Глава 11

Дверь в сознание Зевса была заперта, и на ее ручке висела табличка с надписью «Не беспокоить». Скарлет провела возле нее несколько часов, царапая и пиная дверное полотно, стуча по нему. Обычно все это утомляло жертву, даже если ею становился бог или богиня. Но дверь в сознание Зевса оставалась заперта. Он не спал и боролся со сном с такой силой, которой у него, закованного в ошейник раба, не должно было быть. «Но рано или поздно ему придется заснуть, — подумала Скарлет. — Все засыпают, даже низверженные Верховные боги. А когда это произойдет, я окажусь внутри».

Зевс убедил Скарлет в том, что она должна позволить ему страдать вдалеке, и она никогда бы не узнала об этом. Этот урод убил сына в ее присутствии и, вероятно, заставил Гидеона забыть о ней. Из-за него сердце Скарлет завяло и умерло; из-за него она столько раз засыпала в слезах. И вполне возможно, что именно по его вине она чувствовала себя покинутой и использованной.

Но все это совершенно не волновало жившего внутри Скарлет демона, заявлявшего, что он хочет есть. Женщина знала, что произойдет, если она откажется выполнять просьбу второй половины своего «я». Сам того не желая, демон будет вынужден кормиться за ее счет. Поэтому, несмотря на то, что Скарлет предпочитала провести у входа в сознание Зевса вечность, ей пришлось переключиться на Галена. Она знала, что, причинив ему боль, немного успокоится.

К счастью, дверь в его сознание оказалась открыта. Как и прежде, его сон был довольно страшным и бурным, но на этот раз принадлежал ему самому. Он снова и снова вспоминал картины, которые до этого Скарлет уже показывала ему. Вот он проявляет слабость. Вот страдает от беспомощности, а затем терпит поражение от Гидеона. Демон Ночных Кошмаров упивался испытываемым Галеном ужасом, наслаждаясь его эмоциями, даже несмотря на то, что не он их породил, а затем, почуяв еще чей-то страх, двинулся дальше, после чего нашел новую жертву. Когда демон наконец насытился, Скарлет перенесла и его, и саму себя к двери в сознание Гидеона, которая также оказалась открытой.

Воин спал. «О чем он сейчас думает?» — спросила себя Скарлет. Голос разума требовал, чтобы она ушла, но ее женское начало сопротивлялось. С трудом сдерживая дрожь, она вошла внутрь. Представшая картина заставила ее судорожно схватить ртом воздух. Скарлет увидела саму себя, одетую в прекрасное красное платье и стоящую в цепях перед мальчиком, который был на одну половину человеком, а на другую — демоном. Позади ребенка стоял Зевс, держа в руках изогнутый кинжал со сверкающим серебряным лезвием. Их окружала толпа людей, выкрикивающих что-то одобрительное.

Скарлет поняла, что видит не воспоминание, потому что некоторые детали Гидеон изобразил неправильно. Он просто придумал эту сцену, основываясь на ее рассказе. Скарлет долго размышляла над тем, что ей стоит сделать: показать воину правду или позволить ему строить собственные иллюзии, воспринять которые ему будет гораздо проще, чем произошедшее в действительности.

«Он должен знать», — раздался в голове Скарлет голос, но она так и не поняла, кому он принадлежит. «Может, это был он?» — спросила себя. Порой Скарлет предпочитала не признавать, что та или иная мысль принадлежит ей самой. «Он должен знать, — повторил голос. — Ради Стила». Скарлет подумала, что Стил заслужил, чтобы его отец узнал, как он жил и умер. Подумав об этом, она избавилась от сомнений. Ради Стила Скарлет была готова на все.

Дрожа, она протянула руку и махнула ею перед своим воображаемым платьем. Его было проще исправить, да и начать с него было удобнее всего. Ткань исчезла, как будто ее стер ластик, в который превратилась рука Скарлет. Затем, снова махнув рукой, она одела себя в другое платье — белое, но сильно испачканное и порванное на одном плече, на котором виднелись пятна крови. Затем она украсила собственное лицо порезами и синяками.

Нервно сглотнув, Скарлет переключила свое внимание на толпу. С помощью обеих рук она стерла людей, оставив только себя, Зевса, Стила и неизвестное существо, окутанное тьмой. Ноги последнего не касались земли, а подол его черного одеяния трепетал на чувствительном для всех остальных ветру. Это существо должно было забрать и пленить жившего в Стиле демона.

