Глава 10

«Этот идиот… свинья… скотина. Этот козел», — повторяла Скарлет, шагая по лесу, стуча по стволам всех встреченных ею деревьев и награждая Гидеона всеми известными ей нелестными эпитетами. «Этот недоумок, безмозглый питекантроп. Этот… отец». Скарлет выпустила пар и остановилась. Она тяжело дышала, по всему ее телу тек пот, а ладони болели, но теперь она могла рассуждать здраво. «Он не знал, что у него был сын, — думала она. — А я огорошила его этой новостью и сбежала, оставив переваривать ее в одиночестве». А Скарлет очень хорошо знала, что пережить нечто подобное в одиночку крайне сложно.

На протяжении нескольких месяцев после смерти Стила она могла только плакать. Она перестала есть и даже не разговаривала. Возможно, если бы рядом оказался кто-то, готовый позаботиться о ней, собрать воедино осколки ее души, то она оправилась бы быстрее. Как бы она ни ненавидела Гидеона (впрочем, это слово было слишком резким и неверно отражало ее отношение к нему)… Насколько бы сильно Гидеон ей ни нравился, она не хотела, чтобы он окончательно и бесповоротно погряз во всем этом. Он участвовал в войне и не мог позволить себе отвлекаться.

«Еще одна ночь рядом с ним», — подумала Скарлет, испытывая ненависть к самой себе. Она развернулась и направилась обратно, туда, где оставила Гидеона. До того как уйти, она слышала, как он призывал Кроноса, презиравшего Скарлет на протяжении всей ее жизни лишь потому, что она была доказательством неверности его жены, причем таким, которое видели его сородичи. «Неужели Гидеону было недостаточно моих слов и моей боли и он решил расспросить Кроноса насчет Стила? — спрашивала себя Скарлет. — Или он, как и я когда-то, захотел отомстить Зевсу?»

Скарлет подумала, что, если второе ее предположение верно, ей следует остановить Гидеона. Бывший царь богов сейчас, когда он заперт, лишен своей силы и знает, что его трон занял вечный соперник, страдает гораздо сильнее, чем в том случае, если Скарлет все-таки удалось бы добраться до него. Ведь она убила бы его слишком быстро и безболезненно. Но все же она не могла оставить Гидеона в одиночестве, поэтому решила пробыть с ним весь остаток ночи и попытаться его утешить. Он вряд ли заслужил это, но она всегда отдавала другим больше, чем брала сама. «Но потом я порву с ним, — пообещала себе Скарлет. — И на этот раз по-настоящему».

Преодолев последнюю стену из листьев, она увидела, что Гидеон уже покинул их «лагерь». «Так скоро? — удивилась она. — Я не слышала его. Куда, черт возьми, он подевался?»

Скарлет попыталась рассмотреть хоть какие-то признаки присутствия Гидеона, но заметила только его сумку. Нахмурившись, она двинулась в сторону своей находки. Внезапно она почувствовала, как что-то теплое обвилось вокруг большого пальца ее босой ноги. Это был амулет Гидеона в виде бабочки. Наклонившись и подняв его с земли, она, испытав одновременно удивление и раздражение, нахмурилась еще сильнее. «Почему он оставил его? — спросила себя Скарлет. — Потому что решил порвать со мной и больше не хочет, чтобы у нас с ним было хотя бы что-то общее?» Она сдернула с шеи собственный кулон, подумав, как глупо повела себя, надев его, и крепко сжала оба амулета в кулаке.

— Вот мерзавец, — пробормотала она.

Глубоко вздохнув, Скарлет ощутила аромат божественного величия. Он вызывал у нее ассоциации с туалетной водой, обладающей слишком приторным запахом, таким резким, что казалось, будто он вот-вот разъест ноздри. Она ощущала этот запах на протяжении всей своей жизни и, покинув Тартар, испытала огромную радость, когда поняла, что больше его не чувствует. «Значит, здесь был Кронос, — поняла Скарлет. — Вот сукин сын! Куда он забрал Гидеона? Он причинил Гидеону вред или помог?» Она понимала, что должна найти ответы на эти вопросы, а сделать это можно было единственным способом.

— Мать! — закричала она, с грустью думая, что поклялась больше никогда не призывать Рею.

