Глава 13

Страйдер боролся с нетерпением, не дававшим ему покоя. С тех пор как он получил последнее сообщение от Гидеона, прошло несколько дней. Воин знал лишь то, что его друг был вынужден покинуть отель из-за охотников. Это было вполне понятно. У Гидеона оставался один день на то, чтобы дать о себе знать или вернуться. Страйдер обещал, что потом отправиться искать его. «Должно быть, он в беде и очень на это рассчитывает», — решил воин.

Однако Страйдер должен был оставаться в крепости, ибо знал, что вот-вот произойдет нечто поганое.

Аман, Аэрон и Уильям недавно ушли, чтобы отправиться в ад, где собирались найти и спасти Легион. «Да уж, настоящая вечеринка на блюдечке», — размышлял Страйдер, жаждавший пойти с ними или, по крайней мере, просто за ними увязаться, а потом предложить посильную помощь. Но этого он тоже не мог себе позволить.

Вместо того чтобы отправиться на помощь кому-то из друзей, воин стоял в спальне Торина. Сам одержимый демоном Болезни воин сидел перед целым рядом мониторов, каждый из которых показывал то часть помещений крепости, то участок горы, где она стояла, то расположенный неподалеку город. Все зависело от команд, набранных воином на клавиатуре.

Обычно Торин был невозмутимым, дерзким и оптимистичным. Но сегодня он успел запустить пальцы в свои светлые волосы столько раз, что Страйдер сбился со счета, и теперь они торчали в разные стороны. Одежда, закрывавшая все тело Торина от шеи до пальцев ног, была измята, а перчатки, которые он носил не снимая, в нескольких местах истерлись. На его лице застыло мрачное выражение, а пространство над переносицей не покидала морщинка, свидетельствовавшая о крайней степени обеспокоенности.

— Где опять объявились охотники? — спросил Страйдер.

— Вот здесь, здесь, тут и еще вон там, — ответил Торин, кивком головы указывая на очередной монитор. — Их много, и они окружают крепость.

— Как им удалось незаметно для нас собраться и приблизиться к замку? — удивился Страйдер, знавший, что от орлиного взора Торина обычно ничто не ускользало, ведь он мог взломать любую компьютерную систему, как городскую, так и правительственную, и использовать для наблюдения подключенные к ней камеры.

— Они как будто возникли из ниоткуда, — пробормотал воин. — А значит, кто-то их перенес сюда. Люсьен может перемещать лишь тех, к кому прикоснется. Следовательно, кто бы это ни был, он обладает огромной силой. Я призвал Кроноса, но он…

— Здесь, — раздался резкий голос, закончивший фразу за Торина.

Страйдер и Торин одновременно повернули голову и увидели в дальнем углу Кроноса, смотревшего на них сверху вниз. Царь богов вышел вперед и двинулся к воинам. Пока он шел, подол его длинного белоснежного одеяния колыхался.

«Интересно, — подумал Страйдер. — Мы не видели вспышки света, которая обычно сопровождает его появление. Он просто возник тут. Как и охотники. Интересно, в сегодняшней игре хоть кто-то не участвует?»

Подобно Торину, бог был в явном замешательстве. Темные волосы, в которых теперь не было седины, лежали на его голове неаккуратной копной. Загорелую кожу больше не покрывали морщины, но лицо портила глубокая складка между бровей — Кронос сильно хмурился.

— Что происходит? — спросил его Страйдер.

Воин не возражал против сражений с охотниками. На самом деле эти стычки ему нравились. Можно было даже сказать, что он, как и его демон, жил ради них. Каждая победа казалась ему дозой героина, попадавшей прямо в кровь, вызывавшей сильнейшую зависимость. Но все происходившее сейчас…

Несколько его друзей ушли. В крепости было полно женщин, причем некоторые из них были уязвимыми нежными созданиями и нуждались в защите. А жена Мэддокса вообще была беременна. «И как же, — думал Страйдер, — мне выиграть эту битву, не причинив никому из обитателей замка вреда?»

Кронос остановился позади Торина, подойдя к нему так близко, как еще никто не осмеливался за все эти годы.