Лишенная одобрительных криков толпы, сцена погрузилась в оглушительную тишину.

Затем Скарлет заменила ипподром, где Зевс нередко устраивал гонки на колесницах, на заброшенный храм. Вокруг действующих лиц возникли усеченные колонны из белого алебастра, стволы которых обвивал зеленый плющ, покрытый росой. Невысокая лестница вела к разбитому мраморному алтарю, ставшему из-за многочисленных совершенных здесь жертвоприношений малиновым.

Сделав это, Скарлет переключилась на Зевса. Ее руки невольно сжались — Скарлет понимала, что может наброситься на него, и голос разума приказал ей остановиться. Но она не сделала этого. Сначала стерла его пурпурно-золотое одеяние, заменив серебряными доспехами, украшенными схематическими, но все равно красивыми изображениями бабочек, такими же, как татуировка на спине самой Скарлет и на правом бедре Гидеона. Между каждыми двумя бабочками сияла молния. Нож превратился в некое подобие зазубренного мачете, специально созданного для того, чтобы причинять наиболее сильную боль. С помощью этого оружия бог не просто резал своих жертв — он рвал их на куски.

«Давай дальше», — приказала себе Скарлет. Гидеон правильно воссоздал внешний вид бога. В его глазах отражались покрывавшие доспехи молнии. Они блестели, как будто испепеляя того, кто рискнул в них заглянуть, и смотрели в самую глубину его души. Профиль с тонким носом тоже походил на молнию. У бога были тонкие губы, но волевой подбородок компенсировал этот недостаток. На голове Зевса росли густые светлые волосы, волнистыми локонами ложившиеся на плечи и прекрасно сочетавшиеся с золотистой кожей. Порой, присмотревшись, можно было увидеть, как и по его венам пробегают молнии.

«Хорошо, — похвалила себя Скарлет. — Самое важное я сделала». Но при этом она не испытывала облегчения. Оставалось изменить всего одну деталь…

Наконец она перевела взгляд на Стила. Из ее глаз полились слезы, а дрожь усилилась настолько, что женщина с трудом держала себя в руках и заставляла двигаться. Она чувствовала, как внутри Гидеона разрастается ощущение беспомощности. Он не был участником сна и смот рел на все происходящее со стороны, но испытывал множество сильных эмоций. Скарлет понимала: все, что ощущает сейчас, он почувствует и после пробуждения.

«Просто сделай это», — приказала себе Скарлет и, ненавидя саму себя, срезала рога, украшавшие голову Стила. Олимпийцы не хотели, чтобы он использовал их в качестве оружия, которым они, собственно, и являлись. На правой половине тела мальчика она нарисовала скопления чешуек. «Так красиво», — подумала Скарлет. Затем заострила его зубы настолько, что из-под верхней губы стали выступать клыки. «Мой малыш», — пронеслось в ее голове.

Люди могли подумать, будто мальчик смешон, и даже посчитать его чудовищем. Но Скарлет он казался прелестным. Ее сердце сжалось, когда она испытала острое желание прижать его к груди и никогда не отпускать. «Мой ангел, — подумала она. — Тебя так рано у меня забрали…»

«Давай покончим с этим», — снова приказала себе Скарлет. Еще раз судорожно сглотнув и чувствуя, как дрожит подбородок, она удлинила ребенку ресницы и поменяла цвет глаз — они были не карими, как у нее, а ярко-голубыми, как у Гидеона. Затем она увеличила на несколько лет возраст ребенка. Гидеон представлял его мальчиком одиннадцати или двенадцати лет, но на самом деле ему было почти шестнадцать. Он был подростком, который так и не сходил на свидание и ни разу не занимался любовью; подростком, так и не почувствовавшим себя кому-нибудь нужным или любимым. (Самой Скарлет это чувство было очень хорошо знакомо.) Правда, на самом деле она не знала, встречался ли он с кем-либо.

Когда Скарлет покрывала тело мальчика синяками и грязью, заменяла его здоровые руку и ногу сломанными и рисовала на его спине сотни тонких шрамов, слезы текли из ее глаз ручьем.

«Ну все, — решила Скарлет. — Я закончила. Правда, не знаю, во вред это будет или во благо».

Картина была нарисована, и теперь Гидеону пришла пора узнать, каким образом события разворачивались на самом деле.

Скарлет не была уверена в том, что сможет снова пройти через это, но, вспомнив о Стиле, кивнула. Ее руки тяжело упали вдоль тела, и картинка ожила.