В то же время Скарлет понимала, что не может позволить себе отдать Гидеона на растерзание Кроносу, чьи прихоти нередко были крайне жестоки. «Хотя эти двое вполне могли бы поладить, — думала она. — И сейчас Гидеон, наверное, счастлив. Но я все равно сделаю все, что от меня зависит, чтобы они оказались как можно дальше друг от друга».

Скарлет полагала, что Кронос обязательно постарается настроить Гидеона против нее. Это было не важно, ведь она собиралась навсегда покинуть Гидеона, но какая-то часть ее естества не могла смириться с подобным исходом.

На протяжении нескольких минут ничего не происходило.

— Что ж, хочешь по-плохому? — пробормотала Скарлет. — Хорошо. Могу устроить.

«Но сначала мне надо подготовиться, — решила она. — Наверняка в сумке Гидеона лежит какое-нибудь оружие».

Скарлет подошла к ней и расстегнула молнию. Внутри оказались футболки, спортивные костюмы, джинсы и оружие — полуавтоматический пистолет, несколько ножей и топор. Но наибольшее удивление у Скарлет вызвал закрытый пакетик конфет «Скитлс».

Она торопливо натянула на себя футболку и спортивный костюм. Последний ей пришлось закатать у лодыжек и запястий, но, по крайней мере, одежда с нее не сваливалась. Затем она прикрепила к телу кинжалы, а амулеты спрятала в одни из ножен. «Что ж, — подумала она, — пора попробовать снова».

— Мать! — опять закричала Скарлет. — Ответь мне, или я найду способ вернуться на небо и поселиться у тебя. Буду всюду за тобой таскаться. Ты не сможешь ни с кем встретиться наедине. Если захочешь что-то сделать, я буду рядом с тобой. Слышишь? Это твой последний шанс, а то…

— Хватит, — раздался голос. — Ты не должна использовать в отношении меня это отвратительное слово. Сколько раз повторять?

Рея действительно говорила ей об этом уже несколько тысяч раз, хотя ее пожелания совершенно не беспокоили Скарлет ни раньше, ни сейчас.

Скарлет поняла, что голос матери раздался сзади, и нехотя повернулась. Она не боялась показать Рее спину — просто не желала видеть женщину, подарившую ей жизнь, даже несмотря на то, что нуждалась в ней сейчас. Когда взгляды двух женщин встретились, Скарлет не смогла сдержаться и охнула от удивления.

В последний раз, когда Скарлет видела Рею, та выглядела очень старой. Ее шелковистые темно-каштановые волосы поседели и стали легкими как пух, а гладкая кожа превратилась в некое подобие сухого и сморщенного пергамена. Теперь ее волосы напоминали идеально выверенную смесь соли и перца, а кожа разгладилась. На лице богини осталось лишь несколько морщинок. «Старая карга превратилась в пуму, — подумала Скарлет. — Вот стерва».

На Рее было золотистое одеяние, довольно смелого покроя. Декольте было настолько глубоким, что Скарлет видела ложбинку в центре груди матери, а разрезы внизу были настолько откровенными, что не оставалось сомнений: богиня надела вполне подходящие к этому наряду трусики.

— Ты собираешься пялиться на меня всю ночь, Скарлет, дорогая? — поинтересовалась Рея, произнося с насмешкой каждое слово. — Я знаю, что красива, но все же заслуживаю уважения. Скажи, зачем призвала меня, и давай с этим покончим.

«Соберись», — мысленно приказала себе Скарлет и холодно произнесла:

— Сюрприз! Хочу присвоить тебе награду «Мать года».

Темно-карие глаза, так похожие на ее собственные, сузились, и богиня заявила:

— У меня есть более достойные занятия, чем спор с неблагодарной выскочкой.

«Неблагодарной, — подумала Скарлет. — Ага, конечно». Она всего лишь отказывалась выполнять любую прихоть этой придиры. Причем не без повода — еще ни разу это не привело ни к чему хорошему.

Когда-то мать любила ее, относилась к ней как к самому дорогому человеку. Но когда Скарлет стала взрослеть, Рея заподозрила, будто она представляет угрозу, может стать соперницей и тоже претендовать на внимание мужчин, на трон (титаны всегда планировали сбежать). В итоге любовь превратилась в ревность, а та, в свою очередь, в ненависть. Осознав, что собственная мать будет счастливее, если она исчезнет навсегда, Скарлет сама захотела умереть.

Если бы не Аластор Мститель, греческий бог, внимание которого привлекла юная цветущая Скарлет, Рея с Кроносом давно убили бы ее. Но Аластор проклял обоих, и с тех пор каждый раз, когда супруги пытались убить Скарлет, они старели. В конце концов Рея с Кроносом прекратили свои попытки, и жизнь Скарлет стала настолько нормальной, насколько это было возможно для девочки, проводившей свои дни в тюрьме. Но она с малолетства привыкла к невозможности остаться в одиночестве, необходимости бороться за каждый кусочек еды и быть готовой ко всему.

Скарлет подумала, как хорошо было бы, если бы сейчас Аластор оказался рядом. Тогда Рея беспрекословно исполнила бы любое ее желание. Но, к несчастью, когда титаны бежали, он был убит. Верховные боги освободились от его проклятия.

«Сейчас не самое подходящее время для воспоминаний», — сказала себе Скарлет. Она расправила плечи, вскинула подбородок и, пытаясь побороть отвращение, произнесла:

— Здесь был твой муж. Что он сделал с Гидеоном?

Рея нахмурилась, не сумев при этом скрыть выражение удовлетворения, появившееся на ее лице.

— Боюсь, что понятия не имею о том, кто такой этот Гидеон.

«Черта с два», — подумала Скарлет. Рея вполне могла не знать о том, что они с Гидеоном поженились (об этом никто не знал), но о том, что этот воин нравился девушке, было известно всем. К тому же все титаны были в курсе того, кто входит в армию Зевса, по крайней мере, им были знакомы воины, приходившие в тюрьму, такие как Гидеон.

— Перестань, мама, — произнесла Скарлет. — Я знаю, что ты помогаешь охотникам и что они проигрывают.

Щеки Реи покраснели, и на ее лице больше не было удовлетворения.

— Ты ничего не знаешь, глупая девчонка.

Но демон Ночных Кошмаров почувствовал страх, охвативший царицу богов, потянулся, заурчал, желая проникнуть в ее сознание и впитать все ее опасения.

— Даю тебе последний шанс, — заявила Скарлет. — Если не скажешь мне то, что я хочу знать, начну искать Гидеона самостоятельно. И пока не найду его, мой демон станет каждую ночь приходить к тебе, и ты, закрывая глаза, постоянно будешь видеть свое поражение, все возможные варианты своей смерти.

На лице Реи вместо страха отразилась задумчивость.

— Так-так. Сейчас я почти горжусь тобой. Нам следует объединить усилия и…

— Где он? — настаивала Скарлет.

Она знала, что ни за что не станет помогать матери. Эта женщина поступала с ней ужасно — избивала, подговаривала мужчин насиловать Скарлет, унижала всеми доступными способами.

На протяжении нескольких мгновений мать и дочь молчали. Затем Рея сузила глаза, и на ее лице появилось отвращение, которое она даже не пыталась скрыть.

— Я могу убить тебя за подобную дерзость, — заявила она. — Теперь ничто не способно помешать мне сделать это. Проклятия, из-за которого я старела, больше нет.

— Попробуй. — Скарлет почти хотела, чтобы мать попыталась претворить угрозу в жизнь, причем не потому, что надеялась на победу богини.

Теперь Скарлет вполне могла сама о себе позаботиться. Она уже убила многих титанов из тех, кто обижал ее в тюрьме. «Наверняка Рея знает об этом, — думала женщина, — понимает, на что я способна».

Рея не сдвинулась с места, и Скарлет с трудом сдержала улыбку. «О да, — поняла она. — Рея в курсе. Сегодня она не бросит мне вызов».

— Гидеон обещал выполнить просьбу Кроноса, — холодно сказала Рея. — Я перенесу тебя к нему, если пообещаешь мне, что сделаешь так, чтобы эта просьба не была выполнена.

«Она пытается с моей помощью добиться желаемого, — подумала Скарлет. — Мне следовало бы догадаться, что так и будет».

— Хорошо, — произнесла она вслух, понимая, что таким образом Рея желаемого не получит.

Кроноса Скарлет ненавидела так же сильно, как и мать, поэтому ей будет несложно помешать ему получить то, о чем он попросил Гидеона. «К тому же Гидеон — патологический лгун, — рассуждала она. — И если он что-то пообещал Верховному богу, то сделает все наоборот. А значит, никакого обещания, которое я должна буду нарушить, не существует. Безусловный выигрыш».

— Тогда пошли, — прервала ее размышления Рея. — Давай покончим с этим.

Богиня махнула изящной рукой, и через мгновение Скарлет оказалась в незнакомой спальне. Стены комнаты были обиты красным бархатом, а с потолка, подобно маленьким звездам, свисали куски хрусталя. Спальня была обставлена мебелью красного дерева, явно предназначенной для соблазнения. Именно этой цели служили кровать под балдахином и со сбитыми одеялами, определенно предназначавшаяся для двоих, книжные полки, на которых изображений обнаженной натуры было больше, чем самих книг, и туалетный столик, увенчанный вазой с фруктами.

— Где мы? — спросила Скарлет, не сумевшая скрыть свой трепет.

— В царском дворце, — ответила Рея, с отвращением осматривая комнату. — Когда-то Кронос использовал эту потайную комнату для свиданий со своими любовницами. — Она звонко рассмеялась. — Пока я не сожгла ее. Но затем Зевс восстановил ее для той же цели. Освободившись из Тартара, я пришла сюда, чтобы посмотреть, что сделали с этой спальней. Разве ты не помнишь? Ты пыталась попасть сюда, но мы тебе не позволили. — Богиня снова засмеялась, но на этот раз в ее голосе слышалась жестокость. — Возможно, у Кроноса здесь назначено свидание с Гидеоном.

— Где он? — спросила Скарлет.

— Кронос? Чтобы ты знала, я не слежу за каждым его…

— Не испытывай мое терпение, мама, — прервала ее Скарлет. — Где Гидеон?

Рея провела языком по зубам, всем видом выражая крайнее возмущение, а затем указала на бугор в центре постели и заявила:

— Ты найдешь его там.

— Если ты лжешь… — Скарлет позволила себе не заканчивать предложение и не объяснять матери, что ее ждет.

Дрожа всем телом, Скарлет подошла к кровати. Теперь она была уверена, что Гидеон действительно лежит там, наполовину скрытый под одеялами. Но облегчение она испытывала недолго. Воин был очень бледен, дрожал, и по всему его телу катился пот. Он стонал и кусал нижнюю губу. Синие волосы прилипли к его лбу и вискам, лицо было сморщено, а глаза крепко зажмурены. «Да что с ним?» — спросила себя Скарлет. Она хотела наклониться к нему ближе, но не позволила себе сделать это. «Не сейчас, — решила она. — Нам не нужны свидетели».

Рея встала рядом с дочерью.

— Он не очень-то привлекателен, — доверительным тоном заметила она, и Гидеон открыл глаза, полыхнувшие красным огнем. При этом он так и не смог сосредоточить внимание ни на одной из женщин. — Эти его синие волосы, пирсинг… Вся эта боль… Настоящий воин не стал бы ее демонстрировать, не говоря уже о том, чтобы ей поддаваться.

— Сказала женщина, не знавшая настоящей боли, — прокомментировала ее слова Скарлет.

Она впилась ногтями в ладони и подумала: «Никто, кроме меня, не имеет права отзываться о нем плохо».

— Ты — моя дочь, и, поверь мне, благодаря этому я знаю о боли достаточно много.

Скарлет не нравилась эта женщина, но подобные заявления все еще ранили ее. Возможно, все дело было в том, что даже после того, как мать начала унижать ее достоинство, намеренно мучить, Скарлет пыталась оставаться хорошей дочерью. На протяжении долгого времени она была преданной рабыней Реи и исполняла любую ее прихоть. Если мать хотела больше еды, Скарлет воровала для нее съестное; если Рея находила другую богиню более симпатичной, Скарлет ломала той нос; если хотела провести какое-то время за пределами камеры — Скарлет покупала ей такую возможность, позволяя охраннику делать с собой все, что он хотел. Хуже всего было отдаваться мужчине, который ей не нравился и сам не испытывал к ней симпатии. Но тогда она почти не думала о себе. Без материнской любви чувствовала себя бесполезной и отчаянно старалась вернуть ее. Пока мать впервые не попыталась убить Скарлет — сначала отвлекла, а затем попыталась перерезать ей горло.

— Они все смотрят на тебя! — закричала богиня, когда из раны на шее девушки потекла кровь. — Все хотят тебя, ты, маленькое ничтожество.

Кронос, сидевший с ними в одной камере, добавил:

— Может, ты и дочь моей жены, но ты не моя наследница и никогда не получишь мою корону.

В этот момент мимо камеры проходил Аластор, увидевший, как Скарлет упала. Он вошел внутрь, оттолкнул Рею и поднял Скарлет на руки.

— У тебя нет короны, — сказал он бывшему Верховному богу. — И больше никогда не будет.

Вылечив Скарлет, Аластор отвел ее обратно в тюрьму, где ее ждали Рея и Кронос. К тому времени Аластор уже проклял их, но это не помешало им снова и снова пытаться покончить с девушкой. Прошло несколько месяцев, прежде чем они заметили, насколько постарели. Остановиться их заставило только это. Но Скарлет часто вспоминала их слова. Эти воспоминания стали ее личными ночными кошмарами.

— Я дам тебе знать, когда выполню свою часть сделки, — сказала она матери, стараясь, чтобы в ее голосе не отразилась ни одна эмоция. «Это никогда не произойдет», — мысленно добавила она. — А теперь можешь уходить.

Рея, конечно, не сдвинулась с места.

— Никогда не понимала, что ты в нем нашла, почему ты так пристально его рассматривала, — заявила она. — Парис, Люсьен и Гален всегда были самыми симпатичными, хотя сейчас Люсьена вряд ли кто-то отважится назвать привлекательным. — Лицо Реи перекосилось от отвращения. — Сабин был самым сильным и решительным, а Страйдер — самым забавным. Любой из них был лучше, чем этот неистовый любитель драк.

«Как будто это преступление, — подумала Скарлет и крепче стиснула зубы, чтобы не высказать матери все, что думает по этому поводу. Богиня не должна была знать, насколько сильно Скарлет до сих пор привязана к Гидеону. — Хотя вряд ли можно сказать, что он — все для меня». Но в то же время она понимала, что, защищая его, сообщит о своих чувствах, какими бы слабыми они ни были, всем желающим. К тому же сама мысль о том, что кто-то, особенно Рея, видит Гидеона в подобном состоянии, слабым и страдающим, вызывала у Скарлет ярость. А продолжение разговора только раззадорит богиню, и та непременно решит остаться.

— Теперь все они стали воплощением зла и должны быть уничтожены, — продолжила свою мысль Рея.

— Странно, что ты говоришь об этом, — ответила Скарлет. — Ведь ты такая же, как они, Раздор.

В Рее жил демон Раздора. Она могла отрицать это, но ее дочь знала правду. Богиня подобралась, став похожей на хищника, увидевшего добычу после того, как ему слишком долго пришлось голодать.

— Еще раз услышу от тебя это, — заявила она, — и заманю твоего любовника в свою постель. Ты знаешь, что я способна на это, и не сможешь сделать ничего, чтобы меня остановить. С каждым днем я становлюсь все более привлекательной.

«Не поддавайся», — приказала себе Скарлет, ощутив одновременно укол ревности и приступ ярости. Она понимала, что это тоже только раззадорит богиню.

— Делай что хочешь, — парировала она. — Но позже. А сейчас просто уходи. — Скарлет знала, что, когда Рея услышит этот приказ, ее нервы не выдержат. — Мне нужно кое-что с ним обсудить, а потом можешь делать с ним все, что тебе угодно.

«Вот так, — подумала Скарлет. — Она должна попасться на этот крючок».

Сначала Рея не подчинилась. Вместо этого она неторопливо обошла кровать и острым кончиком ногтя стала проводить линию вдоль ноги Гидеона, а затем перешла на его живот и, наконец, добралась до горла. Мужчина схватил ее запястье и зарычал. В ответ богиня одарила его своим звонким, но полностью лишенным жизни смехом.

— Стерва, — сипло выругался он, а затем согнулся и снова застонал.

— Знаешь, думаю, я все равно отымею его.

Удовлетворенно улыбнувшись, богиня исчезла, оставив Скарлет наедине с мужем.

Наконец Скарлет смогла сделать то, что давно хотела, и забралась на кровать. Ощущая, как в основании шеи бешено стучит пульс, очень осторожно устроилась рядом с Гидеоном.

— Ты — пленник? — спросила она, проведя пальцем по его брови, чтобы убрать с нее волосы.

Гидеон потянулся к ней и ответил:

— Да.

Скарлет поняла, что он лжет, ведь за ответом не последовал новый стон.

— Тогда почему ты здесь?

— Не для того… чтобы… найти Зевса.

Часть льда, окружавшего сердце женщины, растаяла, и она ничего не могла с этим поделать. «Значит, он решил отомстить», — подумала она и тихо произнесла:

— Если убьешь его, не почувствуешь себя лучше.

Их взгляды встретились, и Скарлет бросило в жар.

— Не хочу… выяснять, — ответил Гидеон.

— Кронос не позволит тебе сделать это. Тогда зачем он перенес тебя сюда?

Гидеон улыбнулся, хотя на его лице все еще отражалась боль.

— Я не обещал помочь ему с охотниками. Я не просил его перенести меня сюда, чтобы я мог восстановиться после того, как сказал правду. Я не собираюсь отправиться в Тартар.

— Там, в лесу, ты говорил правду? — спросила Скарлет, проведя ладонью по его щеке и одновременно погладив большим пальцем синяк под его глазом. — Дурачок. Поверь, если бы я думала, что это облегчит мою боль, то давно уже нашла способ убить Зевса.

— Скар, — позвал ее Гидеон и положил дрожащую руку на ее затылок.

Его прикосновение было слабым, но Скарлет понимала, что он пытается успокоить и поддержать ее, чего ей так долго не хватало.

Внезапно на глаза Скарлет навернулись слезы.

«Это слишком опасно, — подумала она. — Я не могу себе это позволить. Не могу настолько на него полагаться, даже на такую простую и чудесную вещь, как его поддержка. Что случится, когда мне в следующий раз понадобится утешение, а его не будет рядом или он просто не захочет поддерживать меня? Ведь тогда я не смогу ни с чем справиться без него».

Скарлет выпрямилась, но Гидеон был слишком слаб и не смог повторить ее движение. В итоге его рука безвольно упала на матрас.

«Ты стойкая, — напомнила себе женщина. — И хладнокровная».

— Здесь, в Титании, опасно, — сказала она. — Многих из этих титанов ты заключил в тюрьму, и они с радостью отомстят, как только узнают, что ты здесь и не в силах защищаться.

— Мне действительно есть до этого дело.

Возможно, Гидеона это и правда не беспокоило, но для Скарлет было важным, хотя она понимала, что думать об этом глупо.

— Нам лучше вернуться на землю, — произнесла она.

— Конечно, конечно.

«Какой он милый и упорный», — подумала Скарлет, но все же попыталась возразить:

— Но, Гидеон…

— Что, если Зевс был не тем, кто забрал у меня воспоминания о тебе и Стиле? Что, если он не стер их, чтобы не позволить мне поцеловать его?

Скарлет подумала, что в его словах есть определенная доля правды. Зевс был таким могущественным и вполне мог стереть воспоминания Гидеона, чтобы помешать ему убить себя в стремлении отомстить за гибель Стила. Хотя на нечто подобное всегда были способны только божества памяти. Но Зевс вполне мог заплатить за это одному из них. Пока Скарлет рассуждала, ее все больше охватывал гнев, такой же, как тот, что она испытывала, когда сидела в камере, и после побега, но гораздо более сильный. Ведь Зевс, возможно, украл у нее нечто большее, чем сына, — ее будущее.

Скарлет не знала, почему ее всегда устраивала мысль о том, что бывший Верховный бог мучается, лишившись силы. «Возможно, кто-то покопался и в моем сознании», — решила она.

— Я помогу тебе добраться до него, — пообещала Скарлет, причем произнесла эти слова настолько спокойно, что даже самой стало страшно.

Она представила себе реки крови, которые потекут, когда они найдут бога, и крики, которые не будут смолкать на протяжении тысяч ночей. Скарлет хотела отправиться на его поиски прямо сейчас, наконец что-то предпринять, но неумолимо приближалось утро, и она понимала, что ее вот-вот охватит глубокий сон, во время которого она не в силах будет позаботиться о себе. Скарлет поняла, что для этого ей понадобится Гидеон, и она должна с этим смириться. «Завтра, — пообещала себе она. — О да, завтра мы отомстим».

— Он будет страдать, — сказал Гидеон, шумно втянув в себя воздух и вторя ее мыслям. Он снова застонал от боли, но сумел добавить: — Клянусь.