— Гален на время вышел из строя, поэтому моя жена… — Бог презрительно усмехнулся. — Рея решила связаться с людьми напрямую и приказала им атаковать крепость и уничтожить ее и всех, кто окажется внутри, а потом найти в развалинах ваши артефакты и забрать их.

«Проклятье!» — подумал Страйдер. Его не обрадовала даже новость о том, что Гален по какой-то причине не представляет для них опасности. Как ни крути, Кронос принес очень плохие новости.

Бог проревел:

— Она посмела… перечить мне!

— Так убей ее, — совершенно серьезно посоветовал ему Торин, и в этом Страйдер был полностью с ним согласен.

Никогда прежде Кронос не был таким печальным.

— Нет, — ответил он. — Я не могу.

В его голосе звучала такая уверенность, что Страйдер удивился.

— А если я сделаю это? — предложил он.

Воин не особенно любил убивать женщин, но тем не менее ему уже приходилось делать это. Охотники нередко использовали их — те должны были отвлечь Владык, что-то о них разузнать или просто предать кого-то из них. А Страйдер делал для защиты своих друзей все, на что был способен. Так было и будет всегда.

Кронос покачал головой, оставаясь при этом таким же печальным, и отрезал:

— Нет.

«Да что, черт возьми, ему мешает?» — спрашивал себя Страйдер.

— Ты что, так любишь свою жену? — поинтересовался он. — Даже после всего того, что она с тобой сделала?

— Любить эту шлюху! — возмутился Кронос. — Ни за что!

Столь же резко этот жадный урод мог ответить только в том случае, если бы кто-то попросил его отречься от престола. «Цари… — пронеслось в голове воина. — Они хуже баб».

— Тогда позволь мне покончить с ней, — снова предложил он.

Кронос резко развернулся к нему, в его глазах плескалась ярость. Бог схватил Страйдера за футболку и заявил:

— Ты ее и пальцем не тронешь. Ясно?

«Ну вот», — подумал воин, понимая, что не сможет проигнорировать этот вызов. Его демон согласно заревел, призывая его к действию. Теперь Верховной богине не спастись. Иначе Страйдер будет страдать. Он мучился каждый раз, когда проигрывал, и готов быть сделать все, чтобы не допустить этого впредь. Наркотик был ему жизненно необходим.

Судя по всему, Кронос понял свою ошибку. По крайней мере, он отпустил Страйдера, развел руками, показывая ладони, и произнес:

— Прости меня, Страйдер. Делай, что считаешь нужным.

В голосе Кроноса не было слышно вины, но его слова повлияли на воина. Страйдер стал успокаиваться, ведь вызов был отменен. Он ощутил приступ разочарования, но тем не менее разгладил футболку и спросил:

— Может, объяснишься? Ты не любишь ее, но хочешь, чтобы она оставалась в живых. Она доставляет тебе одни неприятности, а ты не желаешь покончить с ней. Ничего не понимаю…

В комнате воцарилась тишина, и Страйдер уже стал представлять себе, как его голова отделяется от тела и падает на пол.

Но через несколько мгновений Кронос произнес:

— Если Рея умрет, я… — Он прервался и провел рукой по лицу, на котором внезапно отразилась сильнейшая усталость. — То, о чем я собираюсь вам рассказать, не должно выйти за пределы этой комнаты. Если это произойдет, я обязательно узнаю и отомщу.

Страйдер и Торин переглянулись, а затем синхронно кивнули.

Кронос закрыл глаза, и в помещении еще на несколько минут воцарилась мертвая тишина. Затем он опустил плечи, тяжело вздохнул, посмотрел на воинов и произнес:

— Если Рея умрет… погибну и я. Мы с ней… связаны.

«Черт возьми, нет, — пронеслось в голове Страйдера, едва он услышал эту новость. — Это плохо. Очень плохо». Кронос был нужен Владыкам, по крайней мере сейчас. «Может, он и ублюдок, — размышлял воин, — но помогает нам». Именно Великий бог дал воинам древние свитки, в которых перечислялись бессмертные, одержимые демонами Пандоры, таким образом позволив Владыкам захватить их раньше охотников. Он мог перенести их куда угодно, даже в горячее пламя ада. Кроме того, именно Кронос дал Владыкам амулеты, не позволявшие другим богам шпионить за ними.