— Пожалуйста, не делай этого, — взмолилась Скарлет из сна. — Пожалуйста. Я сделаю все, о чем ты попросишь. — Рана у ее губ разошлась, и по подбородку потекла кровь. — Оставь его в покое. Пожалуйста…

Однако выражение лица Зевса так и не смягчилось.

— Ты много раз пыталась сбежать, но все же думаешь, будто я стану делать тебе одолжение? — поинтересовался он. — Уверен, что даже ты не настолько глупа.

— Он всего лишь ребенок и не сделал ничего плохого. Накажи и убей меня. Только отпусти его. Пожалуйста.

— Он не просто ребенок, — возразил царь богов. — Ему несколько столетий.

— Пожалуйста. Пожалуйста, ваше величество… Пожалуйста…

Стил стоял, опустив голову и потупив взгляд. Он не дрожал и не плакал. Спокойно стоял, не произнося ни слова. Он ждал, как будто заслужил все то, что с ним собирались сделать.

— Пока он жив, — произнес Зевс, — ты не перестанешь бросать мне один вызов за другим. Поэтому он должен умереть. Все очень просто.

— Я не буду снова пытаться бежать. Я вернусь в тюрьму и тихо сгнию там. Пожалуйста.

— У тебя уже была такая возможность, дочь Реи. — Не отводя от Скарлет взгляда, Зевс подбросил свой короткий меч в воздух, а затем снова поймал его, схватившись за рукоятку. — Но должен признать, что мне нравится представлять себе, как твоя голова катится по земле. Может, решая, кто именно должен умереть, я поторопился. Что ты думаешь об этом, Стил? Что мне следует сделать — убить твою мать или предоставить эту честь тебе?

Услышав эти слова, мальчик наконец поднял голову. На его лице отразился шок, затмивший собой смирение и стыд.

— М-мать? — удивленно спросил он.

Скарлет вспомнила, насколько красивым был его голос, сотканный, казалось, из дыма и тумана.

Скарлет улыбнулась ему, хотя в ее глазах стояли слезы, а губы дрожали, и сказала:

— Я люблю тебя. — Она так давно жаждала произнести эти слова. — Независимо от того, что с тобой происходит, я люблю тебя. Всегда любила и всегда буду любить. Я не отказалась от тебя, мой дорогой. Тебя у меня забрали.

Последние слова она с трудом выдавила из себя, борясь с удушьем.

— Да, она твоя мать. И тебя действительно у нее забрали, — подтвердил Зевс, когда юноша обратил на него удивленный взгляд. — Теперь можешь выражать свою благодарность.

Шок на лице Стила сменился ужасом, а ярко-синюю радужку стало заливать красным. Он понял, что Скарлет приковали из-за него. И он сам, полагая, что она — враг богов, привел к ней Зевса.

— Мама, — повторил он, но на этот раз в его голосе, который Скарлет так любила, звучала боль. — Я… Я…

— Не вини себя, — отозвалась она. — Ты стал таким, каким я хотела тебя видеть, — сильным, красивым и умным. В подобной ситуации я поступила бы так же. Я так тебя люблю…

Говорила она медленно, ибо знала, что в любой момент…

— Достаточно, — рявкнул Зевс, подтверждая ее страхи. — Я задал вопрос и хочу получить на него ответ. Так как нам поступить, Стил? Кто ее убьет — я или ты?

— Я… Я не хочу, чтобы ты убивал ее, — ответил мальчик, жадно рассматривая Скарлет полными слез глазами и как будто пытаясь как можно лучше ее запомнить. — И сам я тоже не хочу лишать ее жизни. Пожалуйста, оставь ее в живых.

Стил повторил мольбы Скарлет, но наоборот — он просил не за себя, а за нее.

Скарлет боролась изо всех оставшихся у нее сил. Она считала, что должна дотянуться до него. Мысль о том, что он испытывает боль, была невыносима.

— Со мной все будет хорошо, дорогой. Позволь ему сделать это. Все в порядке, клянусь.

Скарлет была готова умереть, лишь бы на теле Стила не появилось даже одной новой царапины.

— Я не проявлю милосердие, — предупредил Зевс.

— Мне все равно, — ответила им обоим Скарлет, подумав, что, пострадав сейчас, она освободит Стила от многовековых мучений из-за того, что ему пришлось ее убить.

Воцарилась тишина, не предвещавшая ничего хорошего. Но затем все стало гораздо хуже.

