобным, настолько реальным для тебя, будто это событие происходило на самом деле.

Гидеон не отводил взгляда от безбрежного розово-зеленого моря, простиравшегося впереди него. Он не осмеливался снова посмотреть на Скарлет. Она была самой сильной женщиной (точнее, личностью вообще) из всех, которых он когда-либо встречал. Но он сомневался в том, что даже она сможет, не сломавшись, воспринять столь обескураживающую новость, и понимал: Скарлет не захочет, чтобы кто-то стал свидетелем ее надрыва.

— Я… Я… — начала она дрожащим голосом.

В том, как она говорила, было такое страдание, которое Гидеон не мог даже представить себе. Возможно, для Скарлет эта ситуация была аналогична той, при которой ее раз за разом заставляли бы смотреть на смерть Стила и осознавать, что она ничем не может ему помочь. В тот момент Гидеон охотно умер бы, если это позволило бы сделать мальчика настоящим.

— Я не могу говорить сейчас о Стиле, — наконец произнесла Скарлет с такой трагической интонацией, которая больше подошла бы Камео, одержимой демоном Печали. — Просто скажи, мы с Гидеоном…

Кронос очень медленно покачал головой, а затем ответил:

— Нет.

«Это правда», — подумал Гидеон, слыша, как Ложь внутри его ревет, веря словам предводителя богов. Воин не был уверен, с чем именно связано отчаяние демона — с тем, что он ненавидит правду, или с тем, что хотел бы, чтобы эти слова оказались ложью.

Гидеон издал шипящий звук, свидетельствующий о его разочаровании. Он желал Скарлет больше, чем какую-либо другую женщину, и хотел, чтобы она была рядом с ним. Наибольшее удовольствие ему доставляла мысль о том, что эта женщина принадлежит только ему, и никому другому.

«Может… Может, я женюсь на ней, — подумал он. — По крайней мере, об этом стоит подумать, потому что одна мысль о том, чтобы лишиться ее, вызывает во мне острейшее чувство ненависти».

«Нет, — заявил Ложь. — Нет». — «Да, — вторил ему Гидеон. — Да».

— Почему Мнемозина не сделала что-то подобное? — спросил он, с удивлением осознавая, что его голос звучит очень грубо, будто кто-то прошелся наждачной бумагой по его горлу.

Кронос вздохнул.

— У меня есть догадка. Все дело в матери Скарлет. Вскоре после того, как нас с Реей постигло проклятие старения, Скарлет неожиданно стала очень радостной. Не потому, что мы старели, я не уверен, что она даже замечала это, а потому, что у нее появилась тайна. Оглядываясь назад, я понимаю, что Мнемозина, должно быть, стала зарождать в тебе эти воспоминания по приказу Реи, чтобы наказать дочь за проклятие. Каждый раз, когда Рея пыталась убить тебя, она еще немного старела.

Гидеон понял, что если царица выглядела так же, как Кронос, когда они покинули Тартар, то значит, до этого она много раз пыталась избавиться от его драгоценной Скарлет. Несмотря на то что воин был против убийства женщин, он добавил Рею в свой личный список тех, кого должна постигнуть очень медленная и мучительная смерть.

— Сестры заметили, как Скарлет на тебя смотрит, — продолжил Кронос. — Мы все это видели. Ее взгляд был полон сильнейшего желания. Я уверен, что именно поэтому Мнемозина с легкостью смогла внедрить в ее сознание воспоминание о браке, хотя на самом деле вы двое даже ни разу не разговаривали друг с другом.

— О боги, — выдавила из себя Скарлет, прижимая руки ко рту и с ужасом смотря на Гидеона. — Я… Я…

«Даже тогда она желала меня», — подумал воин, и эта мысль наполнила его гордостью. Но в то же время он знал, что самой Скарлет она не нравится, и понял, что хочет избавить ее даже от этого.

Гидеон остановился, схватил Скарлет за плечи и принялся трясти.

— Не вспоминай, что еще до того, как встретить тебя, я не видел тебя во сне. Не вспоминай, что я даже сделал себе татуировку в виде твоих глаз, такую же, как и у тебя. Мы могли пожениться и могли встретиться, но я тоже тебя не замечал.

«Пойми меня, милая, — мысленно взмолился он. — Я жаждал тебя даже тогда».