Страйдер провел пальцем по одному из тех самых амулетов, висевшему у него на шее на цепочке, которую невозможно было разорвать, и сделанному в виде бабочки с заостренными на концах крыльями, такому же, как и на татуировке, украшавшей его левое бедро. «Что же мы будем делать без помощи Кроноса? — спросил он себя. — Станем, как и прежде, жить, а боги перестанут обращать на нас внимание? Очень заманчиво… Но что, если нами заинтересуется кто-то, не желающий нашей победы?»

Торин перестал набирать команды на клавиатуре, развернул свой компьютерный стул и уставился на Кроноса.

— Но ведь Рея помогает Галену, — начал он. — А Даника… — «Она же Всевидящее Око», — читалось в его взгляде. — Она предсказала, что он тебя убьет. Если она права, Гален станет причиной смерти и Реи. Зачем тогда твоя жена ему помогает?

«Хороший вопрос», — решил Страйдер. Владыки уже давно знали, что Гален собирается заполучить голову Кроноса, но даже не представляли себе, зачем она ему понадобилась. Лишь за несколько недель до этого Страйдер и другие воины выудили ответы у жутких божеств, которых именовали Неназываемые. Выяснилось, что тот, кто принесет им голову Кроноса, получит Жезл Разделения, последний из четырех артефактов, необходимых для того, чтобы найти ларец Пандоры. Единственная проблема заключалась в том, что Неназываемые были частично людьми, а частично животными, их переполняла злоба, и Страйдер не доверял им.

Неназываемые были рабами Кроноса и после его смерти должны были получить свободу, а значит, могли сказать все что угодно, лишь бы освободиться. Они вообще могли не знать, где искать Жезл. К тому же после своего освобождения они вполне могли посеять настоящий хаос. Ведь не случайно им нравилось поедать людей. Они обожали пожирать их и выбрасывать кости. А Жезл не стоил того, чтобы из-за него устраивать настоящий конец света. По крайней мере, пока…

— Раз Рея перенесла сюда охотников, — произнес Страйдер, обращаясь к Кроносу, — то ты, наверное, можешь отправить их куда-то еще.

Воин решил, что вполне может похлопать самого себя по спине за эту идею и наградить званием великого стратега. Но Кронос покачал головой, разрушая его надежду на получение столь престижной (и прекрасно, по его мнению, придуманной) награды, и произнес:

— Она тут же перенесет их обратно, причем, возможно, на этот раз они окажутся внутри крепости.

— Ладно, — ответил Страйдер, рассуждая вслух. — Сейчас с нами нет многих из наших друзей, а значит, если мы сразимся с этими охотниками, то, не имея перевеса, мы не обязательно победим. Получается, что нам лучше разделиться. Я могу взять с собой один из артефактов. Другой унесут Люсьен и Анья, а Рейес увезет Данику. Мы разойдемся в разные стороны, и охотники не смогут выследить нас. А с нашими новыми кулонами…

— Как-то не очень это название подходит для настоящих мужиков, — поправил его Торин, снова став прежним невозмутимым остряком. — Мне больше нравится называть их амулетами.

— Хорошо, — согласился Страйдер, ругая себя за то, что не подумал об этом раньше. — Благодаря нашим новым амулетам для настоящих мужиков даже Рея не узнает о том, где мы находимся.

Кронос задумчиво чесал подбородок.

— А что насчет остальных? — спросил Торин, предпочитавший детально обдумывать только те идеи, которые казались ему стоящими.

Страйдер стал придумывать дизайн памятной наградной таблички, которая подтвердила бы его звание великого стратега и в то же время хорошо смотрелась бы на стене его комнаты.