— Убей меня вместо нее, — сказал Стил. — Ведь я ничтожество.

— Нет! — закричала Скарлет.

Но Зевс кивнул и провел рукой по подбородку, не обращая ни малейшего внимания на Скарлет и сосредоточив его на Стиле.

— А ведь ты прав, — произнес он. — Она представляет слишком большую ценность для того, чтобы от нее избавляться. Она — незаконнорожденная дочь Реи, и из-за нее Кронос оказался в очень неловком положении, а значит, в случае необходимости ее можно использовать против него как оружие.

Скарлет успокоилась — в ее душе зародилась надежда. Ей показалось, будто это ее шанс. Ведь Зевс считал ее орудием, которое можно использовать в борьбе с его врагами.

— Но все же, — продолжил бог, — ее нужно наказать за то, что она сделала. Как же мне в таком случае следует поступить? — спросил он, будто пребывая в задумчивости.

Надежда Скарлет стала угасать.

— Отошли Стила, — взмолилась она. — И это станет прекрасным наказанием для меня. Я постоянно буду думать о том, где он и что с ним происходит. Пожалуйста… Ты ведь знаешь: ничто не способно причинить мне большую боль, чем это.

Зевс медленно улыбнулся и кивнул.

— Прекрасный план, — заявил он. — Я и правда отошлю его куда-нибудь подальше.

У Скарлет снова появилась надежда. Она расслабила плечи и стала делать неглубокие вдохи и выдохи. «С моим сыном все будет в порядке, — думала она. — Он будет жить. Он станет мужчиной, которым должен быть».

— Огромное спасибо тебе, о великий. — Скарлет принялась осыпать Зевса благодарностями. Она знала, что заговаривается, но не могла остановиться. — Спасибо тебе.

Но Скарлет обрадовалась слишком рано.

— Я отправлю его в загробный мир, — заявил бог, наконец заставив ее замолчать. — Как и планировал изначально.

Скарлет поняла, что бог давно вознамерился сделать это. Он и не думал отпускать мальчика, а лишь играл с ней.

Глаза Стила округлились. В них читались страх и сожаление, но затем он с решимостью посмотрел на Скарлет и произнес:

— Прости, мама.

Женщина закричала так громко, что старый храм содрогнулся, а ее собственные ушные перепонки чуть не лопнули.

— Нет! Нет! — продолжала вопить она.

— Да, — отрезал Зевс и, не медля ни минуты, вскинул свой огромный нож и нанес удар.

Гидеон проснулся, издав рев, и подскочил на кровати. По его щекам текли слезы. Он поднял дрожащую руку и стер соленую жидкость. «О боги, — пронеслось в его голове. — Я только что видел, как Зевс перерезал горло моему сыну». Во сне он чувствовал боль, беспомощность и отчаяние Скарлет.

Гидеон знал, что именно так все и произошло. Ведь даже во сне он чувствовал, что эта сцена не была творением его собственного воображения — ее показала ему Скарлет. Он ощущал ее прекрасный запах и чувствовал, насколько острые эмоции она испытывала, когда вместе с ним смотрела на происходящее. Тогда она и правда готова была на все, чтобы спасти этого мальчика. Все что угодно… Скарлет действительно очень сильно любила его. И была вынуждена переживать эту потерю в одиночестве.

Гидеон понимал, что, оказавшись в подобной ситуации, не справился бы. Он и сейчас едва держал себя в руках, несмотря на то что так и не вспомнил мальчика, хотя тот был чрезвычайно красив. «Скарлет такая сильная, — думал он, — такая находчивая. Она просто непотопляема». Его уважение к ней удвоилось, а желание утроилось.

Скарлет заслужила того, чтобы ее баловали. За нее должны были сражаться как за награду, коей она и являлась. Гидеон решил, что станет выполнять все ее желания и будет биться за право быть рядом с ней. Он не мог изменить прошлое, но был способен подарить этой женщине более светлое будущее.

«Снова запереть ее? Да ни за что! — решил он. — Я буду полным дураком, если стану думать иначе. Независимо от того, представляет Скарлет опасность или нет, она принадлежит мне. Я убью любого, кто попытается ей угрожать, даже собственных друзей».