Однако, пока он говорил, в его сознании возникло несколько вопросов. «Как я узнал про татуировку? — спрашивал себя он. — Как смог увидеть ее еще до встречи со Скарлет? Может, мы каким-то образом связаны друг с другом?»

Скарлет начала расслабляться, кивать, но внезапно напряглась и вывернулась из объятий Гидеона. Ее взгляд стал холодным.

— После нашей… ненастоящей свадьбы, после того, как я стала одержимой и в конце концов смогла взять себя в руки, я посещала твои сны. Кроме того, я думала, что ты мертв. Я никогда не использовала своего демона против тебя, а вместо этого просто присматривала за тобой. Должно быть, именно так ты меня и увидел.

«Что ж, — подумал Гидеон, снова охваченный гордостью. — Вот и ответ еще на один вопрос. Столько желания, но испытываемого не ею. В ней нет ни гордости, ни радости. Зародившийся в ней ужас только растет».

— Ты не хотел меня, когда я была в тюрьме, — сказала Скарлет, и на ее глазах появились слезы. — Тогда ты даже не замечал меня.

Увидев эти слезы, воин чуть не упал на колени.

— Тварь… — начал он, потянувшись к Скарлет, надеясь, что она примет его объятие.

Гидеон думал, что должен утешить Скарлет, чего бы это ни стоило. Пусть раньше он не замечал ее, зато заметил теперь.

Скарлет отскочила, и несколько слезинок упало на руку Гидеона.

— Я ненавидела тебя, — сказала, как сплюнула, она. — На протяжении долгого времени я ненавидела тебя за то, что ты оставил меня. Я даже винила тебя в смерти Стила и хотела наказать. Я мечтала о том, как накажу тебя. Затем я вошла в твою жизнь и причинила тебе боль. В твоих снах я заставляла тебя сталкиваться с самым ужасным твоим страхом. И это радовало меня. Мне нравилось это делать, нравилось причинять тебе боль. А сегодня я опять наказала тебя. Хотя ты не сделал ничего плохого. Ты никогда не делал ничего плохого.

Произнося последние слова, она стала задыхаться, а с ее приоткрытых дрожащих губ сорвался всхлип.

— Тварь, ты делала все неправильно. Вини себя. Я бы не стал делать того же.

«Пожалуйста, пойми меня», — снова мысленно взмолился Гидеон. Еще никогда ему не было настолько важно, чтобы кто-то его понял правильно.

Качая головой, она стерла со своих щек тыльной стороной ладони слезы, которые все еще продолжали течь.

— Мне очень жаль. Вряд ли ты когда-нибудь поймешь, насколько мне стыдно за все, что я тебе сделала. Я… Я… Я должна идти. Отправь меня домой. Пожалуйста, — взмолилась Скарлет, переместив взгляд на Кроноса, точнее, туда, где он еще совсем недавно стоял.

Но Верховного бога нигде не было видно.

— Кронос! Кронос! — закричала Скарлет.

Тотчас же поле исчезло, и Гидеон заметил, что его окружают стены, сложенные из серого камня. Он стал оглядываться, чтобы понять, где находится, и наконец осознал, что это его собственная спальня в Буде.

Из окна в комнату проникал лунный свет, подчеркивавший силуэты стоявшей в ней мебели — помоста с кроватью, накрытой коричнево-белым покрывалом; двух прикроватных тумбочек со следами, оставленными лезвиями ножей, которые в них постоянно бросал хозяин. На одной из них стояла красная лампа, левую часть которой портила трещина, а на другой — вазочка с шоколадными батончиками. Вот его комод, кресло, обтянутое истертой кожей, стенной шкаф, в котором оружия было гораздо больше, чем одежды, дверь в ванную.

«Дом, — пронеслось в голове Гидеона. — Я дома». Но без Скарлет эта комната казалась ему чужой. «Где она? — спросил себя мужчина. — Неужели Кронос оставил ее на том поле, бросил наедине с ее горем?» Как и Ложь до этого, он зарычал, и этот звук был полон гнева, бессилия и отчаяния. «Я должен… — мысленно начал Гидеон, — успокоиться».

Внезапно в середине комнаты появилась Скарлет, и воин облегченно вздохнул. Вот только слезы, ужас и боль исчезли. На ее лице, будто превратившемся в чистый холст, не отражалась ни одна эмоция.

Их взгляды встретились, и Скарлет подняла руку, предупреждая Гидеона, чтобы он не приближался к ней.