— Мэддокс может уехать куда-нибудь далеко и забрать с собой Эшлин, — продолжил он. — Он так беспокоится за нее и будущего ребенка, что, должно быть, уже построил где-нибудь в городе надежное бомбоубежище. Гвен уже вернулась с небес, и они с Сабином вполне способны позаботиться о себе самостоятельно. Им ничего не угрожает. Аэрон отправился в ад, а Оливия, насколько я понимаю, заменила на небесах Гвен. Что касается остальных… Кейн, Камео и Парис могут остаться здесь с тобой и защищать наш дом. Когда Гидеон вернется, он вам поможет.

«Если, конечно, он вообще вернется, — мысленно поправил себя воин. — Нет, он обязательно вернется, — решил Страйдер. — Я в это верю».

В комнате снова воцарилась тяжелая тишина, но по крайней мере на этот раз она не предвещала бурю.

— А как насчет четвертого артефакта? — спросил Кронос, снова вступая в разговор. — Кто станет искать его?

Владыки не могли позволить охотникам найти его, даже если ради этого придется пожертвовать Кроносом.

— Я могу заняться этим, — предложил Страйдер. — Возьму с собой Плащ Невидимости. Благодаря этому, если я найду Жезл, мне не придется ни с кем сражаться. Я просто заберу его и уйду.

Торин уставился на друга, удивленно изогнув темную бровь. Его зеленые глаза при этом ярко блестели.

— Ты хотя бы представляешь себе, с чего начинать поиски? — спросил он.

«Да, представляю, — ответил про себя Страйдер. — С храма Неназываемых». Кронос, очевидно проследив за ходом его мыслей, снова зарычал.

— Я не предам тебя, — уверил его воин, разведя руки, развернув ладони и копируя таким образом жест, недавно продемонстрированный самим богом. Ложь давалась ему не труднее, чем Гидеону. Но сейчас даже сам он не знал, насколько правдивы его слова. — Я просто надену Плащ и буду слушать. Если в храме появятся охотники, а Неназываемые скажут что-то про Жезл, я это узнаю и доберусь до него первым.

Кронос слегка расслабился.

— Хорошо. Даю тебе мое благословение. Можешь отправляться в путь.

— Что ж, — вмешался Торин. — Нам следует сказать остальным, что им нужно сделать то же самое — уходить. Охотники сдвинулись с места.

Страйдер перевел взгляд на мониторы и увидел, что охотники и правда приближаются к крепости.

— Расскажи остальным о том, что происходит, — выпалил он. — Я заберу Плащ и отправлюсь в путь, а по дороге перебью столько этих ублюдков, сколько смогу.

Демон Поражения снова поднял голову, и воин почувствовал, что того опять переполняют радость и запал. Испытывавший похожие эмоции Страйдер схватил свое излюбленное оружие — нож и полуавтоматический ствол. Второй оглушал противника, позволяя подойти к нему на близкое расстояние, а первый позволял окончательно покончить с врагом. «Что ж, — думал воин, не переставая улыбаться, — это будет весело».

«О, боги…» — проносилось в голове Амана. Он страдал от невыносимой жары и от запахов серы и гниения, от которых невозможно было скрыться. В его ушах звучали крики тысяч погибших душ, каждая из которых претерпевала более страшные муки, чем предыдущая. «И почему я согласился заявиться сюда? — спрашивал себя он и сам же отвечал на этот вопрос: — Да, точно. Чтобы спасти Легион. Ради Аэрона».

Аман, Аэрон и Уильям сидели в маленькой, но крепкой лодке, появившейся по приказу Кроноса, перенесшего их сюда. Им, конечно, пришлось пообещать этому уроду, что в благодарность за его помощь они когда-нибудь окажут ему услугу.

Теперь все трое плыли по реке Стикс, стараясь, чтобы лодка двигалась как можно тише и аккуратнее. Если на кожу одного из них попадет хотя бы капля воды из реки, то жизненная сила начнет покидать его тело.

— Так почему Люцифер тебя боится? — спросил Аэрон Уильяма, нарушая тишину, но в то же время продолжая осторожно грести.

Воин, прислонившийся к корме лодки и не перестававший щипать кончик своего ножа, только пожал плечами:

— Просто так.

— Должна быть какая-то причина, — настаивал Аэрон.