Гидеон знал, что должен найти ее, хотя в то же время понимал, что это будет непросто, ведь вряд ли она захочет снова увидеть его. А затем…

Он стал осматривать спальню, чтобы убедиться, что в ней нет врагов. Эта привычка сформировалась у него за многие годы войны. Но внезапно его взгляд резко остановился. Он увидел Скарлет, спавшую рядом с ним, и подумал, что это невозможно. Она лежала, прижавшись к нему, вытянув ноги, приложив одну руку к сердцу, а другую опустив на лоб. По ее плечам рассыпались шелковистые темные волосы, на свету блестевшие так, будто были вырезаны из отполированного эбенового дерева. Прекрасная женщина, созданная для любви.

Гидеон протянул к ней руку, задрожавшую еще сильнее — «Проклятая слабость из-за правды», — и провел кончиком пальца по носу Скарлет. Но затем его мышцы совсем ослабли, и рука безжизненно упала. Однако Гидеон успел понять, что теперь всегда будет стремиться прикоснуться к ней.

Сначала он просто радовался тому, что Скарлет рядом, но потом спросил себя, как и почему она очутилась здесь. И тут же решил, что это не имеет значения, ведь она с ним. Теперь у них появилась возможность поговорить, и Гидеон вполне мог начать ухаживать за ней — каждый день массировать ее ноги, приносить по утрам к ее двери головы врагов вместо утренних газет.

«Давай, детка, просыпайся», — мысленно попросил Гидеон. Он взглянул на дверь, ведущую на балкон, и увидел, как уходит за горизонт солнце. «Начинать ухаживать за ней можно будет очень скоро, — понял он. — Ведь Скарлет в любой момент может…»

Скарлет открыла глаза и, как и Гидеон до этого, подскочила. Она стукнулась головой о его подбородок, провела рукой по ушибленному месту. Их взгляды встретились. Ее темно-карие глаза показались Гидеону такими загадочными. В то же время в них было столько боли, надежды и сожалений. «Такая прекрасная женщина, — подумал он, — всегда должна быть довольной».

Скарлет облизнула губы и медленно опустилась на матрас, перевернувшись на бок, чтобы видеть Гидеона. Она открыла и закрыла рот, будто решила что-то сказать, но затем передумала. Он не хотел сейчас обсуждать с ней сон — время еще не пришло. Разговор вышел бы тяжелым, а сейчас они оба нуждались в отдыхе. Точнее, Гидеон хотел утешить ее, сделать то, чем пренебрегал ранее.

— И кем же ты не являешься сегодня? — спросил он, улегшись таким образом, чтобы они со Скарлет могли смотреть друг другу в глаза.

На ее лице появилось выражение облегчения, и она ответила:

— Скарлет… Лонг.

«Лонг, — мысленно повторил Гидеон. — Как Джастин, человек с темными волосами и карими глазами». Он с трудом сдержал улыбку, решив, что Скарлет делает успехи, и понадеявшись, что она больше никогда не выберет себе в мнимые супруги какого-нибудь блондинчика. «А однажды, — подумал он, — возможно, даже назовет себя Скарлет Лорд».

«Хочу ли я этого? — спросил себя Гидеон и сразу же ответил: — Да, очень». Ему нравилась мысль о том, что у него появится собственная женщина, которая будет принадлежать только ему, но по-настоящему — так, чтобы это признавали во всем мире.

— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросила его Скарлет.

— Хуже.

Женщина сделала глубокий вдох и выдох и произнесла:

— Хорошо.

Собрав остатки сил, Гидеон положил руку ей на талию. Она не стала противиться, и он осмелел.

— Когда мне станет еще хуже, я не хочу попасть в спальню Кроноса, — заявил Гидеон, понимая, что ему нужно заполучить рабский ошейник, ведь тогда он сможет проникнуть в Тартар. Эти ошейники были неким подобием ключей. С их помощью можно было открыть ворота и попасть внутрь. Правда, с тем, чтобы выбраться оттуда, все обстояло иначе. — Но черт возьми, у меня есть амулет, и я могу свободно передвигаться.

Гидеон знал, что если не получит этот предмет, то Кронос будет знать, где он и чем занимается, а значит, сможет остановить его и отправить в Будапешт еще до того, как он сделает хотя бы один шаг в тюрьме.

Скарлет изогнула бровь и спросила:

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет твоего амулета в виде бабочки и из-за этого ты не можешь свободно передвигаться по дворцу?

Мужчина кивнул, стараясь сделать так, чтобы на его лице не отражались эмоции.

Скарлет вытащила из ножен, висевших на ее талии, оба кулона и обвила цепочки вокруг пальцев.