— Я желаю, чтобы твоя жизнь стала безопасной и счастливой, — произнесла она. — Мне больше нечего сказать.

Она попыталась пройти мимо Гидеона, но он схватил ее за руку, чтобы остановить.

— Куда ты не идешь? — спросил он.

— Подальше отсюда.

«Нет уж, черт возьми», — решил Гидеон. Он уже успел хорошо изучить Скарлет и знал, что она собралась выследить своих мать и тетку и подвергнуть их пыткам за то, что они сотворили с ней.

— Мы поцелуем их вместе, — заявил он, предлагая убить богинь совместными усилиями. — Не хорошо?

— Нет, — отрезала Скарлет, и ее взгляд стал похожим на жидкий металл, остывающий и превращающийся в сталь.

«Пожалуй, Стил — превосходное имя для ее ребенка, — подумал Гидеон. — Она такая упертая…»

— Я сама позабочусь о своих матери и тете.

Он только крепче схватил Скарлет и резко потянул к себе. Врезавшись в Гидеона, Скарлет с силой выдавила из своих легких воздух, но так и не смогла поднять на него глаза, рассматривая основание его шеи, где бешено колотилась жилка.

Гидеон понял, что боится никогда больше не увидеть Скарлет и этот страх душит его. В то же время дыхание у него перехватывало от возбуждения. От женщины пахло полем с амброзией, и она как будто излучала тепло.

— Должно быть, ты правильно меня поняла, — сказал воин. — Мы поцелуем их вместе.

Скарлет наконец посмотрела Гидеону в лицо. Через каждые несколько секунд в ее глазах появлялись красные вспышки, будто демон кошмаров вот-вот вырвется наружу.

— После того как я убью тетю, я попытаюсь уничтожить свои воспоминания. Все. Я хочу начать с чистого листа. Потому что сейчас не представляю, что настоящее, а что — нет, и это меня убивает. Ты понимаешь? Это убивает меня.

Осознав, что его собственный гнев улетучился, Гидеон поцеловал Скарлет в лоб.

— Мне не жаль, — произнес он. — Совсем не жаль. Ты не можешь разрешить мне помочь тебе поцеловать ее, ладно?

Говоря все это, мужчина понимал, что лучше умрет, чем позволит Скарлет стереть воспоминания о себе.

Женщина вздрогнула и сглотнула.

— Как ты можешь хотеть помочь мне после всего, что я тебе сделала?

— Ты мне не… нравишься, — признался Гидеон. — И я по нему тоже не скучаю.

Ему не пришлось объяснять. Скарлет сама прекрасно поняла, кто такой «он». Из ее глаз снова полились слезы. Прежде Гидеон не думал, что ему способен доставить удовольствие вид плачущей женщины. Но с ее грустью справиться было гораздо проще, чем с эмоциональной опустошенностью.

— Его на самом деле не существовало, — возразила Скарлет, цепляясь за ткань рубашки Гидеона и скручивая ее.

— Ты права. Не существовало.

— Я знаю, — начала Скарлет. — Стой… Что? — переспросила она, удивленно моргая.

Она знала, что Гидеон не может говорить правду, а значит, из-за того, что он только что сказал, он должен упасть на пол и начать корчиться от боли. Но он все еще стоял на ногах и оставался таким же сильным.

— Стил не был реальным, — стал объяснять мужчина. — Для нас двоих он был ненастоящим. — По щекам Скарлет потекли слезы, но Гидеон продолжил: — Мы не станем заставлять их платить за это. Только нужно, чтобы ты… не доверяла мне.

«Поверь мне, пожалуйста», — мысленно попросил ее он.

— Они манипулировали мной, — сказала Скарлет, и в ее голосе прозвучал тот же жидкий металл, который до этого Гидеон заметил в ее взгляде. — Смеялись надо мной на протяжении всех этих лет. Почему? Что я им сделала?

— Они не чудовища, — попытался объяснить воин, понимая, что эти женщины — не просто монстры, они страшнее любого демона из всех, с которыми ему когда-либо приходилось сталкиваться. — У них с тобой очень много общего, — продолжил он, чтобы подчеркнуть, что его дорогая Скарлет совсем другая. Он пробежал пальцами свободной руки по ее волосам, снова утешая ее единственным доступным ему способом. При этом Гидеон не отпускал ее, опасаясь, что она убежит. — Правда, они не смогли сделать одну правильную вещь. Насколько я могу судить, на самом деле мы не женаты.