— Да, но это не значит, что я стану о ней рассказывать всем подряд, — отрезал Уильям.

Аман заметил, что Уильям позаботился о том, чтобы очистить свой разум от всех мыслей и таким образом не дать ему их прочитать.

«Какое приятное путешествие, — подумал воин. — И ведь это только начало».

Странникам предстояло проплыть по реке до того места, где она соединялась с четырьмя другими, протекавшими по этому бескрайнему подземному царству. У каждой из них было собственное название и особенность. Так, Флегетон был огненной рекой, Ахерон — рекой печали, Коцит был связан с плачем и стенаниями, а Лета — с забвением. Сделать это воинам нужно было так, чтобы не потревожить Харона, лодочника, перевозившего души умерших в ту часть ада, в которой им было суждено страдать. Вариантов, надо сказать, было довольно много: огонь, бездонные ямы, пыточные пещеры… Еще совсем недавно мужчины вообще не стали бы переживать из-за Харона. Но, вернувшись из Тартара, Верховный бог придал подземному миру его первоначальный облик, снова наняв, если так можно выразиться, его стражей.

Аману говорили, что Харон — всего лишь ходячий скелет. Живые вызывали у него отвращение, и он стремился уничтожить их. С мертвыми же он был довольно обходителен.

— Я бы помог вам пройти через испытания, которые вас ожидают, — сказал воинам Кронос прежде, чем исчезнуть. — Но мне нужно вернуться в вашу крепость, которой моя жена может причинить значительный вред. — Затем он добавил: — Желаю вам удачи. Она вам очень понадобится. Ты, Аэрон, обманул Люцифера, и теперь он жаждет мести.

Именно из-за этого «обмана» Легион оказалась в ловушке. Она нарушила небесный закон и связала свою жизнь с жизнью Аэрона. Люцифер хотел использовать эту связь, чтобы завладеть ее телом и сбежать из подземного мира. Ради спасения всех, кого он любил, Аэрон позволил Лисандру отрубить себе голову и разорвать эту связь. В итоге Легион снова вернулась в ад, а Люцифер не смог реализовать свой план.

«Оливия расстроилась из-за того, что ты оставил ее?» — знаками спросил Аман. Уильям перевел его слова, не переставая при этом всматриваться в застланное туманом пространство над темной водой в поисках еще одной лодки.

Под глазом Аэрона, также всматривавшегося в даль, дернулась мышца, но он все же ответил:

— Да.

— Как тебе это удалось? — спросил Уильям, и теперь в его голосе вместо прежней нахальной беспечности слышалось искреннее любопытство. — Я хорошо разбираюсь в женщинах, а эта дамочка намного упертее большинства из них. Да и ты сам, когда речь заходит о ней, не проявляешь твердость характера.

Аэрон сделал вид, что не заметил шпильку, и ответил:

— Мне помог Лисандр.

Лисандр был ангелом, представителем своего рода элиты. Именно он обучал Оливию и убил Аэрона. Пожалуй, Лисандр и правда был единственным существом, способным помешать такой предприимчивой женщине, как Оливия, отправиться вслед за ее мужчиной.

— Когда все это закончится, она возненавидит меня, — мрачно добавил Аэрон.

Аман невольно прочитал его мысли. Чтобы подобного не произошло, Аэрон едва не отказался от всего задуманного им предприятия, но затем стал страдать из-за чувства вины. Оливия была для него всем — жизнью, будущим. Он любил ее больше, чем самого себя, сильнее, чем собственных друзей. Но он не был бы воином, в которого она влюбилась, если бы обрек Легион на смерть, бросив ее в аду. В то же время мысль о том, чтобы привести Оливию, само воплощение невинности, в это место, полное зла и тьмы, была для него невыносима.

Оливия уже оказывалась здесь раньше. Тогда несколько демонов напали на нее и оторвали ее крылья. Воспоминания о посещении ада до сих пор иногда тревожили ее, и Аэрон не хотел заставлять ее проходить через все это снова. В итоге он обманул ее, заставив повидаться с Лисандром, обещавшим ему удерживать Оливию на небе. Несмотря на все это, какая-то часть его существа жаждала вернуться и привести сюда Оливию, исполнив таким образом ее желание. Аэрон был готов на все, лишь бы она не возненавидела его.