— Они у меня. Я нашла твой амулет там, где ты выбросил его, как мусор. — Гидеону показалось, будто в ее голосе звучит горечь. — Значит, это не просто украшения? — спросила она, и теперь Гидеону почудилось, что в ее голосе слышится разочарование.

Гидеон заставил Скарлет думать, будто кулон в виде бабочки — это подарок. Найдя его амулет, женщина решила, что «он выбросил и его, и ее саму, как мусор». Гидеон не мог позволить ей думать о чем-то подобном. «Я больше никогда не солгу ей, — поклялся он, но затем часто замигал и поправил себя: — Я не стану намеренно вводить ее в заблуждение своим враньем».

— Они не мешают богам следить за нами, — ответил он. — И подслушивать.

Пока он говорил, глаза Скарлет округлились. Гидеон понадеялся, что это поможет ему прочитать ее мысли, но в ее взгляде не отражалась ни одна эмоция.

— Значит, это блокировка, — произнесла она.

«По крайней мере, она не разозлилась из-за того, что я обманул ее», — успокоил себя Гидеон.

— Все совсем не так.

— Хорошо, — заявила Скарлет. — Очень умно. — Она потянулась, чтобы надеть одно из украшений себе на шею, но Гидеон покачал головой, чтобы остановить ее. — Но почему нет? — спросила она.

Воин понял, что теперь Скарлет и правда готова взорваться. Она сузила глаза, в которых разгорался огонь, и раздвинула губы, оскалив зубы, из-за чего ее лицо приняло крайне злобное выражение.

— Я слишком силен для того, чтобы уходить прямо сейчас, — стал оправдываться Гидеон. — И нам не следует ждать до тех пор, пока мы не будем готовы к тому, чтобы выскользнуть из дворца и пропасть из поля зрения Кроноса.

Воин понимал, что они просто обязаны выждать. Как только Кронос поймет, что не может следить за Гидеоном, он догадается, что именно они собираются сделать, и изо всех сил будет стараться помешать им.

— Значит, ты собираешься выскользнуть из дворца, чтобы…

Гидеон снова кивнул. Скарлет уже не скрывала нетерпения. «Мы вместе проберемся в Тартар и убьем Зевса», — читалось в ее глазах.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы прийти в себя? — спросила она.

— Не еще один день, — ответил он.

Скарлет зажмурилась и поинтересовалась:

— И чем ты собираешься заниматься, пока не восстановишься?

«Целоваться, — мысленно ответил он. — Прикасаться. Снова узнать друг друга. Заняться любовью», — но вслух произнес:

— Не говорить.

Скарлет закатила глаза, будто Гидеон сказал что-то смешное.

— Ты хочешь, чтобы мы с тобой о чем-то разговаривали? — спросила она. — Не думаю, что это возможно. Мы уже сказали друг другу все, что должны были сказать. Мы займемся этим делом вместе потому, что вдвоем мы сильнее, но этим все и закончится. Мы просто будем действовать вместе. И убьем Зевса вместе.

«Отлично, — подумал Гидеон. — Она снова упрямится». Правда, он не возражал против этого, так как собирался приклеиться к ней, как пэстис к стриптизерше.

— И в любом случае, — продолжила Скарлет, и в ее голосе слышалась решимость, — давай будем реалистами. Мне не обязательно выжидать. Я могу сколько угодно слоняться по дворцу и убивать всех богов, которые попадутся мне на пути. Так что считай — я делаю тебе одолжение.

В горле Гидеона зародился рев, который стал подниматься все выше и наконец вырвался на свободу. Воину совершенно не нравилась мысль о том, что Скарлет будет в одиночестве слоняться по дворцу. Ведь ей придется иметь дело не с людьми, а с бессмертными, по определению более сильными и жестокими. Будучи настоящим мужчиной, Гидеон хотел, чтобы Скарлет была счастлива и находилась в безопасности.

«Успокойся, — приказал он себе. — Нужно просто чем-то ее занять. И если разговоры ее не интересуют, выход у меня только один. Надо заняться тем, что я так давно и сильно хотел сделать».

Гидеон думал, будто истощен, но от одной лишь мысли о близости со Скарлет по всему его телу прокатилась волна возбуждения, заставившая откликнуться каждую клетку, все мышцы и кости, и Гидеон тотчас же оказался на Скарлет. Она застонала, ощутив на себе тяжесть его тела, но он только еще сильнее вдавил ее в матрас.

— Тогда давай поговорим, — произнес Гидеон и, как в прошлый раз, когда ему нужно было успокоить Скарлет, впился в ее губы.