Глава 8
Оскар прав. Я не готова. Страшнее всего – осознавать это. Чувствовать свою ничтожность.
Перед нами Утешитель. В белом костюме и маске. Он сильнее нас: его учат справляться с сущностями. Возможно, у него даже есть электрошокер.
Мы жмемся друг к другу плечами и лихорадочно прокручиваем в голове пути отступления, но Утешитель говорит:
– Повелись, да?
Жестокий робот снимает маску и превращается – у меня галлюцинации? – В парня-миллион-спичек. Я не успеваю ничего сказать или сделать: Кир ныряет в двести пятый кабинет.
– Быстрее, быстрее! Они будут здесь с минуты на минуту!
Первым оживает Ольви.
– Смываемся!
Моргает красный свет. В нос бьет резкий запах гнили. Мы замираем в углу кабинета, у маленькой железной дверцы, распахнутой настежь.
– Это мусоропровод?! – недоумеваю я.
– Раньше это был запасной выход, но теперь – да, – кивает Кир.
Шум в коридоре усиливается.
– Сова, я бы с радостью ответил на все твои вопросы, но давай потом!
Я задерживаю дыхание и опускаюсь на четвереньки. Алые лучи скользят по ржавой лестнице.
Вынырнув из очередной красной вспышки, я ставлю ногу на ступеньку. Один вдох – один шаг. Стараясь забыть о запахе, я погружаюсь во тьму.
– Девушки – вперед, – доносится до меня хихиканье Кира.
– Благодарю, – фыркает Альба.
Мы почти на месте. Наверху раздается ругань Утешителей. Внизу, метрах в двух от меня, громоздится гора мусора.
– Прыгай, Сова! Здесь только салфетки, смятые документы и использованные тюбики!
– Ты же не думаешь, что я брошусь тебе на шею, когда это закончится?
Я закрываю глаза и расслабляю пальцы.
– Сгруппируйся! Попытайся защитить голову и согнуть ноги!
– Как вовремя! – воплю я, приземляясь.
Ищу опору и не нахожу. Кубарем качусь с горы. Распластавшись на сырой бетонной поверхности, я позволяю себе выдохнуть. В висках стучит адреналин. Ничего не болит, кроме мелких царапин на тыльной стороне ладони.
Я в тоннеле, уходящем в темноту. Вокруг ни одной лампы, и только моргающие лучи из мусоропровода освещают обрывки бумаг и использованные банки.
Не успеваю я прийти в себя, как рядом падают друзья.
– Ну и запах же здесь, – недовольно бурчит Альба.
– Некогда, девчонки, некогда! – вскакивает Кир и достает из кармана фонарик.
И снова бег до звона в ушах и ударов сердца на уровне «дай-ка мне выпрыгнуть».
По-прежнему кто-то кричит. Серые заплесневелые стены, запах сырости и нечистот… я долго не протяну, но останавливаться не имею права.
На этот раз я должна пройти квест.
Преследователи все ближе. Кир тянет нас к нише, частично заваленной камнями. Мы прижимаемся к стене и ждем. Железная дверь напротив с царапиной-улыбкой, как у Джокера, выглядит так, будто приветствует нас.
Семерка продолжает исследовать тоннели. Они ведут за город, и эта «веселая» дверь как раз упирается в неизведанное. Через такие пролеты к нам попадают сущности, поэтому коридоры блокируют.
Кир выключает фонарик.
Появляются Утешители – одинаковые, резкие, монотонные.
Я боюсь дышать. Сердце бьется слишком громко. Я слишком громко существую.
Несмотря на опасения, преследователи нас не замечают. Звук шагов стихает.
– За мной! – Кир несется к перекрестку и ныряет в левый пролет.
Нам плевать на царапины и ссадины, запах и плохую освещенность. Мы обязаны выбраться. Игра не окончена.
Спустя несколько бесконечных минут мы застываем у лестницы. Люк. Мы нашли люк!
Мы поднимаемся. Я дрожу все сильнее и, когда оказываюсь в пустынном дворе, едва не падаю.
Мы добегаем до соседних домов и прячемся в темной подворотне. Тридцать пять лет назад люди боялись гулять по ночам. Теперь нас защищает карма. А кто защитит от нее – неизвестно.
– Спа… Спасибо, – выдавливаю я.
– Всегда пожалуйста, – хрипит запыхавшийся Кир. – Выглядишь не очень.
– Так себе комплимент.
– Кто еще скажет тебе правду?
– Эй, не обижай красотку, – вносит свой вклад в «беседу» Ольви.
Правду…
Голос Кира словно расслаивается. Я цепляюсь за плечо Матвея, чтобы не отключиться.
– Осторожнее, солнышко.
Желание терять сознание сразу пропадает.
Из-за угла выходит Оскар. Усмехается, пробует наше удивление на вкус. Если бы не фырканье Кира, мы бы еще долго хлопали глазами.
– Откуда вы здесь? – недоумевает Матвей. – Что за игры?
– Ты спас нас, потому что он попросил, – догадывается Альба, обращаясь к парню-миллион-спичек. – Я права?
– Элементарно, Ватсон! – хохочет тот.
– Пообщаетесь в машине, – перебивает их Оскар.
За раскидистой вишней, во дворе, прячется хот-род.
Конечно, куда же без железного монстра. Как ни странно, меня завораживают его обнаженное сердце и огромные колеса.
Мы с Матвеем, Ольви и Киром с трудом умещаемся на заднем сиденье. Альба садится спереди.
За тепло в машине я готова простить и запах бензина, и оглушительный рев мотора. Да и бешеную скорость, чего уж.
Сейчас дневное «перышко» Оскара больше напоминает орла Хааста – дикого, неудержимого, беспощадного. Мы не летим навстречу смерти. С такими цифрами на спидометре мы ее олицетворяем.
– Нельзя помедленнее? – зеленеет Ольви.
Мы выезжаем на трассу.
– Потерпи, нужно отъехать на безопасное расстояние, – чеканит Оскар, жадно втягивая воздух.
Он – крылья этого орла. Он – его свобода. И его погибель, если отвлечется хотя бы на секунду.
Я с ужасом понимаю, что мне нравится летать: есть шанс сбежать от кошмаров.
– Если испачкаю ваши сиденья, я не виноват, – стонет Ольви, уставившись в одну точку.
– Притормозите, мы уже далеко. – Матвей то и дело сжимает и разжимает кулаки. – Мне не терпится услышать вашу историю, Оскар.
Гость из прошлого резко сворачивает на обочину и заглушает двигатель. Если бы не цепкая хватка изобретателя, я бы вылетела через лобовое стекло.
Оскар гладит руль кончиками пальцев.
– Хотел посмотреть на вас в экстремальных условиях.
– Серьезно? – Я задыхаюсь от возмущения. – Нас чуть не арестовали, а вы просто развлекались?
– Не просто. Мне нужно знать, как вы ведете себя в нестандартных ситуациях. Но отпустить вас одних я не мог. Кир подкинул отличную идею и помог воплотить ее в жизнь.
– Как ты согласился? Как смолчал? – моргаю я.
– Чтобы я не ввязался в такую авантюру? Да никогда в жизни! Тем более после пранка с Утешителями у нас остался белый костюмчик.
– Ты не должен был следить за нами. – Я дышу глубоко, но, чтобы унять волнение, этого мало.
– За вами? Не смешите меня. Я шел по тоннелям.
– Ребят… – лепечет Ольви, открывая дверь. – Я на воздух.
– И что? Мы сдали экзамен? – не обращая внимания на страдающего выскочку, уточняет Альба. Кажется, выходка Оскара ее не впечатлила.
– Да. – Гость из прошлого отпускает руль. – Поздравляю.
– Спасибо за доверие, – язвит притихший Матвей.
– Прости, ты был заинтересованным лицом, – разводит руками Оскар.
– Как вы поняли, что нам угрожает опасность?
– Видеожучок. На одежде Матвея.
– Вообще отлично! – Изобретатель хлопает себя по лбу. – Так посадите меня на цепь, чтобы забот меньше было!
– Остынь.
Оскар зовет Ольви, и орел снова расправляет крылья. Мы мчимся по знакомой трассе – к штабу. Я каждой клеточкой чувствую яростную дрожь Матвея. Интересно, на что он способен в таком состоянии?
Ох, лучше об этом не думать.
За дозу адреналина индикатор платит писком и оранжевым свечением.
– Переночуешь у меня, – уверенно заявляет Кир. – Возражения не принимаются.
– Завтра созвонимся, – командует гость из прошлого, когда мы добираемся до конторы. – Спасибо за вечер. Мне понравилось.
– Только помедленнее, умоляю, – хнычет Ольви.
Не успеваем мы шагнуть в сторону штаба, как хот-род растворяется в ночной дымке. Бедный выскочка. Или… сиденья Оскара.
В штабе не так тепло, как в машине, но я слишком устала, чтобы искать одеяло.
Спать. Скорее спать.
– Это было опасно, Кир.
– Говорит мне та, кого я вырвал из когтей злобных Утешителей.
– Я серьезно.
– Я тоже.
– Сова, – морщится Кир, – переоденься. От тебя несет, как от бомжа.
Я принюхиваюсь. И правда, кажется, будто я прихватила с собой добрую часть мусора.
– Ты пахнешь не лучше… и да, я еще злюсь на тебя.
– Давай, давай. – Кир тянет меня к странному белому пятну. Я пытаюсь сфокусировать зрение – тщетно. – Пока ты в больничке валялась, я починил водопровод.
– Серьезно? – вскидываю я брови. – Ничего себе… я ведь была здесь позавчера… Не заметила.
– Ты вообще мало что замечаешь после недавних событий, – многозначительно хмыкает Кир.
Я впиваюсь пальцами в умывальник. Друг протягивает мне чистую одежду и тазик, а сам исчезает за дверью.
Я открываю кран и подставляю рот.
Пить. Я хочу пить. Захлебываться, мочить губы и подбородок.
В тазик хлещет вода. Пора смыть с себя шелуху Утешителя.
Я вновь Шейра. Или то, что от нее осталось.
Покончив с купанием, я надеваю растянутый свитер и падаю на кровать. Сквозь пелену сна до меня доносятся шаги Кира, шум воды, а затем – щелчок моего индикатора.
– Все, экран зеленый, – шепчет Кир.
Я погружаюсь в себя и как никогда остро чувствую, что за толстой стеной сознания во мне кто-то трепещет. Но я его не впущу – боюсь.
И, пожалуй, спрячусь от него в кошмарах.
* * *
Ровно в полдень я просыпаюсь от звонка Оскара.
– Жду в Сети, солнышко. Комната номер пятьдесят три, – говорит он и отключается.
Поприветствовав зевающего в спальном мешке Кира, я надеваю линзы и погружаюсь в виртуальные коридоры.
Хлопаю в ладоши – включается голосовой поиск. Я называю адрес комнаты. Стены превращаются в пластилин, из которого «лепится» тесное помещение. Как и все залы в Сети, пустое. Конечно, если не считать раскрасневшегося Оскара, яростно жестикулирующего Матвея, Альбы и Ольви.
– С вами невозможно работать! – разоряется изобретатель.
– С тобой – тоже! – парирует гость из прошлого.
– По крайней мере, я нормально отношусь к людям!
Похоже, эти двое убьют друг друга. Растерзают.
Издавая странные звуки, отдаленно напоминающие пение, Альба скользит пальцами по стене. Я завидую ее умению отключаться в любой момент.
– Тебе тоже кажется, что мы здесь лишние? – Ольви сидит на полу и со скучающим видом наблюдает за перепалкой.
– Не обобщай.
– И не думал.
– Доброе утро, – громко произношу я.
Все умолкают. Так тихо бывает только перед взрывом. Стоит пошевелиться – и нам конец.
– Доброе, – неожиданно успокаивается Оскар. Он пристально смотрит на Матвея, а затем резко опускает глаза. Связь разорвана. Убийство отменяется.
Громко выругавшись, изобретатель падает рядом с Ольви.
– Начнем, пожалуй, – чешет в затылке гость из прошлого. – Поздравляю вас с успешным выполнением задания…
– Я бы так не горячился, – охлаждает его пыл Матвей.
– Проясним это позже, – обещает Оскар. – Сейчас о карме. Запас будет обнуляться быстрее обычного, потому что мы балансируем на лезвии. Прогуляйтесь по приграничному полю, возьмите – украдите, если точнее, – себе флешки. Пароли вы вчера нашли. Но помните: зеркало, которое покрывает землю, – кармопотребитель. От него заряжаются «плоды».
За обсуждениями пролетает час. Альба больше не поет – что-то царапает на стене. Я напрягаю зрение.
«Динь-дили, дили-дон. Это все сон».
Ты права, подруга. Наше настоящее замерло, когда нам было девять. Это все сон.
Попрощавшись с ребятами, я возвращаюсь в реальность.
Кир хрустит сухарями – кто бы сомневался – с сыром. У меня нет настроения спорить, поэтому я лишь обреченно вздыхаю.
– Как прошло?
– Сегодня вечером заберем карму и уже скоро отправимся в третий блок.
– Точно?
Я хлопаю его по плечу.
– Более чем.
– Как себя чувствуешь?
– Отлично. – Я закатываю глаза. – Ты не моя мамаша. Чего паришься?
– Не смешно.
– Тебе ведь известно, ради чего я это затеяла.
– Сова, очнись! – Кир щелкает пальцами у меня перед носом. – С чего ты взяла, что Оскар не кинет вас? Где гарантия?
– Найди мне другой выход.
– Иногда нужно смириться. – Он отбрасывает пачку с сухарями.
– Как ты можешь?!
– Мы друзья? – Это чужой голос, слишком холодный для Кира. Слишком жестокий.
– О чем ты? – Я прижимаюсь лбом к его виску. – Конечно, друзья.
– И никаких тайн? – улыбается он, поворачиваясь ко мне.
– Никаких.
– Тогда что это? – Отстраняясь, Кир вытаскивает из кармана помятый лист бумаги, бросает его мне и вскакивает. – Что это, Сова?!
Я касаюсь взглядом имен тех, чей таймер уже запущен.
– Кир, послушай…
– Нет, Сова! Я не хочу тебя слушать! Ты… – Он пинает коробки. Поднимается столб пыли. – Ты не сказала!
– Я не успела. Не успела.
– Врешь! Ты и не собиралась!
Я до боли закусываю губу.
– Да, вру. Ты прав. Наверное, боялась.
– Утешители бы тебе помогли. – Сквозь лед пробивается прежний Кир.
– Нет. У меня есть шанс вылечить Эллу. Если получится – вылечусь и я.
– Спустись с небес!
– Кир…
– Я думал, мы друзья.
– Друзья!
– Уходи, Сова. Гробь свою жизнь, пожалуйста! Но не у меня на глазах. И кстати, Карину уволили. – Он выбегает из штаба и хлопает дверью.
Я стискиваю зубы и проглатываю обиду. Пора возвращаться домой. Переодевшись в толстовку и забрав костюм Утешителя, – оказывается, Кир вчера все постирал, – я несусь к небоскребам. Надежда догнать его по пути гаснет.
Оставшиеся полдня я пересматриваю наши с Киром видео.
Не обижайся. Незнание – благо.
С ребятами я встречаюсь в полночь у приграничья. Каждый из нас прихватил с собой по рюкзаку.
Пыльная широкая дорога с обеих сторон зажата умирающими недостроенными зданиями. Она ведет к столам, чьи тонкие ножки впиваются в зеркальное поле. Флешки на поверхностях накрыты стеклянными полусферами. Вдоль стены, оберегающей от жизни за, тянутся камеры, но нам все равно: мы в непозволительно больших белых костюмах. Мы вновь безликие роботы.
– Подождите здесь, – бросает через плечо Матвей. – С вашей планемией только по таким местам шляться.
– Эй! – Я обгоняю парней и преграждаю им дорогу. – Мы же команда! И не стоит беспокоиться за мое самочувствие. Я не маленькая!
– Шейра, он прав, – вмешивается Альба. – Они помнят о четверке сбежавших и будут искать нас. А двоих Утешителей, пришедших ночью за кармой для тяжелобольных, никто не заподозрит.
– Да идите вы!
– Успокойся, красотка, – покатывается со смеху Ольви. – Я не хочу лицезреть твое худшее из настроений.
– Придется.
Я сажусь на ступеньку одноэтажного дома. Изредка скрипят ставни – недостройка плачет.
Меня вряд ли кто-то заметит, зато я увижу все: троих Утешителей, работающих на горизонте, наших ребят, остановившихся у крайнего стола, отражения луны и звезд в стеклянных полусферах.
Ветер спит, и мне кажется, что весь мир слышит мое дыхание.
Альба опускается рядом и достает из рюкзака два кусочка бисквита. Воздух наполняется ароматом ванили.
– Да, я все еще учусь на повара. Будешь?
Я не сдерживаюсь и нервно хихикаю.
– Хочешь меня отравить?
– Зря ты так. – Альба снимает маску. – Он очень любил выпечку.
– Да, я помню. Особенно бисквиты.
– До маминых мне далеко, но я обязательно научусь. После Университета открою ресторан. Как жаль, что он не оценит. – Она упирается взглядом в ботинки. – Шейра, я… постараюсь не вспоминать о прошлом. Но ты знаешь, как это сложно.
– Назови его по имени.
– Что?
– Почему ты не называешь его по имени?
– Не понимаю.
– Ник. – Я впиваюсь пальцами в ее плечо. – Чего ты боишься? Скажи!
– Ник…
– Ответь, кто его убил.
– Ты сошла с ума!
– Нормальным здесь не выжить. Скажи, Альба. Кто его убил?
– Зачем? – Она вот-вот заплачет. – Что ты вытворяешь, Шейра?
– Скажи!
– Ты! – выплевывает она. – Ты, ты, ты! Но нам придется работать вместе, как бы тебя это ни раздражало!
Индикатор Альбы начинает гудеть. Она надевает маску и закатывает рукав. Ярко-красное свечение тонет в ночной мгле.
– Что это такое, черт подери? – бормочет моя бывшая подруга. – Я обновляла запас дома. Полчаса назад.
Волосы Альбы плавно обесцвечиваются.
Нет, не сейчас. Я нуждаюсь в твоей ненависти.
Я оглядываюсь на поле: парни «обработали» первый ряд и идут ко второму.
– Ты седеешь, – в панике пищу я.
– Что? Мне нехорошо…
Это последнее, что произносит Альба. А потом – теряет сознание.
– Ты чего? – всхлипываю я. – Что с тобой?
Едва сдерживая крик, я мчусь к Ольви и Матвею. Уже неважно, что подумают люди, следящие за полем через камеры; я должна ее спасти.
Чем ближе я к полю, тем острее становится слабость. Зеркала высасывают из меня карму, но в запасе есть пара минут: парни ушли недалеко. Я не смотрю под ноги. Незачем радовать ту, что становится четче с каждым моим вдохом.
– Помогите!
– Что случилось? – Матвей застегивает рюкзак, набитый флешками.
– Альбе плохо! Она без сознания!
Мы бежим к пыльным ступенькам. Это я ее спровоцировала. Я разрешила ей выпустить ненависть. Седую ненависть.
– Дайте флешку! – визжу я.
Русых локонов все меньше и меньше.
– Нет. Она близка к черному порогу. Если судить по волосам, у нее осталось не больше пятидесяти байтов, – тараторит Матвей, запуская руку в рюкзак. – Здесь нужно кое-что другое. Шейра, пожалуйста, отойди. Тебе будет неприятно за этим наблюдать.
– Да за кого ты меня принимаешь?! Помоги ей, а я сама о себе позабочусь!
– Может, отвезем ее во второй блок? – предлагает Ольви.
– Дайте мне время! – гаркает Матвей. – Я знаю, что делать в таких случаях!
Он вытаскивает из рюкзака железную коробку. Достает перчатки, скальпель и вату.
– Ты что задумал? – ужасаюсь я.
– Вы предупреждены.
Надев перчатки, Матвей обрабатывает место соединения индикатора с кожей, а затем – нож. Я умоляю себя отвернуться, но мышцы деревенеют.
– Подсвети, Ольви, – сосредоточенно просит он.
Тот без лишних слов извлекает из рюкзака фонарик и опускается рядом. Крыльцо заброшенного дома наполняется бронзовым светом.
Считай, Шейра. Стук сердца, секунды, что угодно.
Один – лезвие мягко входит в запястье Альбы.
Два – льется кровь. Матвей берет индикатор.
Три – у меня кружится голова. Я тороплюсь дышать и, кажется, не успеваю.
Четыре – в руках изобретателя чернеет новый чип. Щелк – он вспыхивает зеленым. Запах спирта…
Пять – рану прикрывает индикатор. Матвей достает из коробки иглу, нить и пинцет.
– Поднеси фонарик ближе! – Тяжелое-тяжелое дыхание.
Шесть – Матвей зашивает рану.
Семь. Я теряю сознание.
* * *
– У тебя как запас? В норме? – обращается к кому-то Матвей. – Мы же все-таки воровали карму. Проверь индикатор Шейры.
Шаги. Кто-то опускается рядом и осторожно закатывает рукав моей кофты. Кожа будто превратилась в камень, но стоит до нее дотронуться, как она даст трещину. Я полая.
– Оранжевый, – сообщает Ольви. – Обновлю ей запас.
– Нет! Это как наркотик. Чем чаще она будет «есть» карму, тем быстрее обнулится. Хватит мне одной операции.
– Не знал, что ты Утешитель под прикрытием, – хмыкает Ольви.
– Я не Утешитель.
– Да, и скальпель ты с собой просто так носишь.
– Почему же? Я изучаю внутренности тех, кто слишком мне надоедает.
– Понял. Вопросов нет.
Вата душит меня, и я начинаю проклинать Матвея, запретившего Ольви вливать карму.
Что со мной произошло? Неужели я настолько слаба, что не переношу вида крови?
– Не самая лучшая идея – оставаться здесь, – после минутного молчания подает голос Матвей.
– Может, она очнется? – Ольви касается моего запястья. – Или Альба?
– Шейра без сознания уже полчаса! Черт, я же просил ее отвернуться!
– В этом все женщины.
Я силюсь ударить выскочку, но получается плохо.
– Красотка очнулась!
Вновь торопливые шаги.
– Шейра! – шипит Матвей. – Шейра! Ты меня слышишь?
Я открываю глаза.
– Д… Да.
– Не пугай нас больше. – Он облегченно выдыхает.
– Что с Альбой?
– Ничего, скоро проснется. Даже шрама нет. Заживляющая мазь помогла.
Я блуждаю взглядом по темноте и натыкаюсь на русые локоны бывшей подруги. Она в биомаске. Индикатор светится зеленым. Кровь темнеет на коже и одежде, но раны действительно нет.
– Как ты это сделал? – изумляюсь я.
– Тебе так важен ответ? – Матвей раздраженно передергивает плечами.
– Если бы мне было до лампочки, я бы не спрашивала.
– Когда есть проблемы с кармой, ты обязан знать многое.
– Тоже планемия? – догадываюсь я.
Матвей молчит.
– Я вот не понимаю, – морщится Ольви. – Оскар говорил, что после операции больные излечатся. Так на кой черт нам серверы?
– По его теории полное выздоровление произойдет лишь после удаления всех данных, связанных с человеком. Кармой управляет программа, сохраняющая каждый наш шаг. Не будет данных – чип выйдет из строя. Когда это случится, можно оперировать. А сейчас я отсрочил обнуление, только и всего.
– Жесть. – Ольви ерошит челку. – А если мне к ним аналитиком пойти? Я как раз работу ищу. Махинации с кармой… Ох, я бы им все рассчитал! И в диаграммках бы представил!
Оживленную болтовню прерывает джазовая мелодия. Кто-то звонит выскочке.
– Алло.
В его тоне нет ни намека на веселье. Исчез тот, кто был секунду назад. Ольви не теребит челку и не сидит с приторно-ровной осанкой. Не смеется и не шутит. Когда голос из динамика затихает, он без единого слова прячет планшет в рюкзак и идет к дороге.
– Что случилось? – спрашивает Матвей.
Я приподнимаюсь на локти. Ольви не отвечает, и меня это тревожит. У него забрали маску клоуна. Он остался без защиты.
– Да что с тобой?! – Матвей догоняет его и несильно бьет по щеке.
– Мне нужно домой.
– Зачем?
– Мама. Мама умирает.