Скарлет удивленно подняла бровь, но ее тело не дрогнуло.

— Ты хочешь сказать, что считаешь, будто мы действительно женаты? — переспросила она.

Вместо того чтобы пытаться что-либо ей объяснять на своем языке, Гидеон кивнул.

— Черт возьми, да нет же! — с негодованием выкрикнула женщина, а затем ударила его кулаком в грудь. — Нет.

Гидеон подумал, что ожидал (или хотел) от нее совсем не такой реакции. «Должно быть, эти слова вырвались помимо ее воли, — успокаивал себя он. — Конечно же». Он и раньше это подозревал, но теперь знал точно — она должна безраздельно принадлежать ему, чего бы это ни стоило.

— Мы с тобой? — продолжила Скарлет. — Все кончено. Даже не начиналось.

«Это вряд ли», — подумал Гидеон, а вслух произнес:

— Ты права.

Женщина настолько сильно сузила глаза, что ее влажные ресницы едва не слиплись.

— А теперь послушай меня, — заявила Скарлет. — Нам повезло, что мы не в браке на веки вечные. Мы совсем не подходим друг другу. Все делаем неправильно. — Она засмеялась, и этот звук напомнил Гидеону тот, что издает колокольчик глашатая, собирающего людей, чтобы сообщить им какую-то новость. Именно его некоторые бессмертные слышали перед своей гибелью. — Неудивительно, что ты не заметил меня в ту ночь, когда я впервые нашла тебя.

Гидеон удивленно изогнул бровь. «Какую еще ночь?» — мысленно спросил он.

— Ты был в клубе, — ответила на незаданный вопрос Скарлет. — И зажимал смертную девку в укромном уголке, где бы вас никто не заметил. Но я видела тебя.

Когда-то публичный секс был привычной частью жизни Гидеона. Поэтому он вполне мог не помнить, о какой именно ночи из многих идет речь. Но внезапно ему это удалось. Этот вечер начинался так же, как и все остальные. Гидеон жаждал алкоголя, смешанного с амброзией, и секса. Внезапно рядом с его столиком образовался плотный сгусток тьмы, сквозь который ничего нельзя было рассмотреть. Он подумал, что неумеренность помутила его разум. Особенно серьезно опасаться за свое психическое здоровье он стал, когда почувствовал аромат орхидей. Затем у Гидеона появилось ощущение, будто Ложь пытается вырваться наружу, проломив для этого его череп. А потом его естество набухло и невыносимо запульсировало.

— Я не почувствовал тебя, — произнес воин. — Не взял другую женщину, думая, будто это она стала причиной того сильного желания, которое я испытывал, в то время как это действительно была она, а не ты.

«Все наоборот, — подумал он. — Пойми, пожалуйста».

— Я… Я… Но все-таки… — начала Скарлет, щеки которой покрыл румянец — слова Гидеона крайне смутили ее. — Все-таки мы не подходим друг другу.

— Ты снова права, — возразил мужчина.

Внезапно все мысли Гидеона сосредоточились на произнесенных ранее Скарлет словах о том, что он не мог хотеть ее, раз никогда не пытался овладеть ею. «И это все, что я получил за попытки быть заботливым, — мысленно возмутился он, — за то, что хотел дать ей немного времени. Что ж, хватит заботы. Я возьму то, что хочу. Все, что хочу». Гидеон решил взять эту женщину и сделать так, чтобы она приняла его, признала, что они принадлежат и прекрасно подходят друг другу. «А со всем остальным можно будет разобраться и позже, — решил Гидеон. — Хотя непонятно, с чем тут, собственно, разбираться». Скарлет поражала его, приводила в восторг, заставляла кипеть его кровь. Она никогда не отступала, и ничто в Гидеоне, даже его демон, не вызывало у нее страх. Эта женщина принимала один вызов за другим и, возможно, была сильнее, чем сам воин. Кроме того, сейчас они оба нуждались в утешении, и единственным местом, где его можно было получить, являлась постель.

Не произнеся ни слова, Гидеон положил руки на талию Скарлет, поднял ее и бросил на ту самую постель. Матрас заколыхался под телом женщины, но затем, когда все успокоилось, она не вскочила, а лишь смущенно уставилась на Гидеона.

— Что ты делаешь? — хрипло спросила Скарлет.

— Заканчиваю с этим, — ответил мужчина, приближаясь к ней.

«Наконец-то все начинается», — подумал он.