— Возможно, ты прав, — произнес Уильям после того, как в его голове пронеслось несколько мыслей, для реализации которых потребовались бы ножи, ножницы и бочонок меда. Милосердие не было свойственно этому воину. — Женщинам несвойственно прощать, особенно тем, кто с пользой провел время в обществе богини анархии и кучки кровожадных гарпий.

Аэрон бросил на Уильяма сердитый взгляд, но тот лишь рассмеялся. Этот смех вызвал у Аэрона приступ ярости, и он стал грести более энергично и резко. Аман осторожно отобрал у него весла и взялся за дело. Туман был слишком плотным, и воин почти не видел, что происходит впереди. Но в какой-то момент ему стало казаться, будто он замечает золотистые отблески. «Может, это огонь? — спрашивал себя он. — Вдруг мы уже приближаемся к реке Флегетон?»

Воин так же медленно и осторожно, как только что греб, повернулся к друзьям, чтобы узнать у них, видят ли они то же самое, но во время движения заметил рябь на воде, которую не могла вызывать их лодка. Его кровь закипела, и это было никоим образом не связано с царившей кругом жарой.

Аман осторожно вложил весла в уключины и, закрепив их там, достал пистолеты. Увидев это, Аэрон и Уильям последовали его примеру.

— Что ты видишь? — шепотом спросил Уильям, не переставая всматриваться в туман.

Аэрон лег на живот, тоже пристально вглядываясь в ночную даль. На мгновение в лодке воцарилась гнетущая тишина, но затем он так же шепотом ответил:

— Там, в нескольких метрах впереди, еще одна лодка.

Затем Аман открыл свой разум, позволяя демону нащупать поток чьего бы то ни было сознания, и услышал лишь, как кто-то постоянно повторяет фразу: «Должны умереть…» Как только воин заметил вторую лодку, он сразу же понял, что ею правит сам Харон. Посередине суденышка стоял некто завернутый в длинный черный плащ. Вместо волос его голову, на которой не было ни частички кожи — один лишь голый череп, венчало пламя. Бросив на Харона беглый взгляд (которого, впрочем, было вполне достаточно для того, чтобы почва ушла из-под его ног), Аман увидел, что вместо глаз у него черные провалы, в глубине которых, казалось, танцуют или извиваются от боли тысячи душ.

— Позвольте мне разобраться с ним, — сказал Уильям.

— Всенепременно, — ответил Аэрон.

Уильям встал, и суденышко покачнулось.

— Ты знаешь меня, старый друг, — заговорил он, обращаясь к лодочнику. — Это я, Возлюбленный Уильям. Мы не причиним тебе вреда. Нам просто нужно, чтобы ты нас пропустил.

«Старый друг? — пронеслось в голове Амана. — Возлюбленный Уильям?»

Харон поднял руки и указал своим костлявым пальцем на Аэрона и Уильяма.

«Вот черт, — услышал Аман мысли Уильяма. — Кажется, мне не стоило пялиться на его жену, когда я был здесь в последний раз».

«Просто чудесно», — подумал Аман.

— Это значит, что он включил нас в свой список, — объяснил Уильям, и Аман подумал, что еще ни разу прежде не слышал, чтобы голос товарища звучал настолько мрачно. — Можете начинать бояться, причем очень сильно.

Страж не обратил внимания на Амана. «А значит… — стал думать он, а затем резко прервал себя, найдя ответ на свой вопрос в мыслях Харона, чувствовавшего, что в нем живет демон, и совершенно не беспокоившегося о том, попадет Аман в ад или нет: — Хотя нет…» Точно так же этим самым утром он совершенно не возражал против общества Галена. Перед мысленным взором Амана предстало воспоминание.

«— Я знаю, что тебе нужна плата, — произнес Гален, а затем бросил в лодку Харона отрубленную человеческую голову.

Перевозчик кивнул, подтверждая правильность этого предположения, и завел руку за спину, давая Галену возможность пройти. Но тот остался на месте, и лишь выражение его лица стало более жестким. Он посмотрел через плечо, затем вперед, а потом снова взглянул через плечо. Харон опять завел руку за спину, торопя Галена. Но тот провел рукой по лицу и произнес:

— Не могу. Пока еще рано. Сначала я должен сделать кое-что наверху. — Он сжал кулаки. — Я должен кое-кого убить, прежде чем он покончит со мной. Но я вернусь и прошу, чтобы тогда ты вспомнил, что я уже заплатил за вход».

— Эй, Аман, — сказал Аэрон, выдернув воина из раздумий, — ты вообще меня слышишь? У тебя есть идеи по поводу того, как нам поступить? Уильям говорит, что мы не должны смотреть этому подонку в глаза, иначе лишимся своих душ. Прикасаться к нему тоже нельзя. Если мы сделаем это, он заставит нас заглянуть себе в глаза.

Аман увидел, что лодка Харона приближается к ним и на кончиках его пальцев сверкают искры. «Убить, убить, убить», — повторял про себя перевозчик, и его одержимость не предвещала ничего хорошего.

«Какие у нас варианты? — рассуждал воин. — Плата — это не выход, ее от нас он точно не примет. Ведь в Аэроне больше не живет демон, а Уильям — обычный бессмертный. Харон не позволит нам пройти, пока мы не умрем или не лишимся душ, и он явно собирается сделать все, чтобы произошло одно или другое». Аман знал, что лодочник решил для начала просто обрызгать их. «Хорошо, что Оливия дала нам пузырек с водой из реки жизни, — подумал воин. — Одна ее капля обезвредит местную воду. Но проблема в том, что содержимое пузырька быстро закончится и пополнить его будет негде, ведь река жизни течет на небесах. Соответственно, — продолжал рассуждать он, — лучше потратить одну каплю на одного человека, чем три капли на троих. К тому же моя душа связана с демоном, а значит, Харона она не интересует. Получается, я единственный, кто может спокойно смотреть на него и прикасаться к нему. Следовательно, что-то делать придется именно мне».

«У меня есть идея, — сказал друзьям Аман. — По моему сигналу направьте лодку к берегу».

— Отлично, — отозвался Уильям. — Кто-то другой для разнообразия решил стать героем. Но какого сигнала нам ждать?

«Этого», — ответил Аман и бросился на Харона, падая вместе с ним прямо в воду, которая тотчас же зашипела и как будто окутала воина, сжигая дотла одежду и обугливая кожу. Но он продолжал держать Харона, не позволяя ему вырваться. Возможно, вода ослабила способности перевозчика, но Аман не чувствовал желания посмотреть ему в глаза. Тем не менее совсем силы он не лишился. Скелет старался отпихнуть воина с помощью рук, оказавшихся намного более горячими, чем вода. Аману казалось, будто кто-то пускает разряды электрического тока прямо в его сердце, из-за чего оно готово было остановиться. Но Аман не ослаблял хватку.

Вскоре из-за недостатка воздуха сознание воина затуманилось. Он открыл рот, наглотался этой ужасной обжигающей жидкости и плотно прижал к губам руку. Смерть подбиралась к нему все ближе, уничтожая одну клетку организма за другой, заставляя его тело разлагаться заживо, ослабляя его.

Харон извернулся, освободился и стал выбираться на поверхность, не забывая при этом пинать Амана. Хотя перед глазами последнего плясали черные пятна, он также рванул вверх. Прежде чем Аман успел убедиться, что Аэрон и Уильям в безопасности, Харон сильно ударил его костлявым локтем по затылку. Воин увидел, как перед его глазами закружились звездочки. В его горло, а затем и в желудок попала новая партия этой чудовищной воды, и Аман почувствовал сильнейшие спазмы, переходившие в острые приступы тошноты.

Однако воин снова попытался выплыть на поверхность. Как только его голова оказалась над уровнем воды, он втянул в себя столько воздуха, сколько вмещали его легкие, решив, что это не будет лишним. Лодку, в которой они с Аэроном и Уильямом приплыли сюда, он не увидел, но понял, что Харон пришел в ярость и собирается покончить с ним независимо от того, живет ли в нем демон.

Аман держался на плаву. В какой-то момент он посмотрел Харону в глаза и увидел, как души внутри их стали кружиться все быстрее, превратившись в размытые белые пятна, оказывавшие на смотревшего на них гипнотическое воздействие. Но Аман все же не потерял душу — его демон каким-то образом заставлял его держать себя в руках.

«Наказать, наказать, наказать», — думал перевозчик. Он схватил Амана за волосы и толкнул под воду. Но на этот раз воин не смог освободиться. Его сил хватило лишь на то, чтобы молотить руками по воде, судорожно хватая воздух. Жизнь стремительно покидала его.

«О боги, — подумал Аман, чувствуя, как все мышцы в его теле сжимаются, мешая ему двигаться. — Неужели это происходит со мной? Да, происходит. Это конец. Жизнь покидает мое тело. Я жил так долго, что это меня даже радует. Но я так ни разу и не влюбился, ни о ком не заботился так, как мои друзья о своих женщинах». Воин понял, что жалеет об этом.

Демон Секретов зарычал. Звук этот он издавал так долго и громко, что мышцы Амана снова стали сокращаться. «Мы не должны сдаваться, — обратился к нему демон. — Не должны. Сдаваться». Прежде дух никогда не разговаривал со своим носителем.

Собрав остатки сил в кулак, Аман пнул Харона в грудь, из-за чего тому пришлось выпустить его, а затем поднялся на поверхность и постарался отплыть как можно дальше от противника. Сначала воин посмотрел налево, затем — направо и наконец благодаря Уильяму, державшему в одной руке некое подобие факела и махавшему ему другой, увидел берег.

Аман решительно направился брассом на свет факела. Но Харон подкрался к нему сзади, схватил за лодыжку и заставил остановиться. Демон снова зарычал и потребовал, чтобы Аман сражался.

Духу даже удалось зацепиться за сознание перевозчика и наводнить его видениями. Он показывал Харону те немногочисленные тайные проявления добра, секреты, спасшие человеческие жизни, которые хранились в «копилке» Амана. Харон видел, как кто-то жертвует другим деньги, отдает свои органы, любит на расстоянии… В итоге он отпустил воина и схватился за виски. Тяжело дыша и все еще чувствуя, как жизнь покидает его, Аман снова направился к берегу.

Уильям протянул руку, чтобы вытащить друга на сушу, но Аэрон остановил его, сказав:

— Не прикасайся к нему. Ты тоже ослабнешь.

Аман упал на землю, чувствуя, как острые камни впиваются в его обнаженную, покрытую ожогами спину.

— Открой рот, — приказал ему Аэрон, не переставая при этом думать: «Никогда не видел человека в подобном состоянии. Хватит ли воды, чтобы спасти его? О боги… Зачем я притащил его сюда? Если он умрет, это будет моя вина».

Но Аману не хватило сил, чтобы выполнить просьбу друга. В итоге прохладная вода, которую Аэрон пытался влить ему в рот, не попадая внутрь, стекала из уголка его губ. «Проклятье! — успел подумать воин. — Он потратил на меня намного больше, чем одну каплю».

— Открывай рот, или я сделаю это за тебя, — зарычал Уильям, и Аман знал, что его слова — не пустая угроза.

В конце концов воину удалось заставить собственные челюсти разжаться и раздвинуть губы. Уже через мгновение в его горло потекла прохладная жидкость, благодаря которой слабость и жжение стали медленно проходить.

— Достаточно, — сказал Уильям. — Уже почти ничего не осталось.

— Он… — заговорил Аэрон.

— С ним все будет в порядке. Смотри, ожоги проходят и его кожа восстанавливается.

— Да, но сколько… — снова начал Аэрон, но резко замолчал, услышав, как неподалеку кто-то захихикал.

Аману не обязательно было видеть множество пар красных глаз, выглядывавших из-за покрытого кровью валуна. Он и так уже слышал мысли этих существ: «О, свежее мясцо